По правде говоря, Волчок, похоже, вовсе позабыл Леди. А Лэд нет. Каждое утро, как только его выпускали из дома, первым делом он бежал к конуре Леди, чтобы проверить — а вдруг она вернулась домой среди ночи? Отчаянная надежда светилась в больших темных глазах, пока он торопился через двор к пустующей будке, а когда возвращался после безуспешных поисков, вся его фигура выражала безысходное уныние.
Серая поздняя осень как-то за одну ночь превратилась в белую раннюю зиму. Всю территорию Усадьбы накрыло снежное одеяло. Озеро, к которому сбегал от дома газон, от берега до берега покрылось коркой льда. Под натиском вьюжного ветра клонились к земле деревья, словно стыдясь своей черной наготы. Казалось, сама природа вслед за птицами улетела на юг, оставив северный мир таким же мертвым, пустым и безрадостным, как брошенное гнездо.
Снег привел щенка в полный восторг. Волчок и катался в нем, и кусал его, ни на секунду не переставая заливисто лаять. Его золотисто-белая шуба стала теперь гуще и длиннее, так что мороз ему был не страшен, а снег и завывающий ветер были для него друзьями по игре.
Но больше всего Волчка заворожило замерзшее озеро. Поначалу, когда Лэд учил его плавать, Волчок боялся заходить в холодную черную воду. Теперь же, к его восхищенному непониманию, он мог бегать по этой воде так же легко, как по земле — правда, лапы почему-то разъезжались. Это было чудом, которое щенок не уставал испытывать снова и снова. Половину дня он теперь проводил на льду, несмотря на приключавшиеся время от времени жесткие падения.
Один лишь раз за все шесть недель отсутствия Леди — за шесть недель его одиночества — Лэд обнаружил нечто, что напомнило ему о потерянной подруге, и эта находка заставила его впервые за годы безупречного поведения нарушить самый святой из всех простых законов Усадьбы — незыблемый Закон гостей.
Случилось это в самом конце ноября. По подъездной дороге к передней двери дома подъехал небольшой автомобиль. В нем сидел тот самый ветеринар, который увез Леди. На самом деле он направлялся в Патерсон, но по пути решил завернуть на минутку в Усадьбу и сообщить о том, как чувствует себя Леди в его лечебнице.
Лэд в это время был в гостиной. Когда на стук в дверь горничная пошла открывать, пес двинулся следом за ней, чтобы гостеприимно поприветствовать посетителя. Ветеринар вошел с крыльца в прихожую в тот самый момент, когда из другой комнаты туда же входил Хозяин — к счастью для ветеринара.
С первого взгляда Лэд узнал в госте человека, который похитил Леди. И тогда, без единого звука или иного предупреждающего знака, он бросил свое мощное тело прямо к горлу ветеринара.
Как ни опытен был ветеринар в общении с собаками, к этой атаке он едва успел подготовиться — только выставил перед собой руку. А в следующий миг восемьдесят фунтов живой силы ударили его в грудь, мощные челюсти тисками сжались на предплечье, оберегающем горло. В толстую ткань пальто впились белые зубы и пронзили насквозь и рукав пальто, и рукав пиджака, и рукава льняной рубашки и фланелевой поддевки — пронзили все на пути к плоти.
— Лэд! — крикнул Хозяин, бросаясь на помощь ветеринару.
Повинуясь резкому приказу, Лэд разжал зубы и опустился на пол на все четыре лапы. От еле сдерживаемой ярости его мелко трясло.
Сквозь туман бешенства, который застил сейчас его ум, пробивалось понимание того, что он нарушил Закон. Он еще никогда не заслуживал серьезного наказания и не боялся его. Но гневное неодобрение в голосе Хозяина причинило чувствительной душе собаки куда больше боли, чем причинила бы телу любая плеть.
— Лэд! — опять вскричал Хозяин с упреком.
Собака повернулась, медленно прошла к Хозяину и легла у его ног. Хозяин, не говоря больше ни слова, открыл входную дверь и указал пальцем наружу. Лэд поднялся и побрел во двор. Его изгнали из дома… в присутствии чужака!
— Он думает, что это я виноват в том, что с ним нет Леди, — сказал ветеринар, разглядывая разорванный рукав. — Вот почему он набросился на меня. Зла на него я не держу, так что не секите его.
