Разговор не получился совсем. Я ели сдержался чтобы не набить ему морду.
Посоветовался по этому вопросу с Осиповым. Но тот сказал, что ничего с этим Кучумовым сделать нельзя. Водителей хронически не хватает во всем полку, дефицит. Поэтому этого Кучумова комбат не даст ни на гауптвахту посадить и ничего другого сделать, Кучумов это знает, пользуется и еще больше буреет.
Питался в сухомятку и только обедал в офицерской столовой, в которой совершенно не было народа. Оно и понятно, теперь это стало дорого для офицерской получки.
В первый свой выходной я решил заняться поиском квартиры. Меня предупредили что уже через несколько дней мне будет предоставлено место в модуле. На майские праздники ко мне должна приехать Ольга.
Купил местную газету и нашел там объявления о сдаче однокомнатной квартиры, расположенной не далеко от полка. Пошел в телефон-автомат и позвонил. Договорились о встрече.
Квартира была на пятом этаже сталинского дома, окна во двор, очень чистая, со свежим косметическим ремонтом, мебелью, холодильником, телевизором и даже с посудой.
То, что я офицер, видимо импонировало хозяйке квартиры, но мой возраст ей очень не нравился.
– Давайте так договоримся. В этой квартире вы проживаете один и никого сюда не приводите.
– Нет, этого я вам обещать не могу. Я снимаю квартиру и ухожу из общежития не для того чтобы жить одному. Скоро ко мне из Калининграда приедет моя девушка. Родители тоже обещали проведать, соскучились.
– Хорошо, пусть девушка ваша живет. Родители тоже, конечно, могут. Но вот других девушек и друзей сюда приводить не надо.
– Буду с вами честен. Вполне возможно, что иногда здесь будут ночевать и другие девушки, а не только моя невеста.
Хозяйка с беспокойным и недоуменным взглядом посмотрела на меня. Но, видимо, в этом городе, да еще в такое тяжелое время не так просто сдать квартиру. Она промолчала, а я продолжил:
– Обещаю, что здесь не будет никаких пьянок и попоек. Я сам мало пьющий, не люблю. И друзей здесь не будет, ну разве что кто-то проездом заедет ко мне. Такое может быть. Не беспокойтесь.
В итоге договорились на триста долларов за год, деньги вперед. Взял с нее расписку в получении денег за год вперед. На этом все формальности были улажены.
Поразился тому как быстро мне удалось провернуть это дело, а я боялся к нему подступиться. Радости моей не было предела. Хорошо, что у меня есть эти самые доллары.
Невольно вспомнил то нападение на грузин, где нам с Сергеем удалось захватить деньги. Я бы и сейчас повторил это с легкостью.
В комнате общежития оставил только часть формы, остальное быстро перевез.
Потом поехал на рынок купить мясо чтобы приготовить себе щи из свежей капусты и еще что-нибудь. Придется учиться готовить что-то кроме первого, ничего не поделаешь.
Первое что бросилось в глаза на рынке, это засилье гостей с Кавказа. Чувствовалось что они здесь вовсе даже не гости, а самые настоящие хозяева жизни, ведут себя агрессивно и вызывающе. На меня нахлынул приступ ненависти. Вы же орали, там, у себя: «Русские оккупанты», «Русские убирайтесь» и так далее.
Что мы за народ такой? Ни гордости, ни высокомерия. Вот британцы или германцы сразу бы показали кто тут господин, а кто унтерменш. Как из нашего народа выбить интернационализм? Коммунисты вбили нашему народу эту мерзость в голову и до такой степени что мы даже у себя дома позволяем чужакам демонстрировать издевательство над нами. Долго находиться на рынке я не мог, поэтому быстро все купил и уехал к себе.
Щи получились отличные, а с котлетами что-то не получилось, расползались и вообще вышли не вкусными, но с пюре проскочили. На несколько дней еда была готова. Холодильник заполнен продуктами. Все что надо было постирано и поглажено, можно было поездить по городу, познакомиться.
