– Ты хочешь встретиться с Мишелем Шаметом?
– А что? Марисоль забрала корабль, который вообще-то украл я! К тому же эти двое помешаны на сокровищах, да уже и засиделись на своей Сицилии. И соскучился я по ним, чего скрывать.
– Тогда позволь мне плыть с тобой! – горячо попросила Маринелла, обнимая его. – Я, как и ты, скучаю по нашим друзьям!
– Об этом не может быть и речи! – оборвал Венсан. – Вспомни, что случилось с твоим замком! А сколько людей будут счастливы видеть нас в Республике! Точнее, наши лица через тюремную решетку!
– Ты знаешь, я не боюсь опасностей! – воскликнула Маринелла с негодованием.
– Но я боюсь, что ты снова попадешь в руки Монтелеони. Я не допущу этого, как вспомню, что пережил в прошлый раз, когда ты пропала, – все внутри холодеет! Так что ты будешь ждать меня здесь. И, прошу, веди себя очень тихо. В конце концов, я твой будущий муж, и ты обязана слушаться меня!
– Хорошо, – печально кивнула Маринелла, – Как скажешь.
Внесан прижал девушку к себе и задумчиво произнес:
– Надо же, я так хотел покоя, хотел просто быть с тобой… Но видно не судьба. А значит… Эх! Здравствуй, пиратская жизнь!
***
Маринелла осталась ждать Венсана в скромной гостинице на окраине Барселоны, она почти не выходила из своей комнаты и даже попросила пожилую хозяйку и еду приносить под дверь, дабы не привлекать к себе внимания. С тех пор, как она первый раз, еще в юности, покинула пуэбло, где все к ней привыкли и воспринимали как явление само собой разумеющееся, Маринелла заметила, что люди оборачиваются ей вслед на улице: она постоянно ловила на себе их взгляды и даже просто пройти, не привлекая внимания, было практически невозможно. Иногда это льстило и радовало, но чаще утомляло, а иногда и вовсе становилось опасным, как теперь. Она начинала завидовать женщинам востока, о которых рассказывал Венсан, что ходят, замотанные в черную ткань с головы до пят, так что и лица не видно. Конечно, есть плащи, маски и вуали, но Маринелла не доверяла им, предпочитая оставаться в своей комнате, никуда не выходить и ждать, как велел ей Венсан.
А сам он за две недели добрался на попутном корабле до севера Сицилии, пересел на небольшое суденышко, идущее на юг, и тут же попал в самый эпицентр пиратской жизни, а после и вовсе оказался на разудалом празднике, где было не протолкнуться: то и дело летели пустые бутылки, раздавались выстрелы, а в углу устроили самодельную арену, на которой дрались по очереди участники боев. И один из них был Мишель Шамет. Марисоль, прислонившись к дереву, как всегда в цветастой яркой юбке и с платком на голове, с интересом наблюдала за поединком.
– Давай, капитан! Покажи ему! – крикнул кто-то, но в этот момент противник Мишеля, огромного роста парень, куда крупнее самого Шамета, нанес несчастному удар такой силы, что тот рухнул и больше не поднялся. Незнакомый парень поднял руки, что ознаменовало его победу, толпа довольно заревела, приветствуя чемпиона. Венсан сделал шаг вперед.
– Неплохо! – крикнул он, – Может, теперь попробуешь со мной!
Все с изумлением расступились, недоумевая, кем может быть этот безумец, и потому Венсан беспрепятственно поднялся на арену и протянул лежащему Мишелю руку. Марисоль узнала его и с радостным воплем бросилась на шею Предводителю.
– Не советую с ним связываться! – заметил Мишель, поднимаясь и вытирая окровавленное лицо, – Это сам капитан Жослин! Привет, дружище! Не ждал тебя! Но ты, как всегда, вовремя.
Толпа снова с изумлением загудела. А Венсан обнял друга и крепко расцеловал Марисоль.
– И что привело тебя? – спросила та, – Разве по плану ты не должен был жить счастливо графской жизнью в испанском замке с прекрасной Маринеллой? Только не говори, что она бросила тебя. Ни за что не поверю, хотя это и было бы самым правильным решением в ее жизни!
– Счастье откладывается. Я пришел сообщить вам кое–что!
– Ой, не нравится мне это… – вздохнул Мишель, спускаясь с арены, – И что же?
– Мы решили плыть на поиски Милагро. И причем на «Стремительном».
– Нет! – тут же оборвала его женщина.
