А в 2008 году этот день был ещё и Прощёным воскресением. Во времена прошлые – богобоязненные, просили люди прощения не только живых родственников и знакомых, но и почивших родителей. Ныне лишь к живым обращаемся: Прости, брат, коль согрубил тебе нечаянным словом. – Бог простит, – отвечает товарищ, – а я давно уже простил. И как символ прощения – братский поцелуй над сковородой со шкворчащей яичницей.
И домашним своим на сон грядущий: Простите, милые! Ведь самые глубокие раны наносим мы походя, не замечая того в будней круговерти, родным и близким, тем, кто всегда рядом. То, что рядом, – оно привычное, обыденное – не замечается и не бережётся.
10 марта значится в народных календарях как Тарасий Кумошник, Бессонный. Тарас – опрокинь на матрас. С этого дня запрещалось спать днём, иначе могла напасть кумоха-лихорадка и увести человека следом за уходящей зимой.
После обеда прилёг я с газетой на диванчик. В квартире никого, тихо, только и слышно как стучат часы-ходики. Даже воробьёв не слышно через открытую форточку. Да оно и понятно. За окном будто туман – валит косой пеленой снег. Ветер подхватывает крупные снежинки, крутит водоворотами на перекрестках, вьёт длинные белые косы с углов крыш. Воробьи, ясное дело, забились по щелям карнизов, пережидают метельную непогодь.
Читал я, читал, и сам не заметил как примарило. Задремал после обильной сыти. Дрёма не сон, так, полуявь. Лежу с прикрытыми глазами и все слышу: и часы-ходики, и ветер в открытой форточке, и редкие машины на улице. Глухо, будто сквозь ватные затычки, но слышу.
Вдруг окликнул меня кто-то по имени. Громко позвал, отчётливо. Совсем уж было, собрался отозваться с простой души, да будто кто в бок пихнул.
– Приходи вчера, – говорю.
В ответ лизнуло по губам студёным дыханием, да хлопнула, закрываясь, оконная форточка. Всю дремоту как ледяной водой смыло. Мигом понял, что за лихая напасть подкрадывалась ко мне в дремотной полуяви. То же была комуха – лихорадка-кума. Да видно сильно небесное воинство, крепок мой ангел-хранитель. Вовремя торкнул под бок, разбудил. Не допустил злобную немочь к беззащитному телу.
Гонит вешний Ярило зиму прочь, плавит снега. Разбивает ледяные оковы, освобождает сыру Землю-матушку для свадебного пира. Да не бывает добра без худого. Потревоженные горячими лучами, просыпаются от зимних долгих снов и беззаконные лихоманки. И самой первой из них, на Тарасов день, встает комуха-гнетея. За то и прозывают мартовского Тарасия Кумошником.
Всего лихорадок числом двенадцать. Чуть погодя пробудятся и остальные: огнея-горячка, дрожея-трясучка, ледея-знобуха, гыркуша-хрипучка, глухея-тетеря, лютея-желтуха, ломея-костоломка, пухлея-толстуха, корчея-судорога, глядея-бессонница, навья-погибель. Из всех двенадцати – навья самая старшая. Редко сама кого зацепит, а лишь командует остальными сестрицами. Но если уж навалится – пиши: пропало. Обязательно сживёт с Божьего свету.
Пробудятся лихорадки и пойдут бродить грязными дряхлыми старухами по всем дорогам и проселкам Великой Руси. Будут подглядывать в окна жилищ, костлявыми пальцами стучать в переплёты оконниц. Станут окликать людей по имени.
Разожмёт человек губы, чтоб отозваться с открытого сердца, а сестрицам только того и надобно. Тотчас скользнут в отвёрстые уста и угнездятся внутри, под самым сердцем. Начнут возжигать огнём кровь в жилах-веночках, трясти-желтить тело белое, застилать туманом глаза и уши. Станут корчить-ломать кости трубчатые, выворачивать напрочь суставчики.
Пойдёт человек по докторам да аптекам, да бабкам-знахаркам. И всё-то будет ему не в радость: и соль пресна, и сахар горек, и белый свет не мил. А всего и надо-то было, что оберечься, – ответить на негаданный оклик по имени, приглашением приходить вчера.
Но и телу своему противиться не след. Захочется зевнуть с потяготиной, не препятствуй. Ладошкой рот притвори и тянись, как твоей душеньке угодно. Не всякие, ведь, потягушки к лихорадке, иные и к росту.
