Но Александр Христофорович Бельский не понимал, что навсегда. И что, благодаря Борису Викторовичу Савинкову, Ольга Евгеньевна Петровская, всегда будет с ним.
Александру Аникину
========== Часть первая. Свет, разлившийся в тьме. ==========
Александру Аникину
Глава Первая. "Разрешите отрекомендовать – прямой мой начальник, детектив Дмитрий Николаевич Путилин" (c) Борис Савинков.
Полное погружение во тьму.
Январь 1905 года.
День перед премьерой "Весёлой вдовы" Ференца Легара в театре "Аквариум" в Санкт-Петербурге 18 января 1905 года выдался ужасно холодным. Александр Бельский, спешивший на свою собственную премьеру, ужасно замёрз. Крупный снег падал на него яркими хлопьями, вызывая в артисте дух Санта-Клауса, и желание улыбнуться. Этот год выдался каким-то напряжённым. Волнения в губерниях не прекратились. Но это даже после убийства фон Плеве никак почему-то особенно не волновало Витте и Столыпина.
Николай Александрович занимался семьёй и детьми – три девочки из четырёх в этот год заболели корью, и только Татьяна Николаевна, старшая из княжон, которой исполнилось 8 лет, не перенесла тяжелейший недуг. Несчастная принцесса Анастасия, которой было всего четыре годика, плакала в своей царской кроватке, украшенной золотом и серебром, и Николаю Александровичу не было дела ни до каких интриг двора, и до кокетства с женщинами, которые, как думал Александр Бельский, ходили за царём штабелями.
Тридцатисемилетний отец четырёх прекрасных девчушек, казалось, был поглощён заботами о семье, и ему не было ни до кого дела.
Бельский был красив. У него были своеобразные черты лица, орлиный нос и узкий подбородок. Лицо Александра Бельского было скорей треугольным, нежли круглым, но наибольшей гордостью артиста были его глаза – выразительные, глубокие, прекрасные.
Александр Бельский в этот день должен был впервые представлять Кромена на сцене. Музыкальный театр «Арлекин» давал премьеру – совершенно новую комедию Франца Легара «Весёлая вдова». Шёл финальный номер первого действия – знаменитый, шикарный вальс, который пока ещё не был таким знаменитым, но готовился им стать – зрители замирали, слушая новую музыку, которая и композиторам, сидевшим в зале показалась весьма интересной.
– Если это не гениально, – шепнул сидевшему рядом с ним Савинкову, – Сергей Рахманинов, – то вполне прилично. Мне нравится, как у него легко идёт скрипка. А виолончель – действительно вальс. Снимаю шляпу.
Борис Викторович улыбнулся композитору, и неожиданно поднял глаза наверх. Со второй ложи ему махал рукой детектив Дмитрий Николаевич Путилин. Борис Викторович не признал в зрителе русского композитора, и стал искать возможности выхода из зала.
Это была премьера оперетты «Весёлая вдова» Франца Легара, представленная в Российской Империи.
– К услугам Вашим, к услугам Вашим разрешите пригласить перед Вами Каскада, перед Вами Сен-Бриош – разрешите пригласить. – Бельский отдыхал за кулисами, когда двое дипломатов сражались за сердце вдовы в знаменитой сцене вальса. Борис Викторович внезапно покинул кресло, поймав на себе вполне заинтересованный взгляд Путилина. «Тьфу, опять сыщики!» – Запричитал Савинков , и вышел прочь из зала. Бельский, который решил одним глазком проверить – сидит ли в зале его Ольга Петровская, вздохнув, что сидит – столкнулся лоб об лоб со странным молодым человеком, выходившим из зала – это был Борис Савинков. Дмитрий Николаевич Путилин, который охранял в зале Великого князя Сергея Александровича, знал кто он такой и просто помахал Борису рукой. Словив насмешливый взгляд сыщика, Савинков поспешил прочь, так и не дослушав финальной сцены первого действия – за кулисами вовсю был слышан великолепный вальс Ференца Легара. Бельский не понимал, почему Савинков не дослушал премьеры.
– Вам не нравится? – наконец, спросил Александр Христофорович Бориса Викторовича .Борис Викторович как бы очнулся от заколдованного сна, и, узнав артиста со сцены вынужден был задержаться до антракта.
– Нравится, но вот один из зрителей в театре мне явно не нравится. – Ухмыльнулся Савинков. Бельский ничего не понял.
– Сергей Александрович здесь? – Наивно спросил он, не понимая кто перед ним.
– Здесь, – уклончиво ответил Борис Викторович. Прозвенел звонок антракта. Ольга Петровская вышла в коридор, Бельский юркнул за кулисы так, чтобы зрители его не узнали. Борис Викторович хмыкнул. Ольга подошла к нему.
