И тут в памяти всплывает улыбка моего вчерашнего незнакомца, как его? – Александра Валерьевича, точно! В ушах звучит его голос: «Ответьте мне четко и ясно: готовы ли вы вернуться на 36 лет назад, в 1984 год, и попробовать изменить мир в одной шестой его части?». И мой собственный ответ: «я готов». Он еще коснулся пальцем моего лба после этого и я на какое-то время вырубился и не видел, как он свалил. Как я мог это забыть? И… это что, не шутка была, не пьяный разговор? Я откинулся на подушку, зажмурился изо всех сил, полежал так какое-то время и вновь открыл глаза. Вокруг ничего не изменилось. Да я знал это и так, потому что запахи – запахи совсем другие, не те, что в нашем подвале. Так, необходимо срочно проверить.
Я откинул простыню и сел на кровати. Еще раз оглядел это молодое тело в синих трусах и завертел головой по сторонам. Ага, вот. Рядом с кроватью стул, на спинке которого висит некогда, видимо, коричневый с синим воротником халат, который из-за многочисленных стирок давно потерял свой цвет. То, что надо! Под ногами стоптанные шлепанцы из кожзама, с какими-то цифрами на носках, написанными белой краской. Инвентарный номер?
Я сунул ноги в шлепанцы, накинул сверху халат и двинулся к выходу из палаты. Почти у самых дверей находилась раковина с краном, а над ней … зеркало! Да, это то, что мне нужно.
Подойдя к раковине, я долго стоял, не смея поднять глаза, понимая, что встреча со своим отражением изменит всё. Наконец, решился, поднял голову и вгляделся в такие забытые, но такие родные черты. Несомненно, это я. Как, несомненно, и то, что мне сейчас не пятьдесят пять, а двадцать лет. И я в Ташкенте, в военном госпитале, а сейчас 1984 год. Следовательно, я в своей стране, поскольку Узбекистан еще почти семь лет будет частью СССР.
Я на автомате вышел в коридор, прошел до туалета, облегчил мочевой пузырь, вернулся в палату и, завалившись на кровать, закрыл глаза. Мне было о чем подумать, пока еще госпиталь спит.
***
Итак, первое. Мужик не соврал. Кто же он такой, что одним прикосновением отправил меня в прошлое? Ангел, дьявол, маг какой-нибудь или сумасшедший учёный? Так, это оставим на потом, слишком мало информации. По сути, её совсем нет. Я ничего не знаю о нём. Что дальше?
Второе. Я в прошлом, в своем молодом теле. Это факт – не сон, не глюк, хотя… есть вариант, что я настоящий лежу сейчас в коме. Видел такое в каком-то фильме. Этот вариант не стоит сразу отбрасывать. Подсознание порой творит с нами удивительные вещи. Но пока тоже не проверишь. Однако если я в коме, это обязательно как-то должно проявиться. Эту теорию тоже оставим, но помним о ней на всякий случай. Хотя вряд ли, если задуматься: кто будет держать на дорогой аппаратуре в коме какого-то бомжа?
Третье. Всё реально и мое сознание перенеслось в прошлое, в мое собственное тело. Возьмем эту версию за основу. Пока. А там будет видно. И что мне с этим делать? Ведь я не просто вернулся, я вернулся, обладая знанием будущего! Опять же, если это не какой-нибудь параллельный мир. Помню, тоже что-то читал об этом, статьи по квантовой физике читаются порой интереснее любой фантастики!
Допустим, это наш мир, что мне дает знание будущего? Ну, например, можно попробовать как-то лучше устроиться в жизни, заранее подготовиться к грядущим переменам. Стоп, погоди! Я же должен попробовать…, а что я должен попробовать? – Изменить будущее своей страны к лучшему. И как вы это представляет себе в реале? Что может сделать двадцатилетний пацан, будь он даже суперменом? Я даже не историк, я вообще не знаю, что сейчас происходит в верхах и кто чем рулит. А даже, если бы и представлял? Ну, подумайте сами, что можно сделать? Придумаете, напишите мне. А я сам пока не имею понятия.
Зачесался шрам, и рука привычно потянулась к груди. Я посмотрел на него, и мне показалось, что он стал бледнее, чем когда я увидел его впервые полчаса назад. Перед глазами всплыл Афган, колонна, пылящая по горной дороге. Я сижу на БТР-е5, ухватившись рукой за поручень. Рядом парни из нашего отделения. Нижняя часть лица у меня завязана платком, чтобы не глотать пыль. А сам я в своих мечтах уже дома, где меня все встречают как героя! Друзья восхищаются, Татьяна …. И вдруг, сквозь грохот ревущего мотора слух привычно выделяет хлёсткие автоматные очереди сверху. Рывком поднимаю голову, одновременно хватаясь за автомат, и в этот момент меня ударяет в грудь словно кувалдой. И всё проваливается во тьму.