— Сечь его я не собираюсь, — проворчал Хозяин. — Это почти так же невозможно, как высечь женщину. Кроме того, я только что наказал его куда жестче, чем если бы отдубасил топорищем. Пришлите мне счет за пальто.
Во второй половине декабря пришла оттепель — настоящая оттепель, которая превратила белый покров земли в коричневую грязь и разъела гладкий озерный лед до серой слякоти. Весь день и всю ночь деревья и навесы рассылали противное кап-кап-кап. Это была традиционная январская оттепель, на месяц опередившая свое время.
В третье и последнее теплое утро Волчок, как обычно, поскакал к озеру. Лэд неспешно бежал с ним рядом. Когда они достигли линии берега, Лэд фыркнул и остановился. Какое-то сверхъестественное шестое чувство подсказало ему, что впереди опасность.
А Волчок пребывал на той стадии ранней юности, когда ни собаки, ни люди не обращают внимания на предчувствия. Перед ним протянулось огромное полотно льда, на котором ему так нравится куролесить. И он без раздумий помчался вперед.
Низкий рык Лэда заставил его оглянуться, но притяжение льда было сильнее, чем зов долга.
В этом месте озера подводное течение делало крутой изгиб к берегу. Поэтому первые несколько ярдов ноздреватый лед был все еще толстым, но там, где начиналась струя течения, он истончился и набух водой, как промокашка — о чем Волчок очень скоро узнал.
Он выскочил на тонкий лед и вцепился когтями задних лап в пористую поверхность, готовясь к следующему прыжку. К его неудовольствию лед под лапами распался. Послышался глухой хруст. От основного поля льда оторвался десятифутовый кусок и тут же рассыпался на дюжину мелких обломков. И Волчок ухнул — хвостом вперед — в быстро бегущую воду.
На поверхность щенок вынырнул у дальнего края полыньи. Он был зол, зол как никогда в жизни, на коварную шутку, которую сыграло с ним его обожаемое озеро. Волчок поплыл к берегу. Достигнув берегового края водного окна, он стал беспомощно бить передними лапами по целому еще льду. Ему не хватало то ли сил, то ли сообразительности, чтобы заползти на твердую поверхность и так добраться до земли. От стылой воды уже сводило мускулы. Сильное течение тянуло вниз заднюю половину его тела. Злость уступила место панике. К тому же щенок растрачивал быстро тающие силы на то, чтобы как можно громче лаять.
Оглушительные призывы были услышаны Хозяином и Хозяйкой, которые как раз подъехали к воротам Усадьбы, в четверти мили от берега. Оттуда, даже на таком расстоянии, озеро было прекрасно видно сквозь голые деревья, и они с одного взгляда поняли, что трагедия неминуема. Выпрыгнув из автомашины, они побежали к водоему. Путь был неблизкий, а ноги вязли в липкой грязи. У них не было надежды успеть к месту происшествия прежде, чем щенка покинут силы.
Зато Лэд уже был там. При первом же лае Волчка он выпрыгнул на лед, который гнулся, хлюпал и трещал под его весом. Стремительный рывок привел его на самый край льда, и там, наклоняясь вперед и упираясь всеми четырьмя до смешного тонкими лапами, Лэд попробовал поймать щенка за загривок и поднять его из воды. Но прежде чем его спасительные челюсти сомкнулись на шубе Волчка, дряблый лед не выдержал нагрузки, и десятифутовое окно чистой ото льда воды расширилось еще на двадцать футов.
Лэд рухнул в воду, но почти сразу же показался вновь, в нескольких футах от того места, где беспомощно бултыхался Волчок среди кусков дрейфующего льда. Обвал прибрежной ледяной твердыни под весом Лэда лишил щенка последней опоры. Его к тому же окатило водой, и теперь он даже выть не мог.
С пастью, полной воды, обезумев от ужаса, Волчок захлебывался и неистово молотил лапами. Лэд вплавь бросился к нему, расталкивая широкими плечами глыбы льда и так сильно работая лапами, что его коричневатое тело на треть поднялось из воды. Его челюсти схватили Волчка за середину спины, и с этим грузом Лэд направился к берегу. У края ледяного поля он сделал рывок, для которого пришлось напрячь все занемевшие мышцы огромного тела и который, несмотря на груз, снова поднял его голову и плечи высоко над водой.
