Победитель конкурса "Master fear".
http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=42196
АВТОР: Stana
НАЗВАНИЕ: «Погуляй по Пентагону»
СТАТУС: закончено
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash; AU, Romance, Established Relationship, половинчатое UST (Unresolved Sexual Tension), лёгкий Angst
РЕЙТИНГ: R
ПЕРСОНАЖИ: Курт Каулитц (ОМП), Билл Каулитц, Том Трюмпер
ПЕЙРИНГ: Том/Билл
РАЗМЕР: 40 страниц Word
Конкурсаная фобия: эфебифобия — боязнь подростков
Shaya: И когда уезжаешь?
K2: Через десять минут. На чемодане сижу.
Shaya: Завидую…
K2: Нечему(((
Shaya: Всё равно завидую) Мне вообще этим летом ничего не светит.
K2: Ха! Поверь, я бы с большим удовольствием просидел дома три месяца.
Shaya: Ну нет, это отстой.
Shaya: Эй, ты где?
Shaya: Курт!
K2: Извини. Мать звала. Уходим уже. Я напишу тебе ещё из поезда.
Shaya: Буду ждать!
Курт Каулитц смотрел на материнские туфли и всерьёз обдумывал план побега. Или хотя бы отсрочки. Может, упасть в обморок? Притвориться, что отравился? Или просто нахально заявить, что он никуда не хочет?
Курт тяжело вздохнул и уныло осмотрел здание вокзала. Вокруг толпились люди, все куда-то спешили, волновались, обнимались с новоприбывшими. Он же желал одного – врасти в диван и никуда не двигаться до начала учебного года. Курт перевёл взгляд на мать – та бегала взад-вперёд и, судя по повышенным тонам и истеричным ноткам, разъясняла старшему сыну принципы обращения с младшим.
Фрау Каулитц отключила телефон и с радостью посмотрела на своего младшенького.
- Как же я рада, что ты, наконец, отдохнёшь!
Курт вяло кивнул.
- Ну и что ты дуешься? - мать опустилась рядом и ласково взлохматила сыну волосы. - Как будто не рад. Увидишь море, Билла…
- Я рад, - Курт натянуто улыбнулся. – Не выспался просто.
- Ну ничего, в дороге поспишь, - фрау Каулитц глянула, щурясь, на табло с номерами поездов и временем отбытия. – У тебя всё есть?
- Мам, а можешь минералки купить? – Курт кивнул на стоящий в конце зала ожидания киоск. – Без газа.
Фрау Каулитц тут же поспешила за водой. Курт с выдохом откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Восторженное материнское верещание на протяжении последней недели уже начало изрядно раздражать. Радость матери и отца по поводу его скорого отъезда была такой явной, а их долгие рассуждения о преимуществах отдельного отдыха родителей и детей такими красочными, что у Курта не осталось никаких сомнений – любимые предки строили планы о его отправке на север Германии уже пару месяцев, не меньше. Самым противным было то, что у него даже не было возможности возразить, по всем видимым пунктам он только выигрывал от поездки к своему старшему брату.
Мать вернулась из киоска быстро, не заставил себя ждать и равнодушный женский голос, объявляющий посадку на поезд до Киля. Курт, понурив голову, шёл рядом с расписывающей радужные перспективы проживания в прибрежном городке родительницей, волочил за собой большой чемодан на колёсиках и мрачно размышлял о тех последних десяти часах покоя, что ему предстояло провести в двухместном купе. Он жалел только о том, что эти десять часов пролетят довольно быстро.
Когда поезд тронулся, ладонь заболела от активного прощального махания пустившей слезу фрау Каулитц, а платформа окончательно скрылась из зоны видимости, Курт завалился на полку. Все его мысли устремились в сторону предстоящего отдыха. Родители даже не удосужились купить ему обратный билет, легкомысленно заявив, что он может оставаться в Киле столько, сколько пожелает – хоть неделю, хоть месяц, это его заслуженный отдых. Ведь каникулы Курт заслужил, как никто другой – в школьном аттестате за год стояли лишь единицы, чего никогда не происходило с его старшим братом. Учитывая такие успехи, подумалось ему, можно было бы и посоветоваться насчёт выбора места отдыха. Курт мог придумать массу вариантов, куда бы ему отправиться, и это точно не был бы Киль. Нет, ему очень хотелось увидеть море, брата и сбросить с себя хотя бы на некоторое время родительскую опеку. Но, всё-таки, была одна проблема, о которой никто не догадывался, которой Курт почти ни с кем не делился, и которая сейчас, когда он лежал на полке в купе, а поезд мчал его на север, занимала все мысли. У проблемы даже было имя – Томас Трюмпер, привлекательный парень двадцати трёх лет, а по совместительству – единственная любовь в жизни Билла.