Утро, понедельник, «командирский день». Комбат уже перед подъемом, на построении командиров батальонов, дивизионов и отдельных рот, получил от командира полка жесткое внушение за то, что вчера вечером, ответственный по полку «замполит» полка поймал наших бойцов пьяными. Но это еще мелочь, при попытке навести порядок в батальоне, пьяные бойцы начали пререкаться и фактически вышли из повиновения. У нас ответственным по батальону был «замполит» батальона, который сам оказался выпившим и пустил все на самотек.
Быстро установили зачинщиков и участников этого безобразия. Конечно, среди них, кроме прочих, был Кучумов и еще несколько человек, четверо с нашей роты.
Но наказать никого мы никак не могли. После развода почти всех людей роты разобрали в различные команды, так что мне ели-ели удалось отстоять двух механиков-водителей для работы в парке.
– Будете разбираться с ними вечером, после ужина. – отрезал комбат.
Комбат вывел из строя всех участников безобразия. Коротко отругал. Кучумова предупредил что если еще раз поймает его на пьянке, то несмотря ни на что, порвет его водительские права и поставит на должность стрелка в одну из рот. Было видно, что Кучумов угрозы комбата воспринял всерьез. Но это ничего не решало, просто этот солдат боялся только комбата, а остальных, особенно командиров взводов ни во что не ставил. И на этом все. Чего в таком случае ждать? Понятно. Что бы меня слушали мне надо было добиваться и завоевать собственный авторитет. Это была уже давно очень актуальная для меня задача. Если в парке, при работе на технике (где я основном и пропадал), мне удавалось добиваться выполнения поставленных задач, то при выполнении функции старшего на других работах мне это удавалось с очень большим трудом. Проблема уже перезрела.
Осипов тоже негодовал и признался мне, позже, когда перед обедом зашел в парк посмотреть, как продвигаются у меня дела:
– Ты знаешь, когда рота была развернутой, шла боевая подготовка. Да еще какая! Стрельба, вождение, день-ночь, по кругу. Проверки и так далее. Было очень тяжело командовать, но было легче чем сейчас. Дисциплина была железная. Я ведь дважды роту делал отличной. Поверь, это очень тяжело, особенно там за границей. А потом как получается? Сдали проверку, рота все умеет, любую задачу выполним на счет раз, потом увольняем дембелей, приходит новое пополнение, обученность резко падает и начинаешь все сначала. Сейчас мне очень больно смотреть в каком состоянии оказалась рота и батальон в целом. Командир полка предупредил, что скорее всего будет еще хуже. Пополнения не будет. Возможно в батальоне останутся одни офицеры. Поэтому, сейчас надо сделать все по максимуму, пока личный состав есть. Потом будем все сами делать. Командир полка говорит, что в авиационных частях, уже сами офицеры в караулы часовыми ходят.
– Не может такого быть!
– Может. Теперь наша армия будет питаться только призывниками из России, а их очень мало. Откуда было больше всего солдат? Средняя Азия, Закавказье, украинцев много было. Теперь они там у себя будут служить. Да и в военкоматы никто не пойдет. Демократия!
– А как так получилась что замполит батальона допустил пьянку, когда он был сам ответственным?
– Замполит у нас мужик нормальный. Там, в ЦГВ, он был грозой солдат всего полка, в свое время. Раньше у замполитов власть была огромная. Да ты и сам знаешь. Застал. Он ни одного офицера не сожрал, наоборот прикрывал где мог. В общем, повторю, нормальный мужик он был. А тут замполитов взяли и сделали помощниками. Понимаешь? Был замом, майор, на майорской должности, а стал помощником на капитанской. Ну полномочия, возьми, ради интереса посмотри и сравни. Там КПСС была и все такое, тоже попробуй покрутись, выполни все что от них требовали. А сейчас что? Понимаешь пропало у них всякое желание, представь себя на его месте. А куда расти? Вот и доживают до пенсии, чтобы поскорее уйти.
– А я считаю, что в целом правильно, что политработников убрали. Просто надо было не так, не всех под одну гребенку.
– А как?
– Правильно что убрали всяких там секретарей парткомов и комитетов ВЛКСМ, пропагандистов и прочих. В танковом батальоне, артиллерийском и зенитном дивизионе замполиты не нужны, там людей мало, по сравнению с пехотой, с ними может сам замполит полка справиться, а вот в мотострелковом батальоне нужен замполит и в мотострелковых ротах тоже. Именно заместитель, только, конечно, не по политической части, а по работе с личным составом или еще как-нибудь их там назвать. Помощники не нужны. Нужны замы с правами, и чтобы отвечали. А с помощника какой спрос?