Таким вот образом Лэд сумел забросить Волчка на ледяную ступеньку — только половину его тела, но все-таки щенок успел в нужный миг вцепиться когтями передних лап в лед. Его острые клыки погрузились в пористую корку наста. Еще одно отчаянное усилие, и он полностью выскочил из воды, на более толстый слой прибрежного льда. Через секунду он уже был на суше и как сумасшедший понесся вверх по газону в свое самое надежное укрытие — конуру.
Но где-то на полпути к мокрому продрогшему щенку вернулась храбрость. Он замедлил шаг, повернулся и залпом писклявого лая призвал подлую воду выйти на берег и принять честный бой.
А что же его отец? Когда Волчок, подброшенный Лэдом, зацепился передними лапами за лед, то он помогал себе выбраться, что было мочи дрыгая задними лапами. И обеими задними лапами ударил Лэда по голове, да так, что тот скрылся под водой. Там большого колли подхватило течение.
Лэд сумел вырваться из его тисков и подняться к поверхности, но произошло это не на открытой воде, а подо льдом, в нескольких ярдах ниже по течению. Выплывая, он оглушительно стукнулся макушкой об изнанку ледяного щита.
В этот момент менее умная и менее сильная собака прекратила бы борьбу или стала бы метаться без толку, пока не утонула бы. Лэд, движимый то ли инстинктом, то ли рассудком, быстро поплыл к просвету — тому месту, где большой пролом в сером льду пропускал под воду солнечный свет.
Обычная собака не обучена плавать под водой. До сего дня остается загадкой, как Лэд сообразил задержать дыхание. Он пробивался против течения вперед, дюйм за дюймом, под шершавой нижней поверхностью льда — всегда только к свету. И когда его легкие уже готовы были взорваться, Лэд выбрался на открытое пространство.
Отплевываясь и тяжело дыша, Лэд направился к берегу. В конце концов он добрался до ледяной полосы, которая отделяла его от твердой земли, — как раз когда навстречу ему, лежа лицом вниз и извиваясь, как уж, по гнущемуся льду пополз Хозяин.
Дважды большой пес выпрыгивал из воды до верха ледяной кромки. В первый раз лед разломился под его весом, и Лэду пришлось снова с головой погрузиться в воду. Со второй попытки он сумел забросить передние лапы на лед и всем измученным телом пытался подняться выше, когда рука Хозяина схватила его за мокрый воротник.
Получив помощь, Лэд предпринял последнее усилие — усилие, которое оставило его в полном изнеможении, но в безопасности на размокшей поверхности толстого прибрежного льда. Те несколько футов, что все еще отделяли их от суши, он и Хозяин проползли бок о бок.
Лэд покачивался, когда двинулся вперед, чтобы поздороваться с Хозяйкой, его глаза все еще были мутными и красными после страшного испытания. Он еще не дошел до Хозяйки, когда дорогу ему преградила другая собака — и не просто преградила, а кинулась на него в радостном экстазе.
Лэд прочистил от воды ноздри, чтобы издать рык протеста. Сегодня он уже, кажется, достаточно сделал для Волчка, не хватало еще, чтобы он помешал его встрече с Хозяйкой. Он устал, он не в себе; и сейчас ему больше всего нужны ласки, и заботы, и похвалы, которые могла ему дать только боготворимая им Хозяйка.
Раздражение на назойливость щенка слегка прояснило туман в мыслях и глазах Лэда. Он замедлил свой неверный шаг и остолбенело уставился на того, кто мешал ему идти. Эта восторженно скачущая собака — не Волчок. Это же… это… о, да это же Леди! Это Леди!
— Мы только что доставили ее обратно к тебе, старина, — объяснял ему Хозяин. — Мы съездили за ней на машине сегодня утром. Она опять здорова, и…
Но Лэд не слышал его слов. Сейчас он осознавал только одно — он хотел осознавать только одно: что его подруга нетерпеливо прикусывает его ухо, требуя повозиться с ней.
Прикусывала так сильно, что это было больно.
Лэд обожал, когда его больно кусают за ухо.
