– Смотри сам.
– А как же сын?! Как мой сын!? Я люблю его. Я хочу, чтобы он знал обо мне, хочу участвовать в его жизни!
– Здесь все от твоей бывшей зависит. Она верно тебе сказала: в нашей стране закон всегда на стороне матери.
– Идиотский закон!
– Какой есть, – Эльза, немного помолчав, усмехнулась и добавила:
– Бывшую твою мне жаль.
– А ее-то с какого перепугу жалеть?
– Она так и не озаботила свою безмозглую головку вопросом, а почему это её будущий муж так и не женился за те два года, как вдовствует? Ну понятно – траур, тоска по погибшей жене, то, сё, но почему так резво «накинулся» на Лялю? Не нравится мне это. Что-то тут нечисто. Но это уже не твоя проблема, – пыталась успокоить Митю Эльза.
– Как не моя?! А сын?! Если этот ушлёпок будут обижать пацана.
– Митя, не заставляй меня жалеть о сказанном, – нахмурилась Эльза: – Это все только мои предположения, не более того. Невозможно все предугадать и предусмотреть.
– А ты не могла бы? – Митя не успел окончить вопрос.
– Нет. Не могла.
– Почему?
– Потому что не хочу вмешиваться в чужую жизнь. Мне это не нужно. Захочешь приехать, увидеться с сыном, можешь остановиться у меня. Но не боле того, – Эльза поднялась с дивана, давая тем самым понять, что считает разговор оконченным.
Она сказала все, что хотела, все, что посчитала нужным в этот момент. Дальнейшее «переливание из пустого в порожнее» для неё не имело смысла. Теперь пусть Митя думает и сам решает, как быть. Это не её жизнь и не её забота.
– Собирайтесь, переодевайтесь. Поедем в ресторан, пообедаем.
– Может дома чего-нибудь приготовим? – Митю вовсе не прельщала перспектива куда-то идти.
– Я дома не готовлю, – Эльза вышла из кухни. Направилась в свою спальню. Остановилась на пороге. Поманила пальчиком Валеру:
– Можно тебя на минуточку?
Валера, ухмыльнувшись, отправился за нею.
***
Друзья гостили в Выхме уже десять дней.
За это время Митя все-таки добился того, чтобы Ляля позволила ему увидеться с сыном. Он приезжал к её дому, долго жал кнопку звонка, но в ответ слышал только перезвон в пустой квартире. Где его бывшая? Где его сын? Он не знал. Оставалось только сидеть под домом и надеяться на чудо.
«Чудо» произошло, когда однажды вечером он увидел Лялю, идущую под ручку с незнакомым мужчиной. Виталик, на которого, казалось, никто не обращал внимания, понуро плёлся следом. Митя подхватился со скамейки в сквере. Закричал:
– Виталик! Беги сюда!
Малыш оглянулся. Увидев отца, засмеялся, и, не обращая внимания на грозный окрик матери, побежал по аллее.
Митя подхватил на руки сына, закружил его, уткнулся носом в его макушку, вдыхая такой родной запах:
– Привет, сынок!
– Папа! Ты пришел из рейса?! – смеялся мальчик.
Где-то там, далеко, словно в чужой реальности, была Ляля. Где-то рядом с «бывшей» стоял, насупившись, её «будущий». Мите было все равно, о чём думают эти люди. Он не видел своего мальчика уже год.
– Виталичка, как же ты вырос!
Откуда-то слышался голос Ляли:
– По морям нужно было «шляться» меньше! Заметил бы, как растет сын.
Мите было все равно. Он подошел к парковой скамейке, на которой, казалось, уже протёр штаны, усадил малыша на колени:
– Как ты, сыночек? Ты соскучился?
Виталик начал рассказывать папе, как ему нравится у бабушки и дедушки. Как ему нравятся коровки, овечки, козочки и курочки. Как здорово копаться с бабушкой в огороде, собирая огурчики и клубнику. Митя слушал и чуть не плакал, понимая, что для сына уже нет других «бабушки и дедушки», кроме родителей Ляли. «Пусть будет так» – думал Митя: «Лишь бы эти люди не обидели моего мальчика».
