Адамар очень доволен. Он садится и несколько минут разговаривает с невестой друга, отмечая про себя и то, как она привлекательна, и как умна, и как хорошо держится: со спокойной простотой и совершенно без страха перед ним, владыкой. «Они – особенные, – думает повелитель о людях, пришедших с Земли. – В них нет подобострастия, нет ужаса, они будто чувствуют себя равными мне, хотя и не показывают этого. Что даёт им такую свободу?» Он останавливается и с минуту пристально смотрит на Светлану. Та уже сняла покрывало и, сложив на коленях, поглаживает рукой, словно не желая расстаться. Адамар улыбается: понравился подарок. Девушка очень нежна, глаза её чисты, и, когда она взглядывает на него: почему владыка молчит? – он видит в глубине её души безмятежность. «Доверчивая серна, – говорит владыка сам себе, – ну что ж, мой друг сделал хороший выбор».
А Игорь ждёт в шатре Адамара и, как ни странно, волнуется. «Не может быть, чтобы она отказала, но тогда почему я так напряжённо прислушиваюсь к шагам снаружи?» Он склонился над столом и пытается нарисовать схему внутренних укреплений, но на самом деле старается представить, что происходит там. Понравился ли ей подарок? Адамар сам выбирал покрывало из нескольких, принесённых ткачом, а камни, говорил он, должны быть такими, чтобы лицо в их обрамлении светилось, как полная луна. Это покрывало она наденет на свадьбу. Игорь замирает и на мгновение удивляется, сам себе не верит: это – я? После стольких лет одиночества я смогу изменить свою жизнь? Подожди, – улыбается он, – не спеши, а вдруг она ответит «нет»?
Но полог открывается, входит Адамар, и по его лицу Игорь понимает: всё удалось! Владыка смеётся: он понял, что друг волновался, ожидая его, и крепко обнимает врача.
– Через неделю – свадьба! – торжественно объявляет. – Она приняла подарок!
Проходит немного времени, Игорь возвращается в лазарет, находит Светлану. Она видит его издалека и с улыбкой качает головой. Наконец, они уединяются в шатре, она целует его и ласково спрашивает:
– А почему сам не сказал?
Он улыбается, очень по-юношески, светло:
– С покрывалом интереснее!
У свадьбы два лица: одно – то, что обращено во внешний мир, другое спрятано внутри. Ты можешь радоваться и смеяться, и весело выбирать платье, но настаёт момент, когда остаёшься наедине с собой и напряжённо размышляешь: неужели? Неужели всё это происходит со мной? У меня только неделя, чтобы походить в невестах, и неважно, в каком мире происходит свадьба, ведь оба они – реальны, и мы живём и дышим одинаково в обоих мирах. И настоящая свадьба всегда происходит не в момент обряда, а когда мы смотрим друг на друга открыто, и перед всеми, не таясь, говорим «да». Я хочу, чтобы ты был моим. А ты – о, чудо! – ты выбрал меня, чтобы я тоже была твоею. Получается – сочетание душ?
Света стоит посреди комнаты. Она уже забыла, что делала, и с изумлением разглядывает какие-то вещи в руках. «Что может скрепить нас так, чтобы не разорвать ни сейчас, ни потом? Ох, это страшное слово «потом». Где-то я слышала: влюблённые думают, что свадьба – это счастливый конец. На самом же деле свадьба – это только начало. Что будет потом? Смогу ли я вести себя так, чтобы не мешать тебе, ведь ты привык жить один; стану ли для тебя умной, интересной, когда знаю, что ты намного умнее и опытнее меня, и что, возможно, в какие-то моменты покажусь тебе совсем неразумной…
Что будет с нами потом, если многие говорят, что любовь уходит со временем, и неужели настанет день, когда ты посмотришь на меня равнодушно? И что мне сделать, чтобы радость и нежность продлились не один год? Я боюсь! Так долго мечтала о нём, а теперь боюсь…»
Света ещё не знает, что страхи – от незрелости, от опасения потерять, и что они присущи человеческой природе так же, как боль, огорчение, страдание. И что у всего в мире есть два лица, и никогда – лишь одно.
Но Игорь всё видит и, словно по наитию, старается не оставлять её надолго одну. Вечером, после лёгкого ужина, – основная трапеза наверху, – он берёт её за руку и ведёт к дивану. Это любимый момент дня: они вместе, наконец, и никто не мешает, никто не суетится вокруг.
