т вред обществу и его имуществу и должно быть запрещено.
Но это всё только пустые слова. Мы с Вами знаем, что пожары - это много больше, чем короткое определение и обещание опасности. Пожар может быть не только источником удовольствия или душевного спокойствия, он часто становится смыслом жизни. Кому, как не нам, это понимать.
Фотолаборатория находилась на втором этаже. Я уже забыл, какая дверь вела туда, пришлось вычислять методом проб и ошибок. Она оказалась не заперта; впрочем, ничего другого ожидать и не приходилось. У нас очень редко запирали двери, в этом не было смысла. Никому в голову не приходило закрываться или наоборот, пробираться в запрещённые места. Ну... обычно.
Я вошёл, обратив внимание на массивную щеколду с внутренней стороны -- кажется, раньше её там не было. Потом перевёл взгляд на плотные шторы; на две лампочки, обычную и красную, раздутую, как апельсин; на четыре сдвинутых в центр комнаты стола и стеллажи у стены.
Но кроме меня никого внутри не было. Разочарованно вздохнув, я принялся обходить столы. Пусть я не встретил, кого хотел, не стоило сдаваться. Мне пришло в голову, что здесь могли бы быть те самые фотографии. В ящиках столов, на полках, где угодно. Никто же не мешал мне искать...
Я потянул на себя ручку первого ящика, когда дверь открылась.
Первой моей мыслью... Ладно, первой было: "Надо закрывать дверь, тупое существо! Теперь Гамма точно сломает тебе что-нибудь!" Дальше мысли разделились. Некоторые надеялись на появление на пороге босоногой с уже отпечатанными фотографиями в руках. Другие подсказывали объяснения того, почему я нахожусь здесь в такую рань. Все они оказались совершенно не нужны.
На пороге стоял Дзет.
Сегодня он накинул белый халат поверх пиджака, а излишне длинные волосы (Гамму они всегда возмущали) стянул резинкой на затылке. Как всегда, у него под глазами залегали круги, а скулы остро выделялись на коже - будто он почти не спал. И он смотрел на меня с явным удивлением. А я точно так же на него. Я, конечно, мог предположить, что он пришёл открыть Дом и немного убраться; сам же Дзет, наверное, не мог предположить ничего.
-- Что ты здесь делаешь, Альф?
-- Я... ищу кое-кого, -- ничего более умного в мою голову не пришло.
-- Кого же? -- он склонил голову на бок. Стёкла очков блеснули в луче света, бившего сквозь щель в шторах.
А что я? Что мне было терять? К тому же, я верил Дзету.
-- Одну девушку. Она... любит фотографировать. Ещё ходит босиком и не ходит на собрания... Не всегда ходит, -- я выдал почти всю информацию, которая у меня была. -- Звучит глупо, но я не знаю её имени.
Пару секунд Дзет стоял молча. Потом повернул голову, глядя мне в глаза, и ответил:
-- Кажется, я понял, о ком ты говоришь. Она очень любит огонь.
Огонь... Кодовое слово, ключ от шифра, сигнал. В моей голове что-то вспыхнуло, я подался к нему, наткнулся на стол, сжал в кармане футляр от плёнки.
-- Да?! В смысле, я знаю... А как?..
-- Как её зовут? -- на лице Дзета появилась улыбка, и это меня успокоило. -- Тета. Могу вас познакомить.
-- Отлично! -- это было лучше, чем отлично. Я надеялся, что у неё были фотографии, много фотографий. И хотел, чтобы она отдала их мне.
-- Приходи сюда сегодня, после собраний. Я думаю, тебе понравится.
-- Отлично, -- повторил я. Я тоже так думал.
-- А та книга, -- Дзет открыл дверь за своей спиной. -- Ты ещё не читал её?
-- Нет, как раз собирался...
-- Тогда пойдём в читалку. Посидишь там в тишине.
Я с готовностью закивал. Это предложение мне тоже невероятно нравилось.
До назначенного времени нужно было прождать пять отдельных собраний, обед и одну пятиминутку. Я и так не отличался терпением, особенно когда нам рассказывали что-нибудь скучное, вроде математики, но в тот день просто извёлся. О таком я тоже читал. Когда ты чего-то сильно ждёшь, время растягивается, и стрелки часов прилипают к циферблату.
Когда нам выдали обед, я проглотил его, не чувствуя вкуса. И всё это время я бездумно обводил столовую взглядом. Её -- Теты -- видно не было. Потом я пошёл побродить по двору. Гамма бросила на меня подозрительный взгляд, но ничего не сказала, я ведь пришёл на все собрания и даже делал вид, что слушаю. Придраться было просто не к чему.
Во время обеда я всё ещё старательно высматривал Тету, но её нигде не было. Наверное, не хотела попадаться на глаза Гамме.
Я отлично её понимал.