– А что нам мешает? – развел руками Венсан, – У нас есть прекрасный корабль, отличная команда, лучший в мире капитан. Что еще нужно! К тому же несметные сокровища Золотого города ждут нас! Не вечно тебе тратить жизнь на проигрыши в кулачных боях. Ты уже не молод, приятель. И дерешься не так здорово, как прежде!
Мишель и Марисоль с недоумением переглянулись.
– Ладно, ладно… – вздохнул Мишель, – Подумаем. И правда, засиделись мы тут, моя Королева! А как же рыцари Солнца? Это же вроде с ними вы хотели плыть?
Венсан раздраженно махнул рукой.
– К черту этих блаженных! Вместе с их несуществующей богиней. Сами управимся!
После долгих раздумий Марисоль и Шамет решили все ж таки отважиться на дальнее путешествие, они никак не могли забыть о перспективе получения несметных сокровищ, да и прав был Шамет, уж слишком засиделись они на Сицилии!
Глава вторая. Могущество Соль
Пираты приступили к подготовке к отплытию, которая заняла по их подсчетам около месяца. Однако уже ближе к назначенной дате, когда «Стремительный» был полностью загружен, а команда набрана, произошло то, что и должно было произойти – поползли слухи, что пиратский корабль уходит через океан, а значит, становится привлекательной добычей для остальных разбойников. Слухи дошли и до сицилийских властей, которые поступили так, как следовало им поступить: перехватили «Стремительный» лишь только он вышел в море, а его команда была взята под стражу. Довольно быстро установили они личность Венсана Жослина и его друзей, а позже, памятуя, что награду за их головы никто не отменял, арестанты были отправлены в Венецианскую республику. Граф Монтелеони честно выплатил обещанную награду, причем в удвоенном размере, настолько велико было его желание поквитаться с врагами. Хотя надо заметить, произошло это крайне не ко времени!
Вот так бывает, ждешь-ждешь, мечтаешь, а потом мечта сбывается в самый неподходящий момент! Потому как примерно недели три назад скончался после продолжительной тяжелой болезни Великий дож, сейчас как раз шел очередной тур голосования – выбирали нового, и граф Монтелеони уже видел себя правителем столь любимой им Венецианской республики – ему оставался всего-то шаг до вожделенного звания! И однако… троих пленников доставил к нему именно в это время все тот же преданный синьор Ванди, который наконец-то вернул себе потерянный прекрасный корабль, до сих пор остававшийся самым быстроходным судном на всем Средиземноморье. Остальную команду повесили тут же, без суда и следствия, предполагая, что пираты заслужили пиратскую расправу. Гибель друзей потрясла даже видавшую виды Марисоль, и она не смогла сдержать слез. В который раз она осталась жива, а все вокруг погибли! Неужели, судьба почему-то хранит именно ее! Хотя, скорее всего, в ближайшем будущем виселица ждала и остальных пленников.
Венсану досталось больше других: он получил лично от Ванди пятьдесят ударов плетью, которые тот отвесил ему с большим удовольствием в наказание за украденный корабль, и теперь Предводитель лежал недвижимо в трюме, почти не приходя в сознание и никак не откликаясь на происходящее.
Уже в венецианской тюрьме, на холодном полу в камере, он начал приходить в себя и даже смог подняться на ноги – крепкий организм пирата не собирался сдаваться. Марисоль и Мишель сидели рядом, стараясь, как могли, облегчить участь бедного страдальца. В темнице было непереносимо сыро и холодно, утешало лишь, что пребывать им здесь предстояло недолго. На следующий день несчастную троицу отправили в поместье графа Монтелеони: выплатив награду, он мог распоряжаться судьбой пленников.
Дож предпочел устроить публичную казнь, чтобы устрашить тех, кто хотя бы помышляет о новом восстании, но сделать это подальше от Венеции – в городе расправы над мятежниками стремительно теряли популярность после январского указа, согласно которому многим было даровано прощение, а выискивать новых шпионов прекратили. Но Венсан Жослин, Мишель Шамет и Марисоль Мариньи (женщина носила итальянскую фамилию своего покойного мужа) были не просто мятежниками, но пиратами. А пиратам прощения никто не предлагал. Ванди предупреждал своего господина, что лучше подождать с казнью до окончания выборов, но тому слишком не терпелось поскорее разделаться с врагами, к тому же выборы заставляли графа Монтелеони серьезно нервничать, что никак не сказывалось положительно на его настроении. В общем, чтобы хоть как-то это самое настроение поднять, полагалось порадовать себя чем-нибудь приятным, а что может быть приятнее, чем повесить ненавистного Предводителя, за которым столько охотился! Была и еще одна причина, побудившая графа принять столь поспешное и без сомнения, ошибочное решение, стоившее ему в итоге заветного титула.
