На следующий же день Феры покинул Алорит. К величайшему его разочарованию тиран Александр приказал Птолемею инкогнито пробираться в южные провинции Македонии. Там Алориту предстояло щедрыми посулами привлечь на сторону свою как можно больше сторонников союза с ферским тираном.
Птолемею совсем не нравилась затея Александра, но перечить тирану он благоразумно не стал, опасаясь взрывного гнева тирана, падкого на изощренные расправы. Алорит решил отсидеться в безопасном месте, выждав дальнейшего развития ситуации. Вести переговоры с архонтами Пиерии и представителями её знатных родов Птолемей намеревался лишь в случае военных и политических успехов ферского тирана.
Когда из Беотии в Феры явились отряды тяжёлых пехотинцев и специалисты по изготовлению осадной техники, македонский царь уже надёжным щитом прикрыл свои южные рубежи. Всё, что смог в сложившейся ситуации предпринять ферский тиран, так это отнять у Алевадов несколько поселений и небольших городков, удаленных от Лариссы.
Вмешательство во внутренние распри царской македонской семьи с целью лёгкой наживы принесло неудачи не только Александру Ферскому. Полководческое фиаско постигло и Ификрата.
Грабительские рейды восточных македонских провинций вышли боком для афинского стратега. Наёмники быстро, легко и с минимальным риском заполучившие трофеи и приличную добычу, наотрез отказались от фортификационных работ, фактически саботировав осадные работы вокруг Амфиполя.
В отчаянии Ификрат сал разрабатывать план внезапного генерального приступа города, надеясь на свою отвагу и фактор неожиданности. Однако афинские наймиты и тут проявили свой норов. Они категорически отказались участвовать в штурме, нагло потребовав от своего стратега совершить ещё парочку набегов на восточное македонское порубежье.
Поскольку штурм и эффективная осада стали невозможными, а измором взять Амфиполь не представлялось вероятным, обескураженный Ификрат на исходе осени покинул берега Стримона. По возвращению в Афины прославленный стратег подвергся всеобщим нападкам и порицанию.
На первом же народном собрании Ификрата лишили почётной должности стратега. Лишь прежние полководческие заслуги спасли предводителя амфипольской осады от уплаты солидного денежного штрафа и унизительной процедуры остракизма – лишения гражданских прав с последующим пожизненным изгнанием из пределов родного полиса.
Часть вторая. Фиванский заложник.
В Фивах Филипп стал греком. С врожденным ему умом, он совершено отбросил от себя недоступность знатного человека, чтобы приобрести всё, чему только можно было научиться у греков.
Э. Курциус
Глава I. Знакомство с Элладой.
I
От окрестностей Лариссы беотийское войско прямиком двинулось к верховьям реки Энипей29. За два дневных перехода отряд Пелопида достиг Фарсала – самого крупного города южной части Фессалии. От Фарсала фиванский полководец повёл своих людей и македонских заложников к берегам залива Малиакос.
Всю дорогу Филипп находился в непосредственной близости от Пелопида. Этим фиванский военачальник подчёркивал, что македонский царевич является не заложником, а почётным гостем. Пелопид постоянно ловил на себе потаенные взгляды македонского царевича, бросаемые украдкой.
Во взглядах этих сквозило любопытство, прикованное к доспехам военачальника, его оружию, фессалийскому породистому жеребцу. В то же время само поведение Филиппа, его поза и осанка, жесты и выражение глаз говорили о глубочайшей затаенной обиде и внутреннем чувстве оскорбленного достоинства.
На исходе второй недели путешествия воинство Пелопида достигло границ Фокиды30, от её владений до Фив оставалось около шести дней пути. Близ города Элатея дабы переменить враждебный настрой македонского царевича Пелопид решился на откровенный разговор с ним.
Юный царевич нравился фиванскому стратегу. Пелопиду импонировал внутренний стержень Филиппа, его понятия о чести, мужестве, долге, справедливости. Своими повадками и мировоззрением юноша напоминал Пелопиду самого себя в период ранней молодости.
