Казалось, найти письмо здесь было невозможно. Все старательные поиски Рустико – между сараями для дров, переносными каретами и кустами – были напрасны. Он становился все нетерпеливее и в конце концов стал метаться по кругу, топча грязь своей обувью. Мательда подняла взгляд вверх, на стену, чтобы сориентироваться, и нашла окно, из которого она выбросила письмо. Рустико действительно искал в нужном месте, однако безуспешно.
Уже решив, что письмо мог поднять кто-то из посторонних, проходящих мимо, она вдруг заметила какой-то лист пергамента под копытом вороного. Мательда опустилась на колени рядом с лошадью, провела рукой вдоль ее передней ноги и нащупала лодыжку. Животному такие прикосновения, очевидно, были уже знакомы – ему ведь не раз чистили копыта. Конь поддался легкому нажатию руки человека и охотно поднял ногу. К прибитой железными гвоздями подкове и правда приклеилось письмо, все в грязи. Мательда осторожно высвободила свою находку, отпустила лодыжку коня и ласково похлопала его по боку. До ее слуха все еще доносились ругательства Рустико, а она уже рассматривала внешнюю сторону послания. Это был элегантный и умелый почерк. Мательда, потрогав пергамент на ощупь, почувствовала его тонкие прожилки. Это письмо было явно из благородного дома, она должна узнать, что там, внутри…
Как вдруг чья-то ловкая рука вырвала пергамент из ее рук.
– Мне следовало бы убить тебя сей же час на месте, – прошипел Рустико. Его лицо показалось над кустом бузины. Раздвинув ветки одной рукой, он, словно лесной дух, просунул голову между ветвями. Его глаза сверкали диким, сумасшедшим блеском. Мательда отпрянула назад, споткнувшись и чуть не упав в грязь, но спина лошади удержала ее.
– Отдайте письмо, – произнесла она твердым голосом.
Ей казалось, внутри все окаменело от страха. Она стала судорожно оглядываться по сторонам, однако вблизи не было никого, кто бы мог ей помочь. Понимая это, Рустико с угрозами стал продираться к ней через куст бузины и уже протянул руку, ту самую руку, на которой блестел изумруд. Его пальцы касались ее груди, только куст удерживал Рустико на расстоянии.
Вдруг конь замотал головой и фыркнул. Приближались чьи-то шаги. Это, с треском ступая по замерзшим лужам, возвращался всадник.
Лицо Рустико исказилось до такой степени, что стало похожим на страшную маску.
– Ты натворила достаточно бед, – процедил он сквозь зубы. – Скоро твое тело будет нести течением по каналам, и рыбы будут целовать твои холодные губы.
С этими словами он отпрянул назад, и ветви с шумом сомкнулись за ним.
– С вами все в порядке? Вы выглядите очень испуганно, – спросил оказавшийся рядом с Мательдой молодой венет в коричневой шерстяной накидке. Его лицо выражало беспокойство. Он был ее возраста, с острой бородкой и светлыми волосами, недавно смазанными сливочным маслом… Мательда увидела меч, висевший у него на поясе, и мысли завертелись у нее в голове: «Может, рассказать ему, что один злодей покушался на мою жизнь, и попросить о защите?..»
– Мне так хорошо, – потрепала она вороного по холке, – как может быть хорошо простой девушке, которая только что увидела самого красивого на свете коня. Вы счастливчик, что можете ездить верхом на таком животном.
Венет смущенно улыбнулся и поклонился ей.
– Да, мне действительно повезло, но по-настоящему осчастливили меня ваши слова.
В глазах обладателя меча появился блеск, который был чем-то похож на блеск в глазах Рустико.
Мательда отступила на несколько шагов назад. Едва она успела отделаться от потенциального убийцы, как тут же какой-то поклонник принялся ухлестывать за ней.
– Вы, наверное, дочка дожа? Я слышал, что она необыкновенная красавица.
Но Мательда почти не слушала его, она смотрела вперед – там, пробравшись по грязи вдоль каменной стены дворца, за углом исчез Рустико. А вместе с ним исчезло и письмо.
– Нет-нет, – сказала она всаднику, – конечно нет. Дочка дожа – скажете еще! Моя мать была простой солеваркой.
