С первых дней жизни слонята пытаются им что-нибудь поднимать, демонстрируя при этом чудеса сосредоточенности, потому что поднять с земли палку совсем не просто. В три месяца они пробуют есть жесткий корм. Малыш может долго водить хоботом вокруг какой-нибудь былинки, примериваясь, как бы ее захватить, потом наконец хватает ее, роняет, долго-долго поднимает с земли и в конечном итоге водружает себе на темя. Иногда, не желая связываться с хоботом, он просто опускается на колени и берет интересующий его образчик травы ртом. С водой, как правило, та же история. Овладеть искусством хоботной ирригации слоненку удается только месяцев через пять.
На моих глазах восьмимесячная слониха пытается выдернуть хоботом пучок травы. Ее потуги напоминают неумелые манипуляции человека, который впервые ест палочками, а еда не желает отправляться в рот. Половина травы оказывается на земле. Она оборачивается на мать, которая, словно желая преподать дочке наглядный урок, вытягивает из земли травяной пук и с аппетитом жует. Слонята частенько запускают хоботы за щеки перекусывающих родственников и тащат оттуда еду. Так они выучивают запах и вкус растительности, пригодной в пищу.
Прямо сейчас несколько семей, то есть около ста тридцати слонов, пасутся в зарослях высокой травы, запахом напоминающей шалфей. В стаде много молодняка и приблудившихся самцов. Один из слонов засовывает хобот в рот слонихе. Это очень интимная ласка, возможная при условии полного доверия друг к другу. Над их головами парят тысячи ласточек в погоне за насекомыми, потревоженными слоновьей поступью. Но вот высокие травы на их пути сменяются густой короткой травяной порослью. Теперь слонов сопровождают белые цапли, а ласточки отстали. Наверное, в короткой траве живут другие насекомые, которые им не по вкусу.
Может ли в мире быть что-то более совершенное, чем эта картина, эти запахи, это безмятежное множество жизней, больших и малых, свитых в единое целое, эта мгновенная смена ритма и размера, это «обещание на рассвете», сулящее довольство и радость?
Вот перед нами семейство слонов, все имена которых начинаются на «З», почему их и прозвали «зэшками». Под воздействием разлитого в воздухе всеобщего блаженства Вики говорит о них с особой нежностью:
– Вся семья – малыши-коротыши.
По ее словам, члены одной семьи могут отличаться какими-то определенными признаками: например, лопоухостью (неожиданное наблюдение! а какими еще должны быть уши у слонов?) или округлостью.
К машине, потряхивая головой, приближается взрослая слониха, которой наш приезд особой радости не доставляет. Вики принимается ласково ворковать:
– А кто тут у нас такой, от земли не видать?
Семейное сходство проступает не только в общих физических чертах, но и в поведении.
– Они ведь постоянно учатся друг у друга, вот и перенимают какие-то повадки, – поясняет Вики. – Например, в какое время суток двигаться на водопой, где лежит их любимое болото – эти вещи слоненок усваивает с младенчества. Из них и складываются семейные традиции.
Мы проезжаем мимо трех крупных самцов. Один из них, Вронский, – известный бретер. С ним стараются не связываться даже те слоны, которые старше. У Вронского сейчас муст[13] – период сильнейшего сексуального возбуждения и агрессивности, который у главенствующих в популяции самцов периодически наступает по достижении тридцатилетнего рубежа. В таком состоянии слон находится несколько месяцев. Он постоянно задирает остальных самцов, в которых видит соперников, и ведет себя как олень во время гона. Но у оленей гон случается одновременно, по осени. У слонов же это происходит в соответствии с жизненным гормональным циклом каждой отдельной особи. Подобный индивидуальный график, которого нет у представителей других отрядов, – поразительная находка природы, сделавшей жизнь самок хоботных легче, а жизнь самцов – безопаснее. Такая система размножения много удобнее, чем у парнокопытных или ластоногих, где альфа-самцы вынуждены оборонять свои гаремы от посягательств: за краткий период владычества приходится расплачиваться постоянными битвами с соперниками, которые их выматывают, калечат, а потом и вовсе низлагают, подписывая им тем самым смертный приговор. У слонов самые могучие и старшие по возрасту самцы отправляются с началом периода дождей на донжуанские гастроли, потому что в каждой семье их ждут течные фертильные самки, готовые к соитию.
