И тут я увидел невозможное.
Уголки его губ едва заметно дернулись вверх. Енох улыбнулся, хоть и едва заметно.
Вместе с очередным движением его пальцев это стало причиной моего маленького сердечного приступа. Я забывал дышать, терял способность управлять телом, я только ерзал в надежде получить больше и дольше. Мне даже не хватало моральных сил и всякого желания думать о том, как я рассказал бы об этом деду. Плевать. Мне никогда не было так чертовски хорошо.
- Джейкоб! Енох! – голос Бронвин застал нас врасплох. Я был готов держать его за руки, лишь бы все это не прекращалось, но это был глупый и беспечный порыв. Я должен был думать о том, как это выглядело со стороны. – Мисс Перегрин недовольна вашим опозданием.
Как бы я не хорохорился, меня снесло с его коленей в рекордные сроки, стоило мне услышать о том, что мисс Перегрин мною недовольна.
Я сидел за столом далеко от Еноха. Это позволило мне понять, что я в своем роде передозировался им. Эйфория захватывала меня все больше и больше, а голова никогда не была такой легкой. Пронзительный взгляд мисс Перегрин не доставлял мне никаких неприятностей. Гораздо больше мне не нравилась Эмма, которая хоть и вела себя тихо, но ела раскаленными приборами. Остальные дети чувствовали, что что-то не так, а потому молчали. Я должен был остановить себя и подумать над тем, что происходит со мной, но я умело отмахивался от своих сомнений, убеждая себя в том, что ничего не выходило за рамки неразумного.
Выходило.
Мне нужно было больше.
Я не собирался уходить на ночь. Я вообще не хотел никуда и никогда уходить, если каждый день здесь будет таким. Понимал ли я, что все происходящее со мной было лишь из-за одного человека, из-за парня, из-за Еноха? Нет.
После невеселого обеда мисс Перегрин усадила нас за кино, рождаемое снами Горация. Мы смотрели на проекцию какого-то ателье, гардеробной, затем Эмму в одежде, забрызганной кровью. Мы видели какие-то белые стены и мост с провалом, бивший из-под земли огонь. Картинки пугали Клэр, и мисс Перегрин хотела остановить Горация, но вдруг я увидел себя. Мое лицо было так разбито, что я поневоле потрогал свое руками. Я был в крови, в грязи и саже. Но мое лицо выражало что-то, на что прямо сейчас я не был способен. Облегчение. Облегчение, сравнимое с жизнью и смертью. Мрачная напряженная тишина опустилась на гостиную. Я смотрел на себя и ничего, абсолютно ничего не понимал. Это тоже вещие сны Горация?
Мое лицо исчезло. Сначала я увидел глаза, отличающиеся от темноты только бликами. Я не мог не узнать Еноха. Но тот Енох, которого я видел, выглядел едва живым. Синяки, запекшаяся кровь и шрамы на его лице выглядели слишком реально. У него больше не было щек, только синяки под глазами стали еще больше. Он стоял за решеткой.
Решеткой, которую Хью открывал ключом.
Я посмотрел на Еноха. Ни единой эмоции не читалось на его лице, разве что он был еще бледнее обычного, если это вообще реально.
Я вернул свой взгляд на экран. У меня родилось предчувствие чего-то, что нельзя смотреть никому. Даже мне. Но было поздно. Мисс Перегрин поджала губы, смотря на стену.
У меня поджалось все.
Я заставлял себя смотреть, как едва живой я вхожу в его камеру. Мое сознание не выдерживает моего выражения лица, и я не могу его описать. Все мое существо не верило, что я способен на подобные эмоции. Но еще хуже было видеть Еноха… Я отвернулся. Он тоже, закрыв лицо руками. Мисс Перегрин велела Горацию прекратить, и он послушно вытащил окуляр.
Только я успел увидеть, как держу Еноха в своих руках, прижимаясь лбом к его лбу. Так сильно, словно я вообще не верил в то, что он живой.
Все молчали.
Енох поднялся на ноги первым. Я, не думая, вскочил за ним. За моей спиной мисс Перегрин отправляла всех по комнатам. Я шел за Енохом до самой его комнаты, но он захлопнул прямо передо мной дверь. Как будто мне было легче от того, что я увидел. Как будто только его одного испугало все то, что приснилось Горацию. Я боюсь боли. А там от моего лица не осталось вообще ничего. Это невозможно. Нет.