И это было правдой.
Она притворно хихикнула и прикрыла рот рукой. Пора было избавляться от этого молодого человека. Пока он отнимал у нее время, Рустико с письмом – уже за всеми мостами.
– Скажите же мне ваше имя, принцесса солеварни, – не унимался всадник.
– Эстрелла, – сказала она. Это было имя ее матери.
Мательда совсем уже собралась развернуться и уйти. Однако последовавшие за этим слова молодого человека заставили ее застыть на месте:
– Я Элиас, племянник трибуна Бонуса из Маламокко. Я только что приехал сюда, в Риво Альто, из Аахена, чтобы проведать моих обоих дядей – Рустико и Бонуса. Мне сказали, что Рустико как раз находится у дожа. Однако, когда я стал искать его в замке, то узнал, что он только что отправился домой. Может быть, вы его видели?
В этот момент Мательде больше всего захотелось убежать и скрыться во дворце. Но она подавила в себе этот порыв. Неужели трибуны уже раскинули свои сети над всем городом? Создавалось впечатление, что в каждом углу сидит в засаде один из их агентов.
Она уставилась на свои ноги, чтобы Элиас не заметил ее испуганного взгляда. От длительного стояния ее туфельки почти утонули в грязи: коричневая жижа вот-вот могла сомкнуться над блестящими вышитыми украшениями. У Мательды появилось чувство, что она тонет в болоте заговоров.
С хлюпающим звуком она вытащила ногу и поставила ее на островок травы. Затем переставила туда же другую ногу. И твердая почва под ногами придала ей уверенности.
– Рустико из Маламокко – ваш дядя? – Она с деланым сожалением подняла руки. – Он только что проходил здесь.
– И где же он? – Элиас огляделся вокруг.
– Он исчез где-то там. – Мательда неопределенно махнула рукой на группу деревьев. – Постойте! Этот город – сплошной лабиринт. Вы никогда его не найдете. Скорее рыбы выберутся на сушу.
– Но если вы только что видели его, значит, мой дядя должен быть где-то поблизости. – Он приложил руки ко рту и громко выкрикнул имя трибуна.
– Тихо, тихо! – прошептала Мательда. Ни за что на свете ей не хотелось снова встретиться здесь с Рустико. – Вы все испортите.
Ей в голову пришла подходящая мысль.
– Испорчу? – наморщил лоб Элиас.
– Сюрприз, – с улыбкой пояснила Мательда. – Ваш дядя направляется в свое поместье. Представьте себе, как он удивится, когда увидит вас уже там.
– Э-э, – Элиас набирался смелости произнести следующую фразу. – Кажется, это называется женскими проделками? Хотя, – решился он и провел тыльной стороной ладони под носом, – не скрою, это было бы эффектно – принять дядю Рустико в его собственном кабинете! – Он заговорщицки улыбнулся, обнажив кривой и редкий палисад своих зубов. – Только вот, – замялся Элиас, – в последний раз я гостил у него, будучи еще маленьким мальчиком. Может быть, вы подскажете, как быстрее добраться до его дома?
– Вы угадали, – взглянула на него Мательда. – Я знаю, где находится дом Маламокко. Я проведу вас туда!
Мательда уже сидела на вороном коне и поправляла свою одежду. Элиас даже не успел сообразить, как это произошло.
Заметив его нерешительность, она подняла брови и посмотрела на него сверху вниз.
– Вы можете сесть позади меня.
Частокол во рту молодого человека обнажился еще больше.
Глава 5
Риво Альто, улицы города
По пути Мательду охватил страх. Так, наверное, должен был чувствовать себя ее отец, когда выходил на балкон перед толпой. Она решила проникнуть в самое логово Маламокко! Если Рустико поймает ее там, ей конец. Но если у нее будет хоть чуть-чуть времени осмотреться в его доме, то, возможно, она найдет там какое-нибудь доказательство их темных планов, например письмо, содержание которого помогло бы изгнать братьев-трибунов из Риво Альто на вечные времена, а значит, и из их жизни – ее и отца. И пусть опасность очень велика, но перспектива находиться всю жизнь рядом с одним из братьев Маламокко была намного хуже.