– Папа, – сын требовательно смотрел в глаза Мите: – А ты снова в рейс уходишь?
Митя ничего не успел ответить. За него ответила Ляля:
– Да, сыночек. Папа снова уходит в рейс, – женщина, гнусно усмехнувшись, добавила:
– Ему нужно денюшку зарабатывать, чтобы тебе было что кушать.
Митя промолчал. А что он мог возразить? Он и зарабатывал все время «денюшку», чтобы семье «было что кушать». На другое у него времени не оставалось. И Ляля, до сегодня, не имела ничего против такого распределения времени мужа. Похоже, что не имеет и теперь: папе пора в рейс. Денюшку зарабатывать.
Митя посмотрел в глаза бывшей жены. Перевел взгляд на её спутника:
– Я с сыном посижу с полчасика. Приведу его потом в квартиру.
Спутник Ляли согласно кивнул, не обращая внимания на собравшуюся что-то возразить Лялю:
– Полчаса. Не больше. Потом вызову милицию.
Митя опешил. Да какого чёрта его пугают милицией, чуть ли не на каждом шагу?! Потом вспомнил слова Эльзы, и тоже кивнул:
– Через полчаса придем.
В этот вечер, после встречи с сыном, Митя снова напился вдрызг.
***
– Эльза! Мы завтра улетаем! – Валера, злой, как черт, прихлёбывая только что сваренный кофе, крикнул в сторону приоткрытой ванной.
– Что нужно от меня? – раздался голос Эльзы: – Помочь с билетами?
– Если хочешь – помоги. Нет – сами управимся.
Эльза, пропуская сквозь пальцы влажные волосы, как и в первый день знакомства, не снимая с лица дежурную улыбку, вошла в кухню:
– Помогу. Почему не помочь? И не нужно на меня обижаться и сердиться.
Митя не понимал, какая размолвка вышла между Эльзой и его другом, а потому просто молчал, ожидая окончания разговора.
Вечером Эльза привезла билеты на самолёт.
– Упакуй вещи, что мы тебе купили, – сказала Валере.
– Не нужно. Приеду – будет, что одеть.
– А если не приедешь?
– То так и будет.
Друзья сели в такси, заказанное до Таллиннского аэропорта. Валера смотрел в окно машины, надеясь увидеть силуэт своей случайной подруги.
Его надежды не оправдались. Окна дома отсвечивали утренними бликами солнечных лучей – и только.
Уже после взлёта самолёта, когда в салоне зажглось табло: Разрешается курить, Валера, затянувшись сигаретой, вздохнул:
– Все бабы одинаковые! Им бы только потрахаться всласть, да бабла побольше! Что ты? Кто ты? Чего в жизни хочешь? О чем мечтаешь – им насрать.
Митя не стал спорить и выяснять, чем вызвана такая разительная перемена в настроении друга. У него было своего «горя» выше крыши. Нужно было, по прилёту в Город у Моря, определяться с пропиской, работой. Что скажет мама, когда узнает, что он снова хочет идти в Море?
Глава четвертая
Самолёт чартерного рейса Москва – Бомбей, махнув на прощание родине крылом, начал набирать высоту.
Пассажиры и нее думали выполнять указания стюардесс. Этот самолёт был нанят министерством рыбной промышленности для них, и они здесь были полновластными хозяевами.
Три экипажа летели на подмену в один из самых знаменитых городов Индии. Оттуда они уже разъедутся по своим судам. Хотя, назвать какое-то судно рыболовецкого флота "своим" в том понимании, которое до этого вкладывал в это слово Митя, было трудно.
График работы рыбаков был "пять через один". Пять месяцев работы на судне и месяц отпуска. Конечно, никто не стал бы менять экипаж через месяц работы, а потому, те, кто работал на СРТМе, ехал на подмену на судно такого же класса, но другое, а не тос которого ушел в отпуск, те, кто работал на "Атлантике" – на такой же "Атлантик". Менялась "жестянка", экипаж оставался давно "притершийся" и сработавшийся.
