Катя начала разговор первая:
– Мама, ну скажи хоть слово. Как он тебе?
– Я, Катя, молчу, потому что у меня нет слов описать его достоинства, могу сказать лишь одним словом – он великолепный. В Москве, а может быть, и во всем Союзе таких больше нет. Тебе в жизни очень повезло встретить такого мужчину. Теперь у тебя одна задача: приложить все усилия, способности и нежность, чтобы его не потерять. Катя, вы будете ехать несколько суток. Поезд – это великолепное место, чтобы сблизиться. Запомни, Катя, если до Воркуты ты не станешь его женой, то ехать дальше и играть там свадьбу не будет никакого смысла. На свадьбе он тебя не поймет, он тебя не примет. Это значит, что в Москву вы будете возвращаться в разных вагонах.
– Мама, ты что, читаешь мои планы? Я так и спланировала.
– Нет, Катя, я твои планы не читаю. Просто у нас с тобой одинаковый подход к решению одной и то же проблемы.
– Граждане, поторопитесь, поезд отправляется! – закричала кондуктор.
У Юли затрясся подбородок, скривились губки. И хотя Юля все же хотела пересилить себя, выдавить улыбку, но глаза стали мокрыми – по лицу потекли слезы. Катя и Юля обнялись, крепко прижались друг к другу и заревели, как дети.
Кондуктор крикнула:
– Вы останетесь! Я закрываю ступеньки!
Андрей схватил Катю под мышки со спины и быстро поставил ее в тамбур вагона. Быстро пожал руку Петру Ильичу. Сказал: «Прощайте!..» Уже чуть-чуть не сказал – папа. Но какая-то сила его остановила. Может, его тонкая и развитая интуиция, может, родители, с которыми он расстался много лет тому назад, еще в болоте Меконга. Пройдут годы, и Андрей вспомнит это прощание, но Петра Ильича уже не будет в живых. Петр Ильич, будучи одним из ведущих специалистов в области ракетостроения, трагически погибнет при неудачном запуске новой ракеты на стартовой площадке одного из космодромов Союза.
Андрей подбежал к Юле, поцеловал ее в щечку и сказал:
– До свидания, мама, не беспокойтесь, у нас с Катенькой будет все хорошо. Я вас люблю.
Катя из вагона кричала:
– Андрей! Андрей! Ты останешься! Я прыгну с поезда!
Поезд уже был на ходу. Андрей догнал его, схватился за ручки и через секунду был в тамбуре рядом с Катей. Одной рукой держа Катю, а другой держась за ручку вагона, Андрей смотрел поверх голов кондуктора и провожающих, всматривался в лица удаляющихся близких и родных людей. Катя махала рукой маме и дяде, пока те не скрылись из виду.
Петр Ильич и Юля стояли на перроне, смотрели вслед уходящему поезду. Когда скрылся из вида последний вагон, Юля и Петр Ильич направились к такси. Шли молча. Каждый обдумывал проводы и дальнейшую судьбу их дочки и племянницы. Юля спросила Петра Ильича:
– Ну что скажешь, Петя?
– Что я могу сказать? Андрей великолепен: высокий, физически сильный, воспитанный, образованный. Потом, он протеже Анатолия Ильича, и этим все сказано.
– Ты что, считаешь, что Анатолий Ильич не может ошибиться?
– Ошибиться может любой человек. Но уж точно, что Анатолий Ильич на одни и те же грабли два раза не наступит.
Юля сразу не сообразила, что к чему. Потом засмеялась и стала бить Петра Ильича кулаками по плечу. Петр Ильич тоже рассмеялся. Уклоняясь от нападения Юли, со смехом кричал:
– Я не думал, что профессора бывают настолько заторможенные!
– Хорошо, Петя. Один-ноль в твою пользу. Мир!
Юля схватила Петра Ильича двумя руками за его руку, и они с хохотом пошли на привокзальную площадь. Сели в такси – поехали на аэродром. На военно-транспортном самолете улетели в Москву.
Андрей и Катя зашли в свое четырехместное купе. Андрей не садился, стоял окаменевший – полностью погружен в себя. Катя посмотрела Андрею в лицо, увидела, что глаза Андрея стали красными. Сам Андрей тоже молчал и смотрел на Катю. Но он её не видел. Катя поняла, что Андрей влюбился в маму. «Ну что ж, дорога длинная, – подумала Катя, – влюбился в маму, влюбится и в меня». Андрей и сам не мог сообразить, что произошло. Он тоже думал, что он влюбился в Юлю. Она уже заполнила его сердце. Он ее видит, он хочет, чтобы Юля была рядом. Андрей как бы стал не замечать Катю.
