— Давай её сюда, — рыкнул Милкович и буквально выхватил нужную вещь из его руки.
Он был все еще зол, это была новая партия гнева, непонятная для него. Наверное, это пугало больше всего, что прямо сейчас он хочет спросить обо всем у Йена, но вместо этого вставляет сигарету между губ, подпаливая её и вдыхая крепкий дым, от которого неприятно жжёт внутри.
— А вдруг датчики дыма сработают? — задает вопрос Йен, показывая указательным пальцем на круглый предмет, который висел прямо над ними.
Но клубки дыма поднимаются наверх, быстро испаряясь. Только внизу очень задымлено, от чего Йен ненароком прокашливается.
— Да нихуя они не работают, — сообщает Милкович, потому что бывал здесь не в первый раз и знает это наверняка.
Милкович уселся на бачок сверху туалета, прикрывая крышку, и ставя туда ноги. Продолжая набирать в легкие много злоядного дыма. Курение всегда успокаивало Милковича, но он считал, что зависим от сигарет. А спокойствие — полезный бонус.
— Интересно, — и снова последняя затяжка. — Почему ты ведешь себя так, будто у тебя каждый месяц из влагалища течет кровь? — с насмешкой спрашивает Микки, вспоминая то вечно довольное, то грустное ебало своего одноклассника.
Тот кривится, но через пару мгновений расплывается в улыбке. Милкович сам был не в силах сдержать ухмылку, которая вылазила сама по себе из-за слишком милого Галлагера. Но, потом, вспоминая всю сложность ситуации, Йен убирает улыбку далеко и его мимика снова меняется.
— Ты не должен переживать об этом, — слишком строго говорит Йен, из-за чего брюнету становится не по себе.
Не то, чтобы он слишком сильно хочет влезать не в свои дела, просто он переживает, как бы этот подросток не влез в кучу плохих дел, от которых будет сложно избавиться. Ведь Милкович сможет помочь, даже хочет помочь.
Вся эта ситуация показалась слегка неестественной для Микки. Он сидит в закрытой кабинке с парнем, который при этом непонятно чего хочет, а просто смотрит, с легким и слегка задуманным видом. И Микки слез со своего места сидения и выкинул окурок в унитаз, смывая его.
Рука уже потянулась к защелке, чтобы открыть её и свалить от сюда, забывая эту чудаковатую обстановку. Но нихера подобного не вышло, когда рыжий потянул брюнета к себе, прижимая всем телом к холодному кафелю.
Сердце у Милковича готово было вылезти из груди и пуститься в дикий пляс, настолько сильно оно стучало, будто не хотя находиться в положенном ему месте. Галлагер прикусил губу, и проклял себя за то, насколько сильно ему нравится быть таким. Он же обещал себе, что завяжет, и просто отпустит Милковича, не пытаясь соблазнить его.
«Только галочка возле Милковича», — думает Галлагер, все так же прижимая его и находясь в пару сантиметров от его губ, которые уже были не в силах держаться так далеко от нужного занятия.
Йен твердо решил, что Микки — будет последним в его длинном списке, и впился своими губами в его.
Сердце у Галлагера чуть-чуть ускорило темп, но он склонял это к тому, что все еще напряженный из-за всего того, что делает, противоречив самому себе.
Милкович обхватил своими мужественными руками хрупкую талию Йена, ближе прижимая его к себе и углубляя поцелуй. Их языки сплелись воедино, уверенно отвечая и доминируя над поцелуем.
В этот момент никто из них ни о чем не жалел, а что из этого получится потом — уже не так уж и важно, потому что это было слишком страстно и так желанно, что узел внутри завязался тугой связкой.
Йен уверенно нажал коленной чашечкой на выпирающий от возбуждения стояк, от чего брюнет непроизвольно ахнул.
— Мудак, — прошептал он сквозь поцелуй, не желая разрывать его.
Но рыжий сделал это первым, отстраняясь от парня, и осматривая его своим самым популярным взглядом, от которого кружит голову.
— Я могу продолжить это, если ты хочешь, — выделяя законное «ты» , парень сложил руки на груди.
Он всегда так говорил, чтобы убедиться, что его игра идет именно так, как нужно. Если партнер действительно хочет этого то какие могут быть сомнения?
