- Никогда не знаешь, когда удастся поспать, - резюмировал он. Я счел его доводы весомыми, уставившись в окно. В каждой тени мне мерещились какие-то люди и монстры, и я поспешил забраться на кровать Еноха, скромно ковыряя пододеяльник. Больше в этой комнате спать было негде. Я несколько взволновался, когда он наконец подошел к кровати. Но Енох не прогнал меня и ничего не сказал, молча устраиваясь на боку под одеялом спиной ко мне.
Но меня это абсолютно не устраивало.
Я туи же двинулся к нему, ведомый преданностью, похожей на щенячью. Был бы у меря хвост, я бы уже махал им вовсю. Мой восторг был обусловлен не только чудесным спасением, сколько сочетанием всех факторов, которые сложились в Енохе. Он пытался меня отпихнуть, но я был такой безнадежной прилипалой, обхватив его руками и ногами. Он ворчал, и мне было смешно. Я посмеивался, устроив голову на подушке рядом с ним.
- Енох, - позвал я его тихо, опасаясь в своем эйфоричном нервозе сломать все, что происходило. – Мне хорошо с тобой, - добавил я едва слышно, пряча слова в ткани его футболки. Мне было тепло, даже горячо рядом с ним, безопаснее, чем где либо еще и алогично приятно дышать его запахом. Я не знал, доставляет ли удовольствие лежать и обнимать кого-то, или все дело было только в Енохе.
- Простого «спасибо» хватило бы, - грубовато отрезал Енох.
- Я не о благодарности, - обиженно произнес я. Мои глаза закрывались от тепла и уюта, и я думал о том, что никогда, никогда больше не смогу заснуть в ином положении. Без него.
- Тогда я не понимаю, что происходит, - неожиданно тихо сказал он, даже не повернувшись ко мне. – И это пугает похуже пустоты, Джейкоб.
Я оставил его реплику без ответа, стараясь отогнать эти вопросы от себя. Как я мечтал стать взрослым и решительным, делать выбор, брать ответственность. Если бы я хоть на секунду задумался о происходящем, я бы запаниковал и остался бы в настоящем, никогда не узнав, что значит обнимать кого-то, с кем тебя связывает огромное общее дело, существующее априори.
- Не смей умирать, Джейкоб, или я воскрешу тебя и буду мстить всю жизнь, - угрожающе протянул он. Меня такое соглашение устраивало, и я лишь крепче сжал руку на его плече. Договорились.
========== 3. В начале ==========
Я не мог уснуть. Сначала я думал, что это связано с резким переворотом в моей жизни, переходом в сказку родом из моего детства, но затем я рискнул допустить, что это связано с Енохом. Я осмелился думать о том, что в нашем общении не так, ровно несколько секунд, после чего осознал, что мои щеки горят не хуже рук Эммы. Только тогда, в чужой постели, я открыл для себя все неприличие и абсурдность того, что происходило между мной и Енохом. Несколько минут я остывал, глубоко дыша. Я принялся рассуждать в сторону того, что мой век чертовски развращен, и я отвык воспринимать близкие отношения безо всяких намеков. Мне было хорошо здесь, рядом с ним, и мое настоящее упорно трактовало это как ненормальное общение. Только сейчас мое настоящее нагнало меня. Я посмотрел на спящего рядом Еноха. Узнать, что он думает, было радикально невозможно. Что я знал о времени, в котором он родился? Да ничего. Но если он до сих пор допускает меня в свое личное пространство, значит, он попросту не видит в этом ничего абсурдного. Я успокоился от этого заблуждения. Я закрыл глаза и пытался уснуть. Но, черт возьми, не получалось.
Я прислушался к себе, стараясь разложить все по полочкам. Наконец я добрался до латентного возмущения тактикой мисс Перегрин об изоляции. Мы не можем просто сидеть и ждать смерти, ведь мы в ловушке. Нужно было узнать врага в лицо, можно было подстеречь его в настоящем, чтобы не пускать в петлю вообще! Чем больше я думал об этом, тем больше загорался. Я сел на кровати, потирая запястья. Мне было не успокоится. Орнитолог или нет? Я не помню, был ли он в очках. Кто-то еще? А пустоты? Сколько их? Умер ли Мартин своей смертью или нет? Голова шла кругом. Чем больше я оценивал происходящее, тем больше убеждался, что необходима разведка. Наконец я дошел до нужной кондиции и принялся будить Еноха. Отчасти мне было стыдно, когда я увидел, с каким трудом ему удалось открыть глаза. Он посмотрел на меня с раздражением. Но я уже горел тактикой ведения предстоящего боя. Енох вздохнул и сел рядом со мной, потерев глаза.
