– А как же Драгмир?
– Твой конунг не нужен мне. Сердце моё молчит при виде его влюблённых глаз. Я последняя из рода Карчуна, и роду нужен сильный правитель. Таким вождём станет мой сын. – Гульна резко развернулась и выбежала из кибитки, на ходу приказав кому-то:
– Иди к нему!
«Какой сын?» – хотел было спросить Павел, но прикусил язык. «Твой сын, Павлуша», – подсказал ему внутренний голос.
Из-за полога вышла девушка и неслышно прилегла рядом с Павлом. Но тот даже не заметил её присутствия, он смотрел в потолок и думал: «Ну почему меня все хотят использовать в своих целях? Неужели им мужиков не хватает? С другой стороны, я начинаю дичать и принимаю правила этой игры. Неужели права поговорка про житьё среди волков? Вот и я уже научился выть по-волчьи. Но признайся, что такая жизнь тебя вполне устраивает. И даже, можно сказать, нравится. Ты становишься настоящим аборигеном варварских веков».
С этими размышлениями Павел провалился в тяжёлый сон без сновидений. Зарина потёрлась рядом и обиженно уснула.
Но выспаться им не дали.
Павлу показалось, что он едва прикрыл глаза, как его тут же кто-то настойчиво стал тормошить.
Капитан с усилием разлепил глаза и уже был готов обругать наглеца всякими нехорошими словами…
Перед ним стояли и улыбались Аспарух и Драгмир.
Увидев Драгмира, он смутно вспомнил страстные объятия Гульны. Ему стало неловко… «Это тебе привиделось», – гнал он прочь смутные образы.
– Ну, наконец-то! Никак, мой «подарок» всю ночь спать тебе не давал! Сказки всё рассказывал… – хитро сощурился хан.
Павел насторожился: «Неужели сам хан Аспарух прислал ко мне свою племянницу!»
– Зарина умелая «сказочница», – продолжал улыбаться хан. – Но, брат, пора браться за дела.
Павел, выйдя из замешательства, согласно закивал.
– Хорош подарок! Согласен. Сейчас которая половина дня?
– Солнце уже к полудню, – ответил Драгмир.
– К тризне всё готово. Нужно торопиться. Пленные сообщили, что Бирей со дня на день ждал прихода в помощь ему двадцатитысячной орды.
– Павших товарищей на растерзание воронью не бросим, – поднимаясь, вымолвил Павел. – Сколько бы там тысяч не шло.
Едва они прибыли на место погребения, как тут же были запалены костры с телами погибших. Руссы и болгары лежали все вместе. Как-то деловито и обыденно началась резня пленных хазар. Павел хотел было воспротивиться, но кто он такой, чтобы со своим уставом лезть в чужой монастырь? Хорошо хоть живыми в огонь не бросают. Традиции у этих людей складывались веками.
Пленные шли под нож безропотно. И эта безропотность делала всю картину ещё более тягостной. А когда стали предавать огню будущих подруг героев, Павел развернув коня, отъехал далеко в сторону. Происходящее более походило на изуверскую казнь, чем на «радостный уход невест вслед за своими суженными».
Но друзья погибших воинов воспринимали всё совсем по-другому. Вокруг царило весёлое и праздничное настроение. Павшим не следовало брать с собою в страну вечного блаженства груз горя и печали. Им всего этого хватало при жизни.
К Павлу подъехал Аспарух и, остановив своего коня, бок о бок с его, произнёс:
– Сегодня утром Гульна подняла меня чуть свет и сказала, что желает быть женой твоего конунга. Я не против, хотя странно как-то. Ещё вчера была не согласна.
Хан, удивлённый резкой сменой настроения племянницы, приказал разузнать причину такого настроения. Ему уже доложили, где и с кем провела ночь Гульна. Он не сердился на Павла. Женщины – это загадка мироздания. И кто их разберёт, чем им плох один и хорош другой. У них развит природный инстинкт самки. И для отца своего детёныша она выбирает сильного и здорового самца. Поэтому нет ничего странного, что Гульна выбрала короля руссов. Добрый вырастет воин у племянницы. Надо скорей играть свадьбу. А вот наложница Зарина пожелала уйти в ирий. Будет там кому-то хорошей женой. Тайна тогда остаётся тайной, когда о ней знает как можно меньше людей.