- Джейкоб, - мисс Перегрин возникла передо мной, застав меня врасплох. Я сидел возле комнаты Еноха, чувствуя себя потерянным, напуганным мальчишкой, который просто хотел доказать всем и себе в первую очередь, что он не псих. Впервые я встретил кого-то, кто, вероятно, понимает и принимает меня таким, какой я есть, и я опять виртуозно все прошляпил. – Пойдем со мной, пожалуйста.
Я покорно поднялся вслед за ней. Ничего хорошего я не мог услышать от нее. Перед моими глазами все еще стояло изможденное лицо Еноха-пленника, и оно причиняло мне большую боль, чем мое собственное. Не надо было гадать, я подвел его, как это сделал мой дед. Очевидно, что использовал до предела. Но я не хотел этого. Не хочу.
- Скажи мне, что ты собираешься делать, Джейкоб, - спросила мисс Перегрин, стоя ко мне спиной, лицом к окну.
- В смысле? – напряженно переспросил я.
- Я не хочу, чтобы на твое решение повлияли какие-то внешние факторы, - начала она, и я тут же помрачнел.
- Я хотел бы быть поставлен в известность о таковых, - процедил я, изо всех сил отгоняя от себя мысль о том, что выбора для меня, похоже, не остается. Весь вопрос в том, когда, где и с кем я умру, напомнил я себе.
Я ожидал, что мисс Перегрин начнет гнуть свою линию, но вместо этого она открыла для меня маленькую неприметную дверь, за которой я обнаружил незнакомую мне старушку. Вид ее был далек от здорового. Я с непониманием смотрел то на нее, то на мисс Перегрин.
- Это имбрина, Джейкоб. Ее петля была разрушена тварями и пустотами, а дети – похищены. Я не уверена в том, что бедняжки еще живы, - на этот раз ее прямолинейность поражала. – Похищены уже многие мои подруги, Джейкоб. И со дня на день твари будут здесь. Не стану скрывать, твои способности могут спасти нам жизнь. Но это не означает, что ты обязан оставаться здесь.
Я пожал плечами. Я целиком и полностью доверял своей низкой самооценке, чтобы знать, что я ничем не смогу помочь. Но я попытался представить свою жизнь там, с родителями, которые так любят меня, что скорее запрут в психушке, чем позволят исчезать, когда я захочу. Кто ждет меня там, Рики? Он найдет другого парня для домашних заданий. Родители? Они любили меня по факту наличия, но не из-за того, кто я есть. Они будут ласково выбивать всю дурь, что вложил мне в голову дедушка, и будут ласково называть это лечением. Что ждет меня здесь? Мое странное, нечеловеческое и абсолютно неправильное притяжение к Еноху, ненависть Эммы и неоправданная вера детей в мои силы. Ах да, еще монстры. И смерть. Я бы не стал называть этот выбор простым.
- Я должен предупредить отца, - буркнул я, не веря тому, что, похоже, принял решение. Мисс Перегрин нахмурилась, собираясь запретить мне выходить из петли. Однако она ничего не произнесла, как будто мой дед научил его нашему семейному отношению к запретам. Я вышел из ее кабинета, слегка пошатываясь. Я действительно не представлял, что ждет меня, но все было лучше, чем на всю жизнь оказаться запертым в четырех стенах и выбрасывать пилюли в унитаз. Я только хотел попрощаться с отцом, которого все-таки любил чуть больше. Наверное, потому, что он был совсем уж непримерным отцом и редким мечтателем. Я любил его особой, снисходительной любовью, понимая, почему дед не принял своего сына. Мне было его жаль, конечно, но тогда я был обязан пожалеть и себя, ведь родители не принимают меня. Впрочем, себя как раз жалеть не хотелось.
Я собирался сразу выйти из дома и направиться к выходу из петли. Но уже у самых треклятых дверей комнаты Еноха я остановился. Надоевшим мне шестым чувством я представил, как Енох сидит возле стены, ожидая моего решения. Я обругал себя в самолюбии и эгоцентризме, но все же толкнул дверь, просто чтобы доказать себе, что я не пуп земли.
Я был близок к непечатной ругани, обнаружив его в предсказанном положении.
- Я остаюсь, - произнес я буднично, как будто желал спокойной ночи. – Мисс Перегрин говорит, они направляются сюда, и…
- Только дурак не свяжет смерть Эйба и нашу петлю, - пожал плечами Енох. – Добро пожаловать на тонущий борт.