- Что? – только и спросил он.
Я слегка замялся, потому что мой огонь был сбит ненадолго его изможденным видом. Что-то во мне требовало немедленно уложить его спать обратно, запереть его комнату и никого сюда не пускать. Но диссонанс был в том, что без него я был не в состоянии даже выйти из этой комнаты. Что, если меня накроет где-нибудь далеко от него? Да я же тупо и бесславно помру от этих пустотных припадков.
Я изложил ему свою точку зрения на происходящее. Он выслушал меня с неохотой, но как только я заикнулся о теле Мартина, его глаза нехорошо загорелись.
- Мы можем спросить прямо у него, - произнес он, и я не сразу понял, о чем он говорит. Затем я медленно догнал его мысль и подскочил на кровати. Енох усмехнулся и потянулся к ночнику. – Но я не думаю, что нам не стоит спросить мнения остальных ребят.
- Зачем? – тупо спросил я.
- Затем что ты недооцениваешь ужас присутствия тварей и пустот на этом острове.
Я натянул кофту. Обычно я не люблю признавать, что кто-то предусмотрительнее меня, но Еноху я был готов простить все. Я хотел извиниться за то, что не дал ему отдохнуть, но решил промолчать, ведь Енох не из тех, кто демонстрирует свою слабость. Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, полностью одетый, у дверей, не понимая, почему Енох не торопится выходить. Я наблюдал за тем, как он подошел к огромному сундуку. Енох махнул мне рукой, и мне пришлось подойти. Я тут же пожалел об этом, потому что сундук был полон формалина, в котором плавали сердца самых различных размеров. Тошнота становилась мне привычным спутником в этом странном мире, думал я, тем временем как Енох голыми руками доставал сердца, наиболее огромные из всех, заворачивая в несколько слоев ткани каждое из них. Я едва успел что-то вякнуть, прежде чем в мои руки шлепнулся такой сверток. Я был готов запищать, как девчонка, и я обязательно сделал бы это, если бы не хитрый взгляд Еноха. Только нежелание упасть в его глазах заставило меня молчать изо всех сил, подавляя нехорошие ощущения от чертового запаса Еноха. Он вытащил в общей сложности четыре, после чего захлопнул крышку. Мои глаза щипало. Нос отказывался вдыхать. Но я выдержал эту специфику дара Еноха.
И получил от него пару баллов на свой личный счет.
Мы стучались в комнаты ребят, стараясь двигаться как можно тише. Не сговариваясь, мы выбрали наиболее старших и сильных, и вскоре в комнате Еноха собрались Бронвин, Эмма, Хью и Миллард. Они слушали с энтузиазмом, которым недавно горел и я, но Бронвин пыталась достучаться до нас напоминанием о мисс Перегрин и жуткой, смертельной опасности за пределами петли. Мы были детьми, в конечном счете, так что мы игнорировали ее предупреждение. Несколькими минутами спустя мы разбрелись собираться и готовиться, и в час ночи с помощью малышки Оливии выбрались из дома. Наша процессия выглядела, наверное, более чем странно. Мы молчали и шли навстречу опасному настоящему. Моему настоящему.
Настоящее встретило нас дождем и штормом. Даже если мы и боялись встретить кого-то, это было напрасно в такую погоду. Я поежился и поплотнее укутался в выданный мне Бронвин плащ. Мы быстро добрались до рыбной лавки, которая, как оказалось, в обоих временах существовала на одном месте. Ледник был нами обнаружен также в короткие сроки.
Я был несколько удивлен тем, что труп нашел не Енох. Не знаю, что за детская убежденность в том, что Енох должен чувствовать их, как я – неприятности, но я правда был удивлен тем, что первой воскликнула Бронвин. Мы собрались возле одной из ванн, с ужасом взирая на остатки Мартина. Я пребывал в странном оцепенении, из-за чего забыл об отвращении. Ведь этот человек совсем недавно ходил и разговаривал со мной! Могло ли что-то потрясти меня больше смерти дела? Нет, но смерть Мартина стояла на втором месте.
- Он в отвратительном состоянии, - заметил очевидное Енох. – Не думаю, что он скажет нам что-нибудь полезное, если вообще скажет. Ему не понравится здесь, так что шаг назад.
