3 глава
В стане кагана Курвата всё это время не прекращалось пьяное разгулье. Победители в полной мере пользовались законным правом войны, правом сильного. Из обоза с пленными в повозки приводили женщин и девушек. Уставшие от постоянного унижения пленницы уже просто не реагировали на все те надругательства, которые с ними вытворяли одурманенные вином и вседозволенностью хазары. Некоторые из них, самые стойкие, не вынеся такого позора, бросались на своих обидчиков и принимали смерть от холодного железа, считая эту смерть высшим благом после всего пережитого.
В богатом гостевом шатре кагана шла ночная трапеза, более похожая на оргию. Сам каган восседал на огромном ворохе подушек в окружении подобострастных военачальников, советников и прорицателей. Курват любил окружать себя оракулами. Он верил в Судьбу, но ещё более он верил в свою удачу.
Каган любовался страстными телодвижениями танцовщиц и мелкими глотками отпивал из золотого кубка янтарное вино, завезённое купцами из Византии, чем немало удивлял своих приближённых. У диких степняков не было в традициях растягивать процесс чревоугодия, как, впрочем, и все остальные радости жизни. Они считали себя настоящими мужчинами, жили только войной и лишний прожитый день воспринимали как подарок судьбы. За день надо было нажраться от пуза, постараться самому не быть съеденным и, если повезёт, отхватить какую-нибудь самку.
Год был удачным для умного и коварного правителя. Ему удалось хитростью заманить и сжечь флот противника. Не обошлось, конечно, без подкупов и предательств, но на войне все средства хороши. Человек в сущности своей ничтожное существо, готовое за мелкую подачку продать всех и всё. Курват самодовольно ухмыльнулся. В это время полуобнажённые наложницы, обслуживающие его за столом, стали предлагать ему фрукты и сладости. Хан повернул голову к одной из них, вынул губами ягоду из грозди винограда, а другую грубо притянул к себе. Но, встретив в её глазах испуг и покорность, вдруг подумал о том: что скоро сама Тина вот таким же взглядом взглядом будет смотреть на него. Он грубо оттолкнул наложницу. И погрузился в шумное веселье.
Между тем лагерь варваров не спал. В нём протекала только ему одному понятная, со стороны кажущаяся бестолковой жизнь. Из тумена в сотни и десятки сновали посыльные, и среди всеобщего разгула и веселья улавливалась железная рука хозяина. Посты и дозоры по-прежнему добросовестно несли свою службу. Хотя непосредственные боевые действия были закончены, но смертной казни за разгильдяйство и прочие провинности никто не отменял. Да и времена были такие, что в любой момент враги могли появиться ниоткуда, причём, кто и сколько – никто не мог знать.
Позже эти времена назовут «Великое переселение народов». Времена, когда умный, жестокий и властный вождь мог захватить себе королевство, вытеснив в необжитые края целый народ.
Совершенно трезвым взглядом Курват обводил своих соратников, желая определить, кто в будущем может стать его врагом. Взяв очередное яство из рук рабыни, он подумал, что поражение королева Тина потерпела, когда он распространил призыв о помиловании врагов и приём их в своё войско на равных со всеми условиях.
«Да, тут советники честно отработали свой хлеб», – ухмыльнулся он. Затем его мысли вновь перекинулись на Тину. Самоуверенная девчонка. За время войны он два раза предлагал ей выйти за него замуж, но в ответ слышал лишь дерзкие слова отказа.
–
Мы рассмотрим все полученные предложения. Не думаю, что просьба вашего хозяина будет удовлетворена. Принцессы крови и внучки великого Аттилы не выходят замуж за пастухов, – ответила она его послам.
Она его унизила, а таких вещей он не прощал и жестоко мстил за дерзость. Ну, ничего, теперь он сделает её своей наложницей и, досыта насладившись местью, отдаст на потеху своим доблестным воинам.
–
Проклятая! – заскрипел он зубами при неприятных воспоминаниях и мысли о том, что кто-то кроме него посмеет прикоснуться к её телу.
«Нет, – решил он. – Воинам, пожалуй, не отдам, сам буду наслаждаться её унижениями».