– Борис Викторович, а что ж Вы ушли? – Ольга подошла к Савинкову как к гостю Великого князя Сергея – род Савинкова не выдавал в нём революционера, поэтому Петровская как светская дама не боялась. За неё не боялся и Борис Викторович – по счастью Ольга в нём ничего такого не подозревала, и не сойдёт с ума как уже сошла Татьяна Леонтьева – фрейлина Императрицы, которая неотступно следовала за Николаем II. Савинков ещё издевался, что в надежде влюбить в себя Императора. Но Император был предан семье и жене – как и подобало православному христианину. Скрыться Савинков не успел – к Петровской нагло подошёл Путилин.
– Добрый день, рад видеть всех гостей здесь. Прекрасная постановка, не так ли? – Весело спросил сыщик. Петровская нахмурилась.
– Кто это такой, Борис Викторович? – Спросила она.
– Борис Викторович сын крупного прокурора, предприниматель? – Усмехнулся Путилин. – Интересно, сколько же годовых Вам приносит доход от Вашей деятельности?
– Дмитрий Николаевич, наш общий друг Владимир Степанович Ревенко, прошу Вас это заметить, правильно говорит, что Вы часто валяете дурака. Вот если Вы знаете, какая деятельность – и попрошу заметить, я сын прокурора, и могу вполне Вам составить соперничество в Вашей канцелярии; предки дадут мне повод – Вы должны сами знать, сколько доходу и от какого дела я получаю жалование. И вообще, при дамах считать чужие деньги неприлично. Ольга Евгеньевна, это наш общий приятель с Александром Бельским, певцом и Владимиром Степановичем Ревенко. Дмитрий Николаевич, и прекратите так на меня смотреть. Ах, да, разрешите отрекомендовать – прямой мой начальник Дмитрий Николаевич Путилин. И тоже пришёл на премьеру "Весёлой вдовы" Ференца Легара с участием знаменитого певца Александра Бельского – в роли Кромена, прошу заметить.
Савинков заметил, что при фамилии "Бельский" Петровская явно вспыхнула пунцовой краской. Борис Викторович усмехнулся, и пожал плечами, и зевнул – разговор «предпринимателя» стал явно утомлять.
– Я бы с Вами охотно поговорил дальше, любезный мой Дмитрий Николаевич, – Савинков стал искать выход из зала, смутив знавшую его по матери Петровскую. София Александровна Савинкова-Щевиль – в прошлом шикарнейшая актриса, а ныне – жена известного прокурора вышла в зал, и взяла под руку сына.
– Мама, – одёрнул Софью Александровну сын, смутившись. Но при Софье Александровне Дмитрий Николаевич не смел даже шикнуть на Бориса Викторовича. На Софии Александровне было шикарное платье нежно-лилового цвета, которое подчёркивало благородство и изысканность этой интересной, но в тоже время своенравной женщины. Савинков затаил дыхание. Показались они – Великий князь Сергей и его супруга – великая княгиня Елизавета. Каляев в роли извозчика Бориса Викторовича и его матушки бродил взад-вперёд перед окнами театра, ожидая их. При этом Каляев был настолько хорошо загримирован, что София Александровна и вовсе не узнала дружка Савинкова. Дмитрий Николаевич и этого засёк, шепнув на ушко Ревенко, что Савинков привёз ещё и другого идиота с собой. Владимир Степанович Ревенко заторопился подойти к окну первого этажа роскошного здания театра, чтобы наблюдать за идиотом. Некая прелестная женщина, явно моложе Ревенко на 41 год, прошлась мимо него лёгкой и изящной походкой, и Ревенко растаял. Он узнал кто она – это была графиня Мельба Монтюр, дочь знатных, но не очень знаменитых, хотя и владеющих весьма приличным доходом родителей. На Мельбе было шикарнейшее платье винного оттенка – не алого, что придавало молодой женщине красоту и элегантность. Ревенко в конец растаял, и упустил бродившего за окном Каляева, который просто задремал в роли извозчика. Все лакеи над ним посмеивались – извозчик боялся пройти в театр – гордость революционера явно не позволяла. Да если бы ещё революционер знал, что его ждало после всего этого. На мгновение Ванька посмотрел в окно, и увидел в нём прекрасную русую головку великой княгини Елизаветы Фёдоровны, и ему показалось что она посмотрела на него своими ясно-голубыми, чистыми как небо, глазами. Каляеву стало не по себе, и ему показалось, будто туча превратилась в ангела. От этого явления Ванька ещё больше съёжился.
Но скорей всего, Каляев попросту замёрз – за окном валил снег. Великому князю Сергею Александровичу оставалось жить ровно месяц. Борис Викторович вынужден был играть роль не меньшую, чем граф Данило, который поругался со своей второй половинкой Главари, и она досталась другому мужу, который был богаче Данило.
