- Я просто забыл о ней, - поспешно ответил Дин, отдавая карточку. – Серьезно, семестр не замечал. Как его хоть зовут?
- Кастиэль, - и с этим Сэм уже взялся за ручку двери. Ему очень хотелось бы сказать Дину, с кем он проводит вечера, на удивление – спокойные, но Дин бы не понял. Не сейчас. Тем более что для Дина поиск девушки – это святая обязанность любого парня, а получалось, что Сэм свою не выполнял. – А про нее… Мы просто общаемся, Дин, - сказал он чистую правду. – Ничего больше.
- Ты так и до свадьбы дообщаешься, - поморщился Дин, натягивая наушники обратно. – Может ты это, сегодня вообще не будешь возвращаться? Я мог бы позвать…
- Кастиэля? – фыркнул Сэм, собираясь закрыть за собой дверь.
- Анну, - кинул в него каким-то сувениром Дин. – Короче увидишь галстук – не смей заходить.
Сэм пожал плечами и закрыл все же за собой дверь. Он и в самом деле проводил каждый вечер у Габриэля, и они по-прежнему только общались. Для Сэма это значило уже многое – совместная победа привела к предложению посидеть вместе и посмотреть кино, а так и повелось каждый вечер проводить вместе. Младший брат Габриэля убегал по вечерам на тренировки, пропадая у друзей – он был темнокожим, гораздо темнее, чем его брат, и всей душой ненавидел жить в общежитии, где все были старше его. Сэму он ни разу ничего не сказал, только выбегал из комнаты сразу же, как Сэм появлялся в дверях – по объяснению Габриэля, Сэм просто отнимал все внимание старшего брата, и он позволял делать младшему все, что вздумается. Вот и сейчас он шел по знакомому пути – к дальней комнате прямо напротив душевой, куда позже семи Дин обычно не совался. Постучал и зашел, стоило Габриэлю открыть дверь. На этот раз он пришел позже – было почти шесть вечера, когда Сэм закончил с заданием для ситуационных задач Захарии, невозможных для ответа, но обязательных. Он извинился поспешно, стягивая сумку и оставляя ее на стуле возле двери.
Комната Габриэля была такой же неординарной, как и он сам. Гитара, о существовании которой Сэм подозревал, в самом деле висела на стене, но ни разу Габриэль не соглашался на ней сыграть. У него был старый ноутбук, прошитый неизвестной Сэму операционной системой и оснащением, работавшим быстрее, чем у нового Сэма, которым он нечасто пользовался, заваленный шмотками стол, нетронутые учебники на полке и постоянно неубранная кровать, на которую он падал прямо в одежде. На полу, вопреки обычному, был расстелен огромный плед со скинутыми подушками в кучу, на котором обычно были сложены журналы всех направленностей: от комиксов до хозяйственных, которые любил брат Габриэля. Огромный чемодан с наклейками, в котором, однако, ничего не было, кроме теплой куртки. Плакаты на стенах, занимавшие почти все пространство над кроватью, даже под гитарой и наспех прикрученным светильником над изголовьем кровати – по большей части это были фотографии старых городов с дилижансами и дирижаблями, что-то из стим-панка в эпоху Первой Мировой, маленькие плакаты к известным фильмам. Была над столом и полка с учебниками, на которой больше всего места занимали самые разные книги. Стоило сказать и то, что две кровати были сдвинуты в одну и занимали угол, прилежащий к коридору, тогда как перед окном стоял стол младшего брата. Плед с подушками в первый приход Сэма был сдвинул в свободный угол, как только оттуда были убраны вещи и игрушки младшего брата. В комнате постоянно что-то неуловимо менялось: еще вчера на подоконнике не было совсем ничего, а теперь там были свалены десяток дисков и какие-то самоделки, книги на полке менялись местами, а то и появлялись новые, ноутбук стоял то на полу, то на одном столе, то на другом, иногда появлялся переносной проигрыватель, сейчас оставленный на столе младшего брата и тихо наигрывающий какую-то музыку без слов.
- Думал, тебе надоело, - махнул ему рукой Габриэль, лежащий на кровати на спине и держащий над собой толстенную книгу. – Не замечал, что когда читаешь, успеваешь перепробовать всю йогу и добавить новую?
