После продвижения македонского войска вглубь владений тирана Фер, а также захвата Кранона и Лариссы царь Александр надеялся, что его противник станет более сговорчивым и покладистым. Но, как и в предыдущих случаях с Алоритом, импульсивный и прямолинейный Александр просчитался.
Сразу две обескураживающие вести получил македонский царь прямо во время проведения военного совета, на котором обсуждался план предстоящего похода на Феры. Выяснилось, что с западного направления усиленным маршем на выручку ферского тирана спешат войска беотийского союза.
Кроме того, из Мигдонии27 – самой дальней восточной македонской провинции пришло известие о вероломном вторжении афинских наёмников, пришедших из-за восточного берега Стримона.
Когда поулеглись гнев и ярость, всколыхнувшие Александра до самой глубины его возмущенной души, он с горечью обратился к младшему брату:
– Вот, Филипп, запомни этот день! Никогда не доверяй подлым и коварным грекам! Ни фессалийцам, ни фиванцам, ни афинянам – никому из них не доверяй и ни верь одному их слову или поступку! Греческие тираны, архонты и стратеги – все они почитают нас – македонцев варварами, а потому поступают в отношении нас самым скотским и вероломным образом!
– Наступит день, и мы обязательно воздадим всем предателям и врагам нашим троекратно! – неожиданно для себя изрёк клятвенную тираду Филипп.
Александр с глубочайшей тоской качнул головой, столь же безысходно положив младшему брату руку на плечо. На глазах царя блеснули злые росинки слёз.
– Теперь, когда коварные и могущественные враги со всех сторон окружили нас на чужой земле, этот день возмездия откладывается на месяцы или годы!…
II
Военный совет, собранный Александром для определения дальнейшей тактики ведения боевых действий против ферского тирана, проходил в гнетущей тишине. Лица присутствовавших стратегов и монарха были до крайности суровыми и мрачными.
– Положение наше крайне тяжёлое, если не сказать безвыходное, – с констатации столь печального факта начал военный совет Архелай, поскольку царь пребывал в мрачной молчаливости и задумчивости. – Фессалийские войска блокировали Кранон и Лариссу, а также все дороги к ним ведущие. Хуже того, Александрос Ферский надёжно заблокировал нам все возможные пути к отступлению, в том числе главную дорогу, ведущую в Пиерию через Темпейское ущелье.
– Разве войско моё не в состоянии проложить себе путь на родину? – злобно проворчал царь Македонии.
– Попытаемся атаковать фессалийцев в лоб, сразу получим удар в спину от беотийцев, – подробно пояснил Архелай.
– А если сначала ударить по беотийцам? – несколько оживился Александр.
– Войско фиванское возглавляет стратег Пелопид – один из самых опытных военачальников Беотии, – отрицательно качая головой, произнёс Симмий. – Пелопид этот ещё ни разу не терпел неудач на поле боя, даже будучи в заведомом численном меньшинстве. Два года назад Пелопид и его соратник Эпаминонд у себя на родине сокрушили десятитысячную армию могучей Спарты, дотоле считавшейся непобедимой на суше28…
– Дело даже в не этом Пелопиде, – подхватил Архелай. – Как только мы схватимся с фиванцами, тотчас фессалийцы ударят нам в спину. Войско беотийское уступает нам по числу пехоты и конницы, но зато превосходит по количеству гоплитов. Так греки называют своих профессиональных бойцов-фалангистов. Фессалийские силы уже превышают наши, а всё новые отряды наёмников и ополченцев идут и идут в Феры. Кроме того, в Мигдонии по-прежнему грабежами промышляют афинские наёмники…
– А наши подкрепления где? – вновь помрачнел царь.
