– Ты вернула в мой дом свет, уют и тепло, – сказал сосед, возвратившийся с охоты, – и это поможет вернуть здоровье и моей жене, и моим детям. Великое тебе спасибо.
– Не за что, – ответила девушка и вернулась в дом барда.
– Твоя задача оказалась не так уж трудна, – сказала она. – Давай следующую.
– Жена великого человека, – ответил бард, – должна отличаться мудростью, выносливостью и женской силой, потому что только в этом случае она сможет родить ему достойных детей. Сегодня вечером состоится один из праздников, на котором у большого костра ждут меня. Приходи туда и ты и покажи, на что ты способна. И это будет последнее испытание.
– А ты не хочешь зайти в дом соседа и посмотреть, что стало с его детьми? – спросила девушка.
– Что я, не видел этих сопляков, что ли? – ответил бард. – До встречи вечером.
– Да, я забыл тебя предупредить, что если ты достаточно мудра, ты должна прийти к этому костру не голой и не одетой, и в таком виде продемонстрировать все, на что ты способна.
Вечером девушка, закутанная в рыбацкие сети, подошла к костру. На несколько мгновений она застыла, ловя зеленоватый облик луны в просветах облаков. Потом повернулась к пляшущему пламени и пошла все быстрее и быстрее, подражая его игре движениями всего тела.
И бард должен был поднять свою арфу и идти, пританцовывая, вслед за девушкой, которая понеслась в танце вокруг костра.
Ее движения все убыстрялись, подобно разгорающемуся пламени. Волосы то взлетали вверх, то падали на лицо или на спину. Она поворачивалась к костру то одним, то другим боком и переливалась, подобно воде в реке или подобно северному сиянию, обращаясь то к огню, то к небу, то наклоняясь к земле, то взлетая над краснеющими головнями, рассыпанными вокруг костра.
И вслед за ней в тяжелой зимней одежде двигался бард, держа в руках свой инструмент.
Первые десять-пятнадцать минут он пытался сопровождать танец девушки и музыкой, и песней, но вскоре ему не хватило дыхания, и он стал играть молча, стараясь не отставать от девушки, которая двигалась все быстрее и все дальше отступала от костра по мере того, как он разгорался и жар от него все больше опалял ее практически обнаженное тело.
Люди вокруг костра начали бить в ладоши в такт движениям девушки, сопровождая каждое новое па одобрительными выкриками и возгласами восхищения. И, подстегнутая этой толпой, девушка летела все быстрее на крыльях своего успеха. И, обливаясь потом от непрерывного движения вблизи пылающего костра, за ней пытался успеть играющий великий бард, который уже оставил попытки занять позиции между ней и публикой, привлекая тем самым внимание прежде всего к себе.
Тело девушки уже блестело от пота, но глаза ее сияли, а движения были полны грации и чувственного огня. Казалось, она отдавалась всей толпе, любя всех и никого в частности. Отдавалась ее восторгу, ее возрастающей симпатии, и этот восторг и эта симпатия вливали в нее силы для новых немыслимых прыжков и захватывающих поз.
Бард уже потерял надежду поспевать за ней в ее движении вокруг костра и из уважения, конечно, прежде всего из уважения к наиболее знатным людям селения, остановился перед ними и продолжал играть, несколько меняя звук инструмента и добавляя в него звонкие аккорды в те мгновения, когда девушка в очередной раз пролетала в танце вокруг этого места.
А она только изредка бросала ему то ли мимолетную улыбку, то ли усмешку, то ли гримаску одобрения.
Прошло еще несколько минут, и девушка увлекла за собой в круг несколько молодых мужчин и женщин, сидящих в первых рядах, и завертелась в бешеном ритме, переходя от одного к другому.
Теперь для того чтоб сопровождать ее, бард должен был вести одновременно несколько мелодий, подобно тому, как она устроила одновременно перепляс с несколькими партнерами. Еще несколько минут он удерживал этот бешеный темп, и, наконец, сдался. Перешел на медленную мелодию, обычно сопровождающую не танцы, а речитатив и песни.
Словно не заметив этого, девушка и ее партнеры, а также все остальные танцующие прошлись с десяток-другой кругов вокруг костра, и наконец веселая группка их остановилась напротив великого барда, который собирался спеть самую популярную свою песню.
– Девушка выполнила все твои условия! – кричали ему те, кто присутствовал во время разговора девушки с бардом в его доме.
Он нехотя, очень нехотя кивнул головой.
– Приходи завтра утром в мой дом, я готов подумать о твоем предложении.
Девушка, ничего не ответив, повернулась и побежала одеваться.
Вечером, сидя на оленьей упряжке, которая несла ее домой из селения на берегу океана, она тихонько напевала мелодию, которая возникла в ее душе во время танца, благодаря ее “разговору” со зрителями. Сердце ее было полно покоя, теплоты и надежды на счастье с юношей, который лучше всех умел ухаживать за животными и мастерить упряжь.
