– Ну, что молчишь?! Скажи на милость, какой флаг, какой шар?!
Теперь, когда судно сблизилось с яхтой, стало отчетливо видно, что шар – это радиолокационный отражатель, а над ним развевался «Юнион Джек» – союзный гюйс, флаг Соединенного Королевства. На корме читалось название «OYSTER», что означает устрица.
Катер уже приспустили для погрузки аварийной партии, по шкафуту бежал опаздывающий доктор с огромной сумкой. Не добежав метров десять, он поскользнулся, упал и вывихнул ногу.
До яхты оставалось не более ста метров, и командир дал команду еще раз дунуть наутофоном. Такой рев не услышал бы только мертвый.
В кокпите яхты появилась перепуганная, взлохмаченная немолодая тетка. «Фаддей» застопорил ход и лег в дрейф.
С яхтой наконец установили связь. Оказалось, что престарелая леди путешествует в одиночку и у нее все в порядке. Просто она отдыхала и не слышала ухаживаний «Фаддея». Идет она из Англии на Канарские острова, и помощь ей не нужна. Есть только одна просьба – не подходить к ней так близко.
Командир в сердцах чертыхнулся:
– Ну же, мать твою, устрица! Поднять катер! Ход 12 узлов, рулевой, ложись на прежний курс!
Закрепляя катер по-походному, боцман придавил себе руку стопором.
Из штурманской рубки показался штурман с военно-морским разговорником в руках.
– Товарищ командир, может, ей счастливого плавания пожелать?
– Вот молодежь, учишь их, учишь. Запомни, плавает только говно и чемоданы. Пожелай этой устрице семь футов под килем.
Ярин спустился в каюту и зашел в гальюн. Судно закончило поворот, и качка изменилась, командир не удержался и с размаху грохнулся на толчок. Стульчак красного дерева развалился, и он разбил задом унитаз.
Доктора пришлось ждать долго, он оказывал первую помощь боцману, а потом, еле волоча больную ногу, добрался до Ярина.
С командирским задом доктор работал как реставратор с шедевром да Винчи. Не жалея йода, он смазывал порезы и при этом старательно дул. Аккуратно положенный пластырь завершил процесс восстановления.
Кряхтя, прихрамывая и проклиная старую англичанку вместе с ее устрицей, Ярин поднялся на мостик, нужно было доложить на «Владимирский».
– Первый, я второй, прошу на связь.
– На связи первый.
Не вдаваясь в детали, командир доложил:
– Спасательная операция завершена, потерь нет!
Над Атлантикой сгущались сумерки. Всходила яркая луна, похожая на дыню-«колхозницу», на небосводе начали появляться первые звезды, прибитые золочеными гвоздиками к вечности.
Ярину вспомнились чьи-то строчки:
Пуп земли
На восемнадцатые сутки экспедиционного похода суда вошли в Гвинейский залив и подошли к экватору. Море пустынное – ни судов, ни птиц. Температура под тридцать, большая влажность, душно и нет яркого знойного солнца, на экваторе оно белое, как будто подернуто кисеей.
Несмотря ни на что, настроение у всех приподнятое, ведь после обеда переход экватора, а это для моряка великий праздник!
История у него богатая, как писал Н. Боголюбов: «Начало его должно искать с того времени, когда португальцы проникли за мыс Доброй Надежды».
В районе экватора парусные суда частенько задерживались длительными штилями. Продолжалось это безветрие неделями, а то и месяцами, у экипажей заканчивалась провизия и вода, многие погибали от голода и жажды. Суеверные моряки обратили свой взор в сторону владыки морей Нептуна. Они придумали праздник, чтобы ублажить морского царя и просить его о попутном ветре.
На военном российском флоте праздник Нептуна впервые отпраздновали в ноябре 1803 года на шлюпах «Надежда» и «Нева», которыми командовали капитан-лейтенанты Иван Федорович Крузенштерн и Юрий Федорович Лисянский.
В эпоху парусного флота моряки, пересекшие экватор в этом месте, получали право носить золотую серьгу в левом ухе и сидеть в портовых кабаках, положив ноги на стол.
Прошло почти двести лет, опасность пересечения экватора миновала, а праздник остался. Живучи, черт побери, флотские традиции!
«Фаддею Беллинсгаузену» и «Адмиралу Владимирскому» предстояло пересечь экватор по нулевому меридиану. У моряков всегда считалось особенно почетным пересечение экватора в точке начала отсчета широты и долготы. Называют ее Пупом Земли или Золотой точкой.
Командир в приподнятом настроении мерил шагами мостик.
– Штурман, повнимательнее давай! Выводи точно в ноль, а то сам знаешь!
– Не волнуйтесь, товарищ командир, все будет в порядке, комар носа не подточит.
– А мне-то чего волноваться? Это ты волнуйся, командуй, давай, выводи в точку.
Штурман поколдовал над картой и скомандовал:
– Руль лево 10, ход 3 узла!
– Есть лево 10!