- Захария достал своими заданиями. Теперь я думаю, что не стоило его так злить, - Сэм сел на край кровати и протянул руку к выключателю светильника над Габриэлем. Тот читал в сгущающемся полумраке, когда за окном снова шел дождь. Вспыхнувший свет заставил Габриэля поморщиться и положить книгу на грудь. – Ты все еще думаешь, что это не наше дело?
- Мне все равно. Я могу хоть сейчас побежать к ректору, да только это не поможет. Мне он ничем навредить не сможет – я свою репутацию не берегу и заработаю такую, какую захочу. Но остальным он может здорово отомстить, в особенности и в первую очередь - тебе, - он потер глаза и посмотрел на Сэма снизу вверх. – Ты ничего больше не хочешь мне рассказать?
Кое о чем Сэм действительно умолчал. Он не стал рассказывать Габриэлю о том, о чем Захария просил Виктора. Он рассказал о фотографиях и личных делах, попытался понять, откуда их снимают и сколько там таких фотографий, но не стал упоминать о себе. Сказал только, что его личное дело лежит на столе вместе с делом Дина. О деле Габриэля сказал, а фотографию отдавать не стал – почему-то она все еще заставляла его присматриваться и искать ответ в таком Габриэле, заснятом совершенно случайно. Искать ответ в себе. Почему он не стал говорить о том, кем Захария считает их? Раз этого между ними нет, то и опасаться больше нечего. У них получалось общаться, получалось удивлять друг друга и веселить, и это вошло в привычку. О том, что было, никто больше не вспоминал.
- Нет, - ответил он, отвечая почти честно – рассказывать не хотел. Фотография, которую он необъяснимо забрал с собой, лежала в ящике его стола, и вспоминать Сэм о ней не хотел. – Ты слишком быстро читаешь, - признал он. Еще вчера это была какая-то классика, а сейчас в его руках частью прочитанный толстый сборник с красивым старинным оформлением. – Я никогда не видел, чтобы ты учил, - Габриэль лежа умудрился пожать плечами. Он закрыл книгу и отложил ее к подушке.
- Мне хватает того, что я слушаю. Ничего нового ни на биологии, ни на химии мне так и не рассказали, а все остальное как-то не имеет значения. Здесь больше шансов попасть в Южно-Калифорнийский бюджетом, вот почему я убиваю здесь столько времени, - с этими словами он перекатился на живот и выключил светильник. Стало совсем темно. Он щелкнул чем-то еще, и над окном зажглись маленькие лампочки, выполненные в виде колокольчиков. Сразу стало гораздо теплее и уютнее, а дождь, барабанящий по стеклам, только добавил интереса звучавшей музыке. Это была музыка, которую нельзя было слушать просто так. Она была естественным фоном для любого занятия, она придавала ему оттенок, как приправа еде. Под нее можно было читать и представлять любые картины, под нее можно было просто гулять, просто общаться, даже спать. Она была историей, рассказанной лишь интонациями, жизнью, переделанной в звуки. Это был ведущий саксофон* и все, что его сопровождало, это было виртуозное исполнение с неизвестными Сэму названиями, ничуть не ассоциировавшиеся с мелодией. – Тебе со Стэнфордом, я думаю, можно понять, - он развернулся в другую сторону, снова ложась на живот и подпирая подбородок кулаком. Он смотрел, как переключаются огни на старой гирлянде. – В такой мелочи живет целое ощущение Рождества…
- Сегодня Дин спросил меня, как зовут мою девушку, - усмехнувшись, начал рассказывать Сэм, а затем лег рядом с Габриэлем, растянувшись во весь рост – этим были прекрасны кровати общежития – на них Сэм спал целиком, не подбирая никакую лишнюю часть тела. – А потом отдал фотографию Кастиэля, ну помнишь, я тебе рассказывал, неделю у себя держал, - и показал ее Габриэлю.
- Ну я бы тоже неделю подержал, если бы он оказался для меня интересным, - Габриэль скользнул взглядом по фотографии, убирая обратно. – Он бы на паспорт людей фоткал, больше денег бы заработал. – Как выглядела моя? – он положил голову на бок, смотря на Сэма в ожидании ответа.
- Как обычно, - не смог найти ответа он.
- Она ведь у тебя, - и Габриэль протянул руку. – Мог бы отдать, я бы понял правильно.