Глава пятая
Ради ленточки
Лэд никогда не бывал в городе или среди большого скопления людей. Для него вселенная ограничивалась округлыми зелеными горами, что окаймляли долину и озеро. Усадьба стояла на краю озера, от нее к лесу разбегались луга и поля. Помимо ближайшей деревни, до которой было около мили, в округе почти не было других домов. Это было идеальное место для такой собаки, как Лэд, а Лэд был идеальной собакой для подобного места.
Все беды начались с одного гостя — гостя, который однажды провел в Усадьбе уикэнд и в котором любовь к собакам заметно превышала познания о них. Он много и громко восхищался Лэдом — мол, и статный он, и умный. Лэд же мужественно терпел его ласки, когда не удавалось вежливо избежать их.
— Вот что я вам скажу! — провозгласил гость перед отъездом. — Если бы у меня была собака вроде вашего Лэда, я бы выставлял ее — знаете, на той большой выставке на арене «Мэдисон-сквер-гарден». Она как раз в следующем месяце проводится. Может, и вам стоит попробовать и показать его там? Подумайте только, как вам будет приятно, если ваш пес выиграет Вестминстерскую синюю ленту! Да вы гоголем будете ходить!
То было легкомысленное заявление, сделанное, правда, с самыми благими намерениями. Никакого вреда оно не причинило бы, но буквально на следующий день Хозяину на глаза попалось объявление о той самой собачьей выставке, напечатанное в утренней газете. Он прочитал информацию от организаторов, занявшую четверть колонки, и вспомнил, о чем говорил уехавший гость. Для совета была призвана Хозяйка. И, как всегда, именно ее голос имел решающее значение.
— Лэд в два раза красивее, чем любой колли из тех, что мы когда-либо видели на Выставке, — твердо сказала она, — и ни один из них не сравнится с ним в уме, добронравии и… и человечности. И синяя лента — величайшая награда среди собак, если я правильно понимаю. Победа на Выставке стала бы знаменательным событием.
Хозяин незамедлительно написал письмо другу, который был заводчиком эрдельтерьеров. Вот такой ответ он получил:
«Не стану утверждать, будто являюсь экспертом во всем, что касается колли, поскольку моя специальность — эрдельтерьеры. Но Лэд — красавец, если я правильно помню, и среди его родословной в прошлом было немало чемпионов. На вашем месте я бы рискнул. Если все же у вас есть сомнения и вы не хотите начинать слишком резко, то почему бы вам не записаться в класс "Новичок"? Он как раз для тех собак, которые раньше никогда не участвовали в выставках. Запись в один класс обойдется вам в пять долларов, всего-то. И в "Новичке" Лэду не придется соревноваться ни с чемпионами, ни с призерами. Это попроще. В этом классе нет таких высоких требований, как в "Открытом" или даже в "Промежуточном". Если же он победит как новичок, то в следующий раз можете записать его в класс повыше. Я прилагаю к письму заявочный бланк — заполните его и пошлите секретарю, приложив оплату за участие. Адрес указан в нижней части бланка. Сам я везу на Выставку четырех из своих эрделей — так что встретимся».
Приободренный таким образом, Хозяин заполнил бланк и отослал вместе с чеком. И через положенное время им пришло уведомление о том, что Лэд из «Солнечного берега» официально внесен в списки класса «Новичок» Вестминстерской ежегодной выставки собак, проводимой в развлекательном комплексе «Мэдисон-сквер-гарден».
К этому времени и Хозяин, и Хозяйка оказались заражены опасным и почти неизлечимым вирусом — Выставочной Лихорадкой. Они не могли говорить ни о чем, кроме предстоящего События. Они читали всю литературу о собачьих выставках, какую только могли заполучить.
Что касается Лэда, то он пока находился в блаженном неведении о том, что ему предстоит.
У Хозяйки возникли некоторые опасения относительно того, каким тяжким испытанием может оказаться для пса Выставка, когда она прочитала в правилах Кинологического клуба о том, что с момента открытия Выставки, то есть с десяти часов утра среды, и вплоть до закрытия, то есть до десяти часов субботнего вечера, ни одну собаку нельзя забирать из здания «Гардена», за исключением строго указанного времени. Двенадцать часов в день — четыре дня подряд — каждый конкурсант обязан находиться в комплексе. Заплатив дополнительный взнос, владельцы могут забрать своего питомца на ночь в отель или питомник, но по очевидным причинам это послабление коснется далеко не всех собак.