Мы послушались без повторной просьбы, отступив на метр сразу. Я следил за Енохом, как заколдованный. Он опустился на колени рядом с ванной, сняв капюшон. Только лишь следя за его размеренными действиями, я задался вопросом, как Енох обнаружил в себе эти способности, еще более странные на фоне других странных. Он вытащил одно из четырех сердец, бережно разматывая ткань. В который раз мой взгляд прилип к его рукам. Я подумал вдруг о том, что он был достоин большей силы, как тут же возразил себе – разве это так слабо, управлять жизнью и смертью? Да, он не боец, как Эмма или Бронвин, но его искусство выходит за пределы понимания даже странных людей. Все смотрели за ним, задержав дыхания.
Енох запустил руку в ледяную ванну. Моя богатая фантазия тут же представила ощущение ледяных кишок Мартина. Да как вообще можно копаться в чьих-то внутренностях с таким выражением лица, как у Еноха? Наконец он что-то нашел. Эту руку он оставил в ванне, тогда как другой сжал освобожденное от ткани животное сердце. Он смотрел в пространство, и поначалу я думал, что ничего не получается. Но затем сердце в его руке начало рассыпаться в пыль на глазах. Он покачал головой и протянул руку ко мне. Я тут же с облегчением вытащил хлюпающий и воняющий сверток из кармана и развернул его. Если бы по его рукам еще и кровь текла, я бы хлопнулся в обморок. Меня спасало только восхищение его спокойствием. Я держался только за его уверенность в своих силах.
Со вторым сердцем произошло то же самое, но тело не шевелилось. На лбу Еноха проступил пот, блестевший в свете огонька Эммы. Этой ночью я впервые благодарен за то, что она с нами. Она, казалось, воодушевилась от моего взгляда, и я поспешно отвернулся. Я начинал переживать за Еноха. Его руки дрожали мелкой дрожью, и он, казалось, начинал злиться. Ему передали последнее, четвертое сердце.
И Мартин пошевелился.
Я помню то, что он говорил мне, как во сне. Скажи мне кто еще раз потом, что я добровольно склонился к остаткам человека, чтобы услышать его слова, я бы не поверил. Но я в самом деле сделал это, больше всего из опасения, что старания Еноха окажутся напрасными. Среди его слов про старика и болото я с ужасом осознал, что он не знает, кто убил его.
- Джейкоб, - позвал Енох, но я и так знал, что времени нет.
Я спросил про человека с белыми глазами, но Мартин ушел быстрее, чем смог ответить. Енох вытащил руку из льда, пряча ее под кофту. Столько стараний зря, столько риска. Я опустил руки, сев на колени по другую сторону ванны. Я хотел сказать что-то, но треск двери ледника заставил нас подскочить.
Человек в шляпе и очках слепил нас фонарем. Я узнал орнитолога со второго взгляда, но он вел себя странно.
- Мы просто очень голодные, сэр, очень, - заныла Эмма тонким, заунывным голосом. Я бы поверил ей. Но орнитолог вдруг заорал имя и факты о каждом из нас, и я похолодел. Инстинктивно мы сгрудились в одну кучу. Внутри меня тихая паника стремительно закручивалась в уже знакомое мне чувство голода. Нет же, только не сейчас. Но голод не превратился в черную дыру. Новое ощущение в животе, тянущее, ноющее, мешающее мне адекватно воспринимать реальность, заставило меня пасть духом. Да этот орнитолог к черту перестреляет нас всех!
Я думал, что хуже быть не может. Но когда я увидел в нем водителя моего школьного автобуса, затем садовника, а после – доктора Голана, я по-настоящему запаниковал. Не было и речи, чтобы я думал над его предложением, нет.
Я безмолвно смотрел на него, мысль за мыслью догоняя то, что я и только я виноват в том, что эта тварь нашла петлю. Я не только умру сам, но и подставлю всех, кто готов был принять меня в семью. Я просто стоял столбом и смотрел на Голана, рефлексируя. Я бы так и превратился в статую, если бы не Енох. Он толкнул меня в бок, и тут я понял, что он имел в виду. Он видел это по неверным теням, я же видел пустоту впервые в таких деталях. Она стояла в углу, молча ожидая, пока Голан закончит свой монолог. Ее поблескивающие воспаленные глаза смотрели на каждого из нас. Ее рот был закрыт, но я прекрасно знал, что прячется внутри. Я медленно кивнул Еноху. Страх нарастал, как снежный ком. Душа ушла в пятки, потеснив странную душу, не иначе. Мои колени дрожали, потому что я сравнил силы. Их даже нельзя было сравнивать.
