– Мне не нравится его манера, – сказал молодой человек, щеки которого вспыхнули и глаза неестественно сверкали. – Если он заберет у меня Бесси, я его убью. Я когда-то боялся вас, но это прошло.
– Милый мой, – сказал Дач, положив руку на его плечо, – вы должны ожидать, что ваша сестра полюбит кого-нибудь.
– Да, когда-нибудь, – сказал молодой человек, – но пусть она подождет, когда я умру. Я не могу выносить мысли, что ее отнимут у меня, она для меня все.
– Любезный Стодвик, не говорите так.
– Почему? – спросил юноша. – Неужели вы думаете, что я не знаю? Я проживу только полгода, ничто не спасет меня.
– Какой вздор! Поездка по морю поправит ваше здоровье. Вернемся в гостиную.
Улучив удобную минуту, Дач шепнул Бесси Стодвик, что ее брат в унылом расположении духа. Таким образом он отвлек ее от кубинца и сделал Джона счастливым, когда сестра вернулась к нему.
Глаза кубинца сверкнули. Он перестал петь, и шепнул что-то Эстере.
В это время Паркли отозвал Дача в угол и сказал ему:
– Послушайте, сюда не смотрит никто, кубинец начинает новую арию… Вы, Дач, не рассердитесь на то, что я вам скажу?
– Что за нелепость!
– Я, знаете, ваш старый испытанный друг; я не способен сказать слово оскорбительное для вас и люблю вашу жену, как отец.
– И Эстера любит и уважает вас, мистер Паркли.
– Да, да, я знаю. Вот почему это так тревожит меня.
– Я не понимаю вас, мистер Паркли, – с беспокойством сказал Дач.
– Я боялся говорить с вами, но должен вам сказать, Поф. Я опасаюсь, что сделал ошибку, попросив вас пригласить сюда кубинца. Я теперь приглашу его к себе.
– Я прошу вас не делать этого, мистер Паркди, – сказал Дач с жаром, и лицо его вспыхнуло от досады. – Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр, и могу уверить вас, что ваши подозрения несправедливы.
– Очень рад слышать это, Поф, право очень рад. Не сердитесь на меня, мой милый, я становлюсь стар и, должно быть, поглупел. Не обращайте же внимания на то, что я сказал.
После этого Дачу Пофу трудно было сохранять при гостях веселый вид, но он очень старался, хотя ему было очень прискорбно, что и другие позволили себе такие фантазия, какие он старался отогнать от себя. Поэтому он был очеь рад, когда гости разъехались. Но даже и тогда он не был избавлен от новой раны, потому что когда он вел Бесси Стодвик к экипажу, она ему сказала:
– Дач, я очень старалась сегодня полюбить вашу жену. Надеюсь, что вы всегда будете очень счастливы.
– Благодарю вас, Бесси, благодарю! – сказал Дач с жаром. – Я уверен, что вы желаете мне это от чистого сердца.
– Это правда, – шепнула она, – и вот почему я вам скажу, что мне не нравится ваш новый друг, иностранец. Он вероломен, я в этом уверена. Прощайте.
– Прощайте! – повторил Дач, и против его воли целый поток неприятных фантазий снова захватил его.
– Все видят и считают меня слепым, – застонал он, прислонившись к калитке, пока вдали замирал стук уезжавших экипажей. – Стало быть, мои фантазии были для меня предостережением, которому я не хотел внимать. Эстера, Эстера, моя возлюбленная! – шептал он, прижимая руки ко лбу. – О Боже, чтобы я мог дойти до этого!
Несколько минут стоял он у калитки в оцепенении, но потом опомнился, сжал руки и пробормотал сквозь зубы:
– Не хочу этому верить! Она не может обманывать меня…
Он вошел в комнату, совершенно спокойный на вид, и увидел Эстеру, стоящую у камина, очень бледную и расстроенную. Лоре, развалившийся на диване, начал как-то странно хохотать.
– Ах, английские мужчины, – издевался он, – как вы бросаете ваших прелестных женщин. Но и то правда, что ваша гостья очень мила и грациозна. Я почти сам влюбился в нее.
Глаза Дача Пофа сверкнули, но он ничего не сказал, а только взглянул на жену, которая с каким-то смущением встретила его взгляд и опустила глаза. Лоре продолжал разговаривать шутливо.