Осипов посмотрел на меня внимательно и ответил:
– А, пожалуй, ты прав. В разведроте тоже нужен.
– И в роте материального обеспечения и в ремроте. Эти роты большие и сложные.
– Согласен.
– У нас-то в роте почему эта должность вакантная?
– Говорят, что увольняются они все. А военно-политические училища будут или расформированы, или выпускать будут командиров, станут командными, база там хорошая. А потом кто хочет в пехоту? Все ищут места потеплее, естественно. Сам знаешь.
– Что с нашими уродами-алкашами делать будем?
– Не знаю. Пока не знаю. На гауптвахту не посадишь, итак народа нет. Что остается? Замечание? Выговор, строгий выговор? То есть остается одна мера, дать им трандюлей, а потом побеседую по душам. За мной не заржавеет.
Осипов ушел, и я остался переваривать наш разговор. А что бы сделал Новиков на месте Осипова? Тоже самое. Абсолютно тоже самое, никаких сомнений. Мне не хотелось так поступать, но выхода я не видел.
Постепенно от тяжелых мыслей отвлекла техника. Ту машину, которую мы не могли завести и копались с ней уже не один день, завелась, что вызвало у меня большую радость. Наконец!
Через пару минут завелась и одна из САУ артдивизиона. Я уже познакомился с командиром одной из батарей и командиром взвода, которые тоже мучились не один день над одной из самоходок.
Мимо меня на заправку прополз танк Т-80, оглушив звуком своего газотурбинного двигателя.
Подумал о другом. Какая же мощь был наш полк, когда стоял там, в Чехии, не далеко от границы со странами НАТО. 94 вот таких Т-80 чего стоят! Плюс к этому 18 САУ, да не простых, САУ «Акация», 152-мм гаубицы. Обычно в танковых и мотострелковых полках САУ «Гвоздика», 122-мм гаубицы, а у нас в полку «Акация», которая может стрелять спецбоеприпасом (ядерным проще говоря). В Гяндже даже в артиллерийском полку дивизии, такого калибра не было, из ствольной артиллерии только буксируемые гаубицы Д-30, а тут в танковом полку «Акации». Наш батальон тоже силища огромная, более сорока БМП, девять минометов, шесть АГС-17 и много чего еще.
В это время, засобирались на обед зенитчики. «Тунгуски» одной из батарей зенитного дивизиона, начали опускать свои антенны, командир этой батареи, тут же, поддал пинка за что-то зазевавшемуся солдату. Это выглядело особенно смешно: на фоне новейшей и современнейшей техники старые и надежные методы управления личным составом. И главное, никто не обиделся. Солдат знает, что получил за дело и не хочет ни на гауптвахту, ни бесед всяких. И командиру батареи хорошо, он наверняка тоже не имеет желания читать нотации подчиненным, да и некогда. Дело надо делать.
Эти «Тунгуски» совсем новая техника, поговаривают что кроме самого командира батареи и одного молодого лейтенанта ее больше никто в зенитном дивизионе не знает.
Все офицеры в разговорах между собой были едины во мнении что не надо было выводить все войска из стран Центральной и Восточной Европы. Надо было оставить в каждой стране хотя бы по одной танковой или мотострелковой дивизии и летчиков какое-то количество, конечно. Понятно, что там было огромное количество войск, избыточное и стране тяжело было бы это содержать, но выводить полностью это было большой ошибкой.
Я представил наш танковый полк, выходящий на учения в Чехословакии со всеми подразделениями, со всеми танками, БМП, САУ, ЗПРК и прочими там мостами и понтонами. С обученным и хорошо дисциплинированным личным составом. Силища непобедимая. Никто не посмеет подумать о войне с нами! А сейчас? Сейчас не известно. Известно только что слабых бьют. В чем я сам лично убедился, когда наш полк в Степанакерте был разукомплектован. Бьют безжалостно. С другой стороны, пока у нас есть надежные стратегические ядерные силы, кто посмеет на нас напасть? Но не известно в каком состоянии они находятся. А что делать в таких маленьких конфликтах как в Карабахе? К такому мы сейчас не готовы, однозначно.
