Но что бы там ни происходило в этой голове-огурце, слуга молча кивнул в ответ на слова Элиаса и, шаркая ногами, удалился в свете лампы по мрачному, пахнущему копченой колбасой коридору.
– Ничего не изменилось… – Элиас поднял глаза на стены внутреннего двора. Верхний этаж завершала галерея с многочисленными дверями – чтобы разглядеть это, как раз хватило последних, уже тусклых лучей солнца.
– Какая же из этих дверей ведет в рабочий кабинет? Вот я глупец, нужно было спросить у Спатариуса!
Мательда взяла масляную лампу из рук юноши.
– Я боюсь этого человека, – прошептала она. – Пожалуйста, давайте оставим его там, куда он исчез, и попытаемся найти нужную комнату самостоятельно. «Кто знает, что мы еще обнаружим по дороге…» – уже про себя добавила она.
Элиас с готовностью отдал Мательде лампу. Но едва они успели подняться к галерее, как услышали глухие удары в ворота.
– Открывай! Спатариус, бездельник! Разве я не приказывал тебе ждать у ворот, когда твоего господина нет дома?
Мательда вздрогнула от испуга – она не ожидала, что Рустико вернется так рано: все-таки они добирались на коне, а он шел пешком. «Видимо, взял лодку», – решила она. Затем повернулась к Элиасу, приложила палец к его губам и потушила лампу.
Во дворе послышались шаги дворецкого, которые невозможно было ни с чем спутать, за ними последовал лязг и скрип запоров. Затем раздались звуки ударов.
– Я размозжу тебе череп! – кричал хозяин дома.
Мательда и Элиас невольно пригнулись к ограждению.
– С чего это тебе пришло в голову встречать меня в такой темноте без лампы?
Послышалось какое-то бормотание, затем снова удары.
Стоя на лестнице, Мательда не могла понять, выдал или нет Спатариус, что они находятся здесь. «Надеюсь, – подумала она, – он так сильно ненавидит своего хозяина, что ему доставляет удовольствие обманывать его». Страх, что Рустико обнаружит ее в своем доме, гнал ее вперед. Она решительно схватила Элиаса за руку и потащила за собой. Молодой дворянин с готовностью последовал за девушкой – у него аж слюнки потекли.
– Вон туда! – прошептал Элиас и указал на одну из дверей. Мательда отодвинула задвижку в сторону и открыла двери. Петли на хорошо смазанных болтах повернулись беззвучно. В помещении было темно, через высокое окно брезжил лунный свет. Мательда смогла рассмотреть ковры, висевшие на стенах, и высокий стол на другом конце комнаты. Кажется, они действительно нашли кабинет Рустико. Но если искать здесь доказательства, то придется зажечь лампу…
Легкий щелчок заставил ее резко обернуться. Элиас закрыл за собой дверь и задвинул запор.
– Теперь он уже не сможет войти сюда, – сказал юноша.
«А я не смогу отсюда выйти», – пронеслось в голове у Мательды. И в тот же миг она почувствовала на своих руках горячие руки Элиаса, резкий запах смазанной маслом бороды вызвал неприятные ощущения в носу.
– Мы поставим на письменном столе моего дядюшки нашу собственную печать, Эстрелла.
С этими словами он подтолкнул ее к задней стене помещения. Инстинктивно Мательда уперлась руками в грудь Элиаса, однако не смогла противостоять его силе. Казалось, ее сопротивление только разжигало его.
Он попытался поцеловать ее, но она вовремя увернулась. Элиас напирал, и она так сильно натолкнулась бедрами на письменный стол, что размещенные на нем предметы затанцевали и зазвенели. Элиас стремительно сорвал накидку со своих плеч, затем взялся за шерстяную тунику, для чего ему пришлось отпустить руку Мательды. Она попыталась воспользоваться этим и оттолкнуть его, однако молодой человек держался на месте так крепко, как мог стоять только мужчина на поле боя. Сопротивление девушки лишь раззадорило его.
И тут раздались тяжелые шаги, остановившиеся перед дверью. Кто-то попытался открыть дверь, и дерево заскрипело, ведь вход был закрыт изнутри. Элиас застыл и прижал свою горячую мокрую руку ко рту девушки, Мательда затаила дыхание. Если Рустико найдет ее здесь, внутри, она погибла! Элиас, может быть, отберет у нее честь, но Рустико возьмет еще больше. Ну зачем она поддалась этому детскому порыву?! Как она сейчас ругала себя за свою глупость!
