– Хорошо идём, – заметил Семёнов, – а Стемман действует абсолютно верно. Сейчас «Богатырь на контркурсах расколошматит миноносников, попасть миной в крейсер идущий как бы не на 23 узлах, это надо умудриться. А комендоры у Александра Фёдоровича мало в чём мономаховским уступят…
Флаг-капитан «Отдельного Камчатского отряда Тихоокеанского флота» напророчил удивительно точно. Сближающиеся на скорости около 50 узлов миноносцы и крейсер без потерь разойтись уже не могли. Но попасть в вёрткий и скоростной «Богатырь», яростно отстреливающийся с обоих бортов, было почти невозможно. Нет, трёхдюймовки миноносцев несколько раз зацепили крейсер, но чтобы миной(торпедой) образца 1905 года угодить точно в цель на таких скоростях…
Стемман, вцепившись в поручни, с перекошенным лицом, закусив верхнюю губу, стоял на мостике, отмахнувшись от старшего офицера, требующего укрыться за бронёй.
– Нет, если попадут в крейсер, я не вынесу второго ремонта. Прошу вас, Виктор Николаевич, пройдите в рубку. Если меня зацепят, в общем, будьте готовы принять командование!
Эти был звёздный час, а вернее минуты (сближение с противником и бой уложились в чуть более четверти часа) каперанга Стеммана. Александр Фёдорович побледнел от волнения, увидев как шестидюймовый снаряд «Богатыря» на двадцати кабельтовых «вскрыл» вражеский миноносец и тот запарив, начал заваливаться на правый борт. Ну а когда сразу три самодвижущихся мины прочертили след в сторону корабля, отважный офицер побагровел и так изматерил ё… япошек, что сигнальщики, спрятавшиеся от осколков, расправив плечи встали чуть поодаль от исходящего яростью командира. Все три мины прошли мимо стремительно мчащего крейсера, а миноносцы, приблизившиеся на пистолетный выстрел, были в клочья, мгновенно и страшно, разорваны орудиями «Богатыря». Как будто медведь, вырвавшийся из клетки, своими когтями прошёлся по обнаглевшим, страх потерявшим болонкам…
Два из шести уцелевших миноносца отбежали к «Идзумо», «Богатырь» не сбавляя ход пёр на «Цусиму» и очередные шесть миноносцев, за взбесившимся русским крейсером на предельной скорости шли три японских броненосных. «Идзумо» наконец то вырвался вперёд. «Адзума» понемногу отставал, но дистанцию в 50-55 кабельтов между собой и преследующими «рюриками» пока удерживал. За «Громобоем» следовала «Россия». Заметно отставала четвёрка – «Аврора», «Олег», «Суворов», «Орёл». На бородинцах сбавили ход до 15 узлов, а крейсера, не способные догнать японцев, охраняли броненосцы, мало ли откуда выскочат неприятельские миноносцы, не мог же Стемман уничтожить их все…
Камимура, получив сообщение об интенсивном радиообмене преследующих его русских, с некими кораблями, резонно решил, что с Сахалина идут «Наварин», «Сисой» и «Николай» с «Мономахом», не рискнувшие скрести килями дно Татарского пролива. А следовательно, курс строго на восток приведёт его эскадру прямо под двенадцатидюймовки пожилых, но смертельно опасных русских броненосцев. Теперь становилось понятно, почему осторожный Небогатов не оставил во Владивостоке ни одного серьёзного корабля. Командующий Тихоокеанским флотом решил воспользоваться временным выбытием из строя «Асахи» и «Фудзи» и собрать все силы в один кулак. Вероятно, русские готовятся к генеральному сражению. Либо к проводке транспортов с десантом, что однозначно выльется в решающую битву. Япония, послав лучших своих сынов в Маньчжурию, может полагаться лишь на доблесть и выучку флота. Что ж, транспортов сегодня не обнаружили, следовательно, главная битва впереди. И чтобы победить в решающем сражении, можно проиграть мало что значащий бой, главное – сохранить корабли.