Вики поясняет:
– Обычно среди самцов отсутствует дух соперничества. Они хорошо друг к другу относятся, им весело вместе. До тех пор пока рядом нет течной самки, делить им нечего. Молодые слоны в возрасте пятнадцати-двадцати лет испытывают интерес к противоположному полу, но как двадцатилетний юнец может тягаться с пятидесятилетним слоном, который в два раза тяжелее?
Во время муста уровень тестостерона у самца подскакивает вчетверо, он ведет себя властно и агрессивно. И поскольку слонихи безоговорочно предпочитают самцов именно в этом состоянии, молодежь даже не пытается составить им конкуренцию. У них муст случится лет в тридцать, вот тогда-то они и получат свой первый настоящий сексуальный опыт.
Присутствие «возрастных» самцов не дает разыграться гормонам у молодняка, поэтому они не выходят за рамки приличий. Известен случай, когда несколько осиротевших слонят-подростков оказались вместе в одном из южноафриканских заповедников. Поскольку взрослых самцов рядом не было, их тестостерон разбушевался, и они затоптали насмерть несколько носорогов. Случай неслыханный.
– Для слона потеря семьи – это трагедия, которая не может пройти бесследно. Думаю, у этих малолетних убийц носорогов после тяжелой психической травмы развился посттравматический синдром, то есть тяжелое стрессовое расстройство.
Как только в заповедник доставили двух взрослых самцов в возрасте около сорока лет, буйства прекратились.
Но вернемся в наш национальный парк. Тут рядом с Вронским ходит еще один слон, у которого тоже муст. И Вики, к несчастью, ничего про него не знает: кто такой, что за нрав, как относится к людям, – сплошные загадки. Незнакомец разворачивается нам навстречу, и Вики тут же тянется к ключу зажигания:
– Когда такое бродит рядом, ухо надо держать востро, чтобы чуть что – по газам. И обязательно должны быть пути отступления, если придется удирать.
В другом полевом лагере мне довелось увидеть машину, которую после «дуэли» двух слонов в мусте проигравший смял в лепешку. Вот она, смещенная агрессия. Хорошо, обошлось без жертв, обитатели авто успели улизнуть.
– Если слон по-настоящему решит напасть, прелюдий не будет. Он бросится сразу, – предостерегает Вики. – А вот если головой мотает, это может оказаться блеф, тогда паниковать не стоит. Когда я вижу незнакомого взрослого слона вроде этого, всякий раз думаю: полезет или нет?
Незнакомец подходит ближе, останавливается под кряжистым деревом и принимается тереться задом о ствол. Успокоенная Вики улыбается:
– Ну конечно, почесал задницу, и отлегло!
Слон блаженно прикрывает глаза.
– Правильно, – одобрительно шепчет Вики. – Главное – в нужном месте поскрести.
У самок первая течка, когда они достигают половой зрелости и готовы к спариванию, наступает в одиннадцать лет и длится, как правило, дня три-четыре. Течка переходит в эструс и обыкновенно заканчивается беременностью, которая продолжается два года, потом еще два года слониха кормит, и далее опять приходит течка, то есть начинается новый цикл. Через четыре года после родов она приносит следующего слоненка.
Другими словами, половозрелая самка принимает ухаживания кавалеров не чаще четырех дней раз в четыре года. Так что все происходит редко, но метко, и посему процесс сопряжен с волнениями. Самцы в мусте захаживают с визитами в разные семьи, источая особый секрет из разбухших височных желез, расположенных по обеим сторонам головы. Эти щелевидные железы есть у представителей обоего пола, и выделения из них сопровождают любой всплеск эмоционального или какого-то иного возбуждения. Наверное, мы бы чувствовали то же самое, будь у нас между ухом и глазом подмышки.