– Почему мой кабинет закрыт? – заорал Рустико на галерее так, что задрожали гнезда ласточек под крышей. – Спатариус, ты, слепой призрак! Ты у меня отведаешь плетей!
Последовали громкие удары – Рустико изо всех сил колотил ногой в дверь, однако дерево стойко сопротивлялось. Наконец голосом, в котором звучало отчаяние, он выкрикнул:
– Ну как я могу передать этот город в руки императора, если не могу открыть даже свой собственный кабинет?
Звуки стихли. Элиас осторожно отнял руку от лица Мательды, и она с облегчением провела языком по своим губам – они были солеными. Что это только что сказал Рустико? Если она правильно поняла, он собирается отдать Риво Альто под власть Византии? Ей нужно как можно скорее вернуться назад, чтобы предупредить отца!
– Он скоро найдет путь сюда, – прошептал Элиас, – нам нужно поторопиться!
И с этими словами он продолжил снимать с себя шерстяную одежду. Видимо, парень пребывал в убеждении, что Мательда еле сдерживается, только и ждет, чтобы отдаться ему.
Одной рукой держа ее, а другой пытаясь стянуть с себя тунику через голову, он все же преуспел в этом и уже стоял перед девушкой наполовину голый. От запахов его тела Мательда отшатнулась еще дальше на стол.
В этот момент под ее ягодицами на столе что-то зашуршало. Если это действительно был кабинет Рустико, то, скорее всего, она сидела прямо на его письмах и грамотах – доказательствах предательства! Пока Элиас продолжал атаковать ее, Мательда провела рукой по столу, собрала как можно больше пергаментов – сколько поместилось в руке – и спрятала под нижнее белье.
Элиас же, казалось, принял этот жест как приглашение.
– Подними юбки, Эстрелла! – Голос Элиаса прерывисто задрожал. Он задыхался не только от борьбы со своей одеждой.
Когда он начал расшнуровывать брюки, Мательду пронизал парализующий страх неминуемого.
– Постой! – воскликнула она пронзительнее, чем хотела.
– Кто там, внутри? – громко крикнул Рустико. – Воры! Спатариус!
– Тихо! – прошипел Элиас, отчаянно пытаясь развязать штаны. В темноте он, похоже, не мог справиться с узлами шнурков.
Мательда поняла, что есть всего лишь один способ спастись от Элиаса.
– Давай я сама, – предложила она и, превозмогая отвращение, нежно оттолкнула его руку своей рукой, соскользнула со стола вниз и опустилась на колени перед Элиасом. Ее пальцы нащупали шнурки, которые удерживали тесно облегающие брюки.
Трясущимися руками Элиас пытался просто стянуть с себя штаны. Однако пояс был настолько туго зашнурован, что он не мог сдвинуть ткань со своих бедер. Шнурки выскользнули у Мательды из пальцев.
– Веди себя тихо! – прошипела она и бросила взгляд на дверь, однако оттуда не доносилось больше ни звука. Сколько времени остается у нее, прежде чем вернется Рустико и прикажет взломать дверь? Ей очень хотелось просто побежать к выходу, открыть засов и удрать через галерею.
Словно услышав ее мысли, Элиас больно ухватил ее за волосы и потянул за них.
– Поторопись, или я разрежу себе штаны мечом, – тяжело дышал он, и капельки его слюны забрызгали руки Мательды.
Никогда раньше она не была так близко к мужчине. Она искала шнурки, стараясь не прикасаться к половому органу Элиаса, который тянулся к ней из-под ткани. По сравнению с вонью, которая исходила от нижней части его тела, запах верхней части казался ароматом бальзама. Его требование поторопиться пульсировало у нее в ушах, пока ей наконец не удалось распустить шнурки его штанов. Обеими руками она стащила штаны Элиаса до колен и оставила их на щиколотках. Ни в коем случае не желая видеть того чудовищного предмета, который сейчас освободила, она не сводила взгляда с его ног.
Он как раз собрался прижаться к ней, но она схватила его за лодыжки и изо всех сил дернула. Элиас зашатался, пытаясь найти опору, и отпустил ее волосы. Однако ткань так тесно обхватывала его ноги! Вместо звуков похоти теперь он издавал лишь крики ужаса. Мательда еще раз дернула его за ноги – и венет упал на пол. За что ему удалось зацепиться, Мательда не поняла в темноте, но он потянул за собой что-то, что упало с таким грохотом, по сравнению с которым шум овечьего стада, охваченного паникой, показался бы тихим шорохом.