Утром она встретила юношу и рассказала ему, что хотела найти себе мужа в селении на берегу океана. Что она встретилась с великим и славным бардом, которого многие девушки мечтают увидеть своим мужем, и что он дал ей согласие взять ее в жены.
– Почему же ты уехала от него и вернулась ко мне? – спросил ее юноша.
– Потому что он слышит только себя, видит только себя, и нет около него места для любви и достоинства другого человека. А тот человек, которого я люблю, умеет видеть и слышать не только людей, но даже домашних животных, – ответила девушка.
Pасставание
Слепой старик, живший на краю деревни в домике около родника с самой чистой и вкусной водой, пользовался большим уважением односельчан, которые называли его учителем, мудрецом, пророком. Все, от мала до велика приходили к нему за советом по всем проблемам их незатейливой, но тяжелой жизни. И он никому не отказывал в добром слове и участии. Лишь редко-редко извинялся перед гостем, что нет у него права помочь ему или дать совет, ибо не видит он праведности пути спрашивающего.
Накануне традиционного праздника встречи молодежи и взрослых трех больших селений, встречи – ярмарки, на которой заключались договоры о доброй половине свадеб, стайка девочек и юношей уселась на полянке перед домом пророка.
– Завтра, – сказали они, – мы должны выбирать или быть выбранными. Скажи нам, что главное в мужчине и женщине, которого мы должны выбрать себе в качестве спутника жизни.
– Мужество, – ответил пророк.
– Мужество? Для мужчин?
– Да. Мужество для юношей, и еще большее мужество для девушек.
– Но разве нужно одно и то же мужество и для юношей, и для девушек? И разве девушки могут быть столь же мужественны, как мужчины? Ведь и слово мужество произошло от слова муж.
Пророк улыбнулся и попросил привести к нему Петра.
Петр, тринадцатилетний мальчик, все еще ходил с лубком на сломанной руке.
Пророк обнял его за плечи и сказал:
– Вот оно, мужество мужчины. Отчаянная смелость поступка, мужество совершения, созидания и поиска. Вечного поиска и ухода от серых будней к новым свершениям.
Потом он попросил позвать к себе девочку Янину. Он поставил двенадцатилетнюю девочку на стул перед собой и сказал:
– Мужество юношей требует характера, но еще большего характера требует мужество женщины. Мужество ожидания и расставания. Вот эта девочка только начала превращение в женщину. Груди ее набухли и первые месячные недавно испугали ее своим появлением. Теперь несколько лет она будет ожидать встречи с мужчиной, который превратит ее в женщину и станет отцом ее ребенка. И само это ожидание связано и со страданиями, и с потерями. Потом она будет носить ребенка, и его рождение будет и созиданием, и расставанием ее тела с телом рожденного ею ребенка. Каждый шаг взросления ребенка будет не только шагом вперед в его росте, силе, уме, но и шагом от его матери. Шагом от дома, в котором он родился и вырос. И каждый день каждая женщина ждет возвращения с охоты, с работы, из путешествия своего мужчины и своих детей. И всю жизнь она должна сохранить терпеливое мужество ожидания и расставания, чтобы ее дом всегда был полон тепла и света и всегда был готов принять усталых после дневных или многодневных свершений мужчин и детей.
Странник.
На высоком берегу реки на окраине города около кладбища стояла богатая церковь, а напротив нее на маленьком островке меж двух больших рукавов в незапамятные времена была построена часовенка в память о выброшенной на островок утопленнице. И в этой часовенке, точнее, возле нее, также много лет назад поселился инвалид войны и стал монахом-отшельником.
Раз в месяц ездил он в деревню за своей пенсией и покупками, а все остальное время безвылазно проводил на своем островке, ухаживая за крошечным огородиком, молясь в часовне, ловя рыбу или просто созерцая жизнь реки, леса на берегу и птиц, которые гнездились здесь.
Редко, очень редко люди решались нарушать его уединение. Он не принимал даров, говоря, что не знает, куда девать свою военную пенсию, не участвовал ни в каких празднествах и торжественных молебнах, но никогда не отказывал в совете или помощи тем, кто просил его об этом и кто, по его разумению, действительно в этом нуждался.
На все просьбы замолить грехи за кого-нибудь он неизменно отвечал, что сам грешен и не может просить Бога о прощении кого-то и надеяться, что его просьба будет услышана в первую очередь.
Однажды с вечерней зарей к нему на остров приплыл на утлой лодчонке молодой мужик из какой-то дальней деревни. Бросился монаху в ноги, расплакался и стал просить помочь ему.
