***
День выдался солнечным, но не жарким. Дыхание северного ветра несло приятную прохладу. Суппилулиума почувствовал себя хорошо. Ему надоело лежать в темных покоях, куда лучи солнца с трудом проникали сквозь маленькие квадратные окошки. Надоел запах горелого жира, исходящего от светильников, и тошнотворный дух благовоний. Он попросил вынести его на верхнюю террасу халентувы. Повелителя усадили на мягкие подушки среди низеньких пальм и душистых смоковниц. Перед взором белела снежная вершина Аргея. Радостно щебетали птицы. Внизу в городе шумело торжище. Жрецы из храма Бога Грозы, что стоял напротив, затянули гимн.
Послышались тихие шаги.
– Это ты, странник? – узнал его Суппилулиума. – Побудь со мной.
Странник присел рядом на низенькую скамеечку.
– Вот уже месяц ты ухаживаешь за мной, как хорошая мать за родным чадом, а я, неблагодарный, до сих пор не спросил твоего имени, и откуда ты родом.
– Мое имя Тоопека, – ответил странник.
– Ты издалека? Таких странных имен не услышишь даже на берегах Тигра.
– Моя родина находится дальше, чем благодатная Ассирия, – вздохнул странник и погладил седеющую бороду. Его добрые глаза заискрились, когда он вспомнил о далекой земле, где прошло беззаботное детство и горячая юность. – Мой дом находится далеко в том краю, где рождается солнце. Островерхие горы поднимаются к самому небо. Не всегда увидишь их снежные вершины: на плечах каменных великанов отдыхают облака, притомившись после долгих странствий. Там царствует суровая и мудрая природа. И люди в тех краях мудрые и суровые.
– И как живут эти люди?
– Как и везде: богато, если трудятся, и бедно, если ленятся. Можно и на камнях вырастить чудесный виноградник, но и на плодородной почве не взрастишь ин единого колоска, если в труд не вложить душу и терпение. Все зависит от человека, как он ладит с природой.
– Но как же Боги, которые милостиво нам даруют жизнь, тепло, пищу, а если гневаются, то насылают на человека болезни, а на поля саранчу? – недоумевал Суппилулиума.
– Все Боги это и есть – природа вокруг нас: звери, деревья, люди, камни. Во всем частичка Богов. Они создали сей чудный мир, вложили в каждую песчинку кусочек своей души.
– Мне трудно понять тебя, странник. Твои слова, как прохладный ручей в глубоком ущелье. Путник, мучимый жаждой, слышит его журчание, но добраться до воды не может. Научи меня мудрости.
– Мудрость сможешь познать и без меня. Научись только слушать, а не слышать, видеть, а не смотреть, мыслить, а не думать. Научись быть добрым. Взгляни на себя, как на частичку огромной вселенной – и таинства мудрости тебе приоткроются.
– Боюсь, мне этого не постигнуть, – с сожалением признался повелитель. – У меня иная жизнь, иные мысли. Я, как волк, вынужден убивать других, чтобы самому выжить. Весь мой путь на этой земле от рассвета до заката, какой бы долгий он не был, пройдет в сражениях. О какой доброте можно говорить? Нет, я – воин, а не мыслитель. – Суппилулиума замолчал. Ветерок ласково трепал черные кудри. Солнце припекало. Через некоторое время он продолжил: – Оставайся со мной. Ты дополнишь то, чего не хватает мне. Я сделаю тебя своим приближенным. У тебя будет все, что захочешь.
– Фазарука уже столько мне наобещал, что хватит на десять поколений, – рассмеялся Тоопека. – Но пойми, такому человеку, как я нужны всего лишь руки, ноги, глаза, сердце, ум и свобода – это те богатства, которыми нас наделила природа. Будь у тебя горы серебра, ты все равно не купишь отрубленной руки. Если человек глуп, то и десять тысяч сикелей не сделают его умным. Одно доброе сердце, порой, бывает дороже, чем все золото мира. Даже золотая клетка, украшенная драгоценными камнями, никогда не прельщает вольных птиц.
– Я верю твоим словам, мудрец. Но одного не могу понять: как можно жить без крова над головой, без теплого очага? Даже дикие кочевники, которые гоняют по степям стада, возят с собой посуду, тюки с добром, шатры. У тебя же, кроме сумки со свитками папируса, да причудливых инструментов, больше ничего нет.