«Отдай страх смерти ветрам» – так начиналась песня, которой научила ее мать. Напевая эту мелодию, Мательда пыталась унять дрожь в руках. Однако чем больше она старалась, тем меньше ей это удавалось.
Не желая выказывать свой страх перед Элиасом, Мательда завела с ним разговор. По дороге вдоль каналов она объясняла гостю, как устроена жизнь в их промежуточном мире между большой землей и водой. Она перечисляла маленькие поселения, из которых образовались города в лагуне. Она показала ему работников, которые постоянно занимались тем, что вычищали грязь из каналов между островками суши и маленькими заливами.
– Если там соберется слишком много грязи, то морская вода не сможет больше течь по каналам, – объясняла она ему. – Тогда этот город превратится в болото – источник болезней. Но если каналы будут слишком глубокими, – продолжала она, – море беспрепятственно проникнет сюда, и город утонет. Все это – вопрос равновесия.
Элиас лишь периодически поддакивал и что-то бормотал. Судя по всему, город Риво Альто интересовал его гораздо меньше, чем общество Мательды. Сидя на коне, он прижимался к ее спине, и, несмотря на холодную погоду, Мательда чувствовала жар его тела. Правда, от него исходил запах всадника, проведшего несколько дней в седле. А масло, которым были намащены его волосы, придавало этому запаху и вовсе отвратительный дух.
Мательда сжала губы, стараясь дышать как можно реже, и спрятала прядь своих волос под чепчик. Она проберется вместе с Элиасом в дом Маламокко, не будучи замеченной Рустико, – и ради этого готова терпеть что угодно!
– Я нигде не заметил городской стены, – удивился Элиас.
Мательда кивнула:
– Кому нужны стены, когда ему на помощь приходит море?
Затем она рассказала о нападении франков и о том, как города лагуны чудесным образом спаслись от разорения.
Двадцать лет прошло с тех пор, как франки пришли сюда с огнем и мечом. Чужестранцы в мгновение ока захватывали остров за островом: Гераклиана утонул в крови его жителей, Торчелло вынужден был открыть ворота франкам, пали Градо и Маламокко, родина братьев-трибунов. Тогда эти острова и города пережили самые страшные события за всю свою историю, насчитывавшую сотни лет. На протяжении пяти дней франки опустошали дома, сжигали их и карали рыбаков за то, что те оказывали им сопротивление. До сегодняшних дней матери рассказывали своим детям страшные истории о тех временах, когда франки-завоеватели привязывали пленных к хвостам своих боевых коней за волосы, за одну руку или ногу. Лишь немногим повезло быть затянутыми лошадьми в воду лагуны, смерть в море должна была казаться им милостью. Посчастливилось и тем, кто смогли убежать в соседний город Риво Альто.
Здесь, на «высоком берегу», тогдашний дож Анджелло Партечипацио, дед Мательды, распахнул перед беглецами ворота своей крепости и приютил их всех, дав крышу над головой.
– Говорят, крепость была переполнена людьми, – взглянула Мательда на Элиаса.
– А что было потом? – спросил он. – Франки не ворвались в Риво Альто?
Мательда улыбнулась. Истории о войне юному дворянину были гораздо интереснее, чем подробности жизни города, стоявшего на воде.
– Нападавшие, – продолжила Мательда свой рассказ, – сделали все, чтобы захватить нашу крепость. Когда франкские рыцари появились перед воротами, они предложили дожу свободу, если тот откроет им вход и без боя сдаст дворец. Однако Анджелло Партечипацио достаточно поучаствовал в сражениях, чтобы знать, что осада крепости требует огромного напряжения сил для обеих сторон. У осажденных может закончиться еда, вода, но и у осаждающих тоже рано или поздно иссякнут возможности получать продовольствие. Франки далеко углубились во вражескую страну, они не выдержат, не смогут долго выстоять перед воротами дворца, был уверен Анджелло.
Дож принял меры заранее. Еще до прихода франков он приказал забить все кладовые по самую крышу зерном и заполнить емкости свежей водой. А кроме того, прорыть тайный канал, через который храбрецы ежедневно выходили за ворота, доплывали до удаленных островов и возвращались оттуда с рыбой и яйцами гнездящихся там птиц. Сытая жизнь во дворце продолжалась несколько месяцев, и венеты спокойно поедали яйца и рыбу, пока франки не сломали зубы о крепость.