– Расскажи мне, о чём думала, что делала. Хочу знать всё!
Она молчит, смотрит нерешительно. Так, нужно помочь. Доверие – глубокая вещь, его не заслужить сразу. Он осторожно берет её подбородок и поднимает лицо. Целует бережно, улыбается:
– Сомневалась? Опасалась?
Она легонько вспыхивает:
– Откуда ты знаешь?
– Светочка! У тебя всё в глазах! Не могу сказать, что читаю мысли, но вижу достаточно много.
– Немножечко страшно, – говорит она, – а вдруг я тебе разонравлюсь?
– По какой причине?
– Мне намного меньше лет…
– А, ты испугалась жизни со старым опытным волком?
– Я не так умна, как хотелось бы…
Он смотрит внимательно:
– А ты знаешь, что только очень умный человек мог такое сказать? Обычно люди глупые и самонадеянные считают, что они – совершенство.
– Ты опять смеёшься?
– Нет, говорю совершенно серьёзно. Девочка моя! Мне не нужна рациональная, всё знающая жена. Твоей нежной мудрости нам хватит на долгие годы, а опыт придёт потом, в процессе жизни.
– Ты будешь меня прощать, если я сделаю что-то не так?
– А ты будешь меня прощать, если я очень скоро превращусь в старого ворчуна?
– Ты не превратишься.
– Постараюсь.
Они долго сидят, обнявшись. Игорь понимает, что сейчас важны не слова, а просто близкое присутствие, вот это тёплое объятие, которое успокоит гораздо совершеннее слов. И это помогает: её лицо расцветает, брови разглаживаются, а пальчики нежно скользят под рубашку. Он знает, чего она хочет, а потому ведёт её в спальню: у них есть немного времени до того, как уснуть.
Неделя течёт быстро, Игорь много работает, и сомнения не мучают его: он знал, что хотел именно этого, когда поцеловал её впервые у моря, и вопрос «что потом?» не возникает у него. Жизненный опыт говорит ему, что проблемы нужно решать по мере их возникновения и никогда не бояться будущего. А её сомнения понятны и трогают его, он видит в них страх потерять его, опасение неосторожным шагом разрушить хрупкое чувство. Это естественно, было бы странно, если бы она шла на всё с бодрым «ура!» Вот тогда стоило бы опасаться…
Наступает суббота. Вечер. Игорь бреется, смотрит в зеркало. Завтра – воскресенье, и они опять проведут его наверху, – это может стать привычкой! Одежду уже пронесли: удивительно, что она прошла! И сейчас осталось только побриться и лечь спать. Завтра – большой, серьёзный день. Не для него, потому что он уже взял её в жены в ту ночь, когда обнимал в замёрзшей палатке. Для неё: это у неё завтра будет белое платье, и волнение невесты, а потому он должен сделать всё, как нужно, и выглядеть тоже хорошо. Пусть моя девочка радуется: она выходит замуж в первый и единственный раз!
Трепета нет, и руки не дрожат. «Несерьёзный ты человек, – смеётся он сам над собой, – такой день, а ты даже не волнуешься! Просто хороший день, – он опускает голову и тщательно моет станок, – ещё один хороший день рядом с ней». Что это? Чудо вошло в твою жизнь, и ты начал привыкать к нему? Конечно! Так устроено: человек не может трепетать вечно, каждую секунду жить на высоком гребне чувств; иначе он бы погиб, его нервная система истрепалась бы в считанные недели. Он привыкает, это защитная реакция, и это тоже хорошо. Лишь в одном ты можешь противостоять природе: даже привыкая, даже неизбежно снижая планку сильных эмоций, не переставать любить.
Ну всё, готов, осталось лечь спать. Он входит в спальню, смотрит на кровать. Светы нет, сегодня она поднимется из своего дома: дань традиции. А лучше бы, чтоб была рядом: ему её не хватает. «Девочка, моя девочка, это – последняя ночь, когда я засыпаю без тебя. Пусть все наши ночи будут счастливыми. Пусть те силы, которые соединили нас, не дадут нам потерять друг друга. Пусть. Что это – я молюсь? Может быть, и так. В такую ночь не грех и помолиться. А, ты всё же чувствуешь, что день этот – особенный, всё же немного трепещешь?! Ну-ну… Всё хорошо. Пусть всё так и будет: хорошо».