Потом я уже узнал, что бой был скоротечным. Духи обстреляли колонну и свалили, не став ввязывать в перестрелку. Наши вызвали вертушки, и меня с несколькими другими ранеными отправили в госпиталь, в Кабул. Где мне сделали операцию и переправили в Ташкент. Всё это я помню как в тумане, урывками. Ранение было сложное, пуля прошла рядом с сердцем и я, наверное, был под препаратами. Врачи потом говорили, что мне здорово повезло, каких-то пару сантиментов в сторону и операция мне больше никогда бы не понадобилась.
Ладно, всё это рок-н-ролл. Что делать дальше? Как ни крути, а я здесь совсем не для того, чтобы повторить уже однажды прожитую жизнь. Меня передернуло – нет, ни в коем случае! Лучше сразу повеситься. Но и изменить мир, пусть даже только в одной шестой его части, – это для меня задача явно невыполнимая. Как я вообще могу это провернуть? Обратиться к генеральному секретарю ЦК КПСС, фактическому главе государства? И кто, спрашивается, меня к нему пустит? Да и за такое, пожалуй, в психушке сгноят, даже если допустить, что я смогу к нему попасть и что-то рассказать. Кто у нас, кстати, сейчас генсек? Если не ошибаюсь, то на дворе должно быть начало июня 1984 года, а это значит…, это значит, что у руля партии и государства сейчас полуживой Константин Устинович Черненко и до его смерти осталось меньше года. Разговаривать с ним нереально, он тяжело болен, и ему, похоже, вообще ни до чего. А в Кремле, сто процентов, вовсю развернулась подковерная борьба, которая меньше чем через год приведет к власти Михаила Горбачёва. А дальше – инициированная им Перестройка, вывод войск из Афганистана и из Восточной Европы, а в 1991-м полный развал СССР. А потом «лихие 90-е», будь они прокляты!
Где сейчас Горбачёв, какой пост занимает, я вообще не имею ни малейшего понятия. Никогда особо не интересовался политикой, а уж в те времена для молодого пацана это вообще был темный лес.
Так что делать? Ехать домой и поступать в институт, как в прошлый раз? А смысл, я ведь прекрасно помню, чем это закончилось, да и по второму разу проходить всю эту канитель совсем не тянет. Нет, так-то студенческие годы были веселыми, но ведь придется опять писать и сдавать всё, что я уже писал и сдавал когда-то – целых пять лет! Компьютеров нет, смартфонов нет, об интернете в СССР еще и не слышали. Да и на Западе он в зачаточном пока состоянии. Значит, всё вручную – поиски в библиотеках, переписывание в тетрадь и, короче, все прелести образования докомпьютерной эры!
Нет, лучше уж потом купить диплом, нежели по второму разу все это проходить. Если только он мне вообще понадобится.
Конечно, можно дождаться Перестройки, разрешения кооперативов и открыть своё дело. Говорят, в первые годы даже налогов не было и люди на одной жвачке с кока-колой делали состояния. Но я-то себя знаю – я не торгаш, не бизнесмен. Нет у меня этой жилки. А значит, я точно прогорю. Ну, или бандиты, власть которых тоже уже на подходе, закопают где-нибудь. Думай, Гоша, думай! Времени осталось не так много. Хотя и не горит ещё, конечно.
Так, давай еще раз. Как я могу изменить мир в одной шестой его части, хотя бы теоретически? Не допустить развала СССР? Это задача сверхсложная, поскольку я прекрасно помню это время. Это потом, в будущем, наслушавшаяся сказок молодежь, да прошедшее все круги ада в 90-е население старшего возраста будут превозносить СССР, и ностальгировать по прошлому. А сейчас, в середине 80-х, всем на это глубоко наплевать. Все мечтают о колбасе двадцати сортов в магазинах, да слушают по ночам «Голос Америки» и «Немецкую волну», превозносящие западную жизнь. И все хотят жить так же. А потому и Перестройку встретят на ура, потому и будут радоваться развалу СССР, поскольку каждый будет мечтать о том, что заживет теперь весело и богато. Да я и сам был таким, что тут говорить! И все вокруг меня. Хотя и не очень верилось до последнего момента. СССР представлялся всем нам несокрушимым монолитом. Да уж, а развалился как прогнившее здание, каковым, по сути, он и являлся к концу 80-х. И что бы потом ни говорили, как бы ни приукрашивали советское время, оно было таким, каким было. Если, конечно, быть честным. Это вовсе не значит, что всё было плохо, но система разваливалась на глазах, как ни крути.