Голан возвестил, что ему, к сожалению, не до нас, после чего оставил нас одних против пустоты. Девочки отступили за мою спину, как будто моя способность видеть уже обеспечивала защиту. Я нервно сглотнул. Мои пальцы онемели. Внутри я мечтал встать за чью-то спину, но умом понимал, что не смогу никогда поставить вперед себя кого-то еще. Енох наблюдал за тенями. Его способности были бесполезны. Я кратко кивнул Бронвин и Эмме в сторону пустоты. Нужно было взять себя в руки. Но что мог сделать я?
Пустота играла с нами, с нашим страхом. Мой живот крутило, но я не обращал на это внимание. Наконец пустота открыла свой поганый рот, и три щупальца метнулись к каждому из нас, стоящих более ли менее впереди. Эмма мгновенно пальнула огнем по языку, но мы с Енохом могли лишь отталкивать свои, что щупальцам было по барабану. Мы отступили. Нужен был план.
- Бронвин, нужно, - начал я, как вдруг услышал звук, от которого мое сердце провалилось еще ниже, чем в пятки. В деморализующем ужасе я смотрел, как щупальце пустоты обвилось вокруг пояса Еноха. Он настолько выбился из сил, что оказался не в состоянии сопротивляться. Я не знаю, почему мое тело бросилось вперед, к телу пустоты. Мое тело хотело совершить самоубийство, а мозг никак не мог его остановить. Я врезался в мускулистое тело пустоты, не имея никакого другого оружия, кроме кулаков. Но нужного эффекта я добился, и все три щупальца ринулись ко мне. Енох мешком упал на пол с приличной высоты, однако я уже не имел времени удостовериться в его состоянии. Щупальца обожгли меня жгутом вокруг моей груди и пояса. Я с трудом дышал, задыхаясь еще и от трупного смрада из рта пустоты.
- Говори с ней, Джейкоб!
Говорить с ней? Он что, шутит? От недоумения моя паника отступила. Я смотрел в глаза пустоты и ощущал похожий голод внутри себя. Голод, что связывал нас. Воздуха становилось все меньше. Я задыхался. Мне было не разжать ни одно из щупалец, мои ноги дергались в воздухе. Я понятия не имел, как говорить с монстром как из самых страшных галлюцинаторных снов. В данный момент я был озабочен лишь спасением своей жизни.
Стой.
Я решил, что брежу от недостатка кислорода. Пустота зависла, продолжая удерживать меня на высоте. Она что, послушалась? Ее глаза смотрели на меня с недоумением. Затем я понял, что пустота оправилась от растерянности. Я приготовился провалиться в воняющую темноту ее рта. Но я выиграл несколько секунд, и эти секунды позволили Бронвин метнуть целую ванную в пустоту. Она заверещала и выпустила меня. От падения заныли колени и локти, а из легких выбило весь воздух немногочисленный. Я не мог сделать вдох. Меня подняла Бронвин, буквально за шкирку выкидывая в щель в стене, прямо под дождь, лицом в грязь.
Но, черт возьми, я был еще жив.
Я бросился бежать вслед за Хью и Миллардом, боясь оглядываться. Я не успел испугаться, как обнаружил Еноха рядом с собой. Тяжелый бег Бронвин я слышал. Это было чудо. Мы бежали. Бронвин обрушила весь ледник на пустоту, и Хью не сдержал восторженный клич, но всем было ясно, что пара досок не задержат пустоту слишком долго. Я бежал так, как никогда в жизни. Дождь хлестал меня по лицу и жег холодом глаза, но как только я закрывал их, я тут же соскальзывал в лужи и болотную грязь. Страх внутри меня нарастал. Я понял.
Это пустота. Она нагоняет.
Мы поднимались в гору как только могли. Поочередно каждый из нас соскальзывал, и мы тащили друг друга вопреки всему: грязи, усталости, дождю и ветру. Мы бежали ценой жизни, но время все равно было не на нашей стороне. Мы не успели бы до петли. Я слышал, как несется пустота по нашим следам в два раза быстрее нас, цепляясь всем, чем только можно. Нужен был план, и срочно.