Оставалось ещё одно собрание. Уже не помню: язык, география или ещё что-то, неважно. Я не думал об этом, потому что ещё на улице, возвращаясь после обеда, заметил слабый красный свет, пробивающийся из окна фотолаборатории. Хорошо, что день снова был пасмурным, иначе я не увидел бы ничего.
Любопытство, терзавшее меня с утра, переполнило голову. Я прошёл мимо нашей комнаты для занятий и двинулся к лестнице. Если бы меня тогда спросили про Гамму... Я мог бы и не вспомнить, кто это. Мир остался где-то далеко позади.
Конечно, мне сказали прийти в конце дня, но никто ведь не запрещал сделать это раньше? "Всё, что не запрещено -- разрешено", -- я прочитал это где-то и смог запомнить. Поэтому, ведомый любопытством, даже не думая о том, как меня встретят, я подошёл к двери и потянул за ручку.
О щеколде я тоже не вспомнил. Но дверь открылась.
Будто, меня там ждали.
Возможно, Вы этого не знали, но пламя может быть не только оранжевым. Точнее, не только оранжевым, жёлтым, белым и синеватым, каким мы привыкли его видеть.
Цвет пламени зависит от вещества, которое горит. Так кальций и литий имеют обыкновение горе ть насыщенным красным пламенем. В ода в атмосфере горит бледно-фиолетовым, а селен -- синим . Если вам хочется понаблюдать необычный зелёный огонь -- подожгите сурьму, медь, барий или фосфор. И наконец, калий горит очень красивым фиолетово-розовым.
Достав необходимые хим ические реактивы, Вы можете поэкспериментировать, чтобы полюбоваться различным цветом пламени.
Красный свет резал глаза. Сначала я даже ослеп, зажмурился и только через пару секунд приоткрыл веки, чтобы не узнать лабораторию.
От одной красной лампочки комната стала выглядеть по-другому. Все предметы окружал алый ореол, в углах стоял бордовый мрак, а шторы будто горели. Пожар без пожара. Красиво было настолько, что я с глупым восхищённым видом замер на пороге, пока из ступора меня не вывел голос. Насмешливый женский голос, мне и казалось, что говорить она будет именно так.
-- Заходи, раз пришёл. Только закрой дверь. Свет может всё испортить.
В моей голове не было и мысли о том, чтобы переспросить или не согласиться. Я шагнул внутрь, хлопнув дверью.
-- Ты не заперла её. Опять. А если бы Гамма решила проверить, чем мы тут занимаемся? - это был другой, мужской голос. Я повернулся на звук, вглядываясь в красный полумрак.
Рёбра немедленно заныли, напоминая.
Понятно, почему я не узнал его сразу, по голосу. Совсем недавно я думал, что он даже не умеет разговаривать! Но увидев лицо, я понял, кто стоит слишком близко, сразу. Это не было сложно -- мы очень часто виделись.
Это был Пси. Или Фи -- различать их я не умел.
-- Вот чёрт, -- только и выдохнул я, не зная, пытаться ли мне закрыть чувствительные места или просто выскочить из комнаты. А он всего лишь продолжал говорить.
-- Надейся, чтобы мой братец и Гамма не узнали, чем мы тут занимаемся. Нам нужно быть осторожнее, ещё осторожнее.
-- Заткнись, Пси, -- ну вот, теперь я хотя бы знал, кто это из них. -- Всё нормально.
Раздался плеск -- Тета достала из кюветы с водой? реагентом? листок и переложила его в соседнюю. Потом повернулась ко мне:
-- Я Тета.
-- Я знаю. Я Альф.
Подозрительно поглядывая на Пси -- я всё ещё не понимал, что он здесь делает -- я двинулся в сторону фотографий. Несколько из них, блестящие от воды, висели на прищепках на верёвке, протянутой вдоль стеллажей.
-- Я рада, -- ответила она, глядя на секундомер, лежащий на столе. Кажется, она правда была рада, но я об этом не думал, меня занимало другое. -- А если его сестрёнка зайдёт сюда, то мы занимаемся делами фотокружка. Рутина.
-- Она увидит, что мы прогуливаем собрания. И тебя. Ты у неё на очень плохом счету, чтоб ты знала.
Они говорили что-то ещё, но я уже не слушал. Я добрался до фотографий.
Они были чёрно-белыми, все они. И на всех было пепелище. С разных ракурсов, с разным освещением, но оно и только оно. Пара балок, торчащих из земли, остатки стен, чёрный пепел везде. Всё, что осталось.
Глядя на них, я вернулся туда. Я снова видел огонь, пожирающий дерево, я чувствовал запах гари и слышал треск рушившейся крыши. Не знаю, сколько бы я простоял там, если бы меня несколько раз грубо не окликнули.
-- Эй, ты! -- наверное, Пси научился этому у своей сестры. -- А ты как собираешься перед ней объясняться?
-- Не знаю, -- недовольно ответил я. -- А ты? Что Гамма скажет, не увидев на собрании тебя?