–
О величайший из величайших, – с подобострастной улыбкой прервал его мысли правая рука Алан. – Сегодня у тебя самая великая победа, ты без битвы разгромил последнее войско гуннов. Только что из лагеря этой дочери волчицы пришли последние перебежчики. Лагерь пуст, не считая жалкой сотни её личных телохранителей. Правда, её отряды перешли в основном без предводителей. Но это ничего не меняет, с ней они тоже не остались, просто они страшатся твоего гнева. Велишь захватить её в плен?
–
Не торопись, Алан, утром эта гадюка сама приползёт к моим ногам вымаливая себе жизнь.
–
О, повелитель, не в гнев тебе будет сказано, но змея и перед смертью жалят ядом.
–
Не забывайся, пёс!
– О нет, ни в коем случае я не хотел навлечь твой гнев на свою голову. Но, по-моему, надо вырвать жало у змеи.
– Нет, я хочу насладиться её позором до конца. Терпеливому достаётся прожаренное мясо, а торопыге – сырой кусок, воняющий дымом. Но на всякий случай, Алан, удвой посты, а если где требуется поставь дополнительно засады. И чтобы ни одна мышь не могла выскользнуть из ловушки.
– Слушаюсь и повинуюсь, – склонился советник и пятясь отполз от хана.
Курат поморщился: хоть он и был самолюбив, но всё же презирал такую откровенную лесть.
«При случае первым продаст меня со всеми потрохами, – подумал он про себя. – Но я силён и могуч, и мне никто не страшен, пока я буду великим каганом Куратом, а в одиночку народы не покоряют. Трон любого правителя всегда держится на услугах льстивых подлецов».
Схватив со стола кубок, он, не отрываясь, осушил его и, притянув к себе смазливую танцовщицу, больно укусил её за губы.
– Сегодня придёшь ко мне, – приказал он ей лениво, и, оттолкнув податливое тело, подумал: «Гораздо приятнее будет объезжать строптивую Тину», – и плотоядно улыбнулся своим мыслям.
В это время пир достиг своего апогея. То там, то здесь валялись изрядно подвыпившие военачальники. Пьяные выкрики и песни слились в сплошной гул. Бородатые лица с выпученными глазами и обнажённые женские тела кружили в каком-то диком, необузданном хороводе. Один из воинов вскочил на стол и под завывания толпы и лязганье клинков стал выплясывать, размахивая мечом, дикий танец. Блюда переворачивались, закуски разлетались в разные стороны. Подталкивая остриями мечей, на стол вытолкнули обнажённых невольниц и, свистя и улюлюкая, заставили присоединиться к танцору. Пир превращался в пьяную оргию. Вскоре Курат пресытился этим безудержным весельем и в сопровождении телохранителей удалился в походную кибитку. Там в объятиях наложниц он забылся тяжёлым беспокойным сном.
4 глава
С диким хохотом, холодившим душу, её настигал огромный, как медведь, хазарский воин. Пугающим было то, что он не размахивал мечом или кинжалом, не целился в неё из лука, а приближался неспешным шагом, вытянув к ней длинные волосатые ручищи. Она пыталась, но не могла от него убежать. Всё тело покрылось липким потом, ноги стали ватными и не слушались, а рука, сжимавшая меч, потеряла всякую силу и не желала ей повиноваться. Она хотела позвать кого- нибудь на помощь, но вместо крика из пересохшего горла вырывались непонятные гортанные всхлипы.
«Что же это, где же мои люди?» – взмолилась она. Затем она бежит по полю, кругом валяются трупы своих и вражеских солдат. Везде кровь, кровь, много крови. Она смотрит на свои руки, они в крови. Раненые воины беззвучно открывают перекошенные болью рты, моля о помощи, хватаясь скрюченными пальцами за её плащ, мешают бежать. Вот за спиной уже слышно хриплое дыхание преследователя, ноги окончательно перестают слушаться, и она, споткнувшись, беспомощно падает на спину, и видит перед собой ненавистного мучителя. Сердце готово от страха выскочить из груди.
Но вдруг происходит что-то непонятное. Протянутые к её горлу волосатые руки отлетают в сторону, а само огромное тело преследователя, словно тряпичная кукла взлетает в воздух и, кувыркнувшись, падает на землю. Над поверженным врагом стоит очень высокий светловолосый воин в странных доспехах и протягивает Тине руку, желая помочь ей подняться. Издалека доносятся голос, зовущий её по имени. Она не хочет откликаться на этот голос, она хочет разглядеть своего спасителя. Но сон уже прерван, видение исчезает, Тина открывает глаза. Рядом с ложем стоит верный Грут.