- Да я не в том смысле, - Сэм притащил к себе сумку за ручку, сев на кровати. Порывшись, он достал ее из одной из тетрадей. Оставлять свои вещи на попечение Дину он не стал – Дин не был любопытным, но если бы полез за чем-нибудь и увидел – тогда не огребешь объяснений. – Не знаю, почему не хотел отдавать. Я, правда, не знаю, - и протянул ее Габриэлю.
- Господи боже, это у меня что, нос такой, - и Сэм облегченно засмеялся, понимая, что неудобный момент прошел мимо. – А я-то думаю, чего твой брат подправить мне его вечно хочет, - он улыбнулся уже спокойнее, не собираясь заострять внимание.
- Как ты понял? – спросил только Сэм, решив, что ложиться обратно не будет.
- Ну я подумал, раз у тебя было время свистнуть фотку другого парня, было время взять и мою. Хотя я не знал. Я импровизировал, - и он подмигнул Сэму, лицом зарываясь в одеяло. – Не хочу я сегодня кино смотреть, - признался он глухо. – Хватило ленты «Возвращение Захарии». Нет, серьезно, с больницей и трусами – это уже надо было добить так, что мама не горюй.
- Я думаю, он знает, чьих это рук дело.
- И ты боишься? – с любопытством спросил Габриэль. – Он не докажет. А если докажет, то тебя даже не приплетут. Никому даже в голову не придет, что со мной еще кто-то был. Слава, она такая.
- Ты меня защищаешь? – хотел подколоть его Сэм, понимая, что в обычном человеческом джемпере без рисунков Габриэля еще не видел. Единственное, что высокие ботинки, в которые были заправлены такие же черные штаны, выглядели не очень обычно, но так он не выглядел представителем какой-нибудь субкультуры.
- А если да? – серьезно переспросил его Габриэль, поднимая голову. – Что если защищаю? Я, может, и не стремлюсь к двум метрам и тем более не вешу столько из-за хорошей силы удара, но и так могу, - Сэм не очень понял, к чему это было сказано, но поспешно извинился. – Да прикалываюсь я, - наконец признался он.
Повисло молчание. Но даже молчать в этой комнате было привычно. Как-то не сговариваясь, они начинали заниматься каждый своим делом – Габриэль продолжал читать, а Сэм готовился к занятиям, понимая, что ему, в отличие от Габриэля, природной памяти и соображалки совсем не хватает. Так получилось и на этот раз. Сэм, привалившись к стене и включив все же себе свет, открыл записи с лекции и постарался еще раз ответить на вопросы, а Габриэль остался на своем месте, дочитывая книгу. Какое-то время прошло в молчании, пока Габриэль наконец не сказал:
- Можно попробовать спровоцировать Захарию. Если ты в самом деле думаешь, что это нельзя оставить просто так, - он сел к стене рядом с Сэмом. – Если подумать, то вряд ли он один такой. Анна спит с твоим братом. Преподавателям большей частью наплевать на тех, кого они учат. Кто-то балуется со студентами наркотой. Кто-то и вовсе удачно живет в преподавательской части общаги и спокойно таким образом поддерживает отношения. У многих здесь этих грязных мыслей по отношению друг к другу слишком много. До тех пор, пока Захария не начнет кого-то насиловать, это все отвратительно, но не преступно – за дверьми своего кабинета и ладно, - и он кивнул, когда Сэм поморщился, услышав его слова. – Да, то, что он, в общем-то, затрагивает и несовершеннолетних, хотя ты тут один такой, это уже гораздо опаснее. Но я не думаю, что твоей невинности что-то угрожает, - и усмехнулся, когда Сэм от возмущения пихнул его локтем в бок. – Можно попробовать добиться справедливости. Уберем Захарию, придет другой извращенец. Кто в здравом уме пойдет учить взрослых гормонально озабоченных детей?
- Наверное, я еще верю в призвание, - признался Сэм, понимая, что в словах Габриэля своя правда. – Не могу думать, как он сидит и пялится на мою фотку, представляя бог знает что.
- А если бы это был твой однокурсник или одногруппник, и занимался тем же самым? – Сэм вздрогнул и покраснел до корней волос, не зная, что ответить. – Тебя задевает не то, что, а то, кто. И то, что ты сам не знаешь, как к этому относиться. Я был бы больше удивлен, если бы ты уже обо всем этом знал.