Приказ адмирала на «Цусиму» и «Акаси», был чёток и краток. Боя с «Богатырём» не принимать, отходить на юго-восток, навстречу «Асама», «Ивате», «Сума», «Акицусима». Если русский крейсер увяжется за ними, то этого демона Стеммана, вдосталь напившегося сегодня крови молодых и отважных до безрассудства миноносников, шесть крейсеров и десяток больших миноносцев точно не выпустят…
А «Идзумо», «Токива», «Адзума» пока пойдут до мыса Анива и там, резко повернут на юг. Если оказавшийся впереди «Богатырь» решит притормозить три броненосных крейсера, то шесть восьмидюймовых орудий разорвут бронепалубник с такой же лёгкостью, как он чуть ранее уничтожил японские миноносцы…
Но вполне здравый и осуществимый план Камимуры сорвал герой этого дня Стемман. Убедившись, что лёгкие крейсера неприятеля с полудюжиной эскадренных миноносцев во всю прыть удирают, Александр Фёдорович, отошедший от боевого безумия, отдал приказ снизить ход до двадцати узлов. Убедившись, что «Идзумо» вышел вперёд, и неприятельская троица образовала что-то вроде уступа вправо, с немного отстающим «Адзума», Стемман немного притормозил и, дождавшись «японского француза» возобновил артиллерийскую дуэль, с расстояния в пятьдесят кабельтов.
Камимура клял себя последними словами, – слабейший крейсер был опрометчиво поставлен концевым, но начинать перестроение под огнём неприятеля – значило образовать кучу и позволить «Громобою» и «России» приблизиться на опасное расстояние.
Чёрт, если бы не русские броненосцы, оказавшиеся неожиданно ходкими и изрыгающие чёрный дым из труб в прямой видимости, можно было смело развернуться и сойтись с «рюриками» в смертельном клинче. «Изумруд», «Олег», «Аврора» и даже крепкий «Богатырь» также превратились бы в развалины.
С «Адзума» передали – две шестидюймовки правого борта ограниченно боеспособны, машины работают на пределе, пробита третья, отстоящая от остальных двух труба, что не способствует гонкам. Проклятый Стемман отметился и здесь. Четыре попадания во «француженку» за небольшой промежуток времени – это очень хороший результат. Если у комендоров «Громобоя» и «России» такая же выучка, четырьмя миноносцами потери могут и не ограничиться…
Мрачные размышления адмирала прервал доклад старшего офицера крейсера о зависшем впереди-справа от «Адзума» русском бронепалубнике. Это было чертовски опасно. Повернуть «все вдруг» и раздавить наглеца не получится, Стемман уйдёт, пользуясь преимуществом в скорости, да и «рюрики» за время манёвра подтянутся ближе и начнут пристрелку, где любой перелёт по «Адзума» ловит «Токива». Идти прежним курсом, так Стемман не дурак – притормозит и начнёт гвоздить из всех стволов «Адзума», сбивая тому ход. Даже получив серьёзные повреждения «Богатырь» останется на плаву, а «француженку» раздавят «бородинцы»…
Пока японский адмирал предавался невесёлым стратегическим размышлениям, на «Суворове» вели оживлённую «переписку» с «Навариным». Фитингоф оставил «Иртыш», «Анадырь», «Корею», под присмотром «Кубани», а сам на «Наварине», с «Николаем» и «Днепром» в качестве разведчика, просил разрешения выскочить на пересечку тройке броненосных японских крейсеров.
– Ну что, Лев Алексеевич, погоним Камимуру на Бруно Александровича? – Бухвостов уже принял решение, но вежливости ради просто обязан был поинтересоваться мнением коллеги, находящегося с ним в одном звании.
– А что нам ещё остаётся? После сегодняшней феерии «Богатыря», я думаю, мы и без Фитингофа можем откусить один-два японских крейсера. Главное помнить, Николай Михайлович – на «России» батальон пехоты, не дай Бог будут потери у сухопутчиков.
– Солдатиков, разумеется, побережём, у них своя стезя. Им в землю вгрызаться, нам – тонуть. Думаю брони и орудий «Богатыря» и «Громобоя» хватит на стопорение одного японца…
Глава 7.
Отправив Бухвостова и Брусилова гонять крейсера Камимуры командующий Тихоокеанским флотом очень рассчитывал «прихватить» два исправных броненосца Того в Гензане.
Тогда войну можно будет закончить просто и эффектно. Даже «разменяв» «Александр» и «Бородино» на «Микаса» и «Сикисима». Чёрт с ними, с потерями. Войны без потерь не бывает. Уничтожить Того, перекрыть возможность снабжения японской армии в Маньчжурии – вот она и победа в так несчастливо начавшейся войне, победа завоёванная флотом! Подавляющее преимущество в кораблях линии надо непременно использовать. Тем более царь, передав в подчинение Командующему Тихоокеанским флотом не только Владивостоксую крепость, но и Уссурийский отряд, требовал наступления сухопутных сил в Корее.