– Мой кров – огромное синее небо. Ничего, что оно иногда протекает. Даже в самых роскошных халентувах может течь крыша. Согревает меня человеческая доброта. Я хожу от селения к селению, лечу людей – тем и питаюсь. У меня ничего нет – это верно, но мне и нечего терять. Богатство, что камень на шее: чем оно больше, тем обременительнее.
– Опять не понимаю тебя, странник. Ты хочешь сказать, что бедному люду живется легче, чем богатому?
– Главное богатство – это свобода. Если человек ни от кого и ни от чего не зависит – он счастлив.
– За такие речи тебя бы побили палками в храмах, – покачал головой повелитель. – Какие же у тебя бывают радости в жизни?
– Радуюсь я, когда постигаю мудрость, когда случается поговорить с умным человеком. Огромное счастье мне доставляет видеть, как больной выздоравливает. Я радуюсь вместе с его родственниками и друзьями, и переживаю, когда не могу его вылечить. Очень тяжело говорить человеку, что дни его сочтены, что ему не помогут ни могущественные маги, ни щедрые жертвоприношения. Природа загадочна, и не всегда открывает свои тайны даже для самых мудрых. Человек рождается в мучениях и умирает в мученьях, и неизвестно, что легче: появиться на свет или покинуть его.
– Ради этого ты расстался с родиной и странствуешь по чужим землям?
– Я покинул отчий дом, чтобы повидать разные страны и народы, услышать слова мудрецов. Я собираю мудрость по крупицам и раздаю ее другим. Могущественные государства с их величественными храмами, роскошными халентувами, с темницами и огромными армиями возникают и гибнут, оставляя после себя жалкую память. Но мудрость переживет многие империи.
– С твоих слов, я понял, что такие могущественные и сильные державы, как Та-Кемет, Ассирия, Вавилон, Митанни рано или поздно превратятся в пыль? От них останется лишь жалкая память в надписях на храмовых стенах, да в легендах?
– Что такое Та-Кемет, Ассирия, – усмехнулся прорицатель, – Что они перед ликом неумолимого закона времени? Как у человека, у животного и даже у камня существует отведенный ему срок, так и у держав – какими бы могущественными они не были. Тысячелетия для вселенной, что для нас мгновения. Мотылек пробуждается ранним утром, расправляет нежные крылья. Целое лето он порхает под солнцем с цветка на цветок. К осени складывает свой наряд и умирает. Глупый мотылек! В его понимании, он прожил долгую солнечную жизнь, а для человека – всего лишь прошло лето. Какой же срок имеет человеческая жизнь в понимании священной горы Аргей, что белеет снежной сединой перед твоими очами?
– О, мудрец, моему мозгу воина очень трудно воспринять твои речи. Оставайся со мной. Научи меня мыслить. Я буду тебя внимательно слушать. Вот увидишь – я способный ученик.
– С удовольствием остался бы, но не могу. Мне надо повидать еще множество стран. У меня много поручений от разных ученых. Меня ждут больные, которых я должен исцелить. У тебя же другой путь. Ты нужен своей стране и своим Богам, как защитник родины и веры. – Странник озабочено взглянул на Суппилулиуму. – Ох, я утомил тебя своей болтовней. Отдохни. Ты должен проснуться сильным и здоровым.
Лекарь провел ладонью по лбу Суппилулиумы, и тот мгновенно погрузился в глубокий спокойный сон.
Повелитель проснулся уже вечером. Усталое багровое солнце пряталось за горы. Шум в городе стихал. Птицы умолкли. Он почувствовал себя на удивление бодрым. Даже сам поднялся на ноги. Мешеди, следившие за каждым его движением, бросились поддержать Суппилулиуму. Но повелитель жестом остановил их.
По террасе скорым шагом шел Фазарука.
– Повелитель, побереги здоровье, – забеспокоился он. – Твоя рана еще не зажила.
– А где странник? – спросил Суппилулиума, стараясь, что-то припомнить.
– Он ушел. Сказал, что ты в его помощи больше не нуждаешься.
– Его наградили?
– Как не уговаривали, он ничего не взял, кроме куска сыра и ячменных лепешек.
– Мне его будет не хватать, – вздохнул повелитель. – Есть новости?