— Ты что, блять, хочешь чтобы я это вслух сказал? — голос слегка дрожал, но он всеми силами пытался выровнять его , дабы показаться грубым.
«Последняя галочка возле этого невежливого одноклассника»
И Йен охотно впивается в его губы, а потом целует шею от чего брюнет тает, как мороженное летним днем. Подставляя шею под горячие и властные губы напарника, которые изучают каждый сантиметр голой шеи.
Одним профессиональным рывком Йен снимает с обеспокоенного одноклассника рубашку, выставляя вид на его оголенное тело, продолжая посасывать кожу, от чего оставались маленькие и красные пятнышки на теле парня.
— Хочешь этого? — повторил вопрос рыжий, оставляя мокрую дорожку от скулы до ключицы.
Но брюнет не отвечал, прикусывая губу до крови, в надежде не наговорить лишнего.
Вопрос еще остается открытым, но горячее дыхание Йена сводит парня с ума, он никогда не был настолько сильно возбужден от обычных поцелуев. Но это — Галлагер, который осознает , что это все ненормально, нужно прекращать, и пару часов назад он хотел забыть обо всем и чуть-чуть охладить свой подростковый пыл, но сейчас, чувствуя учащенный пульс и поднимающуюся грудную клетку Микки, Йен понимает, насколько сильно ему это в кайф.
Рубашка Милковича отброшена в сторону, на грязный пол, но сейчас это не имеет никакого ебаного значения.
Он с интересом смотрит на все движения Галлагера, которые то слишком нежные, то грубые. От этого еще сильнее сводит в области паха, и становится слегка некомфортно, но рыжего это нисколько не смущает. Его длинные пальцы вводят узоры по не сильно выраженному прессу, а манящие губы продолжают высасывать Милковича, буквально трахая его языком. Брюнет не выдерживает легкого стона, который срывается с его уст, но Йен старается заглушить его глубже вбиваясь вовнутрь.
— Хочу, блять, — невнятно шепчет одноклассник через поцелуй, чувствуя огромный стояк в штанах.
Громкий и пронзительный звонок с урока оглушил всю школу, но, как ни странно, Микки это не смутило, и он сам начал доминировать, пока Йен отстранился, вслушиваясь, как в туалет заходят ученики, попутно обсуждая учителей и прочую неуместную херню.
— Тише, — приказал Галлагер, прикладывая указательный палец к своим губам.
Микки стоял без своей рубашки и дико умолял в голове, чтобы эти обсосы вышли и они продолжили то, на чем остановились. Но нихрена: рыжий, как шпион, начал вслушиваться в каждое их слово.
— Говорят, что Лейхи хочет уволиться, — сообщил приятный мужской бас, от чего Йен немного смутился. — Что могло такого случится , что прям уволиться, хуй его поймешь, — продолжал говорить парень, даже не боясь что здесь может кто-то находится.
Милкович даже не пытался понять, о чем они говорили. Его мозг будто макнули в кислоту, все мысли были совсем о другом.
Дальше парни продолжили болтать ни о чем, при этом разговаривая через кабинку. А потом покинули это место, меняя тему на совсем неинтересную.
— Ладно, мне пора, — резко произнес Йен, выходя из кабинки, убеждаясь, что там никого нет.
И вышел, просто блять вышел, как ни в чем не бывало — ушел. Оставляя Милковича одного в пустой кабинке, со вскинутыми бровями вверх и полным недоумением, что вообще произошло, и почему все было, как в тумане?
Брюнет быстро надел на себя отброшенную рубашку, дрожащими руками застегивая все пуговицы. Ему было настолько неловко, а самое главное — обидно, что он не мог оставаться в школе, решая свалить домой. Вся его голова была забита этим Галлагером, отталкивая мысли, как ненужный багаж, но все попытки были четны. Низкорослый парень старался как можно быстрее покинуть школу, стараясь не думать о том, как отреагирует на это учитель.
Чувство, будто его бросили повисло на нем огромным тягачом. Но ебанный ты в рот, он действительно хотел трахнуться с ним в туалете? Возбуждения до сих пор не спало, и ему хотелось разбить эту тарахтелку к черту, чтобы больше никогда не звонила когда не нужно.