Катя поняла, что Андрей в ступоре, он ушел в себя, ему нужно помочь:
– Ты о чем сейчас думаешь, Андрей?
– Не знаю, – ответил Андрей.
Катя села рядом. Взяла Андрея двумя руками за лицо, поцеловала и сказала:
– Я люблю тебя больше всех на свете, мой дорогой! И ты меня любишь. Тебе нужна только я и больше никто. Я все вижу. Ты влюбился в мою маму, но сам не поймешь, что полюбил ее не как женщину, а как свою кровную маму. Вспомни, Андрей, как ты назвал ее на прощание – ты назвал ее мамой. Это слово ты мечтал произнести всю свою сознательную жизнь. И вдруг, неожиданно для себя, ты его произнес – произнес впервые в жизни в адрес не воображаемой мамы, а живой, молодой и красивой женщины. Она вошла в твое сердце как родная мать. Ты долгие годы думал о маме, мечтал ее встретить, разговаривал с ней, как с живой. Ты видел ее во сне, и твое сердце не выдержало. Если учесть, что моя мама молодая и красивая, вот в твоем сердце и смешалось все в одну кучу. У тебя, Андрей, красные глаза. Это значит, что ты чуть не заплакал. Для такого сильного и мужественного мужчины, как ты, слезы нехарактерны. Но раз они все же прорвались – это значит лишь одно: удар по твоему сердцу был очень сильный.
Потом, еще одно важное обстоятельство: мужчина может заплакать при расставании только с родной мамой. Расставаясь с любимой женщиной, мужчина никогда не заплачет. Ты полюбил мою маму как свою, ты заполнил пустоту своего сердца. Люби ее как маму, а меня люби как жену, и мы будем счастливы. Маме бог не дал сына. Она тебя будет любить как своего кровного сына.
– Да, Катя, ты права. Когда я подошел к Юле попрощаться, я даже не думал назвать ее мамой. Но вдруг она мне показалась такой близкой и родной, что мое сердце дрогнуло. На глаза впервые в жизни стали наворачиваться слезы, и я узнал в ней свою родную маму. Я поцеловал ее и назвал мамой. У меня чуть не брызнули слезы. Но поезд уже был на ходу, с тамбура кричала ты, и я рванул к поезду. Конечно, конечно, Катя, я узнал в Юле не женщину, а маму, о которой я мечтал. Я не мог сообразить, что произошло. Ты помогла мне разобраться. В то время в моем сердце произошла замена моей придуманной мамы, моей мечты, реальной, живой, точно такой, о которой я мечтал, которую я видел во сне и в своем воображении. До встречи с твоими родителями я чувствовал себя отшельником, сиротой. Сейчас я чувствую себя вполне полноценным семейным человеком. Теперь у меня есть мама, папа и ты, я чувствую себя счастливым и уверенным. Ты знаешь, что я воспитывался в детском доме, а потом в военном училище. Я очень страдал оттого, что у меня нет родителей, что я сирота. Это породило во мне комплекс собственной неполноценности. Ты также знаешь, что я создал образы своих родителей и очень часто общался с ними. Это компенсировало мой комплекс, и я стал чувствовать себя комфортно.
Потом однажды, при очередной встрече, мама мне сказала, что они на встречу больше не придут. И попросила, чтобы я их забыл. Конечно, от обиды и жалости у меня чуть не разорвалось сердце. Я почувствовал себя в полном одиночестве и опустошенным. В то же время я осознавал, что они не мои живые родители, что они мной придуманы, что они есть мои детские иллюзии и, наверное, пришло время с ними расстаться.
Через короткое время они ушли из моего сердца, но в памяти сохранились. И, наверное, сохранятся до конца моей жизни. Я до последнего времени, когда приходилось бывать на вокзалах, нет-нет, да и посматривал – а вдруг я их увижу? Но это уже было просто по привычке. Мое сердце оставалось спокойным.
– Дорогой, а что произошло с тобой на перроне, когда ты увидел маму? Ты стал бледный – чуть не упал!
