Вчера они не встречались. Льюис по собственной инициативе сознался, что у него уже есть планы, и что он обязательно восполнит эту утрату. Алан же ответил, что альфа не обязан каждый день проводить с ним.
- Да ладно, не дуйся, - вновь заговорил Льюис, лишь только омега понял, что на прошлую реплику не ответил, - курица у меня есть, как и куча мерзких микстурок от температуры, я ж пошутил. Тебя романтические штампы явно не забавляют.
- Но ты решил отыскать тот самый?
- Или забавляют. Как-то через раз получается, - тут же изменил мнение альфа. - И кстати, насчет бульона… продукты-то у меня есть, а вот приготовить некому.
Жалобный тон и щенячьи глазки у альфа не получались, зато упорства хватило бы на семерых. Делать что-то Алану не хотелось тоже, но раз уж пришел, то можно чутка и побаловать наглеца. В конце концов нет ничего сложного в приготовлении бульона.
- Так и быть… сделаю одолжение, - великодушно согласился Алан, словив аплодисменты, - что ты без меня вообще ел?
- Ничего, - тут же признался Льюис, - не хотелось. А как подумал о бульоне, приготовленном тобой, так сразу захотелось.
Альфа уже вовсю шастал по квартире, показывая, где что лежит, Алан запоминал не особо. Скромностью он не страдает, если что пооткрывает ящики и найдет нужное. Да и больно много надо? Но Льюис увлекся, едва ли не досконально рассказывая о положении вещей в своем логове, что омега просто забил его слушать, самостоятельно разглядывая. Квартирка небольшая, но комната просторная. Кажется, что она даже больше по площади, чем все остальные помещения, включая встроенный шкаф. За счет небольшого коридора, кухня совсем близко, и это очень удобно для любителей поесть на диване. Льюис наверняка из таких.
- Запомнил? - абсолютно бодро спрашивает альфа, что если б не сопля под носом, то точно бы сошел за здорового.
- Ага, - нагло врет Алан, не понимая, что же доставляет такое удовольствие альфе, но с расспросами не лезет.
- Круто. Тогда, если ты не против, я еще пообнимаюсь с подушкой.
- Иди, - по-доброму посылает омега, махнув рукой, - но не рассчитывай, что это снова прокатит.
Льюис виновато улыбается и тащится обратно в комнату, подметая одеялом весь пол. Алан подмечает, что квартира довольно чистая и какая-то пустая. Вещей совсем немного. Мало мебели, мелочевки много не упрячешь, кухонный принадлежностей раз, два и обчелся. Очевидно, что живет тут один человек, и был он тут тоже всегда один.
Алан живет один почти двадцать лет, а у него куча тарелок, не один чайный набор, по два комплекта ложек и вилок, несколько ножей… И именно сейчас он осознает, что каждое утро пьет из одной и той же чашки, каждый вечер ест из одной и той же тарелки, готовит еду в одной и той же кастрюле, да даже вилку, что он кладет к кучке таких же, выбирает из одного набора. Она может быть не той же самой, но внешне идентична.
Осознает, и на душе становится холодно, неуютно. Это не одиночество и не страдания вроде: «Как же я раньше мог жить без любимого альфы»? Одному уютно и хорошо. Алан любит приходить домой, зная, что там никто не ждет, там пусто и постоянно прохладно. Там действительно хорошо.
Но эта посуда…
Дома за стеклянной дверцей шкафа покоятся блюдца из набора, половина чашек давно разбита, бокалы разных форм и назначений, куча приправ. Можно открыть, долго смотреть, а потом спросить: «Зачем?»
Вода кипит.
Алан просто не знал, что может быть иначе. Что, может, и не нужны все эти чашки да ложки, что у кого-то их просто нет, как нет и необходимости.
Омега думает, что опять предается глупым вещам. Ну и что такого, что у кого-то посуды меньше, чем у него? Так даже удобнее, места больше. Не все люди живут одинаково, каждый сам решает, что ему нужно. А Алану просто досталось все это от родителей. Он всегда видел эту сахарницу, стоящую на полке, хотя сам по сей день пользуется недорогой пластиковой. Она ему не нужна, но и вот так просто взять и выбросить он ее не может. А что тогда? Либо выкидывай, либо пусть стоит еще полвека, потом шкаф сорвется с петель, и все содержимое разобьется вдребезги. Ничего лежащее там не требуется Алану, но тем не менее будет очень грустно.