- Да, я только, - я дернулся в сторону двери, однако Енох поймал мою руку. И если до сих пор мне казалось, что он силен, то на этот раз от его хватки я едва ли чувствовал свою кисть.
- Куда? – прошипел он не хуже змеи. Я бормотал что-то об отце и опасливо поглядывал на его стол, где поднималась его немногочисленная верная армия. Не знаю, что я сказал такого, что убедило его, но вместо того, чтобы отпустить меня, он схватил свой плащ с крюка на стене.
- Да я быстро, - отнекивался я, но в то же время мне было дьявольски приятно не идти по темноте одному. Да что там врать, мне было приятно идти туда с Енохом. Я снова оказался в пределах правления моих вампирских потребностей, но гораздо больше меня заботило удовольствие от того, что кто-то берет за меня ответственность.
Я вдруг осознал, что Еноху больше семидесяти лет.
Из дома мисс Перегрин мы вылетели пулей, однако чем ближе был выход, тем медленнее мы шли. Молчание между нами было, готов спорить, похоже на отличный разговор. Он все еще держал меня за руку, и хотя она больше не немела от недостатка крови, силы Енох явно рилагал больше, чем нужно.
Испытав переход, я обернулся к нему лицом в полутьме туннеля.
- Я не вернулся бы туда, если бы ты остался со мной.
Я понимал, что несу полный бред, еще как. Но Енох не стал смеяться надо мной. Он присел и зачем-то взял песок в руку. Я зачарованно наблюдал за тем, как он снова высыпает его на землю. Часть песчинок унесло ветром.
- Вот что будет со мной через два дня в настоящем, - спокойно объяснил Енох. – Я буду ждать тебя в доме.
Если в мире существовало что-то более обнадеживающее, чем его слова, то я отказывался в это верить. Видимо, он и сам понял, как странно это прозвучало, потому что тут же уставился в покрытую трещинами стену. Я кивнул и поспешил к выходу, не сумев побороть желание обернуться. Я сделал это, в который раз изучая его силуэт и гадая, почему он так магнитит меня к себе.
Я бежал по размокшей грязи до самой деревне, подскользнувшись лишь пару раз. Сырой туман скрывал мои ноги, а сумерки лишали меня возможности нормально видеть. Я бежал со всех ног, понимая, что отец снова учинит мне допрос с пристрастием и начал фантазировать заранее. Возможно, я бы вышел сухим из воды, если бы не смерть Мартина. Мне было обидно осознавать, что погиб именно Мартин, ведь он был добр ко мне и помог разгадать, хоть и неосознанно, загадку деда. А теперь я стоял на пляже и смотрел на его распростертое тело, одетое самым неподобающим образом и старался не смотреть на его внутренности. Я отлично знал, чьих щупалец это дело. И сказать, что мне страшно – значило не сказать ничего. Я хотел бежать прямо с пляжа, но отец поволок меня в бар, заперев в комнате на ключ. Я терял драгоценное время.
Енох ждал меня. А я не мог выйти из четырех стен, пока мой отец предавался бесконтрольному пьянству внизу. Я смотрел на то, как медленно ползет секундная стрелка. Если бы у меня была сила Бронвин или Фионы или кого угодно. Но нет, я всего лишь вижу монстров, и ничто не мешает одному из них поймать меня прямо в клетке. Я хотел отвлечься, но меня тошнило с каждой секундой все больше. Меня едва не вырвало, когда я вдруг понял, что приступ повторяется. Голод оглушил меня, сводил с ума, и я больше не был Джейкобом Портманом, я был кем-то больше, сильнее, страшнее. Я хотел крови. Я упал на пол и царапал дерево, мечтая поесть или умереть. Кровь. Ее запах. Ее волшебная пульсация. Может быть, я кричал. Я больше не был собой. Я видел огонь маяка и слышал океан.
Я был пустотой и умирал от этого.
Я упал на спину. Мне казалось, что у меня нет живота, и мое туловище разорвано пополам. Я кричал так, что сорвал голос. Страх во мне, в той мизерной выжившей части меня лишь ухудшал все.
Енох.
Мне кажется, я даже кричал и его имя. Я звал его, потому что никто больше в этом огромном мире не смог бы помочь мне. Когда кто-то потянул меня с пола, я прощался с сознанием. Я слышал, как кто-то бормочет мое имя, но я думал, что это враг, тварь. Я дрался. Меня снесло на пол. Я рычал. Я хотел крови. Я получил ее.
