– Учти, мы потратили двенадцать тысяч талантов на позолоту одного только этого храма. Когда он будет готов, мы тщательно проверим, все ли золото ушло по назначению, и, если, не дай боги, мы чего-то не досчитаемся, ты, как ответственный за постройку, ответишь за это головой.
– Мой божественный господин, я честный римлянин и видят боги, я никогда ничего чужого не брал и не возьму, а тем более то, что принадлежит богам…
– Это мы еще проверим. А теперь веди нас внутрь, мы должны видеть, на каком этапе находится строительство.
Вся свита оказалась внутри. Там, пространство Капитолийского храма было разделено на три помещения, каждое из которых посвящено отдельному божеству. Центральное помещение было отдано для поклонения Юпитеру – богу неба, дневного света, грозы, отцу всех богов, верховному божеству римлян и соответствует греческому богу Зевсу. Здесь уже была установлена терракотовая статуя Юпитера, сидящего на троне и держащего в руках скипетр. Справа от главного прохода находилось святилище Юноны – богине брака и рождения, семьи и семейных постановлений, материнства, женщин и женской детородной силы, а слева – Минервы – богине мудрости. Каждый из трех богов имел свой алтарь. Авгур все это показал императору, но по тому не ясно было, доволен ли он этим или нет.
В помещении оказался, измученный с виду, пожилой человек и преторианцы насторожились.
– Все в порядке, – поспешил успокоить всех авгур. – Это наш страж храма, Марий. Мы его держим здесь из-за уважения, так как он охраняет это место уже сорок лет.
Домициан замер и уставился на стража храма. Он молча наблюдал за ним, а затем прищурил глаза.
– Повелитель! – старик поклонился ему на расстоянии. – Для меня большая радость снова тебя увидеть.
– Пропустите его. – приказал цезарь преторианцам.
– Можно, я поцелую твою руку, господин? – подходя произнес Марий.
Цезарь, тщательно всматриваясь в незнакомца, протянул ему правую руку и тот поцеловав, прижался лбом к ней.
– Я всегда вспоминаю те события…
– Не здесь! – строго прервал его Домициан и вырвал руку. – Мы приглашаем тебя сегодня на ужин в нашем дворце. Ты же придешь?
– Повелитель, это кажется сном… я буду счастлив…
– Приказываю доставить его домой переодеться, а потом ко мне во дворец. – дал указания император своему префекту, после чего вновь уставился на стража храма: – Отныне, мы не позволим тебе быть обычным гражданином… отныне ты будешь иметь все самое лучшее.
Глава VII
Строительство дворца Флавиев шло полным ходом, также, как и храма Юпитера. Временная резиденция императора находилась на вилле Августа, что прилегала к Circus Maximus[35] на Палатинском холме и частично реконструировалась. По плану Дворец Флавиев – это комплекс зданий и спортивных сооружений, примыкающих к этой вилле Августа. Для возведения столь громадного комплекса некоторые постройки, относящиеся к более ранним периодам и располагавшиеся между двумя вершинами холма Палатин, пришлось засыпать землей, выровняв таким образом участок под застройку. Действительно, как и говорил император, весь Рим перестраивался, особенно центр.
Оказавшись во дворце, Домициан первым делом поинтересовался у Стефана – личного слуги своей супруги, где она. Это был молодой и крепкий евнух тридцати лет, плотного телосложения и с крупными чертами лица.
– Госпожа Домиция Лонгина сейчас в театре, о божественнейший Цезарь! – ответил Стефан и, став на колени, ударился лбом об мраморный пол. Так он делал несколько раз, и император с интересом наблюдал за этим. Наконец Стефан поднялся, взялся за голову и его зашатало. Он облокотился на стену, чтобы не упасть.
– Полегчало? – поинтересовался Домициан.
– Да, повелитель. Я теперь это всегда буду делать.
– Как только она вернется, сразу пошли к нам.
– Да, владыка.
– Где наш сын?
– В опочивальне.