***
Йен, мягко говоря охуевший от всей ситуации все-таки решил направиться в класс, потому что он и так опоздал, к чему ему еще больше проблем? Галлагер не слишком и спешил в свой кабинет, потому что много думал, с интересом рассматривая варианты ухода Чарли. Вроде бы, совершенно похую, а другая сторона рыжего говорит, что это все неправильно и так не должно быть. Да, его достал химик, но почему он не может просто отъебаться и продолжить преподавать свой предмет в этой школе, не делая карму парня еще грязнее? Ему и так было паршиво из-за того, что он кинул Микки в туалете, причем не заканчивая. Это не жалость к брюнету, просто он никак не мог с ним покончить, от чего становилось еще в миллионы раз хуевее. Он — ранит людей своим отношениям к ним, хотя чувствует себя немного мудаком, а после разговора с Чарли еще на пару ступеней сильнее.
— И что это было, Галлагер? — перед ним стояла классная руководительница, сложив руки на талии делая свое самое опасное лицо, выглядело немного смешно. Потому что как бы она не старалась выглядеть серьезной, миловидные черты лица её подводили.
Благо, весь класс был на перемене и не пришлось ловить на себе заинтересованные взгляды. Вместе с Алекс стоял именно тот учитель, на чей урок Галлагер опоздал, а потом без объяснений вылетел из кабинета, как комета, вдогонку за разъяренным Милковичем.
— Какое право вы оба имели уходить с моего предмета, при этом не сказав ни слова? — учитель задал вопрос, а Йен пытался вспомнить как же его там блять зовут. Объяснений не находилось, а четыре глаза могли прожечь дыру.
— Где Милкович? — теперь очередь вопроса была за Алекс, она слишком обеспокоенно посмотрела назад, будто бы он спрятался за спиной Йена. Теперь её лицо вызывало только жалость. Не повезло молодой учительнице с таким классом, а еще с таким учеником.
Йен только пожал плечами, за это время, что его распытывали он не смог выдавить и слова, беспокоясь не только о Чарли, который сбегает отсюда, в попытках забыть своего бывшего «парня», но и за Микки, который свалил, даже не появляясь в классе. С каких пор сам Йен Галлагер стал переживать не о своих чувствах, а и о других? Кажется, этот самый странный и в то же время длительный разговор с учителем химии дал пищу для размышлений.
— Да что ж такое, Йен. Мы долго будем ждать твоего ответа? — руководительница слегка топнула ногой, как маленький и обиженный ребенок. Да какой из неё руководитель? Она такая безвредная милашка.
— Ему что-то плохо стало, вот, — начал врать рыжий, чтобы хоть как-то спасти ситуацию. — Я пошел за ним, а потом он ушел домой, чувствуя себя все еще хуево, — два учителя на последнем слове скривили лицо, как истинная интеллигенция , но не стали ругать за этот безвредный мат, который смог выразить всю ситуацию.
Да, плохо, именно поэтому он постанывал, как похотливый ублюдок. Ладно, теперь Йен тоже немного возбудился.
— Плохо, значит? — переспросила Алекс, будто не доверяя, но потом она начала жестикулировать руками вспоминая о том, что Милкович только недавно вышел с болезни, и, наверное, ему опять стало плохо. Мужчина только протяжно выдохнул, кидая на них двоих очень странный взгляд, решая что все это — запутанные истории, в которых принимать участие особо и не хотелось. Махнув рукой, он без слов покинул кабинет.
— Йен, — начала девушка, делая свой голос как можно строже. — Я не знаю, что там у вас происходит с этим парнем. Вы то как кошка с собакой, то словно влюбленные, — не самый удачный пример привела, но Галлагер старался уловить смысл её слов. — Мне немного жаль Микки, он повис в куче проблем, в своем-то возрасте, — обреченно вдохнула она, садясь сверху на парту, словно ученица.
— От меня вы что хотите? — Галлагер явно не догонял, что именно она хочет сказать этим.
— Помнишь, я отправляла тебя проведать его? — спросила она, и когда рыжий кивнул, продолжила. — Так вот, может, ты еще раз к нему сходишь? У меня еще пару уроков, а кроме тебя с Микки никто не общается. Поговори с ним там, проверь, как его самочувствие, — тараторила Алекс. Ведь она действительно, как показалось, переживала за него. Или за свою репутацию классного руководителя.
