…мы знаем достаточно много о Филиппе и его жизнедеятельности, чтобы, не боясь ошибиться, назвать его Отцом Македонии. Отцом того государства, которое он создал, и отцом того народа, который осознал себя таковым в этом государстве.
А. А. Краевский
Часть первая. Пролог знаменательных свершений.
Все при дворе имеют гордость, и все – фигуры в игре. Во многих играх сразу – одни игры связаны с убийством, другие – со страстью, – но лишь одна игра имеет значение в конечном счете, а все другие – лишь часть ее.
Г. Г. Кей
Глава I. Тайные интриги у смертного одра.
I
В этот вечер в столице Македонского царства – Пелле1 и её окрестностях не слышно было привычных звуков, столь характерных для крупного античного города. Не доносился звон и лязг металла из кузниц, не слышны были крики строителей, что ещё накануне укрепляли внешние стены и ворота.
Прекратили всякую работу мастеровые люди, дети и подростки не играли на улицах, крестьяне заблаговременно заперли весь свой скот в хлевах и загонах, а царские пастухи увели свои табуны и стада подальше от городских окрестностей.
На центральных улицах, удаленных улочках и закоулках – ни души. Только городская стража, побрякивая оружием и защитными доспехами, совершала обход по установленному маршруту. Если вдруг чья-то собака принималась лаять или выть, её тут же заставлял молчать кто-то из хозяев или домочадцев самыми грубыми методами – при помощи камней или палки.
Солнце ещё не село, а на опустевших улицах, площадях, во дворах жилых строений, на крепостных стенах и сторожевых башнях, на всей территории ярко запылали сотни костров. Часть из них зажгла ночная стража и царские телохранители, охранявшие дворец и территории, прилегающие к нему.
Другие кострища – более мощные, жаркие и остроконечной формы разожгли жители Пеллы по распоряжению местных жрецов. Это были импровизированные огненные алтари под отрытым небом, предназначенные для жертвоприношения древним и крайне суровым македонским богам.
Со строго определенными временными интервалами жрецы, простолюдины, воины и представители знати совершали магические ритуалы и обряды. Каждый из них непременно завершался сожжением части туши заранее принесенного в жертву священного животного – овцы, барана, жеребёнка, молодого бычка или телёнка.
Уже третий день из-за отсутствия ветра над притихшей Пеллой висела пелена смога, состоящего из дыма, благовоний, пепла, копоти сожженных шкур и плоти жертвенных животных. Этот смог, окутавший столицу Македонии, ещё сильнее усиливал гнетущее впечатление скорого свершения чего-то недоброго, опасного, зловещего и даже сверхъестественного.
Однако ничего мифического или потустороннего в происходившем не было. Причиной происходящего стало резко ухудшившееся состояние здоровья престарелого македонского царя Аминты III. Этот авторитетный и вполне успешный монарх разменял восьмой десяток, что для эпохи Античности считалось едва ли не крайним пределом долгожительства.
Аминта уверено, твёрдо, расчётливо и дальновидно правил Македонией на протяжении последних двадцати трёх лет. Почти четверть века Македонское царство не знало больших потрясений и бед, неудачных войн и вражеских нашествий, эпидемий и неурожаев.
Пусть не преумножил Аминта наследные владения, полученные от отца, но и не растерял исконных македонских земель, на которые систематически покушались многочисленные воинственные соседи. Аминта не только защищал своё царство, но и сам организовывал набеги на своих географических соседей и недругов – временных или постоянных.
Македония с подачи надменных, непомерно самолюбивых и чрезмерно заносчивых греков считалась варварской державой. Но, несмотря на это обстоятельство, Македонское царство оставалось сильным и довольно стабильным государством Балканского полуострова.
И вот три дня назад здоровье Аминты, никогда прежде не хворавшего и не имевшего серьёзных ран, внезапно и очень сильно пошатнулось. Царь внезапно утратил ясность ума, перестал узнавать своих родных и близких друзей, язык монарха заплетался, точно у пьяного.
И походка, и движения, и мимика, и речь Аминты также походили на повадки сильно пьющего человека. А прошлой ночью македонский правитель окончательно впал в беспамятство, походившее на поверхностный и тяжёлый сон бредившего пациента.
Царский врачеватель Никомах – грек по происхождению прилагал все свои обширные знания и практические навыки, чтобы поставить царя на ноги или хотя бы замедлить быстро прогрессирующее течение коварной болезни. Свои обряды, направленные на скорейшее исцеление Аминты, совершали местные жрецы.
Ни официальная медицина, ни культовые и магические манипуляции, ни языческие мессы – ничто уже не могло отсрочить неизбежный уход из жизни монарха. Когда тело Аминты разбил полный паралич, ближнему царскому окружению и семье стало очевидно, что в самом скором времени на троне македонском воссядет новый правитель.
II
Так уж повелось, что даже вполне обычное заболевание пожилого человека, вызывает множество сплетен, домыслов и кривотолков, если пациент принадлежит к монаршему сану и когорте сильных мира сего. Не избежал этой участи и Аминта, находившийся на смертном одре в глубоком беспамятстве.