– Парменион сообщает, что все пути через границу фессалийскую надёжно перекрыты, – печально вздохнул Симмий. – Попытка прорыва к нам обойдётся потерей едва ли не половины его наличных сил – и это в лучшем случае…
– Сражаться сразу против двух опасных и сильных врагов мы не в состоянии, – Архелай начал осторожно подводить монарха к итоговому положению текущих дел, – Разбить их поодиночке мы не успеем. Оставаться в Ларисе мы сможем безопасно лишь пару недель, а дальше начнётся голод…
– Иными словами, вы хотите сказать, что выбора у нас нет!? – окинул своих военачальников злобным взглядом Александр.
– Да, царь, – твёрдым голосом объявил Архелай, – нужно заключать мир и с Александросом, и с его могущественными союзниками – беотийцами.
По взаимной договоренности предварительная встреча в рамках мирных переговоров состоялась на одном из холмов близ Ларисы. В заранее поставленном шатре были заготовлены три скамьи и общий стол. На встречу каждый из участников обязался явиться без свиты и телохранителей. Разрешалось лишь взять с собой переводчика.
Ферский тиран вполне сносно владел македонским языком, а потому прибыл на переговоры один. Первоначально он хотел взять с собой и Птолемея, поскольку речь непременно коснётся и его судьбы. Однако вспыльчивый македонский царь непременно захочет убить Алорита, и тогда переговоры сорвутся, а затягивание войны грозило Фессалии большими убытками.
Поскольку Александр Ферский понимал македонское наречие и мог на нём свободно изъясняться, то Пелопид решил отказаться от услуг собственного переводчика, понадеявшись на лингвистические способности и дарования своего союзника.
Александр не владел ни греческим языком, ни фессалийским диалектом. Зато их знал и хорошо понимал Филипп. Именно его в качестве личного переводчика и взял с собой на предстоящую встречу македонский царь. Принадлежность Филиппа к царскому роду как нельзя лучше соответствовала формату и степени важности предстоящих переговоров.
Таким образом, в условленный час шатре, установленном на нейтральной территории собрались четверо – македонский царь Александр и его младший брат Филипп, а также фиванский стратег Пелопид и ферский тиран.
Македонские, фессалийские и фиванские телохранители на заранее оговоренном расстоянии друг от друга замерли в полной готовности прийти на помощь своим господам по первому же зову или в случае малейшей опасности.
Один лишь Филипп пребывал в радостном и приподнятом расположении духа. Впервые ему предстояло стать непосредственным участником важнейшего военно-политического мероприятия, от исходов которого зависела дальнейшая судьба всей военной кампании.
III
Перед тем, как непосредственно приступить к переговорам, все их участники обменялись между собой многозначительными взглядами. Александр смерил тирана Фер презрительным взглядом, давая понять, что в будущем обязательно с ним рассчитается за своё нынешнее затруднительное положение.
Пелопид впервые столь близко видел македонцев, поэтому во взгляде его не было и намёка на неприязнь или агрессию. Фиванский полководец рассматривал царя Македонии и его младшего брата с профессиональной позиции. Так воины или участники Олимпийских игр оценивают способности и возможности своих соперников.
Александр Ферский внимательно осматривал македонцев исключительно на предмет возможного наличия у них оружия, припрятанного где-нибудь в складках одежды или за доспехами. Тиран опасался покушения на свою жизнь потому, что сам прибегал неоднократно к подлому убийству и соратников, и соперников, и партнёров по переговорам.
Филипп лишь мельком глянул на Александра Ферского. В облике фессалийского тирана не было ничего примечательного. Он запросто мог внешностью своей сойти и за македонца, и за чистокровного эллина. Однако было в его облике что-то отталкивающее и неприятно-настороженное.
Гораздо больше Филиппа заинтересовал Пелопид. Вся внешность его и могучее телосложение, а также идеальный греческий профиль сразу же выдавали в нём настоящего эллина, воина и полководца. Боевые отметины и шрамы на лице и руках фиванца служили тому подтверждением.
– На правах хозяина земель фессалийских я оглашу условия, на которых уже сегодня мы можем завершить войну, – гордо вскинув подбородок, первым заговорил ферский тиран.
– Внимательно слушаю тебя, – сквозь зубы процедил македонский царь, когда Филипп слово в слово перевёл ему фразу, сказанную противником.