Едва поднявшись, Игорь понял: Адамар сделал именно то, чего он просил его не делать, – большой пир. Под навесом из роскошных тканей стояли два длинных стола, один напротив другого. Жених будет сидеть с друзьями, а невеста – в окружении жён и дочерей повелителя, и в течение всей свадьбы он не прикоснётся к ней, сможет только издали любоваться. Никакого особенного брачного обряда не существует, только пир: она уже сказала «да», этого ли не достаточно? «Хорошо, что никаких церемоний, я бы чувствовал себя невероятно неловко, если бы нас заставили тереться носами или водили по кругу. Всё так и должно быть: просто».
Немного покружил по лагерю, а затем, пожелав спокойной ночи Адамару и отказавшись от обычной трапезы, – не наедаться же перед сном! – ушёл в свой шатёр. Чья-то заботливая рука навела здесь порядок: поставили новую удобную кровать, набросали шкур и тонких покрывал. «Что за роскошь?» Он сбросил часть свадебного антуража, расправил то, что осталось, и, завернувшись в меховое одеяло, крепко уснул.
– Родной! Игорь! – голос так сладок, в нём – всё очарование любви: – Тебя будить или нет?
Ну что тут ответить?
– А кофе готов?
Она смеётся:
– Кофе здесь нет. Но есть целое блюдо горячего мяса и свежая морская рыба. Адамар тебе прислал, чтобы хватило сил до праздничного обеда.
– А ты со мной полежишь? – он хватает её и тихонько тянет к себе.
– Не полежу. У нас с дочерьми Адамара много дел. Я к тебе на минутку, убедиться, что ты уже здесь.
– Ночью поднялся. Они такую кровать сделали!
– Всё, всё, отпусти меня, а сам можешь поспать ещё. Но не весь день!
Она ускользает. В шатре остаётся свет: это её ласка, разлитая в воздухе. Как ей удается, уходя, оставить частицу себя?!
Игорь с минуту нежится – и встаёт; сегодня и у него много дел: нужно проверить, как там готовят пищу, а то немудрено и голодным остаться во время свадебного обеда. А ещё хотелось взглянуть на госпиталь, который строят внутри гарнизона. Свадьба – в полдень, можно всё успеть!
Едва завидев врача, повара начинают тщательно скрести руки и окунать их в бочонок с водой. Игорь улыбается и проходит мимо. Он спешит к гарнизону, который расположен не далее чем в двухстах метрах от лагеря. Здесь уже готов внешний частокол из грубо обтесанных брёвен и глубокий ров, который позже наполнят водой. Он проходит внутрь укрепления и с удовлетворением видит, что за два последних дня и бараки, и его госпиталь заметно поднялись. Пристальным взглядом окидывает быстро растущие стены и думает о том, что одна-единственная горящая стрела с той стороны может уничтожить труд многих дней. «Нужно сказать, чтобы сразу ставили бочки с водой, насыпали песок, а колодец делали широким, чтобы в случае необходимости можно было без затруднения черпать воду».
Идёт дальше. «Дерево, всюду дерево. Хорошо бы обложить стены жилых помещений кирпичами из глины для тепла и прочности». Он ловко лавирует между рабочими, которые сменили военную профессию на ремесло плотников и строителей, заходит в кузницу, любуется тем, как вручную куётся огромное количество гвоздей. Пять-шесть ударов молота – и гвоздь готов, ещё пять-шесть – и ещё один гвоздь готов. Точно, ловко. Игорь смотрит и внезапно ловит себя на мысли, что всё это нравится ему, и что здесь, в этом мире, который едва отступил от первобытности, он сам ощущает себя свежим и юным.
Солнце поднимается выше; Игорь с улыбкой вспоминает о том, зачем он здесь в этот день, и возвращается в свою палатку.
Переодевание занимает время: он должен одеться соответственно местному стилю и не слишком отступить от своего. Новая рубашка, тёмно-синяя, благородная, простые чёрные брюки, а наверх – изящная хламида, напоминающая военный плащ: на этом настоял Адамар, в его глазах это верх красоты. Ладно, не спорю, пусть будет плащ, да и теплее: он подбит серым мехом, отлично греет, пригодится, чтобы сидеть несколько часов под навесом без стен.
