Я встряхнулся и вдруг вижу, что стал человеком, каким был прежде, но только мой глаз пропал, а девушка воскликнула: «Огонь, огонь! О батюшка, я уже не буду жить! Я не привыкла биться с джиннами, а будь он из людей, я бы давно убила его. Силы покинули меня тогда, когда гранат рассыпался, и я подбирала зерна, но не нашла того зернышка, в котором был дух джинна. О, если бы я отыскала его сразу, он тотчас же умер бы. Но по воле судьбы и рока я не знала этого. И явился он, и у меня с ним был жестокий бой под землею, в воде и в воздухе. Всякий раз, как я открывала над ним врата колдовства, он тоже открывал врата надо мною, покуда не открыл врат огня, а мало кто спасается, когда открываются над ним врата огня. Сама судьба помогла мне против него, и я сожгла его раньше себя, предложив ему прежде принять веру ислама. А что до меня, я умираю, и да будет Аллах для вас моим преемником».
И она стала взывать к Аллаху о помощи, непрестанно призывая огонь на помощь, и вдруг темные искры поднялись к ее груди и распространились до лица. Тогда она заплакала и воскликнула: «Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед — посланник Аллаха!». Мы смотрели на нее и вдруг увидели, что стала она кучею пепла рядом с пеплом от ифрита. И мы опечалились о ней. О как мне хотелось быть на ее месте, чтобы не видеть, как это прекрасное лицо, сделавшее мне такое благо, превратилось в пепел! Но приговор Аллаха неотвратим.
И когда царь увидел, что его дочь обратилась в пепел, он вытащил остаток своей бороды, стал бить себя по лицу и разорвал на себе одежды от горя. И я сделал так же, как он, и мы заплакали о девушке. И подошли придворные и вельможи царства и увидели султана в состоянии небытия, а рядом — две кучи пепла. И они удивились и походили немного вокруг, а царь, когда очнулся, рассказал им, что случилось с его дочерью и ифритом. И стало это для них великим несчастьем. И закричали женщины и девушки во всем городе. И оплакивали царевну семь дней.
Царь приказал выстроить над прахом своей дочери большой купол, и под ним зажгли свечи и светильники, а пепел ифрита развеяли по воздуху, чтобы проклял его Аллах. После событий этих горестных царь заболел болезнью, от которой был близок к смерти, и его болезнь продолжалась месяц. Но потом поправился, и борода его снова выросла, и он призвал меня, говоря: «О юноша, мы проводили время в приятнейшей жизни, в безопасности от превратностей судьбы, пока ты к нам не явился. О если бы мы не видели тебя и не видели твоей гадкой наружности! Из-за тебя мы претерпели лишения жестокие: я лишился моей дочери, которая стоила сотни мужчин, и со мной случилось от огня то, что случилось — я лишился своих зубов, и евнух мой умер… А ни раньше, ни после этого мы ничего от тебя не видели. Но все от Аллаха — и нам, и тебе! Слава же Аллаху за то, что моя дочь освободила тебя и сама себя погубила! Но уходи, дитя мое, из моего города, достаточно того, что из-за тебя случилось. Все это было предопределено — и мне, и тебе. Так уходи же с миром, а если я еще раз увижу тебя, то убью без сожаления всякого».
И он закричал на меня, и я вышел от него, не веря в спасение и не зная, куда идти. Вспомнил я в сердце своем все, что случилось со мной: как разбойники оставили меня на дороге, как я от них спасся и как шел целый месяц и вошел в город чужеземцем, и встретился с портным и с женщиной под землею, и как спасся от ифрита, когда он нашел меня и вознамерился убить. И я вспомнил обо всем, что прошло в моем сердце, с начала до конца, и восхвалил Аллаха, и воскликнул: «Ценою глаза, но не души!».
А прежде чем выйти из города, сходил в баню, обрил себе бороду, надел черную власяницу и пошел наугад. Каждый день я плакал и размышлял о бедствиях, случившихся со мною, и о потере глаза. И всякий раз говорил такие стихи:
И я скитался по странам, и приходил в города, и направился в Обитель Мира — Багдад, надеясь дойти до повелителя правоверных и рассказать ему, что со мной случилось. И пришел в Багдад сегодня вечером, и нашел моего первого брата стоящим в недоумении, и сказал ему: «Мир с тобой!». Мы побеседовали, а вскоре подошел к нам третий брат и сказал: «Мир с вами, я чужеземец», — и мы отвечали: «Мы тоже чужеземцы и пришли сюда в эту благословенную ночь». С той минуты мы пошли втроем, и никто из нас не знал истории другого. Судьба привела нас к этой двери, и мы вошли к вам. Вот какова моя история.
«Поистине, рассказ твой удивителен, — сказала госпожа жилища. — Пригладь себе голову и уходи своей дорогой». Но календер сказал: «Я не уйду, пока не услышу истории моих товарищей».