Флавий с Фуском отправились в кубикулу сына императора. Десятилетний ребенок сладко спал в окружении рабынь, стоявших с опахалами. Завидев Цезаря, они поклонились.
– Домициан-Младший не просыпался сегодня? – поинтересовался император.
– Нет, повелитель. Он как заснул поздно вечером, так и спит до сих пор.
– Быстро разбудите его.
Рабыни слегка растормошили ребенка, и он открыл глаза, которые были карие, как и у его отца. Домициан сел рядом с сыном и пристально стал разглядывать:
– Как себя чувствуешь, малыш?
– Спать хочу.
– Что-то болит или плохо себя чувствуешь?
– Я устал.
– Фуск, – обратился к нему император. – зови эскулапов.
– Да, повелитель.
Домициан погладил по голове сына и шлепнул пальцем по носу. Ребенок заулыбался.
– Не болей, Домициан-Младший, ты наследник великой империи, а это значит, что ты должен быть крепким, здоровым и сильным. Ты с нами согласен?
Сын опять заулыбался. Рабыни продолжали махать опахалами.
– Да перестаньте вы уже махать ими! – завопил император. – Может ребенку холодно из-за этого, и он не может выздороветь!?
Они бросили опахала и отошли, чем подальше. Сын напрягся и в глазах появился испуг.
– И где его булла[36]? Куда вы ее дели? – не успокаивался Цезарь.
– Он сорвал ее с себя, господин.
– Быстро наденьте, вы что, разве не знаете, какая это мощная защита?
Рабыни быстро исполнили приказ.
– Не бойся, сын. – насколько мог, мягко произнес он. – Отец не хотел пугать тебя.
В кубикулу вошли сразу три эскулапа и принялись обследовать дитя. Домициан все это время находился рядом, лишь подпирая иногда рукой свой подбородок.
– Повелитель! – заговорил лекарь. – У него начинается жар. Мы дали отвар из растений, но нам надо еще приготовить микстуру. Скоро ему полегчает.
– Это серьезно?
– Нет, что ты, Цезарь. Сейчас многие болеют.
– Нам безразличны многие, нас интересует опасно ли это для нашего сына или нет?
– Нет, император.
– Тогда хорошо. Вы все трое останетесь здесь до полного выздоровления сына. Дворец не покидать.
– Как прикажешь.
– Обо всех изменениях его состояния докладывать нам лично. – Домициан снял с себя золотой венец и швырнул со всей силой об стенку, после чего удалился.
Эскулапы дернулись.
Домициан с префектом только приблизились к тронному залу, как личный советник императора по делам прошений Эпафродит, чем-то похожий на Нерона, такой же рыжий и толстый лет сорока, чуть было не столкнулся с ними.
– Ой, прошу прощения, Цез… – начал было он.
– Слепой что ли? – перебил его император.
– Послы уже ждут аудиенции больше часа…
– Нет, нет, нет… никого не хотим видеть.
– Но это же плановый прием!
– Лучше скажи управляющему дворца Парфению, чтобы приготовил нам кальдарий[37] и прислал рабов.
– Да, повелитель.
– И еще, на ужин пригласи всех Флавиев и близких друзей. У нас сегодня семейное собрание будет.
В полном пара тепидарии[38], тогу, а затем и тунику сняла с Домициана вестипалка[39] и, опустившись вниз, развязала ему сандалии. Он их снял и, после разогрева, отправился в кальдарий, где зашел в бассейн, ныряя и задерживая дыхание под водой с каждым разом все дольше. Бальнеатор[40] заполнил все помещение ароматными маслами, и купаться не только было приятно, но и сладко. Император вышел из воды и отдал себя в руки эпилятора. Спустя время пришли четыре личные рабыни цезаря, и принялись его ублажать, целуя и гладясь о него. Но помешал им Клодиан, корникуларий[41] императора, низкого роста брюнет, всегда выглядевший молодо, который шепнул на ухо:
– Домиция, после театра, пошла в гости к актеру Парису и там отдалась ему. Так велели передать фрументарии[42].