Вот и в «Сказаниях русского народа» собранных Иваном Петровичем Сахаровым и опубликованных в конце XIX века об этом дне ничего хорошего: «За великую беду считают наши поселяне, если в этот день сорвется с крючьев дверь избяная. Эта примета всегда предвещает домашнюю беду, или смерть какого-нибудь из домочадцев, или пожар, или мор оспенный». Словом, тот ещё денёк. К тому же, как уже говорил выше, строки эти писались в 2008 году, – понедельник, да не простой, а Чистый. Чистый понедельник – начало Великого поста. Не знаю, кто как, а я норовлю в этот день из дому ни ногой. Тем более что всему православному люду, верному дедовским преданиям, сидеть в этот день на сухоядении. Хлебать тёртый хрен с квасом да солью и не варить ничего горячего.
Существовали у вятских свои приметы и для Чистого понедельника: в Чистый понедельник снег, вьюга – грибов и ягод будет чисто – ничего не уродится в лесу; метель в Чистый понедельник повыметет с повети заготовленные корма, – их не хватит до лета; в Чистый понедельник не давали плясать, иначе лён не вырастет.
Следующий приметный день – 12 марта. По святцам это день преподобного Прокопия Декаполита исповедника. В народных численниках – Прокоп Перезимник или Дорогорушитель. Пришёл Прокоп – разрыл сугроб, – говорили в селениях. В Прокопьев день нельзя было выезжать из дому, не приложив ухо к земле. Следовало сначала убедиться: надёжна ли снеговая дорога. И только после этого справлять хозяйские заботы. Примечают Месяцесловы: снег скоро тает, и вода бежит дружно – к мокрому лету, урожаю, – яровые сей рано. Если ранней весной молния без грома – жди лето сухое. И ещё, в русских говорах слово прокоп означает собой прокопанные ров или канаву. С Прокопа начинали мужички в деревнях прокапывать вдоль избяных стен канавы, чтоб не попадала дикая вода в подполье, не мочила овощных припасов.
13 марта – день преподобного Василия исповедника. В народе – Василий Капельник, Дроворуб. На батюшку Василия зима плачет. С крыш капает, а за нос цапает. Тоже приметная дата: на Василия солнце в кругах – к урожаю; если Васильев день со снегом – лето жди мокрое. Смотрели и стенки потаечных кругов вокруг древесных стволов. Стенки круты – весну следует ждать спорую, пологие – холода затянутся. Наблюдали и за сосульками – длинные сосульки – долгий будет и лён. А если Василий с дождём – лету быть доброму.
Всё утро бился я над непокорной фразой, да без толку. За это время солнце, заглянув в окно через левый верхний угол, прогулялось по жёлтым половицам и прочно угнездилось на столешнице письменного стола. Натруженные глаза скоро устали от яркой поверхности листов бумаги, и я оставил работу. Свободное место тут же заняла кошка. Она улеглась прямо на писанину, подставив горячему солнцу свой широкий живот. Кошка должна была скоро принести потомство. Котята уже давали о себе знать, барахтаясь в тёплом материнском нутре. На кошкином животе от этого, в самых неожиданных местах, вздувались вдруг и опадали желваки. При каждом особо сильном толчке кошка дёргала шкурой, встряхивая пёструю шерсть, и в воздух поднимались мелкие пылинки. Солнечные лучи оцвечивали их, и со стороны казалось, будто над животным кружат роем и мерцают золотые искорки.
Решив дать отдых глазам и мыслям, я оделся и вышел из квартиры. Открыл дверь подъезда и чуть не отпрянул. И, хоть назад и не качнулся, но глаза зажмурил. Так резко белы, светились на дворе сугробы. Солнце, оказывается, если в квартире только гуляло, то уж на улице, резвилось вовсю. Но вместе с солнце гулял и северный ветер. Порывистый и резкий, он наотмашь хлестанул меня по щеке, ознобливо цапнул за ухо и, отпрыгнув, принялся перебирать ветвями дворовых тополей.
Я обошёл дом с угла и прислонился к стене. Сюда сиверко не задувал, и на пригреве можно было даже снять шапку. С крыши дома тарабанила капель, и, похоже, уже не первый час. В плотном, убитом подошвами сапог снегу тротуара, образовалась глубокая лужа.
Капли падали на поверхность воды, вздувая её крутыми буграми. Казалось, что в глубине лужи взрывает кто-то малыми порциями раз за разом динамитные заряды. Капель была такой частой, что капля била каплю. Не успевал опасть бугор от первой, как в это же место ударяла следующая, кроша воду тонкой пылью. Солнечные лучи купались в этом туманном облачке над лужей и плавились радугой. Правда, очень маленькой и всего из двух цветов. Красного и жёлтого.