Что это вообще за ассоциации? Никаких выводов он сделать не может, ничего изменить тоже, да и зачем это надо? К чему вообще все эти сравнения, эти чувства в груди? Неудовлетворенность, холод, тяжесть. К ним не подобрать ключа, а если и подобрать, то очевидно, что сделать ничего будет нельзя.
Все потому, что он не хотел оставаться один.
Алан раскрывает единственный висячий шкаф, желая скинуть с себя морок и убедиться, что и у Льюиса наверняка запрятана хотя бы керамическая ваза. Но находит он там совсем не ее.
Часть 8
К религии омега относился скептически, но свечку зажег. Обычную, ароматическую, просто потому, что так было немного спокойнее — это действие доказывало, что он не забыл. В паранормальность он тоже не особо верил, но допускал, что подобное существовать может. Пламя горело сильно и ярко. Говорят, когда пламя свечи разгорается, вытягиваясь в верх, то это значит, что в него вселяется душа того, кого уже рядом нет. Конечно, это все чушь, но Алан немного рад.
Годовщину смерти вряд ли можно назвать радостным событием, проще было бы забыть и не акцентировать внимание, но Алан хотел помнить об этом всегда. Не о смерти, о папе-омеге. Он был еще молодым, но сделать ничего не успели. Алану было одиннадцать, когда он умер, о причинах уже узнал в семнадцать, когда сам оказался в больнице. Когда его начали гонять с проверками на наследственность, он узнал, что у папы был порок сердца. У Алана его, к счастью, не обнаружили, настаивали на регулярных проверках, но уже через год омега оборвал все контакты, забрав на руки свои документы и продав квартиру. Из города уезжать не стал, но жить на прежнем месте было невозможно.
Правда, когда стукнуло немного за двадцать, вновь пришлось признаться врачу о пороке сердца родителя, и тот уже сумел убедить омегу, что хоть бы иногда стоит обследоваться, ведь проявиться болезнь может и в двадцать, и в тридцать, и даже позже. Чем раньше обнаружится, тем больше шансов на удачный исход. Алан думает, что недели через две он найдет время, чтоб сходить за направлением. Так быстрее, нежели делать все самостоятельно.
О своей находке Алан думает с каким-то безразличием. В конце концов это было довольно предсказуемо, ничего нового он не узнал. Ну убедился, теперь что? Наверно, нужно попытаться узнать мотивы Льюиса, только как? Уже четыре дня Алан ведет себя абсолютно обычно, разве что сегодня сослался на дела, отказавшись от встречи. Альфа тоже словно ничего не заметил.
Фото было сделано в марте, Алан уже и забыл, что фотографировался для сайта издательства. Конечно, там было подписано имя, но многого это не меняло, слова о том, что Льюис видел его в журнале по-прежнему остаются неправдой. К тому же информацию, что шла дальше, никакой сайт предоставить не мог. Фамилия, имя — черт с ними; день и месяц рождения, на месте года стояли знаки вопроса, но это объясняет, почему Льюис не знал его возраста; место учебы, место работы, место жительства — это все не такая уж и секретная информация, хотя напрягает; а вот дальше шла не очень понятная в плане уместности запись, гласившая, что в документах детского дома Алан появился 19 мая.
Констатация факта, ничего более. Эта информация с ограниченным доступом, но омега не видит в ней ничего страшного, просто как-то это странно. Зачем Льюису может быть нужно это? Ну да, когда Алану было тринадцать, его отца лишили родительских прав, должны были отправить под следствие, но тот попытался покончить с собой раньше, чем его заключили под стражу. Попытка оказалась провальной, однако имела свои последствия — почти все воспоминания о произошедшем после смерти супруга, а так же об Алане исчезли. Отца признали недееспособным и отправили в психиатрическую клинику, а омега был вынужден три года провести в детском доме.
Но все не так уж и плохо, по крайней мере Алан убеждал себя в этом постоянно. Уже в шестнадцать по некоторым причинам ему позволили вернуться домой, конечно, при условии постоянной проверки. Это было куда лучше. Отец к тому времени уже не подавал шансов на выздоровление, закрывшись в своем фальшивом мире, где такого недоразумения, как Алан, просто не существовало. Нет, раньше он любил Алана, просто…
Просто все обернулось так.
В восемнадцать все имущество перешло в руки Алана.
Омега не помнит, чтоб с кем-то конфликтовал или хоть как-то общался, разве что с психологом, что вместо того, чтоб помочь пережить моральную травму, лишь сильнее ковырялся в ней. Но Льюис-то тут причем? Ему вообще тогда года три должно было быть.