Генерал Брусилов, спешно собирающий офицеров и лучших унтеров-пулемётчиков в дивизию морской пехоты, телеграфировал из Петербурга об укомплектовании целого батальона кубанскими пластунами. Станичники, узнав, что шефство над дивизией отдано цесаревичу Алексею, по малолетству которого морпехами будет «заведовать» сам император, охотно пошли «в морские казаки».
Тут, кстати, здорово помогла огромная статья Николая Кладо, подробно разобравшего героическую историю запорожских казаков, хозяйничавших на своих «чайках» на черноморском побережье. Ну и тот факт, что казак идёт на царёву службу без коня и это позором не считается, также сподвиг небогатых казаков и младших, вторых-третьих сыновей в семье, записываться в морскую пехоту.
Только вот время поджимало. В лучшем случае в конце августа подтянутся во Владивосток первые подразделения по «овладению Японией» – со звучными эпитетами опять-таки виртуоз пера Кладо постарался. Но осеннее Японское море…
В общем, Небогатов пока не особо загадывал, как они пройдут, состоятся ли – десанты на Хоккайдо, но вот об овладении Гензаном задумался всерьёз. Особенно сейчас, когда адмирал Того оставил внушительную русскую эскадру «с носом» – буквально за сутки перед появлением превосходящих сил неприятеля уйдя в Японию, скорее всего в Сасебо, где достать его ой как затруднительно.
Последние пространные шифровки самодержца свидетельствовали о том, что Николай не отступится и будет медленно, но неуклонно «дожимать» микадо. Тем более политическая обстановка «вдруг» резко переломилась в пользу России. Французы, обеспокоенные «германскими ухаживания» и посылкой внушительной делегации немецких военных наблюдателей в Харбин и во Владивосток, начали демонстрировать невероятную благожелательность, предлагая не афишируемую помощь в дальневосточной войне «доблестным русским союзникам». Небогатов телеграфировал военным агентам во Франции немедленно истребовать ВСЮ документацию по подводным лодкам и минному(торпедному) оружию, допустить офицеров русского флота на все заявленные ими к осмотру корабли союзного французского флота. В противном же случае адмирал грозил «развернуть» спешно посланную на театр военных действий французскую миссию наблюдателей. Царь, которому «лягушатники» мгновенно пожаловались, своего победоносного флотоводца поддержал. Французы утёрлись и показательно и радушно раскрыли объятия русскому военно-морскому атташе…
Уставший от круглосуточной переписки по телеграфу, идущей без учёта разницы во времени, Николай Иванович отдыхал в море. Да и все удачные мысли о дальнейшем противостояние с Соединённым флотом Японской империи приходили к адмиралу не в здании штаба Тихоокеанского флота, – так уж получалось, на кораблях лучше думалось.
Броненосцы береговой обороны и «Ослябя» под руководством контр-адмирала Миклухи начали «долбить» Гензан. Раз уж не получилось одним решительным ударом покончить с ослабленным врагом, необходимо разрушить портовые сооружения, наподдать как следует и по береговой обороне и по пехотным частям японцев – всё потом нашим проще будет отбивать порт. Задача августа-сентября для Тихоокеанского флота – сделать всё возможное, чтоб развевался в Гензане российский флаг! И основания к тому были.