Она не обращала внимания на злобные выкрики парня, когда он, снова и снова пытаясь подняться на ноги, хватался за табурет, – она была уже у двери и старалась нащупать задвижку. Однако запор не открывался! За ее спиной рычал Элиас. Пытаясь освободиться от штанов, чтобы встать, он так неловко согнулся, что снова чуть не упал.
В конце концов ему пришлось оставить свои попытки.
– Я сожгу тебя! Зажарю твое мясо! – прорычал он, и Мательда в этот момент даже не сомневалась, что он воплотит свою угрозу в жизнь, если она сейчас же не убежит.
Она ударила кулаком по железу задвижки – так, что даже рука заболела. И наконец запор поддался, дверь была свободна!
Мательда распахнула ее. Перед ней стояли Рустико и дворецкий. Один держал ночную лампу, другой – огромный молот. На лицах обоих застыло такое выражение изумления, какого она никогда не видела.
Инстинктивно Мательда отпрянула и почувствовала, как сзади ее хватают чьи-то руки и тянут на пол. Элиас оказался на ней прежде, чем она успела подумать о сопротивлении. Дикий, как молодой бык, он рвал на ней одежду, и, когда наконец показались ее голые ноги, уже просто ослеп, потому что не видел ни своего дядю, ни его слугу. Все его существо, как стрела, было устремлено лишь к одной цели – совокуплению с жертвой.
Мательда закрыла глаза. Может быть, Рустико убьет ее и тогда все закончится? Это избавит ее от ужаса жить с таким позором или от необходимости наложить на себя руки. В ее нижнем белье трещал пергамент, когда Элиас искал себе дорогу через слои льна и шерсти. Затем он навалился на нее всем своим весом, она закричала, и в следующий момент Элиас исчез.
– Да чтоб на вас свалилась череда самых страшных бед! Кто вы такие и почему вы занимаетесь прелюбодеянием в моем доме, да еще в кабинете? – вопил благим матом хозяин. – На моих глазах!
Загорелся свет – где-то позади Спатариус зажег еще лампы, – и Мательда увидела склонившееся над ней красное, круглое, словно луна, лицо Рустико.
– Ты?! – его мягкие губы округлились. – Как?..
– Дядя, это я, твой племянник, – охрипшим голосом пытался объяснить Элиас, прикрывая свою срамную наготу краешком стенной занавески. – Она моя невеста. Мы хотели… Я хотел сделать тебе сюрприз своим визитом.
Если даже Рустико и был рад увидеться с племянником, то он этого не показал.
– Вот это – твоя невеста? – резко обернулся он. – Ты вообще знаешь, кто это?
Мательда опустила одежду, прикрыв свои ноги, и стала подниматься так медленно, как только могла. Дверь – всего лишь в нескольких шагах, и она была открытой. Лишь огуречная голова закрывал ей дорогу.
– Ее зовут Эстрелла, – сказал Элиас и снова попытался привести свои штаны в должное состояние.
И тут Рустико ударил его от души. Элиас упал на пол и закричал от боли.
– Она – дочка дожа, ты, любитель гаремов из Гоморры! И невеста твоего дяди Бонуса. Если ты обесчестил ее, я сниму шкуру с твоего достоинства. Ты утолил свою похоть с ней? Ты слышал что-нибудь из того, что я говорил перед дверью?
Под крики хозяина дома и оправдания Элиаса Мательда потихоньку подбиралась к выходу. И как только Рустико снова поднял руку, чтобы ударить своего племянника, Мательда перепрыгнула через перевернутую корзину для угля, проскользнула мимо Спатариуса и уже была на лестнице, ведущей во двор, прежде чем услышала шаги погони за собой. «Надеюсь, – молилась Мательда, поминая святого Марка, – дворецкий забыл закрыть ворота на замок».
Глава 6
Риво Альто, лагуна
«Висундур» слегка накренился, когда его подхватило течение, и дрожь пробежала по корпусу корабля.
– Вон там находятся города лагуны! – с небрежностью владельца корабля махнул рукой Бонус, облокотившись о борт. Альрик, стоявший рядом, у румпеля, даже не посмотрел в его сторону.
На черном ночном побережье мерцало море огней. Альрику не раз приходилось в темноте подходить к причалам многих городов, среди которых были и византийские, однако никогда прежде он не видел, чтобы город плавал на воде. А Риво Альто выглядел так, словно вырастал прямо из вод Адриатики. Огни в окнах и сигнальные огни для кораблей отражались на гладкой поверхности воды – казалось, звездное небо упало в море.