– Вести хорошие, – улыбнулся Фазарука. – Хемиша перехватил богатый караван, шедший из Митанни в Каски. При караване находился посланник Тушратты. Правитель Митанни снова хотел уговорить вождей Каски напасть на Хатти и на этот раз разрушить Куссару. Но Хемиша отправил к каскийским вождям другого посла сказать, что у Митанни нет серебра, даже расплатиться за их предыдущий поход.
– Ловко! Молодец Хемиша. А где сейчас караван?
– Движется к Хаттусе. Но это еще не все! Наши лазутчики сообщили, что еще один караван с подарками направляется из Митанни в Арцаву. Цула с легким отрядом колесниц украл караван прямо из-под носа Маддуваттиса. Вскоре пригонит караван в Каниш.
– Что ж! Появилось серебро – пора вершить дела и расплатиться с войском! – обрадовался Суппилулиума.
– Еще одна новость. Правда, не совсем хорошая. – Тень пробежала по лицу Фазаруки.
– Говори!
– Солнцеподобный лабарна Арнуванда спустился с Бычьих гор и направляется в Цапланду. Верные люди донесли, что он не в восторге от твоих подвигов.
Суппилулиума призадумался.
– Чем же я не угодил правителю?
– В храмах имя Суппилулиума звучит в молитвах чаще, чем имя Арнуванда. Народ кличет тебя освободителем, сыном Бога Грозы. Лабарне это не нравится. Зависть – враг разума. Боюсь, наград от лабарны ждать не стоит.
– Он – правитель, – развел руками Суппилулиума. – Его право: наказывать или раздавать награды.
– А если пришлет за тобой стражу?
– Подчинюсь. Разве я могу поступить иначе?
– Можешь, – Фазарука помрачнел. – У нас большое и преданное войско. Все, как один, готовы умереть за сына Бога Грозы. Мы тебя не отдадим.
– Я верю, – согласился повелитель, но сокрушенно покачал головой. – Не забывай, что даже самые стойкие и дисциплинированные воины – все те же люди. Им надо есть, пить, чинить оружие. А если Арнуванда прикажет телепуриям не выдавать мне зерна? Ведь он – правитель. Телепурии подчинятся. Что тогда случится с войском? Займутся грабежом, начнут дезертировать.
– Мы можем остаться в Канише? – предложил Фазарука. – Укрепим стены. Прилегающие земли плодородные. К тому же, через город проходит торговый путь в Киццуватну, Исуву, Митанни и дальше в Ассирию.
– Не забывай про Тушратту. Сидеть в крепости и ждать митаннийцев или наемного убийцу от моего брата я не намерен.
– Что ж тогда?
Глаза повелителя вспыхнули.
– Восстановить сердце нашей страны – священную, прекраснейшую Хаттусу. Не может Хатти существовать без города великого Лабарны. – Надо выстроить заново халентуву, восстановить храмы, а стены возвести еще крепче. Пусть тогда Тушратта попробует сунуться. Если Хаттуса вновь оживет, все поймут, что Хатти уничтожить невозможно.
– Воистину – великий план! – согласился Фазарука. – Но на это потребуется много серебра.
– Прежде всего, найди богатого торговца. Продай все, что мне преподнес Маддуваттис.
– И тот чудный меч? – усомнился Фазарука.
– Его в первую очередь, – без сожаления ответил повелитель. – И, прежде всего, расплатись с воинами. Как только появится Цула, сразу же отправляемся в Хаттусу.
***
Когда войско во главе с Суппилулиумой подходило к Хаттусе, то повелитель с удивлением обнаружил: в городе кипит жизнь. Паломники продолжали посещать разрушенные храмы, очистили алтари и даже пытались восстановить целлы. Люди из разоренных каскийцами селений потянулись к Хаттусе. Они разгребали пепелища и отстраивали дома заново.
Армию встретила ликующая толпа. Под колеса колесницы летели цветы и зеленые веточки самшита. Повелителя приветствовали громкими криками «Аха!». Суппилулиума был немного смущен, но не показывал вида. Он обернулся к Фазаруке и недовольно спросил:
– Зачем такая встреча?
– Они любят тебя. Им никто не приказывал собраться. Это – твой народ, – просто ответил Фазарука.
Колесницу завалили цветами. Мешедям еле удавалось сдерживать людей.
– Откуда их столько?
– По всей стране разнеся слух: сын Бога Грозы решил восстановить Хаттусу, а вместе с ней и могущество великой Хатти – вот люди и пришли. Они поверили в тебя. Поверили в твои божественные силы.