Мательда снова повернулась к Элиасу:
– В тот день, когда осажденные начали бросать со стен на головы нападавших рыбу, франки сдались. Но, возможно, это всего лишь слухи.
Элиас рассмеялся:
– И франки больше никогда не возвращались, чтобы закончить свое дело?
Мательда указала на дорогу, выложенную большими камнями, и юноша направил своего коня туда.
– Нет. Сколько я живу – нет, – сказала она. – А я родилась вскоре после всех этих событий. С тех пор Риво Альто является самым могучим из всех городов лагуны и резиденцией дожа. Но плохие времена возвращаются, – Мательда понизила голос. – Византия мечтает взять над нами власть, и франки тоже. Лангобарды подкрадываются все ближе, и это лишь вопрос времени – когда кто-нибудь из них снова попытается взять острова силой. Лишь грамотная политика и умелый дож могут спасти нас от этого.
– Вы так много знаете обо всем! – поразился Элиас. – А я вот слышал, что новый правитель города вроде бы слабак – сын этого Анджелло. Все-таки какие дураки эти трибуны! Почему же было не назначить дожем моего дядю Бонуса?
Проглотить возмущение Мательде помогло то, что перед ними открылся вид на усадьбу Рустико.
– Посмотрите! – сказала она и указала на дом, возвышавшийся над дорогой. Его цоколь высотой в человеческий рост был сложен из квадратных кусков гранита. Этаж выше представлял собой фахверк, балки которого были выкрашены черной и белой краской. На двух флагштоках над входными воротами висели флаги тех же цветов. Дом окружали пристройки и маленький фруктовый сад. Одно из верхних окон сверкало в лучах заходящего солнца. Только сейчас Мательда заметила, что на лагуну опустились сумерки. Никогда раньше ей не доводилось бывать за пределами дворца после наступления ночи.
– А вот и он, – воскликнул Элиас, – дом моей семьи!
Он соскочил с коня, упер руки в бока и окинул взглядом поместье:
– Последний раз я был здесь еще мальчиком.
– Вы не хотите помочь мне слезть с коня? – многозначительно повысила голос Мательда. Это возмущение было подлинным: о чем думает эта простецкая голова? Как можно обходиться с дочерью дожа подобным образом?! И тут она вспомнила, что сама же скрыла от него, кем является на самом деле.
Элиас было ринулся исправлять ошибку, но Мательда уже справилась сама. Решительным шагом она направилась к воротам.
– Идите же сюда! – громким шепотом позвала она Элиаса, привязывающего вороного к дереву. Мательда надеялась, что Рустико еще не успел добраться домой. – Давайте проберемся внутрь, мы же хотели сделать сюрприз вашему дяде.
Беспокойство Мательды по поводу проникновения в дом прошло само собой, когда дворецкий с головой, похожей на огурец, открыл им ворота. Он не узнал Элиаса, однако печать и герб гостя убедили его. Слуга впустил их через узкую дверь в высоких двустворчатых воротах. Непрошеным гостям пришлось пригнуться в проходе – и вот они уже во внутреннем дворе поместья. Дворецкий недовольно поинтересовался, не хотят ли они отведать поздний ужин. Когда Элиас отмахнулся, Мательде показалось, что слуга облегченно вздохнул.
– Как здорово снова видеть тебя, Спатариус! – не удержался Элиас. – Как давно это было!
Слуга сощурил глаза.
– Вы были тогда еще ребенком. – Он провел рукой где-то на уровне своего пупка. – Вот таким примерно. Но сейчас…
Его взгляд блуждал по фигуре Элиаса вверх-вниз. Затем он осмотрел Мательду и учтиво наклонил голову.
– Слушай меня внимательно, Спатариус! – Элиас нагнулся над маленьким венетом и взял у него из руки масляную лампу. – Я хочу сделать сюрприз своему дяде и буду ждать его в кабинете. Так что не говори ему, что я здесь, ладно? Я хочу подшутить над ним, понимаешь?
Спатариус бросил на Мательду взгляд, исполненный опыта прожитых лет. «Наверное, – подумала девушка, – он решил, что я уличная девка, о которой Рустико не должен знать».