И тогда выступил вперед третий календер и сказал: «О благородная госпожа, моя история не такова, как история этих двоих! Нет! Моя история удивительнее и диковиннее. Из-за нее я обрил себе бороду и потерял глаз. Этих двоих поразила судьба и рок, я же своей рукой навлек на себя удар судьбы и заботу».
История третьего календера
Был я царем, сыном царя. И когда отец скончался, я взял власть после него и управлял, и был справедлив и милостив к подданным.
И была у меня любовь к путешествиям по морю на корабле, а город наш лежал посреди обширного моря, и вокруг были острова, большие и многочисленные. И было у меня пятьдесят кораблей торговых и пятьдесят кораблей поменьше, для прогулок, а также сто пятьдесят судов, снаряженных для боя и священной войны. Захотел я однажды посмотреть на острова, и вышел с десятью кораблями, взяв запасов на целый месяц, и ехал двадцать дней, а когда наступила одна из ночей, на нас подул столь сильный ветер, что на море поднялись большие волны, которые бились одна о другую. И мы отчаялись в жизни, утратили надежду на спасение, и покрыл нас густой мрак, и я воскликнул: «Недостоин похвалы подвергающийся опасности, даже если он спасется!». И мы стали взывать к Аллаху Великому, умоляя его о пощаде, а ветер все дул против нас, и волны бились, пока не показалась заря. Лишь тогда море успокоилось, а скоро засияло солнце. И мы приблизились к острову, и вышли на сушу, и приготовили себе поесть, и поели, а затем отдохнули два дня и еще двадцать дней держали путь по морю.
Но воды смешались перед нами и перед капитаном так, что он перестал узнавать места вокруг, и дозорному было велено: «Поднимись на мачту и осмотри море». И он повиновался, и влез на мачту и, посмотрев, сказал капитану. «О капитан, я видел справа от меня рыбу на поверхности воды, а на середине моря — то, что по временам кажется то черным, то белым». И, услышав слова дозорного, капитан ударил чалмой о землю и стал рвать себе бороду, восклицая: «Знайте, что мы все погибли, и никто из нас не спасется!».
И слезы потекли из глаз его, и все мы заплакали о себе. Тогда я спросил: «О капитан, расскажи нам, что видел дозорный». И отвечал капитан: «Знай, о господин мой, мы сбились с дороги в тот день, когда против нас поднялись волны. Ветер успокоился лишь на следующий день утром, и мы простояли два дня и заблудились в море, и с той ночи прошел уже двадцать один день, но нет ветра, который бы снова пригнал нас на верный путь. Завтра к концу дня мы достигнем горы из черного камня, которую называют Магнитная гора, потому что вода насильно влечет нас к ее подножию. Тогда наш корабль распадется на части, а все гвозди, которыми он сколочен, полетят к этой горе и пристанут к ней, ведь Аллах Великий вложил в магнитный камень тайну, отчего стремится теперь к нему все железное. Много железа в этой горе, а сколько — знает только Аллах Великий, потому что с древних времен об нее разбилось много кораблей. Там на горе вблизи моря стоит купол из желтой меди, утвержденный на десяти столбах, а на нем — статуя медная: восседает на коне всадник с медным копьем в руке и свинцовой доской на груди, на которой вырезаны имена и заклинания. И губит людей, о царь, — говорил капитан, — тот самый всадник, сидящий на коне. И освобождение наступит только тогда, когда всадник будет повержен с него».
Потом капитан заплакал горьким плачем, и мы убедились, что погибаем несомненно. И каждый из нас простился со своими друзьями и сделал завещание. В ту ночь не заснул никто, а когда настало утро, мы стали стремительно приближаться к этой горе, и воды силой влекли нас к ней. А когда корабль оказался у самого подножия её, то распался на доски, оттого что все железо и гвозди, бывшие в нем, вылетели и, устремившись к магнитному камню, застряли в нем. До самой ночи кружило нас вокруг горы, и некоторые утонули, а другие спаслись, но большинство погибло, и даже спасшиеся не знали друг о друге, так как волны и ветер жестокий унесли всех в разные стороны.
Что до меня, то Аллах Великий возжелал, чтобы я нашел спасение, ибо угодны были ему мои несчастья, пытки и испытания. Когда корабль разлетелся, я поймал одну доску и плыл на ней, пока ветер не прибил меня к горе вплотную. Там я нашел дорогу, пробитую в камне наподобие лестницы, ведущей к самой вершине. И тогда я произнес имя Аллаха Великого, и воззвал к нему, и умолял его, и цеплялся за выбоины в горе, а когда немного поднялся, Аллах соизволил, чтобы ветер утих в тот же час, и помог мне достичь вершины целым и невредимым. Путь у меня был только один — к куполу, и я был крайне обрадован своему спасению.