— Ладно, — быстро согласился Йен.
Уже в голове вспоминая последний визит, нервно прикусывая нижнюю губу.
— Спасибо, — искренне поблагодарила она, вставая с парты, обнимая Йена за плечи. — Без глупостей, хорошо? — переспросила руководительница , чуть-чуть отстраняясь.
Вела она себя точно так же, как мамочка. Будто за то, что Милкович исправится ей дадут премию. Может, это игра называется не: «трахнуть Милковича», а: «сделать из Милковича достойного гражданина».
Комментарий к Звонок
если вы еще тут - спасибо . хх
========== Долгожданная галочка ==========
***
Йен стоял около двери Милковича минут десять, примерно. Думая, что ему сказать, как все объяснить. И вообще, стоит ли заходить сюда? А вдруг, кто-то из его семьи дома? Конечно, первой идеей было просто напросто пойти домой, и солгать классной руководительнице о том, что он был у своего «больного» одноклассника дома. Но другая часть Галлагера хотела переступить через порог этого дома и действительно узнать, как он. Ведь он снова поступил как мудак, даже не представляя, что сейчас чувствует брюнет. Ведь в туалете , он в прямом смысле этого слова , сгорал от возбуждения. Это было видно невооруженным глазом: движения, глаза, и другие действия которые легко заметить, чтобы хотя бы примерно осознать, как сильно он этого хотел. Галлагеру стало слегка неловко, обычно это чувство не появляется. Подумаешь, оставил его одного в кабинке. Но что-то внутри не отпускало его, будь то жалость, или огромное желание зайти, хотя бы попробовать все прокоментировать.
Галлагер чувствовал себя полнейшим уродом за то, что он вообще так поступает. Ведь он не умеет влюбляться, а люди, которые увлечены им , совсем не нужны рыжему. Ему нравится, когда он может управлять людьми, но одновременно его тошнит от такого себя. Однако, он пообещал себе, что разберет этот шлак как можно быстрее и начнет вести себя подобающе. Уже и Лейхи ушел с работы, из-за него последняя жирная точка поставлена. Даже если в этом есть плюсы, он не будет задрачивать его, втирая в уши о вечной любви, а еще не придется искать себе вымышленного парня.
— Галлагер? — и на крыльце появляется сам , мать его за ногу, Милкович.
Он так и застыл с незаженной сигаретой во рту. На нем была домашняя одежда, а в руках бутылка открытого пива.
Выглядел он как маленький и обиженный мальчик, стараясь показать себя строже.
Йен не знал, как ему себя вести и с какой стороны показать себя. Ведь у него есть целая куча масок, которые он благородно использует, дабы быть таким, каким его привыкли видеть окружающие люди.
— Извини — слишком с горечью произнес рыжий, опуская глаза вниз, упираясь взглядом на домашние тапки хозяина.
Это, очевидно, совсем не то, что он хотел сказать. Йен слишком сильно чувствовал себя виноватым, по крайней мере когда увидел Милковича — это было единственное , что стояло у него в голове. Будто слова извинения были на губах с самого начала. Ведь не стоило вообще запускать этот процесс, а если начинать — то заканчивать, но никак не бросать Милковича.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отпивая пиво произнес Микки, показывая себя дурачком.
Но внутри сразу же проскользнула фраза: «ладно, мне пора». И ненависть сразу вылезла наружу, окутывая парня с ног до головы. Еще никто такого не делал с ним, только этот пиздюк, который , сам того не осознавая, ушел, не думая о последствиях, которые, блять, могли слишком сильно ранить и затронуть.
— Алекс попросила прийти к тебе, чтобы убедиться в том, что ты.., — и пол фразы Милкович обрывает тем, что буквально за руку втаскивает парня в дом, роняя сигарету и недопитую бутылку, которая скатывается по лестнице и разбивается.
Милкович быстро закрывает дверь, и он даже точно не может сказать, почему он именно это сделал: из-за того, что увидел своего бывшего товарища по пизделкам Кристофера, который шел по той стороне улицы и буквально прожигал взглядом его дом, или он просто так сильно хотел затащить этого милого рыжика во внутрь. На улице то не май месяц, прохладно.