– Войско македонское без промедления покинет Фессалию через Темпейское ущелье, – вальяжно раскинувшись на скамье, начал перечислять свои требования Александр Ферский: – По пути домой ни один македонец не войдёт в фессалийское поселение и никого не ограбит. Царь македонский даст клятву в том, что, покидая Лариссу и Кранон, он не подожжёт эти города и не разрушит в них ни одного строения или укрепления.
– Согласен, – угрюмо ответил македонский монарх, когда Филипп закончил свой перевод.
– Я и не сомневался! – язвительно усмехнулся тиран. – Поскольку войну между нашими державами развязал царь Александр, то справедливо будет на него возложить оплату услуг войска благородного и славного Пелопида. Я вынужден был для защиты своих наследных владений призвать к себе воинов из Беотии, и в том не моя вина.
– Если бы ты выдал мне Птолемея сразу, а люди твои грабежам и воровством скота не нарушали договор о вечном союзе между Фессалией и Македонией, то не пришлось бы нам воевать! – огрызнулся царь Александр.
– Вечный союз заключал мой дядя Ясон, я же не продлял его и не приносил клятвы соблюдать условия этого договора, – развёл руками тиран, изображая из себя жертву обстоятельств. – Птолемей находится у меня в качестве гостя, а древние обычаи гостеприимства строжайше запрещают Алорита лишать свободы и передавать его чужеземцам.
– В словах тага фессалийского Александра истинная правда, – поддержал своего союзника Пелопид.
– Если у царя Александра нет нужной суммы денег, то расплатиться с беотийцами можно за счёт трофеев. Кстати, часть их весомая добыта в моих владениях, но я не стану заострять на этом печальном факте наше внимание, – гадливо усмехнулся тиран, ощутив солидную поддержку фиванского военачальника.
– Хорошо, – с трудом выдавил из себя македонский монарх, – я согласен оплатить услуги беотийских воинов, пусть уважаемый Пелопид озвучит сумму. Часть её, если не хватит наличного серебра, я уплачу за счёт трофеев и добычи, честно взятой на поле боя! – последнюю фразу царь подчеркнул особо, а закончил свою речь настойчивым требованием, – Птолемея всё равно я увезу с собой в Македонию, хочет того таг или нет!
– Алорит покинул мои владения ещё три дня тому назад, – без колебаний и заметного притворства соврал ферский тиран. – Он отправился куда-то на юг…
– Это даже к лучшему, что виновник раздора между Македонией и Фессалией удалился прочь из этих земель, – примирительно улыбнулся Пелопид, приняв ложь тирана за правду. – Ну, а теперь в завершении нашей встречи сразу оговорим главное условие заключение мира. Обе стороны – и царь македонский, и таг фессалийский в знак доброй воли и строго соблюдения будущего мира отошлют в Фивы по тридцать заложников из числа знатных семей…
– Почему именно в Фивы? – нервно перебил беотийского стратега македонский правитель.
– Потому что Фивы будут гарантом строго соблюдения всех условий мирного договора обеими сторонами, – пояснил Пелопид. – Именно в Фивах и будут находиться на правах почётных гостей заложники из числа фессалийцев и македонцев.
– Хорошо, – ещё раз пересилил себя царь Александр. – Я пришлю тридцать заложников в установленный срок… Но передай Птолемею, что я всё равно изловлю его и порублю на кусочки!
IV
С древних времён заложниками – гарантами исполнения и строго соблюдения достигнутых договоренностей становились юноши и молодые люди старше пятнадцати лет и не достигшие тридцати. Чтобы заложники имели ценность и значимость их набирали из представителей знатных родов.
Тут, в окрестностях Лариссы, да ещё в условиях войны заложники, соответствующие необходимым требованиям, могли отыскаться только среди пажеской илы. Каждый из пажей с пониманием отнёсся к предстоящей процедуре определения тридцати необходимых кандидатур.