Митя откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Все, произошедшее с ним за последний месяц, вымотало и измочалило до предела. Он не хотел ни пить с вырвавшимися их под контроля жен рыбаками, ни курить, ни разговаривать.
Митя только кивнул головой, когда Валера сказал, что пересядет к ребятам, с которыми не виделся целый месяц. Пообщается. Впереди был длинный перелёт. Митя надеялся если и не поспать, то хотя бы подремать немного. Но упрямый перевозбужденный мозг отказывался успокоиться. Митя прикрыл глаза и отдался воспоминаниям.
***
Прилетев из Таллинна в Город у Моря, прямо из аэропорта, Митя позвонил маме:
– Привет мам. Я прилетел. Скоро буду дома.
– Хорошо, сынок. Я жду.
– Мама, я с товарищем приеду.
– Хорошо.
Через час друзья уже входили в квартиру Надежды.
Их ждал накрытый стол в гостиной (и когда мама только все успела? – подумал Митя). По всей квартире разносился запах жареного мяса и еще чего-то вкусного и острого. Наскоро умывшись, друзья уселись за стол. Они и не думали, что успели так проголодаться за непродолжительный перелёт. После первой рюмки и пары кусочков отбивной, Митя попробовал начать рассказывать о своей поездке.
– Поешь вначале. Все потом, – Надежда пододвинула к мужчинам поближе блюдо с отбивными.
За прошедшие дни Митя немного успокоился, "отошел", что ли, от встречи с бывшей женой, а потому рассказал маме все по порядку, не перескакивая с одного на другое, как в разговоре с Эльзой.
Надежда понурилась и только горестно качала головой:
– Да что же это такое? Чего же ей, дурочке, не хватало. И Леночка… вот уж не ждала от неё подобного.
– Мам, с Леной все вообще не понятно. Я должен с нею встретиться. Поговорить.
– А нужно ли это делать. Митенька?
– Нужно. Я хочу с нею поговорить. Чтобы окончательно расставить все точки.
Надежда перевела взгляд на Валеру:
– А где Вы с моим сыном познакомились? Не в самолёте же, – она нервно усмехнулась.
Валера и Митя, перебивая друг друга, рассказывали Надежде о том, как работали вместе в Баку в то время, когда Митя проходил там практику.
Вспоминая те, счастливые, юношеские годы, Митя словно успокоился, разулыбался. Даже засмеялся пару раз.
Наконец, рассказ был окончен. Мужчины умолкли. Надежда не сводила с сына глаз. Над столом повисло молчание. Напряженное. С флёром недоговоренности.
– Говори, Митя. Ты ведь еще что-то хотел мне сказать.
– Мама, я в рейс пойду, – Митя снова заговорил часто, перескакивая с одного на другое, словно стараясь объяснить свое решение. Объяснить так, чтобы мама поняла и одобрила.
– Мамочка, я понимаю, что тебе тяжело сейчас. Но мне ведь тоже нелегко! Я не знаю, что буду делать, если останусь на берегу! Я или сопьюсь или умом тронусь! Я ведь за прошедшие пять лет растерял всех друзей. Мне и поговорить кроме тебя не с кем будет! А с Валерой мы знакомы давно. Он мне за эти десять дней стал как брат! Да и в море, когда окунусь в работу, не до самокопаний будет, – Митя сжал в руках мамину ладонь: – Но если ты не захочешь чтобы я уходил в рейс – ты скажи! Я останусь! А там – как-то будет.
Надежда задумалась. Она молчала так долго, что Митя начал волноваться, ожидая её решения:
– Ну что, мам. Что скажешь.