Я прикидывал так и этак, но все время получалось, что хоть что-то изменить в существующем порядке вещей совершенно нереально для меня. Да здесь даже Сталина нет, к которому все литературные попаданцы сразу направляются и тот их непременно слушается! М-да, смех смехом, но здесь, скорее всего, целый клубок змей в Политбюро, со своими интересами и амбициями. Причем, клубок старых змей, давно съевших все зубы на партийной борьбе.
Эх, а как я все-таки мыслю, а! Любо дорого наблюдать за тем, как перерабатывает информацию молодой, не пропитый и не прокуренный еще мозг. Точно, ведь в армии и долго еще после армии я не курил! Теперь точно знаю, что не стоит даже и пробовать. А уж от спиртного вообще надо держаться как можно дальше, слишком памятна мне жизнь спившегося и полностью опустившегося бомжа. Можно сказать: постоянно перед глазами стоит. Б-р-р-р!
Ладно, по любому сначала надо возвращаться домой, родители ждут. А там будет видно. И я задремал.
***
Сижу на лавочке у железнодорожного вокзала «Ташкент пассажирский». Настоящий кожаный дипломат лежит на коленях. Страшный дефицит, между прочим, здесь и сейчас. Купил в Кабуле, на рынке. Предмет зависти дома. Я улыбнулся. Вот, кстати, тоже: обычный небольшой чемоданчик, что за проблема была завалить такими чемоданчиками весь Союз, при наличии бешеного спроса? Но ведь не купишь нигде, только у спекулянтов! Из этого всё и складывалось: то дефицит, это дефицит…, как я могу это изменить? – Да никак не могу. Не по Сеньке шапка.
Поздний вечер, практически ночь уже. Теплая узбекская ночь, когда дневная жара схлынула, и наступило самое комфортное в плане температуры для жителя средней полосы России время. До московского поезда еще два часа, а потом двое с половиной суток трястись на верхней полке плацкартного вагона до Москвы. И от Москвы еще часа три – четыре. Но Москва – это уже почти дома, там всё своё, учитывая, что мне там частенько приходилось проводить летние каникулы у бабушки – матери отца (Царство ей небесное!). Прикольно, многих детей из Москвы отправляли к бабушке в деревню, а меня из провинциального райцентра, для москвичей – деревни, отправляли в столицу! А всё потому, что мой отец и все предки по отцовской линии – москвичи. В отличие от многих современных москвичей, чьи родители родом из деревни.
Я улыбнулся и еще раз осмотрел себя. На мне моя ушитая красавица – парадка, над приведением которой в подобие произведения искусства я трудился долгими вечерами. Молодцы парни, прислали! Хотя сейчас, с высоты моего возраста мне ужасно смешны все эти ушивки, перешивки и прочие украшательства. На погонах по две «сопли» – младший сержант. Все-таки дали звание перед дембелем, а то с одной ефрейторской лычкой ехать домой было бы стремно. У нас шутили, что лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор. Это потому что, если младшего сержанта давали обычно после окончания учебки, то ефрейтора можно было заслужить, частенько, только хорошо подлизывая задницу начальству.
Но ведь не откажешься же, правда? Тем более, мне тогда дали ефрейтора вместе с медалью «За боевые заслуги». В том бою немало наших ребят полегло, а мне, вот, повезло. Поэтому свои парни меня не подкалывали, но ведь каждому не объяснишь и рот не заткнешь.
А вот «младшего» дали уж в госпитале. Сам генерал-лейтенант Генералов Леонид Евстафьевич6, командующий 40-й армией, приехал собственной персоной! И вместе с погонами, вручил он мне солдатскую мечту – медаль «За отвагу», нагрудный знак «Воину-интернациолисту СССР», афганскую памятную медаль и золотистую нашивку за тяжелое ранение.
Кстати, хотя ранение и тяжелое, с повреждением внутренних тканей, но срослось все на удивление хорошо, жизненно важные органы не пострадали. Поэтому комиссия признала меня ограниченно годным к воинской службе, и поехал я домой не комиссованным, а настоящим дембелем. Пока лежал в госпиталях, вышел приказ о демобилизации нашего призыва и большинство моих сослуживцев уже разъехались.