Если бы композитор знал, что этим решением он просто предскажет судьбу наимилейшей светской дамы Мадлен Астор. Ганна была интересной женщиной, и её исполняла шикарная актриса, правда Бельский порой зевал и искал глазами по залу – не обидел ли Петровскую кто-нибудь. Вроде как нет.
Мужчина на том и успокоился.
И продолжал играть дальше.
В конце второго действия Борис Викторович вырвался, наконец, к Ивану, который к нему рвался, но не мог пройти в театр – гордость не позволяла быть среди бар. Ганна и Камилло по сюжету уже объявили о своей помолвке, и в этот раз Борису Савинкову удалось смыться поскольку задержавший его Бельский был задействован в этой сцене.
– Что так долго? – Выдохнул Каляев, когда Борис Викторович выскочил из зала, словно пуля из пистолета.
– Не мог уйти, мать не давала. – Покраснев, сказал Бэ Вэ и тут же София Александровна была легка на помине. Обеспокоенная отсутствием сына, она выбежала на улицу, даже не накинув манто на плечи.
– Извозчик, – крикнула София Александровна Ивану, – домой.
Иван вынужден был подчиниться.
Когда они встретились в грязном трактире, Савинкова было не узнать – он из барина быстро превратился в того, кем он был душой – простого человека, почти крестьянина. Каляев тоже соответствовал публике.
– Твоя мать просто не даёт нам прохода. – Обиделся Иван. – Так мы ничего не сделаем.
– Я-то что сделаю? – Насупился Савинков, и отпил ещё пива. – Похоже, мне придётся сматываться, но под каким предлогом я не знаю – Вера Глебовна заставит сидеть с Татьяной.
Татьяне Борисовне шёл четвёртый годик, и молодой отец не знал, как улизнуть, чтобы не принимать участие в её воспитании. Виктору Борисовичу шёл пятый год, и Борис Викторович мог считаться полноценным отцом семейства – довольно большого, чтобы позволять себе ездить по заграницам нелегалом. Но время пришло, и всё-таки мужчина смог улизнуть. Как-то Бельский, возвращаясь с репетиций, увидел спешившего Савинкова, который мчался в неизвестном направлении. Увидев артиста, мужчина вынуждено поздоровался из вежливости. Но они подружились. И вскоре Бельский признал в нём друга, и Борис Викторович открылся кто он такой, и почему за ним бдит мать.
– Понятно. – Бельский за кружкой пива кивнул Савинкову, и не смел мешать. – Про Плеве я помню, но умоляю, будьте осторожны. Вы сын знаменитых родителей, и отец двоих детей.
– Но моё дворянское происхождение не заставит меня изменить отношение к своему долгу. – Фыркнул молодой дворянин.
– Как хотите, Борис Викторович. – Мягко улыбнулся ему Бельский. – Боюсь, что Вам и не пришло в голову жить другой жизнью, и воспитывать своих прекрасных отпрысков более достойным примером. Допустим, занялись бы литературой.
– Я не литератор. – Презрительно фыркнул Савинков. Хотя про себя подумал, что паразит Бельский угадал – он уже пробовал первые опыты в литературе, и ему нравилось писать – сам процесс. А что получится, да этого он и сам не знал, главное, чтобы строчка лилась за строкой и складывалась в буквы. Он начал писать под влиянием тестя, и продолжал сочинять в гордом одиночестве, пока его друг по кличке «Поэт» рассуждал о Брюсове и Блоке. Савинков слушал весьма скептически, подозревая потенциальных соперников. Расставшись с Бельским, Борис Викторович поспешил на вокзал ждать свиданий с Азефом, который, занятый делами в полиции, не мог ехать.
Бельский отправился дальше репетировать, и, о счастье – мимо его окна важно продефилировала его возлюбленная – Оленька Петровская.
Бельский был счастлив, пронзённый глубоким, неведомым ему доселе чувством – это было ему в новинку.
Савинков свернул на вокзал, вежливо протянул кондуктору билет, и сел в поезд. Евно Фишелевич, задержанный Ревенко и Путилиным не думал ехать.
Вернее, думал. Но Ревенко его не пускал как начальник.
– А Вы, Евно Фишелевич, мне Бориса Викторовича накрутили, – Ревенко явно издевался над подчинённым, который тоже мечтал сбежать от них как Борис от семейных забот и двоих детей, Азеф бежал от проблем с Рачковским и прочим отделением полиции. – Вот и пусть он сам думает, что он великий революционер. Вы и здесь пригодитесь. Всё-таки работа важнее всяких там игрушек. Попугали Сергея Александровича, и полно. Он задумался, и ушёл домой к племянникам. А Вы сидите тут тихо, пока Вас не накрыли.
Конец ознакомительного фрагмента.