– Когда на перроне я увидел твою маму, я узнал в ней мою. Нет, не похожую, а точь-в-точь мою маму, которую много лет видел в своем воображении. Ты видела, как я сделал резкий рывок вперед, уже хотел побежать ей навстречу – обнять, расцеловать и спокойно умереть от счастья. Но у меня закружилась голова, пересохло во рту, ноги стали мягкими, я двигаться больше не мог. Мое состояние ты видела.
– Итак, Андрей, давай попробуем распутать клубок с родителями, – сказала Катя – с твоими родителями – воображаемыми и моими – реальными. Здесь должна быть какая-то природная связь. Конечно, не скрою, что, если бы ты был моложе, а мама постарше, я бы, прежде всего, предложила искать твоего папу. Это ближе всего к реальности.
В этом случае до полного выяснения обстоятельств ты бы числился моим братом, и нас тобой связывали бы только чисто служебные отношения. Но в данном случае, когда моя мама чуть-чуть старше тебя, это полностью исключается. Вероятно, ты когда-то, еще в детстве, случайно увидел мою маму. Может, даже с папой. Они тебе очень понравились. Ты даже подумал: «Вот если бы эти люди были бы моими родителями». Они запали в твое детское сердце и сохранились в памяти.
Прошли годы. Обстоятельства и место встречи ты забыл. Но постоянно мечтал о родителях. Каждый раз они всплывали в твоем воображении, и ты их уже принимал как своих. Сначала ты их поместил на портреты. Но на портреты можно только смотреть и мечтать, а разговаривать как-то неудобно. Все же это только портреты… Затем с портретов ты переместил их в воздушное пространство – уже без рамок, без красок, в полный рост и в полном объеме. Здесь ты сделал большой прорыв вперед. Во-первых, они были с тобой всегда, в любую минуту – хоть во Владивостоке, хоть в болоте Меконга – достаточно было только о них подумать и их представить. Не нужно было в своей памяти возвращаться в казарму и разговаривать с портретами. Они тоже с тобой разговаривали – вернее, ты сам говорил от их имени, вкладывая в их уста предположительные ответы на свои вопросы. Либо просто вкладывал ответы, которые бы ты сам хотел слышать от них. В любом случае, чтобы подвести черту под нашей гипотезой, ты должен вспомнить – в какой одежде ты видел моих родителей. Постоянно в одной и той же или в разной?
Андрей, не раздумывая, ответил, что он узнает только маму. К Петру Ильичу родственных чувств у него нет. А маму он видел в той одежде, в которой она была сегодня на вокзале.
– Тогда, Андрей, мы в своих суждениях зашли в тупик, так как мама одежду меняет очень часто, а ту одежду, в которой была сегодня на вокзале, она купила совсем недавно. Значит, без помощи нам не обойтись. В нашей стране есть люди, которые могут объяснить твой феномен, но они засекречены. Когда приедем в Москву, поговорим с родителями. У папы есть друзья в военной разведке. Они могут помочь встретиться с нужными специалистами. А заодно проверить тебя. Не исключено, что ты обладаешь даром предвидения будущих событий или предвидения встречи с конкретными людьми, но сам об этом не знаешь.
Это не пустые слова. Ведь не каждый мужчина путем титанического труда в течение многих лет может сформировать такую мускулатуру и такую физическую силу. Или возьмем твою решительность. Только один из миллиона ради почти незнакомой девушки бросит головокружительную карьеру и уедет с ней неизвестно куда и неизвестно зачем. Нормальный человек совершает рискованный поступок, руководствуется целесообразностью. Ты же совершил поступок спонтанно. Значит, ты не нормальный. Ты особый. Ты видишь в будущем то, что не каждый видит в прошлом. Значит, тебя нужно исследовать.
Когда приедем в Хальмер-Ю, обойдем поселок, осмотрим местность и объекты. Если под каким-нибудь бараком ты увидишь останки динозавра или мамонта, достанем научное обоснование сноса барака, возьмем ломы и лопаты и начнем раскопки. Если действительно откопаем что-нибудь, умершее два-три миллиона лет тому назад, то это будет подтверждение тому, что ты не нормальный, то есть особый. В таком случае нам с тобой придется расстаться – тебя засекретят и упакуют.
– Нет-нет, Катя, – произнес Андрей, – меня такой финал не устраивает! Пусть лучше барак стоит на месте, мамонт лежит под бараком. Зачем его беспокоить? А мы будем жить вместе. Я долгие годы был запакован – то в казарме, то в собственных иллюзиях. Только сейчас я почувствовал, что такое настоящая свобода.