С этого вечера в Даче Пофе произошла перемена. Он не раз решался положить конец пребыванию кубинца в его доме, чувствуя в то же время желание свести счеты с жизнью. Но рассудок говорил ему, что это все-таки были только подозрения, которые, может быть, окажутся несправедливыми. Он искал облегчения в работе, и день и ночь старался усовершенствовать приготовления, которые быстро близились к концу. Капитан Стодвик получил начальство над большой шхуной, которую снабдили всеми необходимыми запасами и машинами. Двое из водолазов, вынимавших медь, сами вызвались ехать, а капитан набрал отличный экипаж. Помещения удобно меблировали, места было вдоволь, и для сына и дочери капитана отведены особые каюты. Один приятель капитана, естествоиспытатель, узнав, в какую часть света отправляется шхуна, упросил взять его с собой.
Он говорил, что цель его собрать образцы птиц в Центральной Америке. Но дело в том, что если бы он не знал, что Бесси Стодвик отправляется на этой шхуне, то, наверно, остался бы дома.
Постепенно все необходимое было собрано, и хотя маршрут путешествия держали втайне и об этом знали очень немногие, в городе было много толков с большими преувеличениями.
Энергия, с какой Дач работал, развеивала в некоторой степени грусть, но он сильно страдал. И наконец дошел до того, что очень мало времени проводил дома, возвращаясь только к вечеру, усталый и унылый, с тоской в сердце, которая лишала его необходимого сна.
Однако ему было приятно, что мисс Стодвик часто ездила к Эстере и не раз бывала у него в конторе с братом. И тогда он читал в ее глазах глубокое сочувствие и спрашивал себя, почему он не женился на этой женщине.
Глава VII. Борьба
Дач часто допоздна оставался в конторе, после того, как Расп, ворча, уходил, поправив в последний раз огонь, который потом скоро погасал. И в такое время, в полутемноте, Дач спрашивал себя, что он должен делать? Оставить ли ему свой дом навсегда? Отказаться ли ему от жены и ждать, пока, может быть, настанет то время, когда она придет просить у него прощения за тот вред, который нанесла ему.
– Нет! – восклицал он. – Я не хочу думать о ней дурно. Она ослеплена этим учтивым негодяем, я груб в сравнении с ним.
Не прекратить ли ему все прямо сейчас?
Нет, он чувствовал, что не может этого сделать, потому что основывался только на своих жестоких подозрениях, воображая иногда, что скоро Эстера убежит с этим человеком и внесет несчастие в его дом.
Несчастие? Разве он уже не довольно несчастен. Эстера была печальна, Дач говорил мало, кубинец избегал его.
Долго Дач предавался надежде, что, может быть, он обманывается. Но однажды вечером, войдя в гостиную, он увидел, что Эстера вздрогнула, сконфузилась и вышла из комнаты, а кубинец отвернулся и отошел к окну.
С этого часа каждую свободную минуту Дач посвящал наблюдению, потому что его подозрения теперь усилились.
Это продолжалось несколько дней. Вдруг Лоре начал выказывать большое нетерпение к отъезду, хотя Дач почти готов был думать, что он отказывается от экспедиции, а вместо того собирается бежать с его женой.
Но едва Дач начинал успокаиваться, как какая-нибудь безделица наводила его на прежние мысли, потому что в голове его теперь был настоящий хаос разных безумных фантазий, и малейшая безделица раздувала его ревность.
С Эстерой он говорить не хотел. Он не выбрал прямой способ разъяснить свои подозрения, но молча углублялся в свою тоску и дошел наконец до того, что однажды вечером караулил свой собственный дом, в полной уверенности, что жена его притворилась нездоровой утром перед его отъездом в контору, потому что наступило время для нее сделать роковой шаг.
– Но я это остановлю, – бормотал себе Дач, и с сильным биением сердца вошел, как вор, в свой собственный сад.
Не успел он дойти до лужка, как услышал стук колес и, спрятавшись за лавровые кусты, стал прислушиваться. Как он и ожидал, экипаж остановился у калитки; вышел человек в плаще, торопливо пошел по дорожке, тихо постучал в дверь, и его тотчас впустили.
Дач колебался, что ему делать. Войти ли вслед за этим человеком? Нет, он решил, что останется тут и подождет, пока они выйдут. Экипаж ждал.