Об этом сейчас думал Аспарух. Ему самому было неведома Любовь. Так сложилось, что на них с братом легла тяжёлая ноша – спасение своего народа. От того и помыслы его были далеки от любовных переживаний. Если он хотел женщину, тут же её получал, а придёт время задуматься о наследнике, возьмёт себе жену из достойного рода. А пока, сабля в руке да ветер в лицо…
После слов хана Аспаруха капитан убедился, ночью всё-таки что-то было. Он не до конца понимал выходки Гульны. Влюбилась? Он всё ещё не привык к популярности у здешних женщин. Нет, конечно, и дома он не был обижен вниманием. Но здесь приходилось буквально отбиваться от их навязчивого интереса к его персоне.
Всё было проще, чем ему казалось. В те, залитые кровью века, чтобы выжить, надо было держаться сильного и надёжного плеча. Женщина, как более слабое и беззащитное существо, сразу определяла заложенными в ней веками инстинктами выживания, кто может стать таким «плечом».
Отвечая хану, Павел произнёс:
–
Я рад за своего князя Драгмира. Хочу, чтобы ты сам передал ему эту радостную весть.
Аспарух в знак согласия кивнул головой. Он понял, что королю неудобно перед своим князем. Значит, его не оставило равнодушным ночное посещение Гульны. Ай да Гульна, ай да молодец девка! Вся в отца. Как решит, так и сделает.
К ним подъехал Драгмир.
–
Король, нам пора выезжать. Сегодня мы обещали быть дома, – обратился он к Павлу.
–
Обещали, значит будем. Видишь, курган ещё не досыпан, – и, обращаясь к Аспаруху, спросил. – Может, мы обоз с войсками отправим сейчас к моему лагерю. Как раз к ночи доберутся. А мы, когда закончим, нагоним их.
–
Предложение разумно.
Хана так же беспокоило сообщение о подходе орды хазар, объединившись с остатками разбитой орды, они могут попортить им много крови.
–
Пожалуй, я тоже оставлю тысячу воинов, а остальные пусть начинают движение.
Он отдал команду, и вся махина, называемая ордой, пришла в движение. Послышались крики погонщиков, скрип колёс и резкие команды десятников.
Оставшись втроём в окружении телохранителей, хан повернулся к Драгмиру.
– Хочу тебя обрадовать конунг. Моя племянница дала согласие войти женою в твой шатёр.
Драгмир на мгновение лишился дара речи. Затем, приложив руку к груди, склонил голову.
– Я благодарен тебе, великий хан, за твою доброту к скромному воину.
– Не меня ты должен благодарить, а своего короля. Это его стараниями Гульна согласилась стать твоей.
В словах хана Павел уловил двойной смысл. «Вот хитрец, он всё знает», – мелькнуло у него в голове.
Но лицо Аспаруха оставалось непроницаемым, и капитан усомнился в своих подозрениях.
– Мой король ко мне всегда был добр. Он не раз спасал мне жизнь. У него я в неоплатном долгу. Если он скажет: «умри», Драгмир умрёт не раздумывая.
Павел невольно поморщился: «Чего этим женщинам надо? Теперь я постоянно буду вынужден испытывать перед Драгмиром неловкость. Уж лучше бы она ему отказала».
Когда воины досыпали курган. Сводный отряд направился к лагерю руссов. Болгарский обоз они нагнали уже перед самым лагерем. По дороге Павел с Аспарухом решили заключить союз и дальше двигаться вместе. Аспарух предлагал идти во Фракию на берега реки Истр. Павел был не против. Уж очень ему хотелось с византийцами повоевать. Лавры Вещего Олега не давали покоя: «А что? Олег прибил свой щит к вратам Царьграда. Чем я хуже?».
Истиной же причиной его согласия было то, что он знал военную силу болгар. Не укрепиться им с такими силами на границе бывшей Римской империи. Были ещё и другие причины, которые повлияли на его согласие с предложением Аспаруха. Главная: он ещё не понял своего предназначения. Зачем он появился в этом мире? Просто так ничего не бывает. В природе всё взаимосвязано. Поэтому и плыл пока по течению, совершая поступки и ошибки.
Единственное, о чём мы не рассказали, это про то, что, будучи на Таврике, Павел приказал своим мастерам- оружейникам изготовить копию сабли Македонского.
