– Так, с тобой всё ясно. – переключился Вышутин на Горюнова. – Павел, теперь ты давай. Что там с установлением личности потерпевшей?
– По райотделам и ГОМам пропажу пока никто не заявлял. Проверяли версию, что могли снять её в кабаке, где успели – с фотографией пробежались. Никто не опознал. Опросили дворовых, тоже без результатов. Потерпевшая, скорее всего, не из этого района, – развёл руками Павел.
– Ладно, что там эксперты говорят?
– Эксперты? Установили: смерть наступила от проникающего огнестрельного ранения в височную область головы несовместимого с жизнью потерпевшей. Перед смертью была изнасилована.
– И так, ещё раз посмотрим, что мы имеем? – поочерёдно глядя на присутствующих, медленно проговорил майор Вышутин. – По месту обнаружения трупа никаких улик не найдено, там успело пройти стадо слонов в больших погонах. О том, что белый «жигуль» причастен к убийству ещё не факт, но проверить адресок надо. Только делать это следует осторожно: если их ночью охрана гоняла по городу, они могут и на дно лечь, а за своей хатой присматривать будут: придём мы туда или нет? В общем, так: выдвигаемся все. Кстати, оружие у всех при себе? Чтоб не получилось, как в прошлый раз: водитель отстреливается, а господа опера скромно поглядывают из-за углов. Оружие, видите ли, взять позабыли.
– Ну, водителю-то положено всегда быть при оружии, он ведь, так сказать, на самом острие, – заступился за «забывчивых» сослуживцев Коля. – Опять же, чтобы машину не угнали. Собственность райотдела, как-никак!
Он мог позволить себе позубоскалить, потому как, по причине вышеизложенных ранее событий, табельное оружие ему временно не выдавалось: во избежание всяких возможных неприятностей.
– Ладно, орлы, всем получить бронники и сферы, – распорядился Вышутин.
– Может, пару автоматов? – заикнулся Рома.
– Ага, ещё базуку или зенитную установку, – съехидничал Бобылюк.
– Вы что там, полномасштабные военные действия собрались проводить? Зачем вам автоматы? Если пострелять хотите, то вам надо в СОБРы, там сначала бьют, а потом уже думают, а у нас, в основном, головой надо работать. – По-отечески просветил молодежь Борис.
– Кстати, анекдот насчёт автоматов, – вставил Бобы- люк. – Подходит к ГАИшнику на посту пацанчик малой и спрашивает: – «Дяденька, а зачем вам автомат, ведь у вас пистолет есть?». А тот отвечает: «Автомат-то, сынок, нужен как раз для того, чтобы пистолет не отобрали».
– Всё, товарищи офицеры, хватит веселиться, вооружаемся как положено, и вперёд, – отдал последнее распоряжение командир.
Народ зашевелился и двинулся выполнять распоряжение начальства. Через двадцать минут, они уже катили на старенькой собственности райотдела в сторону улицы Ворошилова. За рулем сидел Игорь Лядов, рядом с ним командир, а четверо оперов заполнили пространство над задним сиденьем. Стемнело. Был конец апреля, вечерами заметно холодало. Не доезжая за два дома до адреса хозяина «жигулей», Вышутин, похлопав по плечу Лядова, остановил машину и, обращаясь к Бобылюку, сказал:
– Ну что, Колёк, твой выход, проведи установочку на месте, дома хозяева или нет.
Виталию Николаевичу, хозяину белых «жигулей», по данным ГАИ было семьдесят два года. Возраст, в общем- то и смущал сыщиков. Дед никак не мог претендовать на роль «ночного гонщика», сексуального маньяка и отмо- розка-беспредельщика.
Бобылюк своей фигурой и кургузой одежонкой ничем не отличался от гордых обитателей подворотен и бомжатников. Николай понимающе кивнул головой, кряхтя, не без помощи товарищей по оружию, выбрался из машины и не оборачиваясь двинулся в сторону нужного дома.
– Ну, вылитый бичара, – сказал Андрей Быков, – глядя ему вслед сквозь запотевшее окно,
– Чтобы ты понимал, – усмехнулся Вышутин. – Это же настоящий опер-волчара! Сейчас он там устроит цирк. Жаль, что нам нельзя присутствовать на представлении. Наше дело ждать его в машине и не отсвечивать.