Выбор тридцати требуемых заложников доверили жребию. Из числа добытых трофеев взяли сто восемьдесят оболов – мелких медных разменных греческих монет одинаковых по внешнему виду, форме и весу. Ровно три десятка оболов пометили крестом, а затем как следует перемешали с прочими монетами.
Все оболы, используемые для жребия, поместили в трофейный фессалийский шлем. Каждому из пажей предстояло тянуть жребий в том порядке и последовательности, в какой юный воин занимал место в иле, развёрнутой в боевом порядке.
Ещё накануне этой процедуры Филипп объявил царю, что примет участие в жеребьёвке на общих основаниях. Александр попытался отговорить младшего брата от столь серьёзного по своим последствиям шага.
– Ты носитель царской крови и представитель рода Аргеадов, а потому не обязан тянуть жребий! – увещевал Александр.
– Нет, я не изменю своё решение, – упрямо заявил Филипп, качая головой. – Весь нынешний поход против Птолемея и всю войну против фессалийцев я бок о бок сражался со своими товарищами, разделяя с ними трудности и удачу. И теперь я не воспользуюсь своим положением младшего брата царя македонского, чтобы избежать новой опасности!
– Твоё решение – есть зрелый и благородный шаг настоящего воина и сына покойного Аминты! – в восхищении похлопал юношу по плечу Архелай. – О твоём мужественном решении и благородном поступке скоро узнают все в Македонии!
В пажеской иле Филипп занимал место в первых рядах, а потому тянул жребий в числе первой полусотни. Прежде никогда царевич не задумывался о собственном везении и благоволении к своей персоне Фортуны – богини удачи. Теперь же, когда Филипп вытянул помеченную монету, ему в пору было поразмыслить на вопросами личной удачи и везения.
– Я могу силой своей царской власти отменить результаты жребия, – предложил Александр. – Я отправлю тебя в Македонию под предлогом болезни, или скажу, что ты упал с лошади и повредил спину…
– Нет, брат, – Александр обнял царя в знак признательности за его заботы и переживания, – я не прибегну к знатности своего царского рода и тем более не стану притворяться больным. Я с честью и достоинством, присущей роду Аргеадов, приму выпавший мне жребий.
– Иного ответа я и не ожидал от тебя, – печально улыбнулся Александр. – Раз так распорядились боги, значит, придётся тебе отправляться в Фивы… Но, клянусь древними богами македонскими, что вызволю тебя при первой же возможности! Сейчас начинается осень, а уже следующей весной ты обязательно возвратишься на родину!
– Я не подведу тебя, царь! – торжественно пообещал Филипп. – Я не запятнаю чести нашей родовой и не опозорю своё царское достоинство низкими поступками и постыдными делами! Надлежащим образом я перенесу все невзгоды и тяжести, уготованной мне доли заложника! Тебе же хочу дать совет: остерегайся Птолемея! Своим нынешним бедственным положением мы обязаны его коварству и изощренной хитрости.
Следующим утром тридцать македонских юношей во главе с царевичем Филиппом в назначенный час явились в лагерь фиванцев. Пелопид лично вышел навстречу прибывшим. Беотийского стратега весьма изумил тот факт, что в числе заложников оказался юный Филипп, с которым он познакомился во время переговоров.
– Признаюсь, я удивлён тому обстоятельству, что царь Александр включил в число заложников своего брата, – вполне миролюбиво и дружелюбно произнёс Пелопид.
– Все македонцы, стоящие тут, попали число избранных по воле богов, определивших исход жребия, – на греческом языке пояснил Филипп. – Я и двадцать девять моих соратников готовы следовать в Фивы. Оружия при нас, кроме кинжалов, нет. На повозке сундуки с оговоренной суммой для платы тебе и твоим воинам. Македонский царь и его войско оставили Лариссу, выступив к Темпейскому ущелью. Мой брат Александр полностью исполнил своё обещание, у армии беотийской более нет причин оставаться в Фессалии.
Глава VI. Коварство, предательство и жажда отмщения.