– Встань, будь мужчиной и объясни, какой помощи ты, молодой мужик, можешь ждать от старого больного человека. Ведь у меня работают только руки и одна нога, а голова и все остальное потеряны во время великой войны.
– Но ты нашел свое счастье или свою судьбу?
– Точнее, я нашел покой и внутреннюю свободу на этом тихом острове и никому не мешаю жить, радоваться и не видеть страдания.
– А ты нашел Господа?
– Какого?
– Но ты ведь знаешь, о чем я говорю.
– Я слышу, о чем ты говоришь и, может быть, догадываюсь, о чем ты думаешь. Но я не могу понять и не хочу понимать твоих проблем, пока ты о них мне не скажешь.
– Наш деревенский священник сказал мне, что только ты можешь мне помочь обрести Бога.
– Ты ему надоел своими бесконечными молитвами и исповедями?
– Нет. я не проводил много времени в Божьем храме.
– Тогда с чего вдруг тебе понадобился Господь?
– Моя жена и двое маленьких детей, сын и дочь, сгорели в баньке, когда я был на заработках. Я искал виновных, но все говорили: “Бог дал, Бог взял”. Я пришел к священнику, поставил свечки, заказал заупокойные, отстоял всенощную. Я все хотел понять, за что мне это наказание. А мне все предлагали найти новую жену и родить новых детей.
– Так и ищи.
– Я не могу. Я буду бояться за них. Если жену и детей у меня забрал Бог, ибо поистине они были невинны, я хочу найти своего Бога, чтобы он мне помог найти покой в новом браке. А без этого нет мне жизни.
– Ты думаешь, что ты можешь постичь Бога?
– Но хотя бы немного. Неужели я глупее тех монахов и попов, которые день и ночь талдычат о нем в церкви!
– А ты себя постиг?
– Что это значит?
– Прежде чем постигнуть Бога, прежде чем обратиться к нему с надеждой услышать ответ, ты должен постичь себя, понять, какая сила, корысть, злоба, гордыня или отчаяние, похоть или смирение гнали и гонят тебя по свету. Отрывают от близких, от нелегкого труда на земле и приводят к жалкому старику, доживающему свой век на заброшенном островке.
– Но меня направил сюда священник!
– Да, я знаю его. Он ничего не умеет читать, кроме церковных текстов, кои выучил наизусть. И он немножко знает о моей жизни и о том, что я получил кое-какое образование. Поэтому он решил направить тебя ко мне, но не объяснил тебе перед этим, что искать ты должен Господа прежде всего в себе, и только тогда, когда ты начнешь изнемогать в этих поисках, ты можешь обратиться за помощью.
– Старик, неужели ты не видишь, что я действительно в отчаянии? Надо ли тебе объяснять, сколько стоят слезы настоящего мужчины?
– Ну слава Богу, теперь ты наконец заговорил по-человечески. Только ты не так хорошо себя знаешь, как ты думаешь. И поэтому ты не можешь говорить ни про отчаяние, ни про слезы настоящего мужчины. Твоя жалость к себе настояна на кабацком самогоне да на вздохах соседушек, которые хотели бы заполучить тебя для своих дочек или для себя самих. Ты не знаешь, что такое настоящий мужчина.
– Что?
– То, что ты слышишь. И никто этого не знает, кроме Господа.
– А ты?
– Я не уверен, что я настоящий мужчина, и я уверен в том, что готов увидеть и понять себя не более чем наполовину. Погляди на свое отражение в воде. Ты видишь, как легкая рябь, всплывающие пузырьки газов, следы проплывающих рыбок и даже пробегающие по поверхности воде насекомые искажают и твое, и мое изображение. А ведь это так близко и понятно, это как зеркало. Что может быть проще? А души наши глубже самого глубокого омута, и на дне его можно найти не только клады, но и мерзость всякую, непотребство и даже утопленников.
Да, конечно, после ранения мне неведом грех похоти, но могу ли я, жалкий человек, поклясться искренне, что моя гордыня уже сломлена. Что не Эго и не тайное честолюбие привели меня к этой часовне. Что мое корыстолюбие уже давно спит сладким сном? Может, страх разбудить его не позволяет мне принимать искренние подношения пасхальных куличей, пирогов и других нехитрых деревенских сладостей. Свободный и одинокий старик, ни от кого не зависящий материально, я до сих пор не могу заглянуть во все закоулки моей души с безжалостным светом Божьего учения и фонарем разума. Скажу тебе честно, именно поэтому я не знаю, обрел ли я своего истинного Бога или не суждено мне этого в этой жизни. А ведь я прошел очень длинный и очень трудный путь к Нему. А ты? Ты бросился на поиски Господа через день после того, как напился в кабаке и переночевал у молодки на сеновале. И после этого ты валяешься у меня в ногах и плачешь? И просишь найти Господа?