Когда Николай поднялся на площадку, где находилась нужная квартира, он, на взгляд постороннего наблюдателя, превратился в стельку пьяного мужичка. Привалившись спиной к косяку со всей силой стал колотить ногой в дверь. Подъезд наполнился грохотом и матами:
– Виталик, сука! Выходи, ты когда … бабки отдашь! Как бухать на шару – так все мастера, а похмелить другана – никого нет! Попрятались!
Время от времени Николай прислушивался, заглядывал в замочную скважину, но за дверью было тихо. Он бесновался минут пять, как раз столько, сколько ему требовалось серьёзно войти в роль. Вдруг дверь соседней квартиры приоткрылась. В образовавшейся щели, чуть повыше дверной ручки, появился сначала сморщенный нос, а затем и лицо старушенции. Внимательно оглядев соседского «другана», она отважно начала его отчитывать:
– Чего это ты тут буянишь, сморчок обожравшийся?
Колёк, слегка растерявшись, уставился на старуху.
– Бабка, а где Виталь-ик? – Неожиданно для себя самого он натурально икнул.
– На кладбище твой Виталик. Вот также обожрался как ты и сдох. Тебя вот не дождался. Ну ничего, скоро и ты к нему туда… Там и встретитесь.
– Помёр говоришь, а кто щас в его доме обитает?
– Внучок его – Сёмка. Папашу-то Сёмкиного посадили. И Сёмка стелет туды ж дорогу. «Друганов», вроде тебя, только молодых. Баб полный дом наведёт. Ни днём ни ночью покоя нет. Зря ты колотишь. Со вчерашней ночи тишина у них. Куды-то пропали все. И ты иди.
Старушка притворила дверь своей квартиры. Было слышно как крутанулся в замке ключ.
Бобылюк, играл «спектакли» честно. Работал до конца. Он ещё несколько раз пнул по двери, громко выматерился и неровной походкой двинулся по ступенькам. На улице, не выходя из роли, закурил и покачиваясь направился в сторону магазина, чтобы затеряться в толпе.
Ожидая результат разведки, опера травили анекдоты. Когда Николай втиснулся в машину все притихли.
– Ну что герой-одиночка, радуй своими успехами, – повернулся к нему Вышутин.
– Похоже попали в цвет. Нутром своим чую! – начал докладывать Бобылюк. – Короче, хозяин тачки умер, его сынок за что-то подсел на зону, в квартире хозяйничает внучок – Сёмка-Семён. Со слов старушки-соседки – не квартира, а настоящий вертеп. И вот что интересно: как раз вчера была гулянка. А вот к утру – вся весёлая компания куда-то испарились.
– Во пруха! – не удержался Роман.
– Пруха для нас настанет тогда, – мрачно произнёс Вышутин. – когда у отморозков … откручивать будем,
Насчёт «откручивания», опера со стажем знали, командир не шутил. Они и сами в разноцветии преступного мира более всего испытывали лютую ненависть к насильникам. Ведь у каждого есть мать, жёна, дети… Лишь при одной мысли о том, что насилие может случиться и над ними, у офицеров милиции непроизвольно сжимались кулаки.
– Ну что, товарищи опера, как поступим? Квартиру отдадим «семёрке» под наблюдение? Или не станем делиться славой и оформим душегубцев сами? – Задал вопрос Вышутин и, не дожидаясь ответа, сам ответил: – Вижу как наша молодёжь рвётся в бой! Не скрою – приятно.
Поняв, куда клонит командир, молодёжь потупила глаза, вроде бы они тут ни при чём. Сидеть в холодном подъезде в ожидании когда явятся хозяева, занятие не из приятных. Но что поделаешь, уже пошла команда:
– Занимаете позицию в доме напротив, пасёте квартиру по входу в подъезд, по окнам. Как в квартире кто- нибудь появится, выходите на связь. Одну радиостанцию вам, другая – при нас. Мы на запасных позициях ожидаем от вас доклада.
Молодёжь нехотя покинула машину. Они примерно догадывались, где находятся эти «запасные позиции».
– Ну что, Павлуша, извиняюсь, товарищ капитан, вы готовы показать русским офицерам широту славянской души? – спросил Вышутин.
– Когда я получил старлея то вся уголовка неделю гуляла, – горделиво въехал в диалог Николай.
– Ещё бы, восемь лет вместо двух положенных в лейтенантах проходил, – хмыкнул Борис.
– Я как пионер. Если старшие товарищи прикажут, всегда готов, – пожал плечами капитан.