Это была провокация. Я немного злился за то, что он оторвал меня от фото. Но всё-таки мне было интересно.
К моему удивлению Пси посмотрел на меня мрачно, но беззлобно. Взъерошил волосы -- такие же чёрные, как у Гаммы, неровно подстриженными прядями падающие на лоб, и ответил:
-- Мы с братом по очереди патрулируем коридоры. Ищем тех, кто отлынивает, следим, чтобы всё было в порядке. Её идея. Я договорился с Фи, и почти всегда занимаюсь этим сам.
-- То есть, сидишь здесь?
-- Да, -- он поморщился. -- Гамма ничего не знает. Я не хотел её обманывать, но она сама...
Я мог только кивать в ответ на этот неожиданный порыв откровения. А ведь правда, я никогда не обращал внимания на то, оба ли близнеца сидят на собраниях. Гамму я мог увидеть всегда, в первом ряду, с безупречно прямой спиной, но не её братьев.
-- Идеальная маскировка, -- вырвалось у меня. -- Никто не обращает внимания.
-- Не говори...
Больше он ничего не сказал, отвернувшись. Я мог вернуться к фотографиям, но на этот раз меня отвлекла Тета.
-- Ты хочешь увидеть остальные фотографии? -- она смотрела прямо в глаза и улыбалась. С растрёпанными волосами, расширенными зрачками, щипцами в руке, она скорее пугала. -- Я знаю, ты хочешь увидеть остальные фотографии.
Конечно, она знала. Что важнее, она понимала, почему.
Поэтому я просто ответил:
-- Да, хочу.
Тета торжествующе щёлкнула щипцами и вернулась к кюветам.
-- Подожди, я почти закончила.
Я кивнул, пододвинул к себе ближайший табурет, достал из кармана книгу. Красный свет был не самым удобным для чтения, но различать буквы было можно. Я мог бы вернуться к снимкам пепелища, но решил потерпеть. Немного успокоиться, чтобы потом удовольствие было полнее.
Пси наклонился (я с трудом сдержал порыв отстраниться), чтобы рассмотреть обложку и спросил:
-- Дзет дал? -- я кивнул. -- Понятно. Он всем нам даёт книги.
-- Всем?
-- Всем троим, -- сказал он, но взглянул на меня и поправился. -- Четверым.
-- Я, этот маленький параноик, Стигма и теперь ещё и ты, -- добавила Тета. -- Ты ведь теперь с нами, да?
-- А будет огонь? -- спросил я. Это было единственное, что имело значение.
-- Конечно, -- Тета подняла щипцы к потолку, красной лампе и сохнувшим фотографиям. -- Будет огонь!
-- Много огня, -- с явным удовольствием в голосе добавил Пси.
-- Тогда, какие могут быть вопросы? Я с вами.
Мне и в голову не приходило, что можно ответить по-другому. Подумать по-другому.
-- Тогда, нас точно четверо. И Дзет с нами, -- сказала Тета. Она всё ещё улыбалась. Я подумал, что она из тех странных и, возможно, ненормальных людей, которые улыбаются всегда.
Это было немного пугающе, но к этому можно было привыкнуть.
Говоря о физических свойствах горения, нельзя не упомянуть два его типа. Медленное горение (дефлаграция, если вам интересен термин) и детонационное горение, иными словами -- детонация.
Тип, который обычно привлекает нас -- это медленное горение, которое возможно контролировать и легко и приятно наблюдать. Но когда речь зайдёт о детонации, обязательно будьте осторожны! Напоминаем, что при этом явлении огонь распространяется с сверхзвуковой скоростью, что делает наблюдение опасным. Кроме того, обязательно наличествует ударная волна, которая также несёт разрушение.
Мы рекомендуем Вам не поджигать вещества, имеющие возможность детонировать, чтобы обезопасить себя. Б олее подробно о таких веществах будет рассказано в следующих главах.
В тот день мы остались втроём. Стигма, кем бы она ни была, не смогла прийти, но меня это вполне устраивало. Я спокойно читал "Моби Дика", смотрел, как Тета проявляет фотографии - плеск реагентов, шорох бумаги, красные блики на щипцах - и бросал редкие взгляды на Пси. Тот, кажется, дремал, обмякнув на столе. Но стоило прозвучать сигналу об окончании собрания, он сразу вскочил и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.
Я мысленно посочувствовал тому, кого он сегодня наградит ударом под рёбра.
Я остался один на один с девчонкой, сжимающей в руках металлические щипцы и постоянно улыбающейся. Это... напрягало. Поэтому когда снова хлопнула дверь, и вошёл Дзет, я не сдержал облегчённого вздоха. Оставалось только надеяться, что никто не услышал его.
Дзет посмотрел на меня и тоже улыбнулся - довольно, очень довольно.
-- Я так и думал, что ты придёшь раньше. Что ты не сдержишься, -