После чего, при соблюдении секретности, он отправил сотню надёжных воинов с частью драгоценностей и поддельной саблей на место обнаружения клада. Вернувшись, воины доложили о выполнении указаний своего короля.
Павел рассуждал так: коль этот клинок второй раз в жизни, причём в разные эпохи, появляется у меня на пути, это неспроста. Это знак судьбы! Вероятно, круг каким-то образом замкнётся. И когда тот – «будущий Павел», в том – очень далёком двадцатом веке, точнее – в 1993 году, выйдет на задание, он добудет этот самый клинок. Что делать с настоящим клинком, он пока ещё не знал.
5
Дома их встречали всеобщим ликованием. «Вот я уже и называю этих людей своим домом», – отметил про себя Павел.
Тина старалась быть сдержанной, но не смогла доиграть роль до конца, и со слезами на глазах повисла у него на шее. Павел взял её на руки и, шепча на ушко ласковые слова, понёс к своему шатру. Телохранители неотступно следовали за ними. По дороге капитан обратился к идущему рядом с ним Груту.
–
Грут, дружище, мне тут с королевой кое-какие дела надо обсудить. Займись нашими союзниками. Помоги хану Аспаруху расположить войско так, чтобы в случае нападения мы оборонялись единым фронтом.
–
Я всё понял король, – усмехнулся тот. Опыт бывалого воина подсказывал: грядут большие перемены. Просто так союзы не заключаются. И в душе был очень рад. Новые сражения. Чувство опасности, которое так горячит кровь. Без этого воину нет жизни.
– Здравствуй хан. Ты меня помнишь? – обратился он к Аспаруху. – Я с посольством был у твоего отца. Правда, мы тогда были гораздо моложе.
– Как же можно забыть такого воина, – польстил ему Аспарух. – Я даже помню, что в поединке ты одержал победу над Бек-батуром.
Грут, польщённый, довольно улыбнулся.
– Ну что же, давай располагаться. Наш король не любит, когда его приказы не выполняются, – вспомнил Грут неприятную сцену со славянской княжной.
– Ваш король великий воин. Я ещё не видел, чтобы так можно было сражаться.
– Да этого у него не отнять. Голова у него горазда на всякие хитрости и уловки. Хазары на своей шкуре в этом не раз убеждались.
Стоянка союзников выросла вдвое, превратившись в большой кибиточный город. Королевской чете установили новый трофейный шатёр, а старый Павел приказал установить для будущей семьи молодожёнов – для Драгмира и Гульны. Это была великая честь. И Аспарух и все его воины оценили её по достоинству.
Сам же Павел поймал себя на мысли, что таким образом пытается откупиться от Гульны и Драгмира. «Выделил хату своей любовнице с замом и доволен?», – не успокаивался и внутренний голос. «Да чёрт бы вас всех побрал! Долго я ещё буду заниматься самобичеванием!» – выругался, обозлённый на себя и весь белый свет, капитан и отправился на совет.
На общем совете союзное командование решило: в течение недели оставаться в кибиточном городе. Необходимо было довести до конца все скорбные мирские дела; то есть – справить тризну по павшим воинам, которую им не позволил справить, приближающийся враг, затем отпраздновать свадьбу русского князя и болгарской княжны. Для обоих племён это имело большое политическое значение.
– Души погибших уже в ирии, – высказал свою мысль Павел, – но думаю, они простят, что воинские состязания в их честь мы будем проводить не у кургана, а здесь.
Большой совет его поддержал одобрительным гулом. О павших забывать нельзя. Каждый воин желает, чтобы после смерти его проводили с почестями и весельем. На этом совет закрыли. Однако, Павел попросил хана быть его гостем. Его интересовало всё об этом народе. И он желал, так сказать, из первых уст услышать об их злоключениях. А если говорить честно, насчёт совместного похода у него были далеко идущие планы. Пора было выходить на мировую арену. Он оставил с собой королеву и Грута. Велел вызвать Цинния. И стал выяснять интересующие его вещи.
– Ты прости меня, Аспарух, за мои незнания. Слышал я, что болгары народ гордый и воинственный, про тебя слышал, вот, пожалуй, и всё. Толком ничего и не ведаю: ни о корнях ваших, ни об обычаях. Не мог ли ты поведать мне и моей королеве за чашей крепкого мёда, о судьбе своего племени?