– Дозволь, Филипп, поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной и как воин с равным ему по доблести и благородству воином, – с такой заранее заготовленной беспроигрышной фразы начал разговор по душам фиванский полководец.
Македонский царевич, сидевший в одиночестве у пылающего костра, соблюдая общепринятые законы гостеприимства и воинского этикета, поприветствовал Пелопида, предложив ему место у очага и разделить с ним скромную трапезу.
– Мы с тобой – мужи военные, а потому не станем ходить вокруг да около, как делают это политики и ораторы, – произнёс фиванец, угощаясь хлебной лепёшкой, протянутой ему македонским юношей. – Хочу спросить тебя прямо и получить на вопрос свой честный ответ. Чем-то я обидел тебя или, быть может, нанёс оскорбление?
– Мне нечем и не в чем упрекнуть тебя, благородный и досточтимый Пелопид, – тихо отозвался Филипп. – Ко мне и моим товарищам относятся почтительно и с надлежащим уважением…
– И всё же в облике твоём и во взглядах читаю я большую обиду, – настаивал на своём фиванец.
– Хорошо, – голос Филиппа неожиданно обрёл твёрдость и звонкость, – я отвечу честно на честно заданный вопрос. Я с малых лет безмерно уважал эллинов, считая их носителями высокой культуры, глубочайших знаний и воинской славы! Я более всего любил рассказы о героях Эллады, богах греческих и военачальниках! Я – македонец истинный самыми великими героями почитал спартанского царя Леонида, своего предка – Геракла, греческих стратегов Мильтиада и Фемистокла31, Алкивиада и Лисандра32! Я никогда прежде не встречал беотийцев и жителей Фив, но безмерно уважал и восхищался твоим земляком Эпаминондом, что сокрушил непобедимых спартанцев! И вот, когда моя родная Македония, истекая кровью, вступила в решающую схватку со своими врагами, Беотия твоими руками нанесла подлый удар брату моему в спину! Почему!? Зачем и за что!? Никогда прежде Македония и Беотия не воевали между собой! Зачем заступаться за подлого и никчёмного тирана Фер – душегуба и убийцу собственных родственников!?
– Я целиком и полностью согласен с тобой Филипп, – искренне отозвался Эпаминонд. – Но, прежде чем ты сделаешь своё окончательное суждение об отношении ко мне и всем прочим беотийцам, ответь ещё на один – последний вопрос. Что самое главное для воина, состоящего на службе у царя или архонта?
– Воин простой или старший офицер должен безропотно и мужественно выполнять приказы своего царя, вождя или главного стратега! – без раздумий воскликнул Филипп. – Настоящий воин должен быть готов в любой момент пожертвовать собой ради спасения своего царя, ради общей победы в бою, ради спасения товарища и родины!
Взгляд Пелопида, его выражение лица и застывшая фигура – всё наглядно выказывало искреннее и всеобъемлющее чувство глубочайшего восхищения словами македонского царевича.
– Никогда прежде не доводилось мне слышать от столь юного, но уже настоящего воина, таких прекрасных, простых и пронизывающих сердце слов! – неожиданно расчувствовался фиванец. Впрочем, Пелопид быстро опомнился и взял под контроль свои зашкаливающие эмоции. Уже ровным и спокойным голосом он продолжил: – Я – хоть и являюсь одним из трёх главных стратегов Беотийского союза, но по сути своей – я тоже воин. Я обязан повиноваться приказам своих архонтов и старейшин – беотархов, даже если в корне не согласен с их политической позицией и взглядами. Лично я был против того, чтобы идти на помощь Александру Ферскому, но беотархи решили иначе. Если бы не я, то всё равно другой стратег пришёл бы вместо меня…
– Я вижу, что ты говоришь искренне, а слова твои не таят подвоха или оправданий, – после паузы и глубокого раздумья произнёс Филипп. – Ты, прав, мудрый и досточтимый Пелопид, у меня нет причин и оснований таить на тебя и воинов твоих обиду, а тем более копить в душе неприязнь или ненависть. Я не держу больше зла на тебя отныне…
– Ну, а раз так, то позволь мне предложить тебе свой дом для проживания, – улыбаясь произнёс Пелопид. – Ведь, кто знает, сколько тебе придётся времени пробыть в Фивах.