Но Домициан даже не открыл глаза, наслаждаясь блаженством сексуальных игр. Клодиан поклонился и также тихо исчез.
Прошло несколько часов, когда уже Цезарь находился во фригидарии[43], прежде, чем его потревожили опять.
– Повелитель! – послышался голос Стефана. – Августа Домиция Лонгина прибыла во дворец и сейчас в покоях Домициана-Младшего.
Лишь после этого Домициан быстро среагировал, отшвырнул в сторону рабынь, накинул на себя новую белоснежную тогу и отправился к сыну.
Ребенок спал. Ни рабы, ни эскулапы не отходили от него. Здесь же находилась и Домиция Лонгина. Эта высокая, под стать своему мужу, 29-ти летняя императрица, стояла в белоснежном цвете пеплуме[44] поверх которой украшала золотистая палла[45]. С вьющейся прической, которую идеально украшала диадема из золота с драгоценными камнями. Она была настоящей законодательницей моды среди высшего сословия Рима. Но внешний вид в данный момент ее не интересовал. Она обеспокоенно смотрела на своя дитя и не знала, чем помочь.
– Разбудите его! – приказала было она.
– Нет, пусть спит! – прервал ее входящий Домициан.
– Почему? – обратилась Домиция к супругу. – Я хочу поговорить со своим ребенком.
– Успеешь! Ему дали лекарство и нужен покой.
– Утром же было все в порядке.
– Нет, он со вчерашнего вечера болен. А утром, видимо, ты так спешила в театр, что даже не проведала нашего сына.
– Конечно, я как всегда во всем виновата!?
– Ну, а кто? Разве можем мы, божественный император, быть в чем-то виноваты?
– Я не хочу это слышать. – закатила она глаза. – Хотя бы дома, ты можешь говорить о себе в единственном числе?
Домициан лишь криво улыбнулся на один бок.
– Я пойду лучше к себе, переоденусь. – оповестила она.
– Не стоит, сейчас к нам пожалуют гости. Так что надо быть красивыми.
– Какие гости?
– Родственники, и старый друг.
– Я не хочу оставлять сына.
– Это дворец, любимая. Тут тысячи наших рабов. Он точно не будет один.
Во дворцовом триклинии уже все было готово к пиршеству. Столы из мрамора и слоновой кости стояли, как и положено, буквой «П». В центре стола, вопреки правилам и традициям, да и уставу тоже, уже возлежали Домициан с Домицией, хотя должны были прийти после последнего гостя. Никого еще не было, кроме преторианцев, охранявших зал и суетившихся рабов, которые носили блюда и разные сорта вин, не забывая украшать столы. Всего было в избытке: это и всевозможная рыба, жаренное и варенное мясо, деликатесы в виде икры и языков фазана. Фрукты и сладости, в виде орехов в меде и фиников в дынном соку.
– У тебя сегодня так много свободного времени оказалось? – первой прервала молчание Лонгина. – Или ты просто решил отдохнуть?
– Тяжелый день. – холодно произнес он. – Мы были сегодня в сенате, а после их посещения на нас вечно нападает депрессия.
– По-моему, она тебя и не покидает никогда.
– А как твой день прошел, дорогая наша?
– Проведала греческий квартал, там недавно обрушилась инсула и погибли люди. Дети остались сиротами, пришлось помогать, чем могла. Дала монеты. Обещала найти им хорошие семьи. После чего посетила театр.
– И какое представление там было?
– В греческом квартале или театре?
– Не смешно, Домиция.
– Я будто на допросе.
– Мы тебя не допрашиваем, а просто интересуемся, как наша законная супруга провела сегодня день. И нам хочется знать все в деталях.
– Что именно тебе интересно знать? Наглядно показать, как играли актеры?
– Да, это было бы увлекательно.
Но в этот момент гигантские двери отворили стражники и появился номенклатор[46]. Он поклонился и громко произнес:
– Божественный император и божественная императрица, пожаловали Тит Флавий Сабин и Тит Флавий Клемент.