Ему не очень то и хотелось повторять вчерашний вечер, но, надеялся, так как всех ждёт работа, слишком злоупотреблять не станут. Поэтому сам предложил ждать сообщений от группы наблюдения у него дома.
– Предложение принимается. Игорёк, рули в лавку, – Вышутин положил руку на плечо Лядова. – Павел, а как дома у тебя обстановка?
– Дома у меня полный штиль. Моя последняя любовь, опасаясь голодных обмороков, променяла меня на более сытный вариант, – грустно поведал Пашка.
– Такого мужика! – изумился Борька. – Ну, бабы, ну дуры! Смутные времена – временные явления. Россия прорвётся. А любовь… Она вечной должна быть!
– Значит, не было любви. Поэтому: наплюй, Павел, и забудь, – встрял в разговор водитель.
– Уже.
– Не понял?
– Я говорю: уже наплевал и забыл.
– При нашей работе тыл должен быть железобетонным, – глубокомысленно изрёк Николай Бобылюк.
На минуту в машине повисла гробовая тишина, затем грянул дружный хохот
– Ну, ты Колёк даёшь, ты хоть подумал что сказал, я понимаю, если бы это Игорёк сказал – верный муж и семьянин, а ты то сам – шлюха в штанах.
– Я мужчина, – важно сказал Николай. – Добытчик, а жена должна сидеть в пещере и верно ждать пока охотник добудет мамонта.
– Да что ты говоришь, и много ты наохотил, добытчик, наверное, домой все болезни перетаскал?
– Ну, всё спорщики, давайте, идите в лавку. – Лядов остановил машину около магазина.
– А пусть виновник идёт, – строптиво откликнулся Бобылюк.
– Пойдём с тобой, Колян, а то эта военная интеллигенция из малопьющих возьмёт не тот боекомплект, – подтолкнул своего оппонента Вышутин.
После недолгих споров в магазин направились все трое. Купили кое-что из закуси и три литровых бутылки водки. Павел непроизвольно покачал головой.
– Не боись, – успокоил Вышутин. – Хохол берёт на себя два встречных плана. Я правильно говорю, Колёк? – Повернулся он к Бобылюку.
– Да ладно! Мужики, давайте лучше пошустрей, – поторопил «передовик-стакановец» в ответ.
На стол накрывали по-быстрому и молча. Сели, разлили, чокнулись и выпили. Бобылюк тут же налил по второй и скупо проронил:
– Давай, капитан. За тебя!
К двум часам ночи за столом ещё сидели полупьяный Вышутин и полутрезвый Бобылюк. Павел уже час как спал на диване.
Снился Павлу сон, который явью своей вовсе не походил на сон. Ему виделось, будто бредёт он ночью где-то в высоко горах, и видит огни нескольких костров. Почему- то его очень тянет подойти к одному из них. И он, не сопротивляясь желанию, направляется к нему. Навстречу к нему устремляются вроде бы как древние воины, потому что они в кольчугах и с мечами. Угрожающе размахивают оружием и что-то кричат на непонятном Павлу языке. Ему совсем не хочется с ними драться. Он останавливается, воины тоже. Отодвинув бойцов, выходит вперёд молоденькая девушка, совсем ещё девчонка. Лёгкая кольчуга не скрывает прелестной гибкой фигурки, и, даже, подчёркивает её женственность. Множество длинных косичек свободно спадают из-под шлёма на плечи, укрытые мелкими кольцами доспехов. От её невероятной экзотической красоты у Пашки перехватывает дыхание, а ноги врастают в землю. Маленькое чудо – ростом своим, включая шлем с навершием, едва достаёт ему до подбородка, приближается к завороженному Павлу. Огромные, с лёгкой рысьей раскосостью глаза взглядом вонзаются в самую глубину души…
Девушка о чём-то повелительно спрашивает, но уши Павла словно заложены ватой. Она устав ждать ответа в негодовании топает ножкой. Это движение тушит костры, сметает воинов, рушит окружающий ночной мир. Павел теряет равновесие… и вновь оказывается на диване. При этом сознание фиксирует: «Узбечка, что ли?..» Он открывает глаза и поворачивает голову… Перед ним – две физиономии.
Действуя на инстинктах вбитых в него опытом жизни и службы, Павел перекатом уходит на пол. И вот уже под ним, с заломанными назад руками лежат два тела… Их дикие вопли душем смывают с него остатки сна. Он встаёт на ноги… Борис и Николай, матерясь поднимаются с пола, и с опаской поглядывая на Павла, разминают вывернутые руки.