Во время муста у слона постоянно подтекает моча, едкий запах которой сообщает окружающим о его возбужденном состоянии. Пенис приобретает зеленоватую окраску. Синтия Мосс и Джойс Пул описывали муст африканских слонов еще в 70-е годы XX века. Они не сразу поняли, что к чему, и решили, что имеют дело с заболевшими самцами, даже название придумали: болезнь зеленого пениса. И все это было меньше пятидесяти лет назад. Представляете, насколько мало мы тогда знали о слонах? Самые очевидные вещи ставили ученых в тупик.
Итак, самец в мусте ищет течных самок. Он нюхает воздух, принюхивается, чем пахнет в попадающихся ему на пути семьях. Подходя к половозрелой самке, он вместо классики кадрежа – вопроса: «Кто ты по гороскопу?» – дотрагивается пальцеобразным отростком на конце хобота до ее влагалища, нюхает его, а потом пробует на вкус, то есть тянет хобот в рот. Столь откровенная фамильярность даму ничуть не смущает. Слонихи воспринимают подобные обследования в прямом смысле походя, не прекращая в это время пастись или идти, куда шли, словно ничего особенного не происходит.
Слоны схожи с людьми во многом, но не во всем. Во всяком случае, на брачные игры сходство не распространяется. Если у слонихи течка, ее и всю семью начинают осаждать разные самцы. Они следуют за ними по пятам. Но стоит среди них появиться слону в мусте, как соискатели помельче разбегаются, потому что теперь самка под его защитой. Именно такому самцу она и отдает предпочтение.
Сейчас, когда по ареалу обитания нескольких семей ходит гоголем этот незнакомый слон, я отчетливо вижу, насколько самцы крупнее самок.
– Господи, – охает Вики, – вот ведь чудище-то!
Взрослая двадцатипятилетняя слониха кажется раза в два меньше своего кавалера.
– Смотрите, смотрите, – шепчет Вики, – она идет здороваться.
Они урчат, на мгновение их хоботы переплетаются. Вряд ли у нее сейчас течка, рядом с ней слоненок, которого она наверняка еще кормит. Тем не менее Вронского этот слон к ней не подпускает. Вот незнакомец застывает и с какой-то преувеличенной небрежностью перекидывает гигантский хобот через мощный бивень.
– Это чтобы слонихи поняли, что бояться нечего. Он им словно говорит: «Видите, какой я мирный и спокойный. Я так зашел, по-родственному. Я нестрашный». Мы это так и называем: «зайти по-родственному», – улыбается Вики. – Конечно, у нас тут просто сериал про слоновью жизнь, «Санта-Барбара», на которую обязательно подсаживаешься. Интересно же, кто с кем романы крутит. Вот что теперь Вронскому делать?
Важно, чтобы не доходило до драк. Если самцы начинают биться, то это «шесть тонн живого веса с каждой стороны, и они движутся друг на друга на скорости почти пятьдесят километров в час, выставив вперед массивные острые бивни. Это битва насмерть». Синтии Мосс довелось однажды наблюдать за схваткой двух равных противников. Противостояние двух самцов в мусте длилось полных десять часов и двадцать минут, без единого перерыва. При этом напрямую слоны сходились лишь трижды: бешено сцепившись бивнями, они старались сбить друг друга с ног и повалить наземь. Остальное же время они кружили на расстоянии, то сокращая его, то увеличивая, ревели, выворачивали с корнями деревья и кусты, пытаясь запугать противника. В какой-то момент один из них взгромоздил переднюю ногу на бревно, чтобы казаться выше. В итоге у того, кто помоложе, сдали нервы, и он отступил.
К болоту приближаются две группы слонов, каждая со своей стороны. Расстояние между ними около восьмисот метров.
– Если бы можно было хоть на пять минут ощутить себя полноправной частью их мира! – мечтательно говорит Вики.
Тем временем метрах в четырех от машины появляется Дюк, молодой слон лет четырнадцати. Вытянув хобот в моем направлении, он обнюхивает чужака, потом вроде бы решает отойти, но это маневр. Словно желая показать, кто тут главный, он резко разворачивается, вскидывает голову, бешено бьет ушами и, расправив их, вырастает перед нами, заносчиво мотая головой и угрожающе поводя хоботом. Маленькие карие глазки буравят меня, он медленно приближается. Я вижу морщины и складки его хобота, подвижную кожу ушей, вижу каждую деталь, каждую черту его облика – устрашающего, но пока не до конца убедительного.