- Куда мне таким, как вы, - раздраженно отозвался Сэм, ненавидя в себе больше всего маленький возраст. Он был в компании ребят, давно уже считавших себя взрослыми, постоянно обсуждающими только то, что может интересовать в этом возрасте. Не то, чтобы Сэм оставался вне общества прежде всего по собственному желанию, он просто не мог представить, что мог бы добавить.
- Я ни с кем не спал, - улыбнулся Габриэль, ожидая его реакции, превзошедшей все ожидания – Сэм уставился на него круглыми глазами и не знал, что на это сказать.
- А как же, - а как же все то, что он заставил Сэма испытать, хотел спросить Сэм, но это означало бы окончательно сломать все то, на чем они построили обычные отношения. Не то, чтобы он верил в дружбу после всего произошедшего, но ему было приятно оставаться именно так. По крайней мере, до тех пор, пока он перестанет краснеть, стоит кому-то об этом заговорить. Дин пытался однажды научить его, бестолкового брата, как не только снимать девчонок, но и оставаться после у них в хороших воспоминаниях, но Сэм сбежал через пять минут, не справившись со стыдом, на него накатившим. Неужели еще какие-то пара секунд тогда, в классной комнате, и он бы, опомнившись, испытал такой стыд, что никогда не смог бы посмотреть в глаза Габриэлю?
- Я гениален в импровизации, - Габриэль посмотрел на свои запястья, стянутые лентами. – Это потребность быть как все. Чем раньше, тем лучше, никогда этого не понимал. И не знаю, почему обязательно должны быть девушки. Я увидел своих братьев еще маленьким и думаю, что это перебор, но есть те, кто будет судить за нас.
- Твои братья, они? – изумление Сэма достигло предела. – Я даже не знаю, что сказать, - признался он, не представляя, что могло бы, например, сподвигнуть его к тому, чтобы поцеловать Дина. Ему даже думать об этом было противно.
- Есть люди, которые рождены не для этого мира, по ошибке. Они не смогли устроиться в нем поодиночке, а вместе у них получилось. Я думаю, они живут где-нибудь в городке, где никто никого не интересует, и счастливы по-своему, - Габриэль говорил об этом так спокойно, словно это было в пределах его понимания. – Я бы не смог так. Нормальность, она притягивает, сколько я не хотел бы оторваться от нее окончательно. Нормальность… Она определяется нами самими. Для меня нормально в одиночку воспитывать младшего брата, не зная, где мой отец и братья, полюбившие друг друга. Мне нормально, потому что я всю жизнь так живу. Никто не вправе судить меня, не прожив такую же, - он взял Сэма за руку, фактически накрыв ее своей. Поднял и положил на свои плечи, заставляя его обнять. – И подстраиваться я не хочу, вообще, - Сэм послушно обнял его, сползая по кровати так, чтобы он положил голову ему на плечо. – Разве мы не остановились тогда, чтобы следовать этой нормальности? Разве сейчас не повторяем все то, что обычно должны проходить те, кто вместе?
- Ты считаешь, что мы вместе? – не веря своим ушам, переспросил Сэм, боясь даже шевельнуться. То, как они лежали, неожиданно заставило его пережить эмоций больше, чем поцелуй. Светлые волосы были совсем близко к его губам, приведенные в порядок и обнажающие, в кои-то веки, уши. Правое охватывала по боковому краю квадратная металлическая скоба, тускло блеснувшая в отсвете настенного бра. Сэм не помнил, была ли она неделю назад. Ему казалось, что нет. – Зачем? – тут же поспешно спросил он, чувствуя под черным джемпером, повторяющим его фигуру в совершенстве в отличие от того, что Габриэль носил в последнее время, напряженное плечо.
- На халяву парень с потока делал всем желающим, почему бы и нет, - Габриэль провел по его руке, лежавшей на тетради. Медленно, как будто в первый раз. – Я не знал, что я в действительности не хотел такого первого раза. Ты меня считал каким-то богом, а мне нравилось им быть. Только я не бог, и обманывать так не хочу. Я так же не был ни с кем близок, как и ты. Думаю, я правильно сделал.
- Потому, что я способен придумывать приколы не скучнее, чем твои? – Сэм следил за рукой Габриэля, его пальцами, скользившими меж его собственных. Он перевернул руку ладонью вверх, переплетая пальцы на какое-то мгновение.