Я впервые в жизни попал в такую ситуацию, когда я просто живу. Когда нет никакого расписания, ничего не нужно делать, ни перед кем не отчитываться, не докладывать, ни от кого не требовать – Даже стали подкрадываться ощущения собственного паразитизма.
– Ну, что ж, Андрей, раз душой и сердцем ты стал полноправным членом нашей семьи, то нужно создать реальность, соответствующую твоим чувствам.
Андрей обнял Катю и, крепко прижав к себе, покрыл ее поцелуями.
– Нет-нет, Андрей, не торопись. Ты не так меня понял. Я имела в виду, что нужно готовиться к ужину. Нужно обмыть прощание и отъезд. А иначе вся дальнейшая жизнь пойдет кубарем. Вот когда выйдем на прямую дорогу, без последующих пересадок, это и будет прямая дорога нашей совместной судьбы. А сейчас нам нужно еще разобрать вещи. Слышишь, Андрей, пассажиры в соседних купе еще не угомонились. Еще стучат полками и чемоданами, кондуктор разносит постельное. В соседних купе пассажиры уже начали звенеть стаканами. В каком-то купе под гитару запели «Славянку». К нам тоже сейчас зайдет кондуктор, принесет постельное, предложит чай. Познакомимся с кондуктором, поужинаем. Как видишь, для страстей еще рановато. Хотя я тебя прекрасно понимаю. У мужчины страсти стоят на первом месте. Потому что мужчина не несет никакой ответственности за свои поступки с женщиной. Мужчина абсолютно не учитывает физиологические, нравственные и прочие потребности женщины, которые у неё на первом месте. Для женщины важен плавный, нежный переход к страстным отношениям. Здесь особенную роль играют время и место, предшествующие физические и психические нагрузки, условия и безопасность, немалую роль играет медицинский и биологический фактор, условия и предметы гигиены, а также разнообразные последствия для женщины.
Кроме этих общих условий, необходимых для каждой женщины, для меня имеет еще большое значение твое отношение ко мне после свадьбы, которое, когда ты узнаешь особенности моего характера, может резко измениться на противоположное. В этом случае мы с тобой разъедемся и больше никогда не увидимся. Поэтому, если ты меня по-настоящему любишь, ты должен научиться учитывать и ценить не только одни мои позитивы, но и негативы, которых у каждого человека может быть очень много.
Если предположить, что мы с тобой жених и невеста, то что мы сейчас должны делать… Правильно – принимать гостей, принимать поздравления, принимать подарки. Гости в это время пьют, закусывают, поют песни, танцуют. А жених и невеста сидят, улыбаются и трясутся – жених от страсти, невеста от страха за грядущую ночь. А утром еще веселее: если днем тряслась сама, то утром вытащат из-под них простынь и будут трясти перед всей толпой. Я бы такой стыд не перенесла. Хорошо, что мы уехали. Другое дело слушать, как кричат «горько».
– «Горько» еще не кричали, – возразил Андрей.
– Так и не было повода, – заметила Катя.
– Так это можно исправить, – сказал Андрей, прижав Катю к себе, и стал целовать в щечки и в губы.
– Ну, хватит, Слон! А то до Хальмер-Ю ты превратишь меня в воблу.
– Катя, но мы, кажется, едем в Воркуту. Про Хальмер-Ю ты ничего не говорила.
– Воркута, Андрей, это главное направление. В Воркуте мы пересядем на другой поезд и поедем в Хальмер-Ю.
– А дальше, я так понимаю, – сказал Андрей, – на собаках или на оленях мы двинем, как минимум, на Тикси…
– Нет, Андрей, из Хальмер-Ю, если сложится все благополучно, мы двинем в Анадырь. Это, Андрей, очень далеко, очень трудно и чрезвычайно опасно. Не все могут это пережить и не все могут выжить, большинство погибают в пути. Если есть сомнения или страшно, то проводишь меня до Хальмер-Ю. А оттуда вернешься в Москву.
– Катя, я принимаю тебя со всеми твоими негативами и позитивами и никогда с тобой не расстанусь.
– Нас с тобой, Катя, связывают любовь и свобода, – сказал Андрей. – Любовь и свобода – это то, ради чего стоит жить. Раде чего я готов пройти с тобой трижды в Анадырь и обратно. Давай ужинать. Выпьем за свободу, за прощание с родителями, за дорогу, за любовь!