Прошлым летом Курт тоже приезжал к ним, всего на неделю, но Том всё равно на время его пребывания в Киле уехал к родителям, ведь они с Биллом жили в лофте из одной большой комнаты, куда старший Каулитц и сбежал из вполне приличного загородного особняка в Мюнхене. Но теперь у пары был собственный дом в пригороде, в десяти минутах ходьбы от моря, и перспектива прожить в нём несколько недель вместе с Томом наводила на Курта такой ужас, что ему хотелось сию же минуту спрыгнуть с поезда и все каникулы бродить пешком по стране, зарабатывая на пропитание решением интегралов. А причина его состояния была банальна до безобразия. Курту Каулитцу хватило пары мгновений и одного взгляда, чтобы влюбиться в парня своего родного брата.
И хотя с Трюмпером он за всю неделю пребывания в Киле больше ни разу не увиделся, присутствие этого парня чувствовалось всегда. Билл с удовольствием рассказывал о своей жизни с Томом, о совместных планах, не забывая перечислить все его достоинства. Заочно в Томаса не влюбилась бы только убеждённая лесбиянка.
Лесбиянкой Курт точно не являлся, хотя и в том, что он гей, не было никакой уверенности. В свои тогда ещё четырнадцать лет он ни разу не влюблялся, не был на свидании и не целовался ни с мальчиком, ни с девочкой. Родителей прилежный сын, проводящий свободное время наедине с учебником математики, только радовал. Сам же Курт не придавал этому огромного значения, а его верная подруга Шарлотта больше любила сплетничать о собственных парнях, которые менялись с завидной регулярностью. Те девять месяцев, что Курт жил дома и ходил в школу, в его фантазиях рядом с ним рисовался лишь один человек, в котором он раз за разом с ужасом узнавал того, с кем его брат был так счастлив на другом конце страны.
Сначала на навязчивые мысли о Томе он не обращал внимания. Когда начались фантазии на тему поцелуев-объятий, он только глубже зарылся в учёбу. Но когда в бой пошли «мокрые» сны самого непристойного содержания, Курт сдался и махнул на всё рукой. Умом он понимал, что эта так называемая «любовь» не имеет под собой никакой прочной основы, но почему-то она крепко засела где-то у него внутри, пригревшись и не желая покидать.
Истинным спасением было то, что Билл никогда не привозил Тома в Мюнхен. Старший брат исправно навещал семью, приезжая минимум раз в полгода, однако тот, ради кого он бросил всё, в их доме так и не появился. Чета Каулитц, впрочем, не придавала этому большого значения, видя, что глаза сына светятся так, как в Мюнхене никогда не светились. Зная, что Билл и Том живут не в самых прекрасных условиях, первые два года родители не навязывались с плановыми посещениями. Но в прошлом году фрау Каулитц всё-таки отправила Курта к брату, рассудив, что «мальчикам не помешает провести время вместе». И, естественно, она не догадывалась, какие последствия для её младшего сына имела эта поездка. Курт вернулся домой спустя неделю, влюбленный не только в море.
K2: Я понятия не имею, как буду жить там.
Shaya: Ну ты же не идиот. Просто не надо слишком явно на него пялиться.
K2: Я и не собирался!
Shaya: Это в чём-то даже романтично – встретить свою любовь после года разлуки…
K2: Ты специально?
Shaya: Что?!
K2: Меня стошнит сейчас!
Shaya: Я же говорю правду))
K2: Это нифига не романтично. А что Билл скажет?
Shaya: Он не знает?
K2: Никто не знает!
Shaya: Проблема… А чего ты хочешь от Тома?