Судно сбросило ход и развернулось левее.
– На румбе 165, ход 3 узла!
– Есть! Товарищ командир, через пять минут будем в Золотой точке.
Капитан 3 ранга Ярин устроился напротив приемо-индикатора спутниковой навигационной системы и внимательно следил за тем, как меняются в электронных окошках значения широты и долготы.
Наконец все регистры обнулились, на приборе горели двенадцать нолей.
– Обе машины стоп! Штурман, запиши в судовой журнал: «Застопорили ход, легли в дрейф в Золотой точке. Широта 00 00 00, долгота 00 00 00».
Ощущение было странное, далеко не каждому моряку выпадает пересечь экватор, а уж тем более побывать на Пупе Земли, но вокруг ничего особенного – вода до горизонта. Это у человека пупок деталь примечательная и даже в некотором роде сексуальная, а тут, несмотря на то, что это Пуп Земли, никаких признаков исключительности места.
Обед прошел скомканно, все ждали начала праздника.
Боцманята незаметно спустили рабочий катер, в него быстро погрузились Нептун со свитой. Тихонько оттолкнувшись, они перешли к носу судна и спрятались под подзором.
После обеда, как и водится, свободные от вахт собрались на юте покурить, расслабиться, потрепаться, сыграть в шеш-беш или забить козла.
Неожиданно в воздух полетели сигнальные ракеты, получился целый салют, вокруг судна с шумом, визгом и гиканьем начал кружить рабочий катер, на котором восседал Нептун со свитою. Все рванули на грузовую палубу, там у открытых портиков уже стоял командир в белой парадной форме.
Катер подошел к борту, первым по трапу поднялся Нептун с короной на голове, золотым трезубцем в правой руке и с бородой-мочалкой до пояса. За ним поднялся звездочет в огромных очках, цепляясь за все, что можно, длинным колпаком, усеянным звездами, а уж за ним и все остальные – русалка, черти и виночерпий.
Нептун треснул трезубцем по палубе и страшным голосом протрубил:
Дружно заголосили черти:
Нептун снова треснул что есть мочи трезубцем по палубе.
– Тихо!
Тут вперед выступил командир.
– Здравствуй, Нептун – владыка рек, морей и океанов! Мы рады приветствовать тебя на борту нашего судна!
Нептун взмахнул рукой.
– Черти – виват морякам!
Нептун обнял командира.
– Ба! Да это же мой старый знакомый! Приветствую тебя в своих владениях, прости, не признал сразу. Встречались мы неоднократно, и многие из твоего экипажа мне знакомы. Знаю, не устрашился ты ни штормов, ни ураганов, и уберег свое судно от многих напастей, и людей своих в обиду не дал! Такому моряку я всегда рад, виват командиру!
Черти, измазанные отработкой, с рожками на голове, в набедренных повязках, запрыгали и заголосили:
– Виват! Виват! Виват!
– Но по традиции должен я устроить тебе испытание. Готов ли ты перерубить канат, что экватор собой означает?!
Черти поднесли Ярину канат и деревянный топор.
Он повертел его в руках, потрогал пальцем «лезвие».
– А не найдется ли у тебя, владыка, топора поострее, чтоб закончить это дело и начать праздновать? Проси взамен чего хочешь!
– Все я знаю, все видел, но одной вещи не пробовал. Говорят, в землях ваших далеких из воды да из зерен хлебных умеют живую воду изготавливать. Не богат ли ты, часом, таким нектаром божественным?
– С превеликой радостью, владыка! Окажи честь, прими сей скромный дар!
Командир протянул Нептуну литровую бутылку «Столичной». Тот передал водку виночерпию, черти вручили Ярину остро отточенный топор. Он размахнулся так, что слетела фуражка, и с первого раза разрубил канат. Черти пустились в пляс.
– Удачи тебе, командир! Попутного ветра и семь футов под килем! А с теми, кто здесь в первый раз, я еще побеседую!
Нептун и Ярин сели в украшенные морскими звездами, ракушками и водорослями кресла, свита разместилась вокруг них. Черти начали кричалку:
Звездочет поправил на голове колпак, развернул свиток с фамилиями тех, кто пересекал экватор в первый раз, и начал читать:
– Моторист 2 класса Федюкин!
Черти бросились ловить пытавшегося удрать молодого моториста. Волоком притащили и засунули в чистилище – брезентовую трубу, измазанную внутри сажей и отработкой.
Из чистилища он вылез чумазым до неузнаваемости. Черти подхватили его и бросили в купель. После чего главный черт шлепнул ему меж лопаток печать с трезубцем, а Нептун под общие овации выдал охранную грамоту – диплом в честь перехода экватора.
Звездочет безжалостно продолжал:
– Инженер-метеоролог Кобылкина!
Черти взяли под руки не сопротивлявшуюся, морально надломленную пышнотелую тетку. Она выставила вперед специально припасенную для этого случая бутылочку коньяка.
– Возьмите выкуп!