Как будто насмешливый дьявол прошипел ему в ухо:
– Она в своей спальне и готовится к побегу.
По мягкой траве подошел он к окну, в которое виднелся огонь, и там…
Вся кровь прилила к его мозгу, он застонал и зашатался, потому что ясно увидал Эстеру с распущенными волосами, лежавшую на руках мужчины, который не то вел, не то нес ее к дверям. Их тени отражались на шторах.
Со стоном ярости и горести Дач вбежал в дом, но зашатался и тяжело упал; ему показалось, что ему нанесли сильный удар, и он лежал некоторое время, не сознавая, что происходит вокруг.
Наконец, он опомнился и постарался понять, что произошло. Почему он лежит на мокрой траве и чувствует такую смертельную слабость.
Потом все мысли разом нахлынули на него, он вскочил и увидел, что в спальне еще есть огонь, но теней уже не было.
С криком ужаса бросился он к калитке, но экипаж исчез. Дач прислушался… Да, стук колес замирал вдали, он хотел было броситься в погоню, но его остановили торопливые шаги, кубинец прошел мимо него, тихо подкрался к дому, на цыпочках приблизился к окну столовой, и тут Дач схватил его за плечо.
– А, – сказал кубинец, смеясь, – наш благородный англичанин подсматривает. Неужели ревнивец дрожит, что я украду его жену?
– Собака! – зашипел Дач, схватив его за горло. – Что ты делаешь здесь?
– А ты что делаешь, дурак, – воскликнул кубинец, рассвирепев. – Пусти меня, сумасшедший, или ты раскаешься! Черт тебя дери, какой ты сильный!
Ослепленный безумной страстью, сдерживаемой так долго, поглощенный сознанием, что теперь он может отмстить человеку, сделавшему его несчастным, Дач еще сильнее стиснул горло противника, который хотя был сам силен, не мог вырваться. Времени не было рассуждать, что, может быть, он ошибается; молодым человеком овладела мысль, что он останавливает побег, и он все налегал на кубинца и чуть было не перебросил его через садовую скамью, когда Лоре, извиваясь как угорь, успел освободиться и ударил Дача в висок каким-то оружием, так что тот повалился на траву.
Глава VIII. Нарушение соглашения
Прошло пять дней после встречи в саду, а Дач Поф еще не вернулся домой. Он лежал некоторое время, оглушенный этим ударом, потом встал и, шатаясь, пошел в город, в свою контору, там бросился на пол и пролежал до утра, к великому удивлению конторщиков, которые нашли его там.
С сильным желанием скрыть свое горе от всех, он сказал, будто заснул в конторе, поработав несколько часов, а на его запачканное платье не обратили внимания. Потом оказалось, что никакого побега не было, но кубинец вернулся в свою гостиницу, и Дач продолжал наблюдать за кораблем, готовившимся к отплытию.
Запасы и машины погрузили на корабль. Прибыли пассажиоы. Брат Паркли был приглашен наблюдать за делами. А Паркли и Дач пошли вместе на верфь.
– Бесси Стодвик сказала нам, что вы не были дома несколько дней, Поф, – начал Паркли.
– Пожалуйста, не говорите об этом.
– Ну, не буду, – сказал Паркли, – хотя я догадываюсь. Это моя вина, Дач, мой милый. С какой стати было мне предложить вам это; и, поверьте, если бы я знал, какой негодяй этот человек, я никогда не вступил бы с ним в партнерство.
– Пожалуйста, не говорите больше ничего.
– Я должен говорить, мой милый, должен, потому что хочу оправдаться. Приготовления к поездке стоят пять тысяч фунтов стерлингов, и я теперь не могу отказаться.
– Конечно, это невозможно, – воскликнул Дач.
– Узнай я этого человека раньше, я ни за что не захотел бы иметь с ним дело, – продолжал Паркли. – Послушайте, любезный Поф, не оскорбили ли вы понапрасну вашу жену?
– Если вы хоть сколько-нибудь уважаете и жалеете меня, пожалуйста, не говорите больше ничего.
– Очень хорошо, любезный друг, – сказал Паркли со вздохом, – не буду. Только действуйте как благоразумный человек и в домашней жизни, и в делах. С одной стороны, я жалею, что еду, а с другой – мысль об этих скрытых сокровищах так и подмывает меня.