Причиной для недоверия к естественным причинам паралича царя, находившегося у самого порога в подземное царство мёртвых, прежде всего, послужила нестабильность его семейного положения. Дело в том, что в силу своей любвеобильности и политических интересов, Аминта трижды вступал в официальный брак.
С древнейших времён цари македонские практиковали многожёнство. Монархи вступали в брак по нескольку раз за свою жизнь, порой весьма непродолжительную. Чаще всего браки эти носили династический и политический характер.
Женитьба в этих случаях являлась хорошим поводом для заключения выгодного военного союза с соседними царями или верховными вождями. Иногда жена становилась гарантией соблюдения заключенного союза или условий мирного договора.
Крайне редко цари македонские женились не по расчёту, а повинуясь порывам страсти. Подобная ситуация запутывалась и усугублялась тем, что помимо официальных жён правители Македонии имели десятки наложниц, а также охотно пользовались проститутками, рабынями и дворовыми девками для удовлетворения своей необузданной сексуальной похоти и невоздержанности.
Для того, чтобы сын царя в будущем мог хотя бы теоретически претендовать на македонский трон, монарх ещё при жизни своей обязан был публично объявить своего отпрыска законнорожденным. Право на наследие трона получали также сыновья, рожденные от царя в официальном браке, даже если мать их не принадлежала к правящему или знатному роду.
Вне зависимости от своего происхождения, а также соблюдения всех формальностей законности брака, македонский царь мог в любой момент официально лишить любого из своих сыновей права когда-либо занимать трон или претендовать на него вообще.
У умирающего Аминты III имелось три законные жены – Эвридика, Гигея и Архелая. Главенствующее положение среди супруг престарелого монарха занимала царица Эвридика. Она принадлежала к древнему знатному македонскому роду, представители которого на протяжении многих веков являлись правителями Линкестиды2.
Архонты3 Линкестиды длительное время считали себя независимыми и самостоятельными господарями, всячески сопротивляясь верховной власти македонских царей. Лишь полвека назад князья Линкестиды, смирив гордыню, но не укротив полностью вольнолюбивый дух, признали себя вассалами македонских властителей.
Чтобы как можно крепче и надёжнее упрочить своё шаткое наместничество над Линкестидой – притихшей и присмиревшей, но до конца не смирившейся со своей провинциально участью, цари македонские брали себе в жёны дочерей линкестидских архонтов.
Вот и Аминта исключительно из династических и наместнических соображений взял себе в жёны Эвридику – внучка архонта Аррабея, последнего из влиятельных и независимых правителей Линкестиды.
Эвридику не зря прозвали Дикой или Необузданной. Едва прибыв ко двору своего новоявленного супруга, своенравная линкестидская княжна сразу же чётко – раз и навсегда определила высочайшую значимость собственной персоны, заняв подобающее место.
Все македонцы, включая самых доверенных лиц царя и его родню, величали Эвридику исключительно царицей, с присущим пиететом и смиренным почтением. Македонцы не слишком-то утруждали себя дворцовыми церемониями и нудными правилами придворного этикета.
По негласной традиции уважаемые воины, полководцы и приближенные монарха обращались к царю на «ты» в приватных беседах, опуская витиеватые эпитеты, титулы и всякого рода ненужные дворцовые условности. Эвридика запретила подобное панибратство в своём присутствии.
Дикая княжна быстро и решительно избавилась от многочисленных наложниц своего мужа, отослав их в самые глухие поселения на самые дальние окраины Македонского царства. Эвридика также заставила Аминту официально отречься от всех своих внебрачных детей, лишив их даже теоретических шансов претендовать на престол в будущем.
Эвридика решительно настояла на том, чтобы от двора была удалена и первая жена царя – Архелая. Эта несчастная женщина за несколько лет брака так и не смогла своему монаршему супругу родить ребёнка, а кроме того её родословная не была столь впечатляющей как у Эвридики. Аминта без каких-либо колебаний и сожалений отослал опостылевшую ему Архелаю подальше от столицы.
Куда сложнее дело обстояло с третьей женой Аминты. Предки Гигеи с древнейших времён входили в число высшей македонской аристократии. Прадедом Гигеи был царь Александр I4 – самый почитаемый правитель Македонии. Если брак с Эвридикой был сугубо политическим, то союз с Гигеей возник на фоне глубоких и нежных чувств уже зрелого Аминты к молоденькой представительнице одного из самых знатных родов Македонского царства.
Эвридика родила Аминте троих сыновей: старшего – Александра, среднего – Пердикку и младшего – Филиппа. Александр и Пердикка по македонским меркам уже считались зрелыми мужами, которые довольно успешно и активно принимали участие вместе с отцом в войнах и боевых походах.
Совершеннолетие у македонцев наступало в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. Считалось, что по достижении этого возрастного периода юноша мог стать мужем и главой семьи, а девушка – уже была готова к полноценному деторождению и самостоятельному ведению домашнего хозяйства.