Значит, инициатор не сам Льюис? Кто тогда?
Это просто какой-то бред, ничего не складывается. Ну зачем кому-то могла понадобиться такая информация? Упоминание детского дома — это единственное, что выбивается из обыденности в этом своеобразном досье, наверняка ведь не так просто приписано, но у омеги нет ни единой идеи, что бы это могло все значить. Никакого смысла. Алан не располагает никакими секретными данными, чтоб втираться ему в доверие; не творил никаких кошмарных вещей, чтоб мстить; не настолько неприступен, чтоб подбираться к нему, добывая сомнительную информацию не пойми где. И ведь правда, где Льюис мог это узнать?
Вроде и приходится думать об этом, а вроде и черт с ним. Вроде любопытно узнать, в чем дело, а вроде как-то по-барабану. Алан не прочь разузнать истину, однако играть в сыщика не намерен, потому пусть все идет своим чередом. По крайней мере от подобного рода отношений он все равно не потеряет ничего.
Омега сам поразился, как легкомысленно относится к себе: с какой стороны не взгляни, а Льюис — чертовски подозрительная личность.
Фитиль утопает в растопленном воске, и огонек потухает, оставляя после себя маленькую струйку дыма, за секунды развеивающуюся по воздуху. Человеческая жизнь так хрупка и недолговечна, но если бы все невзгоды заключались лишь в этом…
Он соврал, никаких дел не было, просто хотелось остаться дома. Алан хочет помнить, но в эти дни ему тоскливо и одиноко, омега становится сентиментальным, зацикливается на незначащих ничего вещах, упуская нечто действительно важное. Но все равно. Еще тогда он любил…
Алан забывается беспокойным сном, даже не раздевшись. На телефоне висит непрочитанным сообщение со смайликом от альфы, за окном кричат птицы и лают собаки, Алан лишь вздрагивает, пытаясь закутаться в одеяло, которое осталось не расправленным.
На утро болит голова, во рту странный привкус, да и рука затекла. Не самое лучшее начало дня. Льюис пишет ему как по расписанию, напоминая, что Алан обещал ему сходить вместе на мультфильм, хотя не было такого вообще-то. Омега вообще не представляет, как они заявятся в зал, полностью забитый семьями с детьми, но настроения спорить нет, потому он заранее вычеркивает свободное время из своего расписания на вечер.
После работы Льюис ждет его уже у издательства.
- Отпустили пораньше, вот я и решил встретить тебя. Все равно не далеко идти, - объяснился альфа, на что Алан лишь кивнул, отметив про себя, что тот наверняка запомнил всю скудную информацию из «досье», потому-то и не проверяет его наличие. Или же думает, что сам куда-то переложил и забыл, а может намеренно играет прежнюю роль, перенимая инициативу у Алана. Или то, что у Алана на руках — это еще не все.
Льюис по обыкновенному болтает, буквально вытягивая ответы из омеги, но не кажется, что ему это все в тягость, или же что это раздражает его. Будто у него должно быть все на лице написано.
Алан ненадолго отвлекается, уходя в себя, а когда оглядывается вокруг, то видит, что они пришли. Льюис предварительно тащит его в кафе, где заказывает сытный перекус, а Алан ограничивается чашечкой кофе и сырниками, хотя ел последний раз в обед. Не хочется.
- Что-то не так? - неожиданно задает вопрос альфа, и Алану самому кажется, что он ведет себя немного странно. Постоянно подвисает, вроде не думает ни о чем, а все равно отключается от реальности. Ясное дело, что со стороны такое заметить не сложно, если хоть капельку поглядываешь на спутника.
- Нет. Не совсем, - поправляет себя омега. - Я сегодня плохо спал, немного клонит.
- Что-то случилось? - тут же встревоженно интересуется Льюис, даже на пару мгновений переставая жевать. - Может, не стоило сегодня никуда идти, если ты плохо чувствуешь себя?
- Нет, все нормально, - успокаивает его омега, хотя от самого вопроса ему чуточку приятно. Кажется, это забота.
Черт возьми, столько лет жил себе спокойно, а тут явился этот парень, и раз за разом заставляет омегу чувствоваться себя обделенным. Никогда не расстраивался от недостатка внимания, нехватки заботы или лишней тарелки в шкафу, с Льюисом все идет наперекосяк. А ведь когда соглашался встречаться с ним, думал, что ровным счетом ничего не изменится. Как всегда, стоит немного расслабиться, как летит уже копье в спину.