– Просыпайся, моя королева, у нас много дел.
– Грут, ты не мог немного попозже, я не успела его разглядеть, – словно в продолжение сна капризно говорит Тина, затем испугано замолкает.
– Кого? – улыбнулся ветеран вопросительно. Грут понимал, что его королева ещё совсем девчонка. Ей бы в куклы играть, а не по скалам с саблей лазать. Видимо сладкий сон предутренний снился. Старый воин сам уж давно не видел снов. Его мозг был подчинён лишь одному – службе. Сны этому делу мешают, и он запретил им отвлекать его понапрасну.
Но Тина уже взяла себя в руки и, не желая продолжать разговор, перевела его в другое русло.
– Что там? – поинтересовалась она.
– Веселятся. Уверены, что нам некуда деваться.
– Мой учитель Феодор рассказывал как-то историю царя Леонида из государства Спарта, – произнесла задумчиво королева. – Так вот, он с тремя сотнями своих телохранителей так же в горах перекрыл единственную дорогу и долгое время не пропускал через перевал многотысячное персидское войско.
– Но у него был выбор, он мог отойти, а у нас же одна дорога, её удерживать несложно, но вокруг скалы, по которым простому смертному не спуститься, – развёл руками Грут.
– Если бы у нас были крылья, – мечтательно протянула Тина и, встрепенувшись, добавила. – Нам невозможно спуститься, но и воинам Курата сюда не подняться.
Западня, в которую хан вынудил отступить отряд, представляла собой большое углубление в горах с крутыми отвесными склонами, отшлифованными природой до такого состояния, что подняться по ним было невозможно. Из каменной чаши к подножию горы сбегала узкая расщелина, оборонять её без труда могли несколько лучников. Можно было продержаться долго, но весь вопрос состоял в том, что у защитников кончалась провизия. Были ещё лошади, но это всё равно, проблему продовольствия не решало.
– Я пойду, моя королева. Меня уже ждут, – Грут кивнул головой в сторону выхода.
Когда Грут вышел, Тина опять вернулась к своим размышлениям: пыталась вспомнить внешность неизвестного, который пришёл ей на помощь в ночном кошмаре. Это казалось ей очень важным. Но лицо спасителя было скрыто в тумане, не желая проясняться до поры до времени. Чётко помнилось только то, что он был высокого, просто огромного, роста. «К чему бы этот сон?» – размышляла девушка, оставшись одна. А сердце в предчувствии чего- то неведомого испуганно замирало. Чтобы развеять тревожные мысли, Тина вышла на свежий воздух.
В лагере гуннов, несмотря на своё безнадёжное положение, уныния не наблюдалось. Молодёжь, а в отряде в основном была молодёжь, самым старшим и опытным воином среди них был Грут, развлекалась тем, что устраивала между собой учебные поединки. Грут не давал своим бойцам сидеть без дела: чем больше нагружены мышцы, тем меньше в голове ненужных мыслей.
Вот и сейчас на вытоптанной поляне двое обнажённых по пояс юношей кружили друг напротив друга с мечами в руках. Они то сходились, яростно рубясь, то отскакивали друг от друга. Уступать никто не собирался. Оба отлично владели оружием, и никто не мог «поймать» своего соперника на хитром приёме. Вдруг один из них, отступая назад, оступился и неловко опустился на колено. Этим немедленно воспользовался противник и стремительно кинулся вперёд. Но хитрец ловко ушёл в сторону и поразил своего партнёра сбоку, вызвав одобрительные возгласы.
– Молодец, Огул!
Побеждённый, добродушно улыбаясь, развёл руками.
Тина, наблюдавшая за поединком, сказала Груту:
– А они у тебя не застаиваются.
– Им бы настоящее дело, – вздохнул Грут. – Может, организовать вылазку? Провиантом разжиться. – Он вопросительно посмотрел на Тину.
– А что! Давай потревожим Курвата.
– Только, надо всё тщательно обдумать.
– Думай, а ночью мы их навестим, – азартно воскликнула Тина.
– Но-но, моя королева! Разве я сказал, что твоё присутствие там обязательно?