– С удовольствием, брат. В том, что ты не много о нас знаешь, нет ничего странного. Мы народ молодой. Наши предки пришли с Кавказа. Правильнее моё племя надо бы называть гунногондуры. Ничего не напоминает?
– Вы родственны племенам гуннов?
– Да, мы воевали на их стороне, до того печального поражения, когда гунны и руги заняли земли вдоль берегов Понта до Колхиды и пойму Гипаниса (Кубань). И ещё некоторые земли им не принадлежащие.
– Ты хочешь сказать, хан, о тех наших землях, которые твой отец Кубрат ошибочно посчитал своими? – вмешалась в разговор Тина.
– Почему же ошибочно! В таких вопросах сложно ошибиться, – с достоинством ответил Аспарух.
Павел с недоумением посмотрел на спорщиков, а затем громко рассмеялся.
– Ну, вы ребята и даёте. Сидят два короля без королевств и делят земли, которые у них уже увели. И вряд ли вернут. Даже если вы попросите.
Спорщики смущённо замолчали, поняв всю правоту замечания.
– Давай-ка, хан, дальше рассказывай, – продолжая улыбаться, попросил Павел. – Хотя, нет. Давай за перемирие выпьем по черепушке мёда.
– Давно бы так, – поддержал его Грут. – В горле пересохло, а они всё чужие земли делят.
Осушили налитые чаши. Хан продолжил:
– Наш народ поселился от Меотиды вдоль Танаиса и до низовьев реки Итиль. Все болгарские племена были подвластны тюркскому каганату. Сорок лет назад в каганате начались междоусобные войны. Два великих кагана Дулу и Нушиби своими распрями ослабили верховную власть. Мой отец не стал ожидать окончания этой склоки и, пользуясь неразберихой, собрал разрозненные орды болгар и создал огромную военную державу. Наша держава называлась Великая Болгария. Отец установил политические связи с Византией. И всё бы хорошо. Но тут хазары… Сначала они разбили гунно-ругов, затем принялись за нас. И, хотя мы были куда как мощнее наших соседей… Но сильный ветер ветку ломит.
– Вот именно – ломит. – В сердцах прогудел Грут. – А мы ведь к вам послов за помощью слали.
– Я не был тогда верховным ханом. Поэтому решения принимались не мной.
Между тем Павел пытался переварить услышанное: «Это что ж получается, они тут все между собой земляки? Ну, по крайней мере – родственные племена. А Болгария то оказывается, тоже от гуннов пошла. Да! Перемешало народы в котле истории. Интересно, а кто тогда я?»
– Отец был смертельно ранен, – продолжил меж тем Аспарух. – И повелел нам с братьями, разделив орду на три части, идти пытать удачу в других местах. Со мною шёл брат мой Алцек, но в ночном бою хазарская стрела нашла его отважное сердце. Я даже не смог похоронить его как подобает по законам предков.
– Ты не печалься насчёт этого брат. Нет в том твоей вины. О другом были твои думы. Как народ свой сохранить для потомков, – успокоил его Павел. – Ну и что же было дальше?
– Были мне гонцы от орды брата Батбая. Сообщили, что сдался он хазарам. Настигли его где-то в Примеоти- дии и прижали. Обязался он платить Курвату пожизненную дань. Наверное, ему жизнь в позоре показалась лучше славной гибели. Другому моему брату – Куберу всё же удалось оторваться от хазар и прорваться к Итилю. И сейчас он подымается в верховья реки. Да пошлют Боги ему удачи. Ну а я, как видишь, со своей ордой пытаюсь пробиться к славянам. Народ они миролюбивый. Места хватит.
– Выслушал я твою историю и понял, что нет на земле такого места, где можно было бы укрыться от войн и горя людского. Значит повоюем. Но чести не отдадим. Мёртвые сраму не имут, как говаривал кто-то из великих. Грут, наливай. – Павел протянул свою пустую посудину князю.
Того два раза просить не надо. Густой медовый напиток заплескался в позолоченных чашах, которые когда-то носили на плечах люди с непомерными амбициями. Но сабли более амбициозных людей превратили их в то, что они сейчас представляли.