Жаль, что все приходит в упадок. А почему? Потому что главное это люди. Грустно, но над этими словами наших политработников, мы всегда всячески издевались и смеялись. И я среди первых. Считали эти их слова большим лукавством. А в последнее время я эту их фразу часто вспоминаю. Главное, но не единственное. В нашем полку отличная техника в боеготовом состоянии, но людей не хватает, а те что придут им на смену будут плохо обучены и мотивированы. Поэтому техника неминуемо будет приходить в упадок и действовать на ней они не смогут. А с другой стороны можно иметь отличных людей, но не иметь хорошей техники, и получается тоже плохо. Вывод-то простой: нужны и люди, и техника, но главное люди.
Техника нашей роты была в приличном состоянии. Чувствовалось что она долгое время находилась в хороших руках Осипова и получала надлежащий уход и обслуживание. Если мерить по главному военному критерию: она «заводилась». Так сложилось, что, если «заводится», значит все остальное вполне можно быстро поправить. Но, все кто командовал взводами и ротами, понимают, что кроме «заводится» на технике столько «мелочей», что все их переделать очень сложно и почти невозможно.
В принципе, дела продвигались успешно, но был вопрос, который невозможно было решить – это аккумуляторы. Некоторые аккумуляторы уже выслужили установленный срок службы, а у большей части срок службы истекал уже в следующем году, но нас предупредили что замены старым аккумуляторам не будет и «берегите то что есть». Проблема.
Вечером я поехал на своей машине в промзону, просто посмотреть. Издалека, на дороге увидел УРАЛ нашего батальона, я рядом с ним Кучумова, который стоял возле него и скачивал солярку в рядом стоящий гражданский КАМАЗ.
Остановился. Вышел из машины, ни слова не говоря, посмотрел и уехал. Кучумов, увидев меня никак не отреагировал, только нагло и пристально посмотрел, и спокойно продолжил свое дело.
Вернувшись в батальон выяснил что машину с Кучумовым брал, сегодня, начальник штаба батальона. Видимо начальник штаба, после всех необходимых поездок, приехал домой, расписался в путевом листе и отправил Кучумова в парк самостоятельно, а тот, в свою очередь, по дороге решил слить солярку и заработать на водку.
Что делать? Шум не надо поднимать, это в любом случае. Завтра доложить начальнику штаба батальона, а там пусть сам разбирается. Но что-то в этом варианте мне не нравилось. Мне хотелось разобраться с этим наглецом самому.
В принципе все солдаты моей роты, да и всего батальона мне нравились, включая Кучумова. Я понимал, что окажись мы в обстановке близкой к боевой, все проблемные солдаты станут одними из лучших и инициативных, а у нас резко изменились бы отношения друг с другом. Сейчас же меня, личный состав воспринимает как полицейского, а не как своего командира. Именно поэтому мне тяжело ими командовать, не хотят подчиняться. Сейчас, в мироне время, это вопрос авторитета, который может держаться только на страхе передо мной и на моей силе (не только физической). Поставить все «на кулак»? Но у меня не такие могучие кулаки. А потом, хоть политработников и отменили, но все равно риск налететь на уголовное дело оставался.
Что остается? Беседа? Мои попытки достучаться до их сознания, ни к чему не привели. Наоборот, я подозреваю, воспринимаются как моя слабость. Что делать? Опять же, самый авторитетный солдат в батальоне – это Кучумов, он же и самый наглый в батальоне солдат. Пока Кучумова, я сам, лично, на место не поставлю он не даст хоть сколько-нибудь укрепиться моему авторитету в батальоне. Выходит, надо разговаривать с Кучумовым, но первая попытка оказалась крайне неудачной. Попробовать Кучумова избить? Но, Кучумов запросто ответит, нет сомнений. Кроме того, он высокий и широкоплечий, явно занимался вольной борьбой, мы с ним в разных весовых категориях. Имел многочисленные приводы в милицию, видимо поэтому он оказался у нас, а не в ВДВ или в спецназе. Что еще известно о нем? Известно, что он прилюдно послал на три буквы свою мать, которая приехала его проведать, вырос без отца, а старший брат сидит где-то в тюрьме.