И это первое расхождение с прошлой реальностью. Небольшое, но все же. Тогда у меня как-то не очень хорошо всё срасталось, а сейчас зажило как на собаке, врачи только удивленно руками разводили. И тогда меня комиссовали по ранению, подчистую.
Интересно, с чем это связано? Просто разовый подарок от Александра Валерьевича или у меня теперь всегда всё так заживать будет? Ладно, разберемся и с этим.
Больше всего я, конечно, гордился медалью «За отвагу», то и дело косил глаза на грудь, фиксируя каждый заинтересованный взгляд прохожих. «За боевые заслуги» тоже, конечно, неплохо, но медаль «За отвагу» – это легенда, что-то типа дореволюционного георгиевского креста. И в той реальности у меня ее не было, а это уже второе различие! Тогда мне дали только афганскую медальку с надписью «От благодарного афганского народа», которую давали фактически всем. Что ж, будет, чем похвастаться перед друзьями и, конечно, девчонками. Три медали все же лучше смотрятся, чем две. К тому же одна – «За отвагу»! Да ещё плюс знак воина-интернационалиста7, да нашивка за ранение – вот вам и герой, держитесь, красавицы!
Я замечтался, представив, как я сижу в нашем городском парке на такой же скамейке – в захваченном с собой летнем комплекте «афганки» и с медалями на груди, а вокруг ходят нарядные девушки, бросая на меня заинтересованные взгляды. И так меня эта картина захватила, что я даже ощутил на лице прохладный ночной ветерок с лёгким запахом ила, дующий с озера, что возле парка, и увидел старые тополя, растущие вдоль аллеи, а сейчас скрывающиеся в июньских ночных сумерках.
И вдруг я понял: что-то не так. Что-то вокруг изменилось. Исчез шум вокзала, исчез свет привокзальной площади, а вокруг тишина, силуэты старых тополей в полумраке и ветерок доносит с детства знакомые запахи с озера.
Я ошалело вскочил и огляделся. Ночь, но уже потихоньку пробивается первая предрассветная белесая дымка. Людей не видно. Вот, слева виднеются силуэты качелей «лодочки», рядом одноэтажное здание, а прямо – сетчатая ограда танцплощадки. Все знакомое с детства, родное до боли в сердце. На этой танцплощадке я когда-то танцевал со своей первой любовью, а рядом с площадкой дрался с парнями из другого района. Я рванул вдоль по аллее, и через минуту передо мной распахнулась водная гладь древнего, говорят, еще ледникового периода образования, озера. Застыв, как вкопанный, я еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Я дома. Охренеть!
Постояв в полном сумбуре чувств еще какое-то время, я медленно вернулся на лавку, к дожидавшемуся меня «дипломат», и тихо сел. Ощупал руками лавку. Знакомые деревянные рейки с облупившейся краской. И вновь передо мной всплыл образ загадочного Александра Валерьевича и его слова: «Пожалуй, я даже предоставлю вам несколько дополнительных бонусов. Без них у вас точно ничего не выйдет. А с ними – чем черт не шутит!».
Вот вам и бонус, как было обещано. Если считать со способностью быстро заживлять раны (если она у меня и правда есть), то уже второй. Телепортация. Ничего себе! Это же полная фантастика! А ну-ка! Я сосредоточился и представил себе привокзальный сквер в Ташкенте и лавочку, на которой я сидел. И тут же после темного парка в глаза ударил свет фонарей с привокзальной площади, и навалилась теплота ташкентской ночи. Все же здесь заметно теплее, хотя и там у нас тоже июнь. С противоположной скамейки на меня ошарашенно смотрела женщина из местных, пожилая узбечка с кучей каких-то узлов рядом.
– Здрасьте! – сказал я ей весело.
– Шайтан! – взвизгнула она и, забыв свои баулы, побежала по аллее, продолжая верещать.
– Э, нет, – тихо сказал я сам себе, – так она и милицию сейчас приведет. Будут тут с «шайтаном» разбираться. Ничем мне не грозит, конечно, но оно мне надо?
И я вновь представил городской парк на берегу древнего озера. Переход произошел мгновенно и совершенно незаметно. Вот сейчас я там, и вот уже здесь. Есть о чем подумать: внезапное появление человека из ничего способно вызвать панику, а паника слухи, а слухи – интерес соответствующих органов. Это через несколько лет, когда каждый день на улицах будут кого-то взрывать или расстреливать, у них не будет времени на проверку слухов и всяких странных явлений – жертв нет и ладно! А пока ещё они бдят.