В триклинии появились двое, среднего роста, мужчин. Титу Флавию Сабину Младшему было 55 лет, и он являлся сыном родного брата императора Веспасиана. Титу Флавию Клементу, уже его сыну, было 33 года, и он лишь на год старше самого Домициана. Крепкие телом и слегка упитаны, они являлись точно настоящими Флавиями. Поприветствовав цезаря, молча улеглись на свои места.
– Божественный император и божественная императрица, пожаловал Марк Кокцей Нерва. – вновь объявил номенклатор.
В триклиний зашел высокий худой человек 48-ми лет с близко посаженными глазами, крючковатым носом и длинной шеей. Он поклонился императору и стал долго искать куда прилечь, после чего произнес:
– Повелитель, могу ли я выпить вино? Жажда меня просто замучила. Я так мечтал о холодном напитке.
Домициан лишь слегка кивнул, и раб наполнил кубок Нервы.
– Божественный император и божественная императрица, пожаловал префект преторианцев Корнелий Фуск. – выговорил раб.
Фуск, осмотрев всех гостей, возлег рядом с Нервой.
– Божественный император и божественная императрица, пожаловал Плиний-Младший.
Появился парень двадцати двух лет, высокий и статный, весь вид которого подчеркивало его знатное происхождение. Он поклонился и возлег на свое место с отрешенным видом.
– Божественный император и божественная императрица, пожаловал консул Рима Квинт Петиллий Цериал.
Консулом был седой подтянутый военачальник 52-х лет, который прославился тем, что постоянно находился при всех Флавиях и завершал после Тита завоевание оставшихся бунтующих городов в Палестине.
– Божественный император и божественная императрица, пожаловал новый гость по имени Марий!
– Пусть проходит! – встал император. – Приветствуем тебя страж храма Юпитера Капитолийского. – и он захлопал.
Все гости поднялись. Старик неуверенно зашагал внутрь, и поцеловал руку цезарю.
– Повелитель мой, – заговорил пожилой человек. – меня несколько раз обыскивали. Неужели ты думаешь, что я могу желать твоей смерти?
– Прости их, они часто переусердствуют. Возлежи, просим тебя, рядом с нами. – и Домициан указал на место.
Старик прилег и начал внимательно рассматривать зал.
– Тут везде ведется строительство и реконструкция, так что не на что смотреть пока что. – ответил император на незаданный вопрос.
– Так или иначе тут все красиво.
– Налейте всем вина и отпейте. Проверим, нет ли там яда. – приказал, все еще стоящий, цезарь рабам и, когда те исполнили, продолжил: – Хотим выпить за человека, который спас нам жизнь четырнадцать лет назад. Если бы не он, сейчас нас не было бы на свете. Мы живы, только благодаря ему.
Кубки быстро опустошились и все возлегли.
– Мой господин. – заулыбался старик. – Тебя спас не я, а боги. Юпитер захотел, чтобы ты жил. Мне как-то предсказал оракул по имени Асклетарион, что я спасу будущего императора от смерти.
– Он жив еще?
– Да, мой владыка. Его все знают.
– Продолжай. Что он еще предсказывал?
– Сказал, что за спасенную кровь надо платить кровью. Правда, он это не пояснил.
– Это значит, что будет угрожать опасность тебе. – вмешался Нерва, вновь наливая вино, но уже сам своей рукой. – Смерть.
– Боги накажут меня за то, что я спас нашего императора? – фыркнул старик. – Да я готов умереть хоть сейчас.
– Послушай нас! – обратился к нему Домициан. – Пока мы живы, никто тебе не навредит, никто не обидит. Ты можешь даже жить во дворце, как полноценный его обитатель. То, что ты сделал для нас невозможно оплатить даже всеми сокровищами мира.
– Повелитель мой! – усмехнулся пожилой гость.
– А теперь, мы бы хотели, чтобы ты вспомнил события четырнадцатилетней давности и рассказал всем присутствующим, а это самые близкие нам люди, все подробности, если помнишь, конечно. Тем более здесь присутствуют сын и внук погибшего тогда нашего дяди, префекта Рима, Тита Флавия Сабина.