Моя рука сжала горячий упругий предмет. Я снова держал в руках горящее жизнью сердца. Меня вырвало второй раз, и тогда многократные провалы по первой помощи в средней школе помогли мне вспомнить, что нужно перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться рвотой. Я жаждал потерять сознание, но не знал, как. В ушах звенело, а перед глазами все двоилось и крутилось. Первым вернулся запах. Я резко и глубоко вдохнул, с облегчением узнавая этот резкий запах Еноха, слегка перебитый чем-то влажным. Я был благодарен, как пес. Не в силах шевелиться, я мог только раскачиваться из стороны в сторону. Перед моими глазами мелькало что-то черное, и еще никогда этот цвет не ассоциировался у меня с горячей надеждой и благодарностью. Я всхлипнул, потому что не вспомнил слов. Со мной было что-то явно на так хорошо, как в прошлый раз. Страх вернулся. Что, если Енох опоздал?
Я еще раз глубоко вздохнул. Черт возьми, как же невероятно круто просто жить. Я обнаружил себя на кровати, хотя не помнил, как поднимался. По моим вискам стекало что-то холодное и остро пахнущее. Мое горло обожгло влитое зелье, не иначе, жидкий огонь, и я кашлял вечность. Я не знаю, через сколько я пришел в себя. Меня мутило, ноги дрожали мелкой дрожью, но в остальном я был самим собой. Я нашел Еноха взглядом. Он занимал кресло рядом с моей кроватью, сидя в странной и непривычно открытой позе. Я поймал себя на мысли, что в моем веке мало кому хватает смелости так сидеть. Его глаза были закрыты, а немногочисленная армия скромно сидела возле его ног на полу.
Я хотел позвать его, как вдруг услышал звук поворота ключа. Я похолодел. Это отец. Я не успел посмотреть на Еноха, даже не представляя, как заставить свой мозг работать, не то, что врать отцу. Выдать Еноха за девчонку было бы крайне проблематично и смешно. Я смотрел, как шатающийся отец ввалился в темную комнату и шумно рыгнул, моментально выдав порцию крепкого амбре. Он упал на кровать, удосужившись пройти лишь пару шагов до кровати. Кровать натужно скрипнула, после чего все стихло. Я наконец обернулся к креслу, но не увидел Еноха. Я что, уже вхожу в галлюцинаторный психоз?
Секундой спустя с пола поднялась темноволосая макушка. Енох с мастерством ниндзя подлез на мою кровать, после чего я захватил его в ловушку из себя. Нет, я не хотел выдавить ему легкие, я просто не знал, как выразить благодарность за свою жалкую жизнь.
- Мне иногда нравится дышать, - прохрипел он мне на ухо, и я ослабил хватку, глупо улыбаясь. Я забыл о трупах на острове, о новом человеке в очках, я забыл обо всей опасности, увидев Еноха в такой близи от себя. Я зависел от него больше, чем все дети странного дома от меня. Хотел бы я высказать все это горящее чувство внутри меня. Вдруг я разглядел темное пятно на его щеке. Это зверски походило на синяк. Протянув руку, я осторожно коснулся синяка – трудно было поверить, что я ударил его во время собственного спасения.
- Надо уходить, - произнес он, и я кивнул. Надо.
Я посмотрел на отца, храпящего целую ночную симфонию в трех ролях. Мне было грустно, но скучать я не обещал. Вскоре я уже скользил по трубе вниз, на землю. Я снова почувствовал головокружение и едва не грохнулся спиной назад, как вдруг руки Еноха затормозили меня и спустили на землю. Я бежал за ним так, словно нас догоняла смерть. Его верные гомункулы бросились врассыпную, как дозорные, и мы бежали по пустынным улицам, ощущая все предвестники начинающегося шторма. Петля встретила нас тихим вечером. Мы слегка замедлили шаг, и я снова попытался обратить его внимание на себя. Я твердил о своей благодарности, пока не достал его. Енох обещал заплатить мне, если я заткнусь. Я решил, что уже прилично замолчать.
Я лично рассказал мисс Перегрин в черном халате с бигудями на волосах о произошедшем. Большинство детей уже спали, и только самые старшие были допущены на этот маленький совет. Мисс Перегрин выслушала нас достаточно внимательно. Глубокая складка залегла на ее лбу, после чего она велела всем закрыть окна и двери и идти спать. Я был возмущен ее приказом, однако Енох утащил меня быстрее, чем я начал возражать. Генералам не протестуют, прошипел он мне на ухо, втолкнув в свою комнату.