– Ну разве не красота?! – воскликнул Бонус в восхищении.
Альрик ничего не ответил. Едва в поле видимости появилась гавань, он стал держать курс на нее, и вскоре «Висундур» изящно проскользнул мимо барок и шаланд.
– Разве здесь нет военных кораблей? – спросил Альрик, осматриваясь по сторонам. – Как же вы себя защищаете?
– Мои корабли – это самое лучшее, что есть в порту Риво Альто. – В голосе Бонуса слышалась гордость. – И в других портах лагуны тоже.
Альрик лишь хмыкнул. Город в море, у которого нет настоящих боевых кораблей… Неудивительно, что они вынуждены приглашать на службу иностранных мореплавателей.
На подходе к причалу Альрик скомандовал «Суши весла!», и тут же лопасти весел устремились к небу, а морская вода стала стекать с дерева на палубу.
Они причалили рядом с кораблем, с которого были сняты все надстройки, – видимо, он стоял на ремонте.
– Шпангоут и планки – из липы. – Ингвар в свете факелов, обрамлявших побережье, разглядывал внутренность корабля. – И они делают обшивку внахлест.
Последнее сообщение развеселило команду.
– Что вам в нем не нравится? – Бонус, кряхтя, вскарабкался на причал. – Наши корабли выносливые, как моржи!
– И такие же быстрые, – добавил Бьор.
– Ты, – крикнул Бонус Альрику, – пойдешь со мной. А вы, остальные, останетесь здесь. Проведите время с пользой – почистите корабль. Когда прибудут мои дромоны, скажите капитану Гисульфу, что я у дожа.
– Отец, неужели ты пойдешь один?
Даже в темноте Альрик разглядел морщины беспокойства на лице Бьора.
– А что, ты думаешь, может со мной случиться? – поинтересовался Альрик с улыбкой на лице. – Чего мне бояться – что он вонзит мне кинжал в спину? Так его кинжал я отправил в подарок рыбам. Но самое главное, этот бедняга на собственном опыте убедился, как мы ему нужны, чтобы совершать походы на «Висундуре». Опыт был болезненным – значит, запомнится надолго.
Он снова взглянул на сына. Морщинки озабоченности с его лица не исчезли.
– Ну ладно, – сказал тогда Альрик. – Мои сыновья пойдут с нами, – крикнул он толстяку трибуну.
– Ни в коем случае! – донеслось от Бонуса. – Даже один дикарь во дворце дожа представляет собой большую опасность.
– Ты хочешь избежать опасности, однако сам ее наклика́ешь, – ответил Альрик. – Стремишься управлять кораблем, но ломаешь руль. Пытаешься отдавать мне приказы, но лишь смешишь меня. – Не обращая больше никакого внимания на протесты Бонуса, Альрик подал знак своим сыновьям, чтобы они следовали за ним. – Мы идем втроем.
– Вы что, не понимаете, Джустиниано? Эти люди предоставляют нам корабль, с помощью которого мы можем привезти сюда мощи святого Марка.
Раз за разом Бонус Маламокко повторял эти слова. Однако худой мужчина в дорогом убранстве, казалось, не слышал его. Он то и дело поглядывал на маленький столик, стоявший в конце помещения, на котором были разложены принадлежности для черчения и рисования. Ни слова не слетело с его губ.
Альрик смотрел по сторонам и не переставал удивляться. И это называется дворцом? В Константинополе ему доводилось входить в личные покои императора в качестве одного из его телохранителей. По сравнению с византийским дворцом эта резиденция так называемого дожа была похожа на сарай.
Тем не менее Ингвар и Бьор беспрестанно ощупывали тонкие занавеси на стенах и то и дело набивали себе рты изюмом из бронзовых блюд. Тогда, в Византии, они были еще мальчиками, а после родиной для них стал «Висундур», радостью жизни – рыба, соль и запах смолы.
В этом помещении, своего рода рабочем кабинете, мерцали огни масляных ламп. Тени танцевали по углам, а сквозняк, проникавший через проемы окон, раскачивал паутину под балками. В столь поздний час дож находился здесь один. Альрика удивило, что хозяин города еще не ложился, а если бы уже спал, то Бонус осмелился бы разбудить его. Что-то странное таилось в отношениях между этими двумя мужчинами.