Войдя под купол, я совершил омовение и молитву в два раката[24], благодаря Аллаха за спасение от смерти. А потом, уставший, я задремал под куполом и услышал сквозь сон, как кто-то говорит: «О ибн Хадыб, когда проснешься от сна, копай у себя под ногами: найдешь лук из меди и три свинцовые стрелы с написанными на них заклинаниями. Возьми их и стреляй во всадника, который на куполе! Избавь людей от этого великого бедствия! Когда ты метнешь стрелу во всадника, он низвергнется в море, а лук его упадет около тебя, тогда возьми его и зарой в том месте, где стоит конь. И помни, едва ты сделаешь это, море выступит из берегов и поднимется, и станет вровень с горой, а на нем появится челнок, в котором будет ждать тебя человек из меди, но не тот, что восседал на коне. Он подъедет к тебе с веслом в руке. Садись в челнок и не произноси имени Великого Аллаха, покуда он будет везти тебя. А медный человек станет грести и проедет десять дней, пока не доставит тебя в Море Безопасности. Там ты сможешь отыскать кого-нибудь, кто приведет тебя в твою страну. И все это тебе удастся, если ты не назовешь имени Аллаха».
И потом я пробудился от сна, с живостью встал и сделал так, как велел голос. И выстрелил во всадника, и сбросил его в море, и его лук упал возле меня, и я взял лук и зарыл его. Тогда море взволновалось и поднялось, и встало вровень с горой, и сравнялось со мною. Не прошло и минуты, как посреди моря показался челнок, который шел ко мне — и я восхвалил Великого Аллаха. Когда же челнок доплыл до меня, я увидал человека из меди, на груди которого была свинцовая доска с вырезанными на ней именами и заклинаниями. И я вошел в челнок молча, не говоря ничего. А человек греб первый день и другой, и третий, и до конца десяти дней, пока я не увидел Острова Спасения. Великая радость заполнила мне сердце, и оттого я помянул Аллаха, восклицая: «Во имя Аллаха! Нет бога, кроме Аллаха! Аллах велик!».
И едва я сделал это, медный человек выбросил меня в море, а потом возвратился и повернул обратно. И я продолжил свой путь вплавь, и плыл весь этот день до ночи. И руки мои утомились, и плечи устали, и я обессилел, ведь к тому же все время был в опасности. Тогда произнес я исповедание веры и убедился, что умру, но в то мгновение море заволновалось от ветра, и ко мне подошла волна великая, словно большая крепость, и подняла меня и выкинула, так что я оказался на суше, ибо Аллаху было так угодно. И я поднялся, и выжал свою одежду, и высушил ее, и разостлал на земле, и проспал ночь, а когда наступило утро, встал и осмотрелся, куда мне пойти. Я увидел рощу и обошел ее вокруг и поперек. Оказалось, что место, где я нахожусь — небольшой остров, и море окружает его. И я воскликнул: «Всякий раз, как спасусь от беды, попадаю в еще большую!».
И пока я раздумывал о своем деле, желая смерти, на горизонте показался корабль с людьми, который направлялся к острову, куда выкинула меня волна судьбы. Тогда я поднялся и залез на дерево, а корабль пристал вплотную к берегу, и с него сошли десять рабов с заступами. Дойдя до середины острова, они разрыли землю, откопали опускную дверь и, подняв ее, открыли вход в подземелье, а после вернулись на корабль и стали переносить оттуда хлеб, муку, масло, мед, скотину и утварь, необходимую для жилья. До тех пор рабы ходили на судно и обратно, перенося припасы с корабля в подземелье, пока не перенесли туда все, что только было на корабле, а после сошли на берег, неся с собою одежды что ни на есть лучшие. И был посреди них старик, который прожил сколько прожил, и судьба потрепала его, но пощадила. И был он точно мертвый и брошенный, в голубой тряпке, которую продували ветры с запада и востока, как сказал о нем поэт:
И руку старца держал в своей руке прекрасный юноша, вылитый в форме красоты и блеска, и совершенства, так что прелесть его вошла в поговорку. И он был подобен свежей ветке, и чаровал все сердца своей красотой, а умы похищал своей нежностью, как сказал о нем поэт:
И до тех пор они шли, пока не достигли двери в подземелье, и скрылись все в нем на час или больше. А потом наверх поднялись рабы и старик, но юноши не было среди них. И рабы опустили дверь, как было до прихода их, и вместе со старцем сошли на судно и исчезли с моих глаз. Когда же корабль отчалит от берега, я спустился с дерева, и, подойдя к тому месту, стал разрывать землю и переносить ее в сторону от заваленной двери. Я терпеливо трудился, пока не очистил дверь, и оказалось, что она деревянная, шириной с камень мельничного жернова. И я поднял ее, и под нею оказалась каменная сводчатая лестница. Это удивило меня, и я решил спуститься вниз, а когда дошел до конца ее, увидел помещение, чистое и устланное всевозможными коврами и шелковыми подстилками. Тот юноша сидел на высоком седалище, опершись на круглую подушку, в руках у него было опахало, и перед ним стояли благовония и цветы. Был он один.