Паркли откинул все свои сомнения, когда, взойдя на палубу шхуны, увидел, несмотря на суматоху, господствовавшую там, как прекрасно все устроил капитан Стодвик. Джон сидел на плетеном стуле, сестра помещалась возле него. Молодой доктор Мельдон облокотился о борт, стоя возле очень высокого худощавого молодого человека, естествоиспытателя; матросы суетливо принимали и устанавливали привозимые вещи, все было готово к отплытию.
– Видел кто-нибудь сеньора Лоре? – спросил Паркли.
– Я получил он него записку, – ответил капитан Стодвик, – он пишет, что будет здесь ровно в двенадцать часов. Привезли его поклажу, Окум?
– Ничего не привозили, – ответил грубый, старый моряк.
– Странно, – сказал капитан. – Когда вы видели его, Паркли?
– Вчера вечером, он сказал, что будет на шхуне утром, и очень рад, потому что Англия ему надоела.
– Уже двенадцать часов, – сказал капитан, – я должен отдать приказание сниматься с якоря; но, разумеется, он приедет.
– О, да! – подтвердил Паркли, но тревожно взглянул на Дача, как будто не был уверен в этом.
– Вот и он! – крикнул капитан.
– А где же его вещи? – спросил Паркли.
– Там, за толпой, – ответил капитан. – Пожалуйте же, сэр, мы чуть было не отправились без вас.
– В самом деле, – сказал кубинец с улыбкой, – я в этом сомневаюсь. Куда же бы вы поехали?
– Куда бы мне велел мистер Паркли, – ответил капитан. – Ну, мистер Поф, вам пора отправляться назад.
Дач кивнул головой.
– Постойте, – воскликнул Лоре громким голосом и, указывая на Дача, сказал, обращаясь к Паркли. – Это ваш партнер?
– Да.
– И он будет иметь долю в этой экспедиции?
– Конечно.
– Тогда так, я расторгаю договор.
– Вы не можете этого сделать, – закричал Паркли вне себя от гнева.
– Однако я это делаю, – возразил кубинец, закуривая сигару.
– После того как я истратил столько денег на приготовления?
– Я вам говорю, что не хочу, – презрительно сказал кубинец.
– Мистер Паркли, – сказал Дач, выступив вперед, – моя ссора с этим человеком не должна вам мешать. Для экспедиции все приготовлено, поэтому я отказываюсь от партнерства.
– Как бы не так, – сказал Паркли, стиснув зубы, – пусть меня повесят, если я на это соглашусь!
Все собрались вокруг, желая знать, чем это кончится. Паркли положил руку на плечо Дача.
– Я вас испытал, мой милый, а этого человека я не знаю. Мы партнеры и останемся партнерами, а мистер Лоре должен сдержать данное слово, или мы посмотрим, что скажет на это закон.
Кубинец презрительно улыбнулся.
– А если я скажу, что все это была безумная мечта и что я не знаю подобного места, тогда что?
– Тогда, значит, вы такой мошенник, каким я вас не считал.
– Сэр! – угрожающим тоном закричал кубинец.
– О! Вы желаете напугать меня вашими грозными взглядами, – закричал Паркли. – Ну, я спрашиваю вас, хотите вы исполнять условия договора и показать мне то место, где потонули испанские корабли?
– Нет, – хладнокровно возразил кубинец, – я не хочу обогащать моего врага.
Он опять с негодованием взглянул на Дача.
– Мистер Паркли, – воскликнул Поф, – я не могу допустить, чтобы это дорогое предприятие рушилось из-за моих частных ссор с этим негодяем.
– Негодяем! – крикнул Лоре, подступая к Дачу, который вспыхнул и поднял руку, чтобы схватить своего врага.
– Молчать, – сказал он тихим, хриплым голосом, – или я не совладаю с собой. Если вы опять рассердите меня, клянусь Богом, создавшим меня, я вас задушу и выброшу за борт!
Кубанец невольно отступил, а Дач сделал усилие над собой и обернулся к Паркли.
– Условьтесь с ним, сэр, я не хочу вам мешать.
– Да, я с ним условлюсь, – сердито воскликнул Паркли. – Спрашиваю вас, сэр, хотите вы исполнить свои обязательства?