Надежда подняла глаза на сына:
– Примерно за неделю до, – Надежда запнулась, затем, словно взяв себя в руки, продолжила: – За неделю до конца, твой отец подозвал меня к себе. Усадил рядом. Долго молчал. Потом спросил: "Знаешь, Надюша, чего бы я хотел перед смертью"? Я не знаю, какого продолжения я ждала. Не знала, что он скажет… Что хочет дождаться твоего приезда? Что хочет еще раз увидеть внука? Что хочет еще раз съездить к отцу на хутор? Не знала. А потому спросила: "Чего, Сашенька"? Он сжал мне руку: "Я так хочу еще раз сходить в рейс! Еще хотя бы раз выйти в море"! Ты у меня как-то спросил, почему я не настояла, чтобы отец списался на берег. Вот потому и не настояла. Я не имела права делать его несчастным. Я не имела права становиться между ним и его любимым морем. И я не имею права делать несчастным тебя. Я же вижу, что ты весь в отца, что море – твоя судьба.
Валера поднялся со стула, поцеловал Надежде руку:
– Тётя Надя. Можно я буду так Вас называть? – Надежда кивнула: – Тётя Надя, Вы ангел! Таких, как Вы, сейчас уже нет!
– Есть, Валерочка. Всегда были, есть и всегда будут. Нужно просто любить мужчину, который ходит в Море. А я очень любила своего мужа. Вот и все, – надежда перевела взгляд на Митю:
– И сына я своего люблю. А потому становиться ему поперек пути не стану.
– А как же ты, мама?
– А я буду ждать тебя дома.
***
Всю следующую неделю заняло оформление документов в Антарктике. Собственно никаких трудностей с этим не возникло. В кадрах, увидев Митины документы, прочитав характеристики с Сахалина, озаботились только тем, есть ли прописка и не истекла ли виза. Еще несколько дней занял профотбор. Митя и Валера уже знали дату вылета в Москву, до которой оставалось чуть меньше недели. Валера целыми днями "рысачил" по городу, покупая все необходимое для рейса. Он так и не перебрался на межрейсовую, согласившись остаться в доме у Надежды.
Когда Валера, приехав однажды вечером, протянул Мите пакет со словами:– А ну-ка, прикинь костюмчик! – Митя запротестовал:
– Не буду я это одевать! И вообще – нам же в тропиках работать!
Валера смеялся, пока на его глазах не выступили слёзы:
– Митя, ты не серчай на меня, идиота! Никто не заставляет тебя в этом костюме ходить! Продадим, как только до судна доберемся!
– Зачем это? Зачем нужно костюмами торговать?
– А затем, дурья твоя башка, что вывезти из Союза мы можем только тридцать долларов! И, заметь, что эти же тридцать после рейса должны ввезти! А жить-то на что-то нужно будет! В кабацюру забугорную сходить, в барчик какой. Вот для этого мы и берем "школу", вещи для продажи. Это моряки торгового флота везут "оттуда – сюда", у рыбаков все наоборот. Иди, накинь костюмчик, боюсь, как бы мал не оказался.
Надежда удивлённо слушала рассказ Валеры. Она хохотала до слёз, когда Митя переоделся в костюм на четыре размера больше. Рукава свисали минимум на десять сантиметров ниже кончиков пальцев. Штанины "колёсами" опустились на ноги.
– Давай я хоть укорочу штанины и рукава, – предложила Надежда, утирая глаза.
– Нет! Ни в коем случае! Большое – не маленькое! Да и не долго ему в этом прикиде разгуливать. Переоденется в гальюне аэропортовском перед таможней, а как доберемся, так сразу все и "сдадим".
– Да он же в этом костюме, как пугало огородное! – не унималась Надежда: – Его ни одна таможня не пропустит! Давай, хоть подметаю.
– Ну разве что наживить. Но не резать ни в коем случае!
***
Экипажи двух СРТМов ожидали посадку на рейс в Москву, отправляющийся из Города у Моря. Мужчины весело переговаривались, здоровались, обнимались так, словно не виделись сто лет, а не какой-то месяц. По оживлённым громким голосам было понятно, что "прощальный банкет", устроенный семьями, закончился совсем недавно. Мужчины были хорошо навеселе. Уже совсем незадолго до регистрации к входу в здание аэровокзала подъехало такси. Хрупкая невысокая женщина с трудом вытащила из машины в дымину пьяного мужчину. Рыбаки, увидев прибывших, заспешили ей на помощь.