K2: Ничего не хочу…
Shaya: Точно?
K2: Точно! Я ещё не совсем рехнулся, чтобы отбивать парня у своего же брата… Мне это не нужно…
Shaya: Самоотверженности в тебе – хоть отбавляй.
K2: Сама подумай. В чём смысл? Билл его любит. Он, конечно, при мне такого не говорил, но это видно сразу. Я не хочу ссориться с ним. Или разлучать их. Да и, тем более, нафига я ему нужен? Когда рядом Билл.
Shaya: То есть, ты не хочешь с Томом быть?
K2: В сотый раз говорю – НЕТ!
Shaya: Тогда веди себя, как обычно. Ты же не станешь бросаться на него и всякое такое…
K2: Нет, конечно.
Shaya: Ну вот видишь! Посмотришь на них обоих, на Тома этого. Может, и не почувствуешь ничего.
__________________
✰ ✰ ✰
Железнодорожный вокзал Киля ничуть не изменился. Разве что сейчас, почти в десять часов вечера, народу было гораздо меньше, чем в то утро год назад, когда Курт впервые посетил прибрежный город. Но даже несмотря на небольшое скопление народа, он всё равно не мог разглядеть того, кто должен был приехать за ним.
Курт вытянул шею и встал на цыпочки, осматривая зал ожидания. Его брату было бы непросто смешаться в толпой, Билла бы он заметил сразу. На мгновение у Курта в голове родилась бредовая мысль – а что, если брат послал Тома встретить его? Но мысль быстро скрылась, когда он яростно замотал головой. Билл бы так не сделал, более того, менее часа назад он позвонил брату и заверил, что будет ждать в здании вокзала, недалеко от главного входа.
Курт в очередной раз вытянулся, оглядывая почти опустевший зал. Опозданию Билла, впрочем, он не слишком удивлялся, его брат был способен на любое безумство, а уж пунктуальностью не отличался никогда. Оставалось только гадать, каким образом он умудрялся уже второй год сотрудничать с местными СМИ и заработать репутацию отличного репортёра. Видимо, привычка опаздывать на работу не распространялась…
Курт не успел закончить мысль, как вдруг на него сзади кто-то набросился с громким воплем. Парень покачнулся и точно бы упал, если бы его не придержали за плечи. Младший Каулитц в испуге обернулся, но тут же расслабленно выдохнул. Старший брат, не изменяя себе, подкрался сзади и устроил «сюрприз».
Билл стоял напротив, светясь улыбкой и совсем не обращая внимания на осуждающие взгляды со всех сторон. Он окинул Курта быстрым взглядом с головы до ног и воскликнул, прихлопнув его по плечу:
- Ну наконец-то! Я тебя обыскался!
- А где «привет»? – пробурчал Курт, потирая плечо. Билл хоть и был худощавым, но силы в его теле было поболее, чем у многих спортсменов.
- Приве-е-ет! – в очередной раз взвыл Билл, заключая брата в объятия.
Курт обмяк и, расслабившись, рассмеялся. Может, Билл и жил вдали от них, мало общался с семьёй и не вдавался в подробности своей нынешней жизни, но характер его ничуть не изменился.
Через несколько минут братья уже сидели в машине и на небольшой, но максимальной в населённом пункте скорости, ехали в сторону моря. Билл не умолкал ни на секунду, без устали треща о том, как он рад, как Курт вырос, какие он уже строит планы и как его достали непонятно откуда взявшиеся в одиннадцатом часу вечера пробки.
Курт слушал брата в пол-уха, глядя то на дорогу, то на улыбающийся профиль. Билл практически не изменился за те три года, что жил вдали от семьи – только причёска стала намного короче и прибавилась пара проколов в ушах. Но он до сих пор красил свои светлые от природы волосы в чёрный цвет, обладал неподражаемой мимикой и улыбался так, что всё вокруг начинало светиться. Старший Каулитц был человеком, притягивающим к себе не только приключения, но и людей, и Курт не мог не завидовать, конечно, по-доброму. Хотя осознавать то, что живёшь в тени своего брата, было несладко.