– О, благодарю тебя, но я не могу требовать для себя условий отличных от тех, в которых окажутся мои земляки, – учтиво склонил подбородок Филипп. – Я буду жить ровно так, как все прочие заложники.
– О! Слова эти вновь указывают в тебе зрелого мужа и благороднейшего из воинов! – ещё раз восхитился собеседником фиванец. – Хорошо, с жильём мы определимся по прибытию в Фивы, а пока я готов ответить на все твои вопросы. Не удивляйся, по дороге сюда я много раз перехватывал любопытствующие взгляды твои, обращенные на местные пейзажи.
– И вновь признаю твою правоту и наблюдательность, – ответил похвалой на похвалу Филипп. – У меня и вправду накопилось множество вопросов, меня так и распирает от желания как можно больше узнать о греках и Греции! Ведь я впервые оказался в самом сердце Эллады!
II
Весь последний отрезок пути от Херонеи – главного северного форпоста Беотийского союза до самых предместий Фив македонский царевич и Пелопид провели за увлекательными беседами. Филипп весьма успешно практиковался в разговорном греческом языке, а заодно узнавал множество информации, касающейся истории, географии и религии тех мест, по которым продвигался фиванский отряд.
– Беотия – одна из самых древних обитаемых областей Эллады, – с гордостью сообщил Пелопид, как только его войско вступило на родную землю. – Первые поселения и города возникли на беотийской земле спустя шестьдесят лет после завершения Троянской войны33. Почва здешних мест позволяет снимать самые богатые урожаи во всей Греции, в горных породах есть залежи меди и магния, а выход сразу к двум морям – Ионическому и Эгейскому позволяет вести выгодную торговлю практически со всеми полисами Эллады.
– А почему у беотийцев нет царя? – вопросы, касающиеся монаршей власти и её законности, всегда интересовали Филиппа более всего.
– Цари в Беотии были очень давно – в те легендарные времена, когда Олимпийские боги ещё спускались на землю, помогая людям. Ещё менее столетия назад во всех полисах Беотии, в том числе и в Фивах, власть принадлежала избранной и родовитой элите – аристократии, – пояснил Пелопид. – Однако во время войн против Персии беотийская аристократия запятнала свою честь постыдным заискиванием и раболепием перед иноземными варварами-захватчиками. После окончательной победы над персидскими царями граждане беотийские отстранили аристократов от власти, передав её в руки беотархов – высших государственных управителей и распорядителей. От каждого города, входящего в Беотийский союз, ежегодно избирается один или два беотарха. Я уже дважды избирался на эту почётную должность!
– Я слышал, что Беотийский союз нынче воюет против Спарты и весьма успешно! – с воодушевлением воскликнул Филипп. – А в детстве мне рассказывали, что нет в Греции государства сильнее Спарты, и даже персидский владыка не рискует лишний раз посылать против спартанцев свои многотысячные орды и флот!
– Во многом справедлива молва о воинской доблести, великом мужестве, неистовой отваге и героизме лакедемонян – так часто греки называют спартанцев, – кивнул фиванский полководец. – Спарта – родина великих воинов, внёсших свой весомый вклад в победу над персами. Однако у воинской доблести Лакедемона есть и обратная, весьма неприглядная сторона, как у монеты, что с одной стороны блестит полированным серебром, а с другой – покрыта ржавчиной.
– Какая такая неприглядная сторона? – изумился Филипп.
– Истинные спартанцы живут исключительно войной, – печально усмехнулся фиванский стратег. – Выращиванием пшеницы и ячменя, оливковых деревьев и виноградников, возделыванием полей и садов, выпасом скота и лошадей, рыбной ловлей – всем этим в Спарте занимаются илоты – крестьяне, находящиеся на положении рабов, не имеющие никаких прав и свобод. Спарта окружена с трёх сторон горами, богатыми медью и железом, но лакедемоняне практически не добывают эти металлы. Спарта имеет выход к морю, но лакедемоняне не ведут торговлю. Даже ремесло в Спарте развито крайне слабо, ибо истинный спартанец должен целиком и полностью посвящать себя только воинскому искусству. Прочее искусство в Спарте порицаемо и презираемо.