Дюку ничего не стоит затоптать нас, но он не собирается этого делать. Его поведение – подростковая бравада, которая с возрастом пройдет. Он пыжится, чтобы показать, какой он большой и сильный, но сам в этом не до конца уверен и лишь примеряет на себя роль взрослого. Зато в нашей реакции он уверен, потому и лезет, хотя на самом деле не чувствует с нашей стороны угрозы. Он не боится, не волнуется и не собирается нам навредить. Мне понятно, что он хочет сделать. Он выражает свои намерения, и я их считываю. Он посылает мне информацию, и я ее принимаю. Другими словами, между нами происходит общение, или, говоря языком науки, коммуникативное взаимодействие.
Родительские права слонов
Приближающиеся к болоту группы – члены одной семьи, Ф/Б, или «фэшки-бэшки». Каждая детная слониха находится в постоянном физическом контакте с детенышем, потому что он держит ее за хвост. Фелисити сопровождают две дочери и еще две слонихи – Флэйм и Флосси, – они сестры, но с Фелисити кровными узами не связаны. Фанни ведет свой выводок: племянницу Феретию с дочкой Фелицией, которой Фанни доводится бабкой, хоть и двоюродной. Вики поясняет, что Фанни к потомству относится ровно, но без особой нежности, а вот у Фелисити заведено постоянно гладить друг друга.
Наконец обе группы сходятся. В слоновьих семьях статус не важен, важна личность.
– Важно, что ты не просто слониха, которой сорок восемь лет, а что ты Фелисити, что ты из семьи Ф/Б и тебе сорок восемь. Важно, кто ты есть, – объясняет Вики.
У них общая жизнь, в которой каждый важен для остальных. Они – единое целое.
Фелисити знает, что местность, по которой они идут, не таит опасности. Ее девочки чувствуют себя спокойно, потому что она замыкающая. Матриарх часто занимает в группе эту позицию, это не мешает руководить. Стоит ей встать, и все останавливаются. Они слышат ее, даже когда она сзади, и каждую минуту точно знают, где она сейчас.
Исследователь слонов Люси Бейтс провела однажды такой опыт. Наблюдая за группой слонов, взяла образец мочи слонихи, замыкавшей строй, когда та остановилась, чтобы справить нужду. Бейтс чуть обогнала группу и вылила собранную мочу под ноги впередиидущим. Когда животные почуяли впереди себя свежую мочу, принадлежащую слонихе, которая точно находится позади них, они замешкались, словно пытались уяснить для себя происходящее: дескать, минуточку, тут какая-то ошибка, она же сзади! Как ей удалось нас обогнать? Это доказывает, пишет Бейтс, что слоны способны удерживать в сознании и регулярно обновлять информацию о местонахождении каждого из членов семьи.
Если на горизонте замаячит угроза, вся семья бросится к Фелисити. Серьезная опасность – лев или буйвол – может побудить матриарха либо изменить курс, либо заставить семью сплотиться и всем вместе отогнать непрошеных гостей прочь.
– Решение остается за ней, – говорит Вики. – Сейчас все тихо-мирно, мамаши спокойны, дети играют, поводов для тревоги никаких. Фелисити – исключительный матриарх. Они ведь разные. Бывают подозрительные, с высоким уровнем тревожности, и тогда остальные тоже все время начеку, все время ждут удара. В крови у них постоянно отмечается высокий уровень кортизола, гормона стресса, а для обмена веществ это не очень хорошо. Так что, – теперь она обращается к слонам, – пофигизм иногда полезен, да, девчонки?
Девчонки в знак согласия нас просто игнорируют.
Дочка Фелисити – на редкость уверенная в себе барышня – держится от матери на расстоянии сорока пяти метров и вместе с остальными уже почти поравнялась с нашей машиной. От нее ни на шаг не отходит старшая сестра. Внезапно она поворачивается и со всех ног бежит к матери.
– Это такая игра, – комментирует Вики. – Что-то вроде: где же наша девочка? Мама, ку-ку, я тут!