Всё, готов. Он сидит на кровати и думает о госпитале, о том, что проёмы для окон должны быть большими: ему нужна светлая операционная, и что надо непременно продумать систему отопления. Это первое стационарное здание за все годы работы, и если Адамар прочно обоснуется в этих землях, то у него будут отличные условия для труда.
Слуга Адамара входит неслышно и елейно улыбается: пора. Игорь идёт к навесу, женщин пока нет, пир начинают мужчины, все рассаживаются. Стол невероятно роскошен, повара постарались, недаром всю ночь рыбаки провели в море, а из стада пригнали самых нежных ягнят. Адамар занимает место по правую сторону, слева – Салах, которому предстоит возглавить первый гарнизон. Дальше – военачальники, приближённые. Игорь не слишком близок с ними, но сегодня даже они кажутся дружелюбными.
В отличие от земных застолий, первый тост произносит жених. Он – главный виновник торжества, пусть и говорит! Игорь знает, что хочет сказать, а потому в немногих выражениях благодарит друга и его приближённых за то, что разделили с ним радость, подчёркивает, как важно для него их присутствие, а в заключение интересуется: увидит ли он сегодня свою невесту? Все смеются, Адамар хлопает его по плечу:
– Увидишь! Не так скоро!
Но время идёт, а половина женщин пуста. «Бедняжка, она проголодалась, наверное», – думает Игорь. И в этот момент видит сказочную процессию. Десять или двенадцать фей, одетых в исключительно светлые, воздушные тона, приближаются к навесу с застольем. Лиц не видно: все под покрывалами, и он не узнаёт Свету. Входят, становятся перед мужчинами, и тут встаёт Адамар. Он говорит короткую речь, и Игорь не сразу понимает, что его обманули, не предупредили о самом важном моменте свадьбы: он должен найти свою невесту, угадать её среди всех этих закутанных дам. Но, судя по довольному виду мужчин, догадывается, что, даже если он ошибётся, жениться на другой его не заставят.
Ну что же делать, – он встаёт. Взгляд на Адамара – зловещий, но владыка смеётся, показывает рукой: иди, выбирай! Игорь медленно направляется к женщинам. Так, Света небольшого роста, не горбится, худенькая… Но все они так закутаны, не поймешь! В растерянности останавливается. Секунда, другая. Молчание, только лёгкие смешки со стороны мужчин. «Всех растерзаю!» – мысленно обещает себе и вдруг чувствует нежное притяжение, будто что-то потянуло вправо. Идти или не идти? Зов повторяется: трепетный, лёгкий. Поворачивается и идёт. Шествие фей расступается, и перед ним остаются две тоненькие фигурки, очень похожие одна на другую. Какую же выбрать? Сердце молчит. Так… Он протягивает руку и берет одну за ладонь. А потом – вот вам! – резко хватает другую и громко заявляет:
– Обе!!!
Мужчины хохочут, а девушки снимают покрывала, и одна из них оказывается Светой со смеющимся лицом, а другая – старшей дочерью Адамара, пунцовой от смущения.
– Выбрал! – хохочет Адамар. – Хорошо выбрал!
Наконец, все усаживаются, Игорь возвращается на место и склоняется к Адамару:
– А если бы не угадал?
– Не бойся, она сама бы открылась.
В лице Светланы – искринки смеха, она за столом напротив и слегка разводит руками: «прости, я не могла тебе сказать!» Он отвечает легким кивком: «всё в порядке». Она удивительна в белом: он словно приподнимает её своею воздушностью. Это не тот цвет, который Игорь видит каждый день на работе, это цвет-символ. Минуту или две наблюдает за ней: «Что хотели древние, когда придумывали белый цвет для невесты? Подчеркнуть чистоту тела или невинность души?» А затем переводит взгляд на женщин.
Жёны Адамара хороши, каждая на свой лад, но каноны красоты у всех разные, а потому глаза Игоря не останавливаются ни на одной. А вот старшая дочь, которую он «выбрал» вместе со Светланой, – это небесный цветок, попавший в сад с простыми растениями. Она сидит рука об руку с невестой, и Игорь невольно видит её лицо. В красоте девушки нет холодной идеальности, нет безукоризненной правильности черт. Но она – совершенство.