Вокруг лужи прогуливались голуби. Две подтянутые голубки топтались у края открытой воды и тонкими носами перебирали капли радуги. Запрокинув головы, они глотали снежницу, и мне хорошо было видно, как волнуются их нежные горлышки, пропуская влагу. Ещё один голубь, самец, выводил вокруг голубок и лужи неправильные круги. С похотливо раздутым зобом и встопорщенными перьями, он казался вдвое крупнее и значительнее подружек.
Чуть в стороне подпрыгивал на снегу воробей. Маленький и серый, он, мышкой шнырял вдоль стены, то бочком подскакивая к голубиному счастью, то, отпархивая обратно. Не знаю уж, чего он там мыслил своей головёнкой, но голуби у воды его явно занимали.
Ещё ближе ко мне, на оконном карнизе, лежал рыжий соседский кот. Он блаженно щурился на яркое солнце и редко подрагивал хвостом. На первый взгляд казалось, что кота ничего не интересует, кроме его собственной персоны. Но только на первый и самый беглый. Хвост выдавал котяру полностью. А присмотревшись, можно было уловить в ленивом показном прищуре и острый охотничий блеск. Так что кого-кого, а меня коту провести не удалось. Сам такой же.
Какое-то время так и тянулось. Голубки купались в радужном облаке, голубь очаровывал их страстными кругами. Воробей заинтриговано подскакивал вплотную, чтобы тут же отпрыгнуть. Кот с высоты карниза надзирал птиц, едва заметно переводя взгляд с голубей на воробья и обратно. Я стоял, прислонившись к нагретым солнцем кирпичам стены и, наблюдая за всеми ними разом, пытался умом справиться с утренней работой.
Пробежали с воплями мальчишки из школы, спугнули голубей. Не успел стихнуть шум их крыльев, как воробей был уже на урезе воды. Туда-сюда вертит головой, блестит хитрыми бусинками глазёнок. Как видно, пытается понять суть и причину голубиного времяпрепровождения.
Качнул из-за угла холодный северный ветер, свистнул в голое ухо, словно холодной мокрой тканью мазнул по щеке. Мотнулась капельная струя с крыши. Простучала по тротуару, будто очередь из крупнокалиберного пулемета.
Зацепило воробья каплями-пулями. Сразу две ударили: одна за другой. Первая по спине, а вторая клюнула прямо в темечко.
Подкосились воробьёвы ножки, бусинки глаз закатились бельмами. Ткнулся он, бедненький, носом в снег и забил, затрепетал распавшимися крылышками.
Кот будто знал, что именно так и должно было случиться. Вихрем метнулся с карниза, куда и дрёма девалась.
Тут бы и конец малой птахе, да я успел вовремя. Подхватил рукой пригоршню талого снега, сжал комом и послал вослед рыжему. Снежок уцепил негодяя в последнем прыжке. Кот утробно мякнул, перевернулся вверх лапами и так, спиной вверх, и чебурахнулся в лужу. В фейерверке брызг выметнулся он из воды и высверком рыжей молнии взлетел на верхушку тополя.
Тем временем очнулся и воробей. Приподнял голову, встряхнулся, подпрыгнул и упорхнул за угол.
Я вернулся за стол, но до самого вечера через открытую форточку доносилось с тополя обиженное кошачье мерявканье.
Старинные месяцесловы советуют в этот день при наличии капели с крыш собираться на охоту за зайцами. Да вот заковыка: охота-то закрыта еще февралём. Охота в марте – браконьерство-с. Со всеми вытекающими последствиями. На милой Вятке называли Васильев день – Василий Каплин и верили: если на Василия капает с застрехи, а на Евдокию (14 марта) приплющит (приморозит, то есть), значит, весна будет долгой; на Василия хороший день и капель звонка – накачается в этот год много мёда.
День бесстрашной исповедницы христианской веры преподобномученицы Евдокии 14 марта, значится в народных календарях как Авдотья Плющиха, она же Свистунья, а так же Евдоха Подмочи подол. День встречи красной весны. 1 февраля 1918 года, декретом молодого правительства Россия была переведена с юлианского календаря на григорианский. Говоря современным языком – со старого стиля на новый. С вечера заснули люди 31 января, а проснулись утром уже 14 февраля. Тринадцать дней улетели, словно дымок паровозной трубы. Да только природа декретам неподвластна. Весна как приходила на Евдокию, так и приходит. Тоже приметный день по всем Месяцесловам: Евдокия красна, и весна красна; какова Евдокия, таково и лето; откуда ветер на Евдокию, оттуда и всё лето; тёплый ветер – лето мокрое, северит – холодное; когда на Евдокию холодно – скот кормить заготовленными на зиму кормами лишние две недели; у Евдокии вода – у Егорья (6 мая) трава; если грач прилетел до Евдокии, – снег рано сойдёт, но лету быть мокрому.