Мешеди не могли удержать женщин с младенцами на руках. Матери прорывались к колеснице и протягивали своих чад повелителю. Тот благословлял детей прикосновением.
На холме, перед спуском к воротам Лабарны проехать вообще было невозможно. Многие пытались приблизиться к повелителю и поцеловать край его плаща. Но вдруг Суппилулиума замер. Его взгляд устремился к небу. Он указал вверх и громко воскликнул:
– Смотрите! Я вижу Бога Грозы! Он спешит сюда! – Неземная улыбка заиграла на губах. Повелитель соскочил с колесницы и крикнул слугам: – Скорее принесите Божественный шест!
Народ притих. Все с суеверным страхом глядели, туда, где край неба начинал темнеть. Что-то могучее и грозное двигалось над миром. Мешеди воткнули в землю перед Суппилулиумой высокий шест из черного дерева. На верхушке красовалась золотая статуэтка быка, украшенная разноцветными лентами.
Тяжелые низкие тучи неудержимо наплывали, заполняя серыми тяжелыми клубами небосвод. Солнце померкло, и все вокруг потемнело. Люди попадали на колени, шепча молитвы. Только Суппилулиума остался стоять, не отрывая взгляда от темнеющего неба. Внезапно налетел сильный ветер. В воздухе закружились вихри, поднимая пыль, срывая головные накидки. Суппилулиума закрыл глаза и удерживал шест, чтобы он не упал от порывов. Вдруг ветер стих так же внезапно, как и налетел. Наступила жуткая тишина, будто все на свете умерло. Становилось душно, даже, казалось, воздух замер.
Пугающее безмолвие разорвал громкий глас Суппилулиумы:
– О, Великий Бог Грозы! Ты пастырь наших душ, покровитель наших судеб! Тебя почитает всякая тварь. Ты правишь миром, как возница правит послушной колесницей. На всех четырех сторонах света падают ниц перед грозным ликом твоим. Будь же к нам великодушен. Не наша вина в том, что великая Хаттуса разгромлена и храмы твои сожжены. Враг сильный и коварный напал на страну, как стая саранчи на ячменное поле. Помоги нам возродить былое могущество. Не отворачивай грозный лик от детей своих. Клянусь! Я заново отстрою Великий город, и в новых храмах золотом покрою твое изваяние! Народ возблагодарит тебя щедрыми жертвоприношениями.
Срывая голос, он просил бога, словно родного отца:
– Услышь меня, мой покровитель! Помоги недостойному сыну все исправить!
Будто в ответ с помутневшего неба яркой ломаной линией сорвалась огненная стрела. Вместе с ослепительной вспышкой воздух взорвался оглушительным громом. Земля вздрогнула. Крупные капли шлепнулись на землю. Через мгновение хлынул ливень. Холодные струи волнами обрушивались с небес. Еще одна молния ударила в высокий тополь, одиноко росший на соседнем холме. Дерево треснуло. Развесистая крона рухнула на землю. Люди оставались стоять на коленях в мутных лужах. Одежда промокла насквозь. Но они продолжали молиться. Не грозовые тучи плыли над ними. Это стадо могучих небесных быков шествовало по небу. На спинах исполинов стоял сам Бог Грозы. В руках он держал горящие молнии и метал их вниз. Раскатистый гром – его боевой клич. Справа и слева бежали верные слуги: Страх и Ужас, заглядывая в души всякой смертной твари.
А молнии продолжали вспыхивать то тут, то там. Земля сотрясалась под ударами стихии. За стеной дождя пропало все вокруг. Внезапно дождь утих. Бог Грозы со стадом небесных волов прошествовал дальше. Уже где-то на востоке мелькали огненные стрелы, и гром звучал не так устрашающе. Открылся прозрачный голубой небосвод. Солнце вспыхнуло, лаская умытую землю и промокших испуганных людей яркими горячими лучами.
Народ потихоньку приходил в себя. Люди поднимали лица к небу, шептали молитвы, тихо переговаривались, но не смели вставать с колен. Один только Суппилулиума стоял возле шеста с золотым быком. Глаза его были закрыты.
– Я видел, Бог Грозы коснулся его своим калмусом, – сказал кто-то, указывая на Суппилулиуму. – Он истинный сын Бога Грозы! Он – наш правитель.