– Но отчего спартанцы поступают так неразумно!?
– Издревле Спарта и избранные сыны её – спартиаты живут только войной, грабежами и захватами! – тяжело вздохнул Пелопид. – Зачем что-то производить, когда можно захватить всё готовое в качестве военных трофеев и добычи!? Зачем спартанцу махать мотыгой, добывая медь, а затем другому – плавить эту медь и ковать, если можно отнять уже готовое изделие!? Да, спартанцы проявили себя героями, сражаясь против персов, но гораздо чаще лакедемоняне нападают на своих соседей, а воюют куда дольше и свирепее против соотечественников – греков. Сначала спартанцы подчинили своей железной воле почти все полисы Пелопоннеса, а затем вступили в затяжные войны с Коринфом и Афинами. Вот уже десять лет как Спарта пытается на правах гегемона Эллады подчинить себе Беотию.
– Расскажи мне о войне против спартанцев, которую ты и Эпаминонд ведёте столь успешно и победоносно! – излишне эмоционально попросил македонский царевич.
– С удовольствием, но в другой раз, – заулыбался Пелопид, – это долгая история, друг мой, а мы уже завтра к обеду достигнем Фив! Я познакомлю тебя с Эпаминондом, и ты узнаешь всё из уст самого творца победы при Левктрах! А пока ускорим ход, мне хочется как можно скорее оказаться в родном городе! Слава богине Афине и богу Аполлону!
– Почему ты воздаешь хвалу именно этим богам? – поинтересовался Филипп.
– Именно Афина – богиня военной мудрости и стратегии, а также Аполлон – бог солнечного света и главный покровитель искусства оберегают мои родные Фивы, даруя им процветание и благоденствие! – с торжественным почтением и надлежащим пиететом ответил Пелопид, прибавив: – Кстати, твой предок – Геракл в юности своей очень много сделал для Фив!
– А я и не знал об этом… – сокрушёно признался македонский царевич.
– Геракл освободил Фивы от унизительной и обременительной выплаты дани царям Орхомена, – сообщил Пелопид. – Теперь Орхомен всего лишь небольшой городок, полностью подвластный Фивам. Женой Геракла была Мегара – дочь фиванского царя Креонта.
– Ты расскажешь мне подробно о моём славном предке? – почти с мольбой обратился Филипп, с большим огорчением добавив: – Мой отец и братья ничего, к величайшему стыду, не знают о деяниях Геракла. А более мне спросить не у кого…
– Я обязательно тебе поведаю о Геракле и всех его подвигах, – по-отечески пообещал Пелопид. – Завтра нас – тебя и твоих земляков ждёт торжественный пир по случаю завершения удачного похода, а также по случаю заключения мирного договора между Беотийским союзом и Македонией! Лучшего повода осушить чашу превосходного фиванского вина не сыскать! Ну, а пока я познакомлю тебя с Феспиями – городом, в котором начался путь великой и незабвенной славы твоего легендарного предка!
III
Город Феспий являлся западным форпостом Фиванского полиса. И хотя между Феспиями и Фивами расстояние по прямой составляло всего восемьдесят стадий34, Пелопид остановил свой отряд на ночлег именно в этом городке.
Беотийским воинам надлежало как следует отдохнуть и привести свой внешний вид в порядок, чтобы завтра при полном параде пройти торжественным маршем по главным улицам Фив. Привести себя в порядок требовалось и македонским юношам. Негоже грекам-иноземцам видеть отважных и знатных сынов Македонии в удрученном состоянии, осунувшимися, запыленными и потускневшими.
Видя, что македонский царевич крайне заинтересован местными достопримечательностями, Пелопид организовал для своего гостя вечернюю прогулку по Феспиям. Филипп не только охотно принял предложение осмотреть городские кварталы и улицы, но с самым заинтересованным видом обозревал все архитектурные и инженерные сооружения, что встречались ему на пути.