– Ну, ты… и монстр! Крыша что-ли съехала? – ворчит Вышутин. – Поберег бы прыть свою на бандюков.
– Ребята, простите подлеца. Заспал я что-то…
«Ребята» тянут его на кухню, где немедленно распивается «мировая». Майор Вышутин, обращаясь к Павлу, говорит про то, что на связь выходил Ромка и сообщил: «В квартире подозреваемых загорелся свет!» Павел смотрит на часы: начало пятого утра.
– Быстро приводим себя в порядок, – приказывает майор. – В шесть приступаем к работе!
– В шесть – это нормально. Самое рабочее время, – поддерживает его Бобылюк.
Павел слушает их в пол-уха, у него перед глазами неотступно стоит образ неизвестной красавицы. «Пора, заводить подружку, – думает он. – А то скоро сны станут эротическими». И тут сердце его стискивает досада. Ведь это всего лишь сон, и девушку эту он никогда не увидит в реальной жизни… Мгновенно испаряется романтическое настроение, на его место хлынула холодная тоска. Капитан убойного отдела с удивлением понимает, что уже влюблён! И женщин, которые будут отныне встречаться на его пути, он непроизвольно будет сравнивать с этой незнакомкой с рысьими глазами. «Выходит, – подумал Павел, – прав Вышутин. Определённо у меня «крыша съехала!» А расскажешь про это кому-нибудь, ведь засмеют».
– Ну что, орлы! – Выйдя из ванной комнаты, майор оглядел подчинённых. – К бою готовы?
Повернув голову к Павлу, Вышутин, чуть понизив голос, уточнил: – Тебя не спрашиваю, ты уже сделал разминку на двух манекенах.
Но, приглядевшись к его физиономии, удивился:
– Па-аха… Чего это ты скис? Кошмариков что-ли насмотрелся?
– Сам не пойму, что-то на душе стало тяжело.
– Может, сегодня отдохнёшь? Без тебя ребята отработают, – предложил Борис.
– За кого вы меня принимаете! – неизвестно на кого психанул Павел. – Всё! Поехали!
Ровно в шесть утра майор Вышутин провёл расстановку личного состава: «Рома с Андреем держат окна, на случай если кто прыгнуть надумает, хоть этаж и третий, но ошарашенному море по колено. Игорь из машины страхует подъезд. Я, Коля и капитан идём на хату. Время пошло!»
На площадке у дверей прислушались к шуму в квартире. Гул за входной дверью стоял умеренный, видно гулянка шла на убыль.
– Хорошо ещё дом старый, – прошептал Вышутин. – Все счётчики на лестничной площадке. – И спокойно вырубил пакетник счётчика Сёминой квартиры.
Несколько мгновений в квартире стояла тишина, а затем раздались женские визги и мужская ругань. Клацнул замок и, словно приглашая всех желающих зайти в гости, распахнулась раздолбанная дверь. Борька повернул рубильник в обратную сторону, и всё трио, воспользовавшись дружелюбно открытыми дверьми, рвануло в жилье.
Квартира была двухкомнатной. Впереди всех, словно вихрь пролетел Павел. В нём словно распрямилась до времени сжатая пружина. Когда опешившие опера все же догнали его, то им уже дел не осталось. Сразу у порога лежал на спине, и глупо хлопал глазами, сопливый юнец. В первой комнате, между разбросанных табуреток, уткнув носы в пол лежали две полуодетые женщины. На кухне, на затоптанном полу, головами к окну, распластались двое мужчин.
– Все «чистые», стволов нет, – повернулся Павел к Вышутину.
– Всем лежать не дёргаясь, пока я не разрешу, – грозно прорычал Борька, а сам подумал: «Это тебе не ОМОН… Спецназ поработал!»
– Коля, – повернулся он, ища глазами Бобылюка. – Слышишь! Ищи компру,
Приказ этот немного запоздал, потому что Николай уже вынес из ванной комнаты целлофановый пакет с анашой, и алюминиевую миску с тёмными разводами, оставшимися после пропарки конопли в ацетоне.
– Ну, всё, задел есть, растаскиваем всех по разным комнатам. Жриц любви можно вместе. Зовите сюда наших молодых, хватит им там на улице маячить, – распорядился Вышутин.
Подруг заперли в одной комнате, одного из парней в другой комнате, еще одного – в туалете, а Сёму, хозяина квартиры, усадили на кухне для сердечной беседы. С улицы пришли Рома с Андреем.