Сколько Курт их помнил, Билл всегда был центом внимания, балагуром и главным заводилой в компании. Он в два счёта ставил на уши весь дом и мог развеять скуку на любом унылом сборище. Лёгкий характер позволял ему запросто сходиться с людьми и вызывать у них только положительные эмоции. Билл находил общий язык абсолютно со всеми, в то время как Курт чаще всего ощущал себя так, будто ему затолкали мочалку в рот. Мало того, Билл унаследовал от родителей всё самое лучшее в плане внешности – красивое материнское лицо, её природную стройность и гибкость, высокий рост отца. И, самое главное, их способности к гуманитарным наукам. Курт, низкий сероглазый шатен со склонностями к математике, совсем не выглядел сыном кареглазых лингвистов. Мать, успешная писательница, и отец-полиглот, сами будучи не в состоянии решить банальное уравнение, никак не могли обучить сына правилам орфографии, поэтому вскорости плюнули на это дело, позволив мальчику пойти по другой тропе. Билл же, до поры до времени, оправдывал большую часть их ожиданий – выучил два иностранных языка, с четырнадцати лет участвовал в литературных конкурсах, а после школы пошёл на факультет журналистики, где блистал талантами целых два года. Едва поступив в первый класс, Курт столкнулся с тем, что позже он стал называть «проклятие Каулитц» - к нему напрочь приклеился ярлык «брат Билла», того самого, которого обожала вся школа. И хоть между ними и была разница в восемь лет, он всё равно ощущал, что неизменно находится в тени прекрасного во всех отношениях брата.
И если до прошлого года Курт сравнивал себя и Билла лишь в плане достижений и умения общаться с людьми, то после встречи с Томом и осознания мгновенно вспыхнувшего чувства, он провёл и «внешний» анализ. Раньше Курт не особо заморачивался насчёт своей внешности, но в тот момент он пришёл к совсем неутешительным выводам. Сейчас, в свои пятнадцать лет, он едва доставал макушкой Биллу до плеча. Телосложением он был немного плотнее, у него не было длинных стройных ног и тонкой талии, ради взгляда на которые парни, не только геи, сворачивали шеи. Его серые тусклые глаза с треском проигрывали карим очам Билла и его умению расстреливать ими всех вокруг. Его брат был по-настоящему привлекателен, обладал какой-то двуполой красотой, что выделяла его из толпы. Курт же в ней терялся.
Однако, несмотря на стопроцентный шанс взрастить в себе ненависть к затмевающему его брату, Курт по-настоящему любил Билла, как только возможно любить родного человека.
- О чём думаешь? – старший Каулитц задорно подмигнул младшему.
- Да так просто, - Курт встряхнул головой, одновременно зевая. – Устал немного.
- Ничего, сейчас спать ляжешь и… да чтоб ты провалился, козёл! – вдруг выкрикнул Билл, высовываясь из окна и показывая подрезавшему его «Седану» средний палец.
Курт фыркнул от смеха, глядя на раздосадованного брата. Билл заметил его веселье и рассмеялся сам.
- Ты давно на четыре колеса пересел?
- Полгода уже, - быстро ответил Билл, сворачивая на безлюдную дорогу, ведущую к частным домам.
- Ты вроде никогда не проявлял особого интереса к автомобилям.
- А ты теперь всегда так помпезно выражаешься? – усмехнулся Билл, притормаживая у невысоких ворот.
- Не всегда, - сконфуженно отозвался Курт, рассматривая сквозь лобовое стекло забор, окружавший прятавшийся в темноте дом. По материнским рассказам он понял лишь то, что Том и Билл приобрели, наконец, достойное жильё. Но в подробности никто не вдавался, и Курту уже не терпелось увидеть, как живёт его брат.
Как оказалось, общий дом Каулитца и Трюмпера в разы уступал тому особняку в Мюнхене, где братья провели большую часть своей жизни. Курт бы даже назвал дом скромным, по собственным меркам. Но по сравнению с прошлым годом и лофтом, где одно большое помещение служило и кухней, и гостиной, и спальней хозяевам, это был уже заметный прогресс.
Курт замер на пороге, осматривая просторную гостиную. Прямо перед ним восходила лестница на второй этаж, а справа виднелся проход на кухню. Курт посторонился, когда Билл со смешками ткнул его под зад его же собственным чемоданом.