Наступление в Маньчжурии, хоть и «притормозившее», тем не менее, здорово напрягло сухопутную японскую армию. Отряды кавалерии вновь пошли по японским тылам и набравшиеся опыта маневренной войны офицеры разрывали вражеские коммуникации, сжигали склады, уничтожали небольшие подразделения противника. Куропаткин мог торжествовать – его «кутузовская стратегия» наконец-то заработала. Правда, офицеры в войсках по прежнему подшучивали над незадачливым полководцем, ради следования теориям которого пришлось сдать Порт-Артур и где пятиться, а где и бежать до «Сыпингайского уезда». Однако, шутили по-доброму, в войне назревал перелом, – бывалые унтера зря не скажут, мол: «япошка уже не тот, ваше благородие»…
Линевич и Ояма накапливали силы у Мукдена, старательно изображая готовность разыграть второе «Мукденское сражение». Но японцы о наступлении не помышляли, стараясь лишь ослабить, обескровить русские армии. Однако гнать батальоны на пулемёты, дабы занять китайскую деревушку в десяток фанз и отчитаться о «великой победе» было высочайше запрещено. В июне-июле было три случая «бунта» в полках, посылаемых в бессмысленные лобовые атаки и понёсших большие потери. Отчёт Линевича о «бунтах» в Петербурге восприняли крайне болезненно. «Сегодня бунт, а завтра – РЕВОЛЮЦИЯ?» – собственноручно начертал император, публично усомнился в адекватности сухопутных военачальников и привёл в пример геройский флот, где не только сами матросы уничтожают крамолу, но и адмиралы успешно воюют, сберегая корабли и подчинённых и топя суда неприятеля. Тут весьма кстати пришлась и докладная записка Небогатова о необходимости омоложения командного состава. Правда адмирал рассуждал о флоте, но и в армии «хватает старых маразматиков» – прямо, по солдафонски поддержал племянника великий князь Николай Николаевич. В гвардии сей великокняжеский «гафф» с удовольствием пересказывала молодёжь, а в действующую армию крылатая фраза ушла подкреплённая высочайшей рекомендацией поощрять инициативы молодых и энергичных офицеров, имея в виду их дальнейшее продвижение по службе…
Амбициозные поручики и штабс-капитаны, возглавившие «команды охотников» пытались победить противника с помощью маневра, удвоением запаса патронов у лучших стрелков, обустройством ложных позиций и прочими военными хитростями, на первый взгляд безыскусными и примитивными, однако весьма действенными. Слухи о едущих на войну гвардейских полках нервировали армейцев, считающих, что столичные пижоны прибудут на готовенькое и всю славу близкой, выстраданной истинными маньчжурцами победы, припишут себе. Потому, несмотря на осторожность штабистов, в рейды по тылам неприятеля была настоящая очередь, эскадроны комплектовались только добровольцами, пусть даже и пехотинцами, более менее сносно умеющими держаться в седле. Мотивированные и желающие драться мобильные отряды в японском тылу, на огромной территории, занятой, но слабо контролируемой самураями, оказались той страшной русской силой, воспетой ещё Денисом Давыдовым, с которой враг никак не мог совладать.
Нечто подобное Небогатов хотел учинить и в Корее, двинув на юг несколько полков из Владивостока. Вряд ли японцы усилят свою корейскую группировку, скорее наоборот – переведут лучшие батальоны для укрепления Маньчжурской армии. А Уссурийскому отряду вести наступление, имея поддержку с левого фланга силами флота, – почему бы и нет. Только надо вытребовать у Линевича толкового и энергичного генерала – ждать сухопутного Брусилова не хотелось, да и чему он мог научиться, много лет служа и начальствуя в Кавалерийской школе? Пусть уж Алексей Алексеевич морской пехотой занимается. На Хоккайдо, так и быть пошлём, в Корее же нужен не паркетный, а боевой, понюхавший пороха этой войны генерал – воевавший, отступавший, набравшийся кровавого бесценного опыта…
Ну а пока, дабы с наибольшей отдачей использовать выход большой эскадры, вице-адмирал дал команду крейсерам погонять японские миноносцы, обозначившиеся на южных и восточных румбах. «Жемчуг», «Светлана» и «Алмаз» получив по эскадренному миноносцу в пару, отправились на охоту, а старичок «Донской» и «Терек» должны были пройти к северу от порта и сымитировать подготовку к высадке десанта – промерить глубины, погонять на катерах, якобы десантируясь. Для такого дела с бородинцев даже сняли четыре катера и отрядили сию флотилию под командование Лебедева.
«Александр» и «Бородино» составляли резерв, готовый выступить против появившегося неприятеля и подстраховывали четвёрку обстреливающих порт кораблей. Миклуха, получивший неоценимый опыт траления в Татарском проливе, опасаясь японских минных банок, быстро сорганизовал тральную партию из офицеров ББО на катерах, заблаговременно приготовленных как раз для «прогрызания» минных заграждений. Ну а поскольку неприятельский флот из Гензана ушёл, задача существенно облегчалась. Небольшой «Ушаков», ведомый двумя катерами, двигался медленно и представлял прекрасную мишень для береговых батарей. Но вряд ли здесь японцы задействовали современные скоростные и дальнобойные пушки, да и броненосец Бэра был в готовности поддержать отряд ББО.