По древней македонской традиции юноша становился мужчиной, убив лично на охоте вепря – матёрого кабана или иного опасного хищника – волка, росомаху, горного барса, пещерного медведя. После свершения этого важнейшего ритуала македонец мог участвовать в пирах и празднествах наравне с прочими знатными мужами, он мог вступать в брак и принимать участие в боевых действиях.
Чтобы стать настоящим воином и полноценным членом войскового братства каждому македонцу в обязательном порядке (вне зависимости от степени знатности и положения в обществе) требовалось в очном поединке сразить насмерть врага мечом, копьём или боевым топором. Особенно приветствовалось уничтожение противника при помощи кинжала или ножа в ходе схватке на предельно близкой дистанции боя.
Македонец, убивший врага в поединке, получал право носить специальный кожаный широкий пояс с медной пряжкой. Эти пояса – символы обретения настоящей мужественности и приобщения к воинской касте являлись для их обладателей нескрываемым предметом гордости, а потому всячески украшались. Декорирование воинских поясов, сделанных из лучших сортов кожи молодых телят, обычно заключалось в нанесении расписных узоров и инкрустации при помощи драгоценных камней.
Воин, опоясанный кожаным ремнём, мог пировать рядом с царём, возлежать на ложе среди почётных гостей, претендовать на младшие командирские должности, имел право голоса на общевойсковых сходах и судах, получать причитавшуюся ему долю добычи и военных трофеев.
Александр и Пердикка уже давно получили заветные пояса, сразив в боях нескольких врагов. Они заслужили авторитет у царя, его стратегов – старших военачальников, офицеров и простых воинов.
Филиппу ещё не исполнилось пятнадцати. Он недавно убил на царской охоте свирепого кабана, сделав первый шаг к получению статуса полноправного македонского мужа и воина. Недалёк был и тот час, когда юноша отправится в свой первый военный поход, где непременно сразит врага, получив право носить заветный пояс.
Ещё в браке Аминты и Эвридики родилась дочь – Эвриноя. В духе древней македонской традиции, как только царской дочери исполнилось пятнадцать лет, её отдали замуж. Супругом Эвринои стал знатный представитель македонской знати – Птолемей Алорит. Отцом его был Аминт – влиятельный наместник города Алора, расположенного в Боттиеи5 – одной из центральных областей Македонского царства.
В браке от Гигеи у плодовитого Аминты также родилось три сына – Архелай, Арридей и Менелай. Все они уже достигли совершеннолетия и также заслужили право носить кожаные пояса.
Однако под нажимом неуступчивой, ревнивой и властной Эвридики ещё несколько лет назад Аминта официально объявил своими наследниками лишь трёх сыновей, рождённых исключительно от Эвридики – Александра, Пердикку и Филиппа.
Архелай, Арридей и Менелай по-прежнему считались законнорожденными сыновьями царя, однако они не имели права ни при каких обстоятельствах претендовать на отцовский трон. Сыновья Гигеи жили при дворе, но в дела государственной важности никогда не вмешивались, довольствуясь скромной ролью помощников отца в вопросах ведения столичного хозяйства.
III
Эвридика почти не сомневалась в том, что её старший сын – Александр вскоре займёт место агонизирующего Аминты. Столичная и провинциальная македонская знать, царские соратники и сподвижники, военачальники и простые воины, крестьяне и простолюдины – все уважительно относились к царевичу, признавая за ним законное право на отцовскую корону.
Эвридику, томительно ожидавшую весть о кончине мужа, беспокоило в данный момент другое. Верные ей люди из числа дворцовой прислуги, стражи и ближнего круга царя в последнее время неоднократно доносили о крайне слухах и сплетнях, касавшихся причастности Эвридики к нынешнему безнадёжному состоянию Аминты.
Злые языки столичных жителей всё чаще и в более дерзкой форме намекали, а порой и открыто обвиняли царицу в том, что она косвенно или целенаправленно довела своего монаршего супруга до смертельного недуга. Подозрения эти и кривотолки был отнюдь не беспочвенными пересудами и досужими вымыслами.
Почти все обитатели царского дворца знали о том, что Эвридика изменяет царю. Любовником неверной царицы был Птолемей Алорит – зять Эвридики и Аминты. Именно Эвридика в своё время буквально заставила престарелого супруга назначить Птолемея на должность управителя и распорядителя царского дворца. Она же – царица способствовала тому, что дочь её – Эвриноя стала женой Алорита.
С женской точки зрения измена Эвридики была вполне логична и объяснима. Аминта был старше своей супруги почти на тридцать лет. Царица никогда не испытывала к мужу каких-либо нежных чувств, а тем более любви или душевной привязанности. В свою очередь и сам Аминта быстро пресытился молодостью и свежестью Эвридики, охладев к ней уже после первых лет совместной жизни.
Эвридики родила царю трёх здоровых физически и психически дееспособных сыновей. Именно это обстоятельство более всего устраивало Аминту, а потому в благодарность он не стал разводиться с ней, когда воспылал страстью к молоденькой, наивной и покладистой Гигее.
Эвридике уже давно опротивел её супруг – состарившийся, располневший, поседевший, обрюзгший, лишившийся многих зубов, внешней привлекательности и прежней сексуальной ненасытности.