Черти отдали коньяк виночерпию, он покрутил бутылку в руках и взглянул через нее на свет.
– Не ведаю, что это за напиток такой. В чистилище ее!
После чистилища и купели, перемазанная, мокрая, она стояла на четвереньках и растерянно озиралась. Платье у нее задралось на спину, главный черт не удержался (тут уж никто бы не удержался) и влепил печать царя морей на толстый, дебелый зад инженера-метеоролога.
Левое полужопие с изображением трезубца колыхалось, как новогодний холодец.
С дипломом в руках, потерявшая веру в людей и совершенно растерянная, она подошла к заму.
– Как же так, я же им выкуп дала!
Зам смущенно отвел глаза.
– А что с них возьмешь, голубушка, это ж черти.
Потом еще десятка полтора человек протащили через чистилище. «Крещеные» Нептуном отмывались в душе, остальные веселились как могли. Праздник удался!
Не отдыхалось только морским геологам. Решили они взять пробу грунта в Золотой точке. Вокруг них изголодавшимся оводом вился особист, ему казался очень подозрительным такой трудовой порыв на фоне всеобщего гулянья, и он поделился сомнением с командиром.
Ярин попытался объяснить ему значимость события:
– Ну ты даешь! Для геолога грунт из Золотой точки – это как для скрипача скрипка Страдивари!
Поза и взгляд особиста говорили о том, что объяснение его не впечатлило. Ярин поскреб пятерней затылок.
– Как бы тебе пояснить? Ну, это как для тебя наган Дзержинского.
У особиста глаза полезли на лоб.
– Что, все так серьезно?!
Геологи провозились больше трех часов. Наконец керн был на палубе, особист растолкал локтями любопытствующих.
– Тьфу ты! Глина как глина, ничего золотого в ней нет.
Посмотрел на счастливых геологов как на юродивых и еще раз сплюнул.
Те проводили его взглядом, каким провожают неизлечимо больного на операцию с исходом 50 на 50.
В 00 часов дали ход, командир обошел судно – на вахте все бодрые, свежие, делом заняты, как будто и не было никакого праздника, а в море по-другому и быть не может.
Утром встали на якорь на рейде Луанды. На якорной стоянке никого, кроме наших судов. Океан спокойный, дымка, температура воды 29 градусов.
Начали пополнение запасов топлива и воды. Шипшандлер приволок полную баржу свежих овощей и фруктов.
На берег практически никто не сошел, нечего там делать, в этой вечно воюющей нищей стране.
Заход прошел быстро и неинтересно. Ну а теперь без остановок строго на юг, к Антарктиде.
«Furious Fifties»
Неформальные названия широт сложились у моряков еще в те романтичные времена, когда на морях господствовал парус и паровые машины еще не заволакивали дымом горизонт. Например, в 30 градусах к северу от экватора широты изобилуют слабыми ветрами и штилевой погодой, и из-за длительных задержек остро ощущался дефицит воды и продовольствия. Моряки были вынуждены сбрасывать за борт лошадей, отсюда и название – «лошадиные широты».
Название 40-х широт Южного полушария, для которых характерны сильные западные ветры и частые штормы, – «ревущие сороковые».
Пояс между 50-й и 60-й широтой неподалеку от берегов Антарктиды за свою злонравность получил имя «неистовые пятидесятые». В те времена бесспорными фаворитами морей были англичане, и названия, естественно, звучали на их языке – «furious fifties». Иногда эти широты называют «воющими».
Полярные восточные ветры начинаются на 60-х, которые прозвали «пронзительными шестидесятыми».
На планете есть немало мест, где возникают ветры с дикими скоростями (тайфуны, торнадо), но все они очень скоротечны. На Земле есть только одно место, где ветрено постоянно, – это Южный океан, и если спросить бывалых моряков о самых штормовых местах, то они уверенно укажут именно на него.
Позади Золотая точка и Новый год, и то и другое отмечено с размахом. Распределилась и сфера деятельности судов, нагруженный адмиралами с пресс-группой «Адмирал Владимирский» гордо нес советский флаг по морям и океанам, а «Фаддей Беллинсгаузен», который начальник гидрографии в шутку называл «корабль усатых лейтенантов», пахал как ломовая лошадь.
«Ревущие сороковые» проскочили с попутными работами, «неистовые пятидесятые» встретили свинцовым небом и горбатым морем. «Адмирал Владимирский» пошел дальше на юг выполнять почетную миссию «открытия» Антарктиды, а «Фаддей Беллинсгаузен» остался работать на гидрологическом полигоне.
Все нормальные моряки стараются как можно быстрее проскочить эти неспокойные места, а у гидрографов все не как у людей. Тут философия совсем иная: если для судоводителя посадка на мель – это навигационное происшествие, то для гидрографа – открытие.
Предстоящая постановка многосуточной автономной буйковой станции и производство разовых гидрологических станций в штормовых условиях дело не из приятных – ни поспать тебе, ни пожрать спокойно, ни работу сделать как надо.