В этот день скидывали с крыши снег, а дети начинали кликать весну. С Евдокии запевали веснянки; в них обращались к птицам «закрыть зиму холодную, и открыть, отпереть лето тёплое». Пораньше, пока солнце не встало, девицы на выданье собирались на реках у прорубей водить хороводы – «весну гукать». Ведь по старому стилю – это 1 марта – Новый год Древней Руси. Евдокия весну снаряжает. В старину народ именовал Евдокию Весновкой, так как верил, будто эта святая заведовала у Бога весной. У Весновки, якобы, хранились ключи от весенних вод, которыми она отмыкала весну и замыкала зиму: захочет – рано пустит воду, не захочет или прогневается – задержит, а то и морозы напустит. Оттого в добрые старые времена крестьяне боялись святой Евдокии и 1 марта никогда не работали. Пекли обрядовое печенье – «жаворонки». Раскатывая песочное тесто, заранее загадывали, кому какое печенье достанется. Если пропёкся тестяной кружочек – быть домочадцу здоровому и красивому, если пригорел, либо треснул – пережить ему весной кручину. Авдотьин день считался началом очередного крестьянского хозяйственного года. Пришли Евдокеи – мужику затеи: соху точить, борону чинить. В Авдотьин день почитали снежницу – талую водицу. Приносили чистый снег, растапливали и мыли «живой» водой больных, протирали стены дома, давали пить домашним животным, птице.
Ныне открыли учёные люди, что вода из под крана содержит тяжёлый водород. У обычного атома водорода ядро состоит из одного протона, а у тяжёлого – ещё и из нейрона, который называется дейтерием. Соединившись с кислородом, дейтерий образует молекулу тяжёлой воды Д2О. Выяснено, что в воде, полученной в результате таяния снега, содержание тяжёлой воды меньше на 20-25%, чем в обычной. Последствия применения талой воды широко известны, потому и не считаю необходимым о них напоминать. В чём же секрет действия снеговой талой воды? В геронтологии есть гипотеза, что старение клеток организма происходит в результате накопления в них атомов тяжёлого водорода. Вот и получается, что даже частичная замена молекул Д2О на Н2О ведёт к омоложению.
15 марта поминают православные священномученика Федота. В народе – Федот Ветронос, Свистун. Свистун-ветронос, везде суёт нос, задирает курам хвост. Как правило, этот день бывает тёплым. Однако случался и морозец, отсюда и пословица: «Федот, да не тот». Примечали в Месяцесловах добрые люди: на Федота мороз – все корма снесёшь; на Федота метель – тоже долго травы не будет. А на Вятке Федот слыл Пометальником, считалось – если в этот день падера, снег, весна будет затяжной, и коровы весь корм повычистят на поветях.
16 марта – день мученика Евтропия. В народе – Евтропий Снег топит. В деревнях бабушки продолжали собирать на пригретых пригорках талый снег и отпаивали снежницей болящих.
17 марта – Герасим Грачевник. Во всех без исключения Месяцесловах этот день отмечен как срок возвращения грачей с тёплого юга. Наблюдал за возвращением этих пернатых вестников весны и я в нашем родном Кирове, и что бы вы думали? Точно так и есть. Именно 17 марта и встречал на улицах города первых грачей. И фенолог Шернин, упомянутый мною ранее, называет ту же самую дату. Грач на горе – весна на дворе. Примечают в народе: когда грачи прямо на гнездо летят – предстоит дружная весна, а если в стаи собираются да беспрестанно галдят – тепло ещё подождёт; коли грач прилетел, через месяц снег сойдёт; увидал грача – весну встречай; если грачи сели на гнёзда, то через три недели можно выходить на сев. У хлебосольного русского человека к этой птице отношение тёплое, почти родственное. И грач отвечает рядом живущему хозяину особой привязанностью – чистосердечной и неразрывной. Даром ли ежегодно возвращаются милые птицы на одни и те же тополя. В день Герасима Грачевника пекли из кислого ржаного теста «грачиков». Количество этих весенних обрядовых печенюшек соответствовало количеству членов семьи. В каждую птичку запекали по небольшому предмету и потом по нему гадали. Найдённая копейка предвещала деньги, таракан – сплетни, пуговица – отправку в армию, луковица – горе.