– Кто здесь повелительница? – обижено надула губы королева. Она до сих пор воспринимала воина как учителя и, несмотря на своё положение, не могла относиться к нему как к обычному подданному.
– А кто отвечает за вашу безопасность? – парировал начальник охраны. – Здесь даже нечего обсуждать, для таких дел есть воины и, смею заметить, неплохие.
Гурт поднялся и, получив разрешение, покинул шатёр своей подопечной.
Тина откинулась на шкуре и устремила задумчивый взгляд в потолок. Посторонний наблюдатель, случись ему оказаться неподалёку, мог бы заметить, что в этой маленькой прелестной головке происходит нешуточная умственная работа. Она что-то шептала, смешно растягивая губы, загибала пальчики и сосредоточенно морщила лобик.
Затем, довольно улыбнувшись, девушка приказала, чтобы пригласили её близких подруг. С этими девушками, из семей сановников при её отце, она росла. Они так же как и Тина потеряли всё, что имели. Их звали Эсна и Гури. Девушки пришли и уединились с королевой. Долго о чём-то шептались и подозрительно хихикали. После чего все трое улеглись на звериных шкурах и стали вспоминать детские годы. Как было весело и беззаботно при дворе живых ещё родителей!
5 глава
В кабинете убойного отдела к восемнадцати ноль-ноль собралась вся группа. Группа по «тяжким»1 состояла из пяти человек. Двоих мы уже знаем, третьим был Коля Бобылюк. Он отвечал за линию тяжких телесных и был самым старым опером в группе. Но из-за вечных своих залётов смог дослужиться лишь до старшего лейтенанта. Бобылюк был живой легендой райотдела. Он мог быть уже капитаном, но на нём постоянно висело какое-нибудь действующее взыскание. Коля мог просто так, по велению души, на неделю или на две «уйти со связи» – залечь «на дно» у одной из своих многочисленных подруг или на какой-нибудь блатхате. Где его искать, не знал никто. И не искали. Жена Люся через день да каждый день умоляла Вышутина вернуть негодяя-беглеца в лоно семьи. Борька клялся ей, что уже все силы брошены на поиски, и вот-вот «негодяй» будет найден. Коля же всегда объявлялся сам: стыдливо, как нашкодивший школьник, пряча взгляд. На него зла не держали, начальство объявляло ему очередной выговор и закрывало на этом разбор полётов.
После загулов Коля становился необыкновенно работоспособным. Вместе с Вышутиным он усаживался за разбор великого множества информации, добытой от своих временных собутыльников и подруг. Через несколько часов вся группа, а с ними и весь райотдел, делал глубокий рывок вперёд по поднятию «висяков». Все начинали ходить белыми и пушистыми, а главный виновник заслуг отдела продолжал пахать до следующего срыва. Он был опер от бога. За это его и держали в отделе, другого бы уже вытурили с первого захода. Но зелёный змий не давал ему в полной мере воспользоваться результатами ударного труда.
Два других сотрудника – это Андрей Быков по кличке Бык и Рома Супрун. Оба молодые, подающие надежды опера, но пока ещё не успевшие прославить свой родной райотдел.
Докладывали по очереди – Борис Вышутин обобщал сведения. Первыми рапортовали о своих успехах молодые кадры.
– При обходе квартир ничего относящегося к делу не узнали. Ездили во дворе машины, так они по всем улицам и всю ночь мотаются, но тех, кто голую тащил, никто не видел. – Доложил Рома.
– Я был во вневедомственной охране и в ГАИ. Экипаж вневедомственной около двенадцати часов ночи гонял, но не догнал, примерно в этом районе белые «Жигули- копейку», номер записан. Даже перехват объявляли, но те, скорее всего, где-то во дворах затихарились. Хозяина я пробил по ХАБу, но на адресе ещё не был, – сообщил о своих успехах Бобылюк
– И правильно, что не был, может это ствол гуляет, а ты бы туда один явился, – одобрил Борис действия, точнее – бездействие, Бобылюка. – Закончим с разработкой версий и все вместе навестим хозяина «копейки».
– Ты по ГАИ пробивал, эта калоша не в угоне? – спросил Павел и Николая.
– Обижаешь, Паш. Мы в первую очередь это выяснили: угон никто не заявлял, – ухмыльнулся Коля.