Он не мог отказать себе в удовольствии посетить своих пленников в камере и, надо сказать, во время визита сиял от счастья: давно жизнь не подносила ему таких чудесных сюрпризов! Ибо месть врагам была одним из тех чувств, которое граф Монтелеони любил даже больше власти и больше самой войны.
– Кого я вижу! – радостно улыбаясь, провозгласил он. Его враги, бледные, в оборванной одежде, все в синяках, и особенно истерзанный Предводитель, с его окровавленной спиной, теперь являли разительный контраст с ухоженным видом, дорогой одеждой и чуть мрачноватой красотой самого графа.
– И вы здесь, прекрасная дама в красном? – усмехнулся он, проведя ладонью по плечу Марисоль. – У меня сохранились о вас и хорошие воспоминания, дорогая синьора. И плохие тоже. Однако, несмотря ни на что, воспоминания воспоминаниями, а закон Республики – превыше всего! Потому скоро вас троих публично повесят на площади! Да-да, и вас это тоже касается, Королева пиратов, вы вполне заслужили! А пока у меня будет еще один вопрос. Где графиня Д’Алесси?
– Маринелла в Испании, живет в своем замке, как и положено знатной даме, – откликнулась Марисоль. – И вам, Ваша Светлость, до нее не дотянуться. Руки коротки!
– А тот щенок, которого я поклялся убить? – нахмурился Монтелеони. – Барт, кажется?
– Барт, как и положено монаху, отплыл в свой монастырь, – смиренно, но весьма язвительно, с готовностью ответил Мишель. – И добраться туда тоже непросто, хочу заметить.
– Для полного счастья его здесь не хватает! Но пока и вы трое – лучше, чем ничего! А? Капитан Жослин? Предводитель! Где теперь твой отряд? Не сражаешься больше? И выглядишь неважно!
– У меня связаны руки… – хрипло сказал Венсан. – Развяжи меня и сражайся, как мужчина, если хочешь драться. Я и в таком состоянии справлюсь с тобой! Если бы твои верные псы не подоспели тогда, ты бы уже давно лежал в земле!
– Я не сражаюсь с пиратами… – презрительно бросил Монтелеони, – Но зато с большим удовольствием посмотрю, как тебя повесят! Мы истребили всех, кто имел отношения к твоему восстанию. Я приложил к этому много усилий. И если вы думаете, что монахи-иноверцы и графиня выйдут сухими из воды – то нет, клянусь, я не допущу! Скоро, как возможно вам известно, я займу место Великого дожа, почившего недавно. Царствие ему Небесное! И тогда первым делом доберусь до этих лже-рыцарей. А после – займемся графиней. Я бываю в Испании, и довольно часто. Что ж. Отдыхайте, синьоры. Ваше время на исходе.
С этими словами он, глумливо усмехнувшись, повернулся и пошел к выходу, но Венсан, взбешенный его тоном и усмешкой, не сдержался. Он понимал, что роет себе могилу и рискует превратить свои последние дни на земле в ад, но уже не мог остановиться и громко крикнул ему в след:
– И все же, пусть так! Но мне лучше, чем тебе, граф! Мы с Маринеллой собирались пожениться, она любит меня! И ненавидит тебя! Мы провели чудесные месяцы в ее замке вместе. Да-да, представь себе, я тоже жил в замке, будто благородный господин… Рассказать тебе что-нибудь из нашей жизни? Пару занимательных историй, к примеру?
Монтелеони остановился, он отказывался верить в услышанное, но голос в глубине души говорил, что сказанное пиратом – правда. Он же и сам подозревал… Маринелла не ввязалась бы в восстание, если бы не влюбленность в Предводителя, ясно, как день! Она бунтарка, но не безумна!
Он вернулся и, схватив Венсана за шиворот, поставил на ноги и несколько раз ударил спиной о стену, тот сжал зубы, чтобы не закричать, после чего граф швырнул пленника на пол, где Венсан тут же лишился сознания от боли.
– Завтра вы уже будете гореть в аду, – бросил Монтелеони, удаляясь, после чего дверь в темницу захлопнулась за ним.
– Кажется, мы крепко влипли на этот раз, хотя – давно пора, столько раз ходили по краю могилы, нам не может везти вечно! Кстати, только я заметил, что нам все время везет в последний момент? Или кому-то еще это кажется странным? – спросил Мишель, пока Марисоль пыталась привести Венсана в чувство, что было весьма сложно сделать – кровь не останавливалась, а сознание не возвращалось. Если так продолжится – бедняга не доживет и до казни! Оно и к лучшему… Женщина подняла глаза.
– Если уж завтра умирать, может, хоть признаешь, что любишь меня? – устало спросила она.
На лице Мишеля тут же отразилось возмущение.
– Ну, уж нет! С какой стати? – он вызывающе скрестил руки на груди, – Предпочту пройти через казнь хоть двадцать раз, чем лгать перед смертью! А вот тебя твой любовник-граф может еще и пощадит, если хорошо попросишь!
Марисоль с негодованием отвернулась, понимая, что этого горбатого точно исправит только могила.
Через несколько дней они были доставлены в поместье графа Монтелеони, где в день казни на площади небольшого поселения близ Езоло собралось необычайно много народу: в основном это были, конечно же, любопытные зеваки, которым не терпелось поскорее посмотреть на казнь, ведь других развлечений в городке все равно не было. И потому местные жители принарядились и в большинстве своем пребывали в отличном настроении. Но были и те, кто сочувствовал Предводителю, памятуя о мятеже, о том, что этот человек пытался восстать против самоуправства дожей, помочь простому народу и теперь должен умереть за свою храбрость. В общем, мнения разделились, но горячо обсуждали происходящее все без исключения, а уж сколько сплетен родилось в тот день – не счесть!
– Говорят этот Шамет – и есть сам морской дьявол! – сказал кто-то полушепотом, – Будто он трижды оплыл вокруг света!
– Ага, я тоже слышал! – подтвердил другой крестьянин, – Причем, люди говорят, без парусов и без штурвала!
– Как есть душу продал, – перекрестилась старуха рядом.
– Не знаю насчет Шамета, а его подружка продала душу черту и стала ведьмой, это уж наверняка! – добавила ее спутница помоложе. – Всю жизнь по морям таскалась и грабила, а все вполне хороша!
– Есть на что взглянуть! – хором согласились мужчины.
Так обсуждали горожане и крестьяне предстоящую казнь, а знать уже занимала лучшие места на возвышении, среди них были и специально прибывший на один день ради такого события граф Монтелеони со своим вечным спутником Ванди: оба сияли от счастья, готовясь увидеть долгожданное зрелище. Причем, сложно сказать, кто радовался больше. Ванди до сих пор злился за похищенный корабль, за побег Маринеллы, которую он столь любезно преподнес своему господину, да и просто любил казни, особенно казни смутьянов и бунтарей. Сам-то он был верным слугой, этого не отнимешь! Монтелеони же не мог простить Предводителю слишком многое: восстание, побег, неуловимость. Победу в том поединке. Но главное – не мог простить ему Маринеллу! Он искренне не понимал, как могла мятежная графиня отказать ему, почтенному человеку, влиятельному дожу, и выбрать пирата, у которого нет другого будущего, кроме веревки с петлей? Казнь Шамета его мало интересовала – пират должен быть повешен, это же ясно. Что касается Марисоль… Эта женщина, и правда, ведьма, пусть же отправляется в ад! В конце концов, если бы она не помогла бы графине Д’Алесси бежать, Маринелла и сейчас была бы с ним.
Виселицы меж тем подготовили, а повозка с пленниками уже въехала на площадь. Все трое они были связаны, Марисоль – с распущенными по плечам спутанными волосами, Венсан Жослин и вовсе имел жалкий вид, хотя его и переодели в свежую широкую рубашку, чтобы скрыть раны от народа. На телеге с ними примостился еще один приговоренный – он не имел отношения ни к мятежникам, ни к пиратам, но его решили повесить заодно, чтобы не собираться лишний раз из-за одного ничем не примечательного преступника. Толпа загудела, послышались проклятья, хотя иногда кто-то выкрикивал и слова сочувствия, а какая-то женщина подняла руку и осенила несчастных крестом.
Иногда крики толпы заглушало лошадиное ржание: неподалеку находился загон, где паслись молодые жеребцы, предназначенные для продажи на рынке.
Вскоре появился священник, он торопливо прочитал молитву и перекрестил осужденных, напутствуя раскаяться, прежде чем предстанут перед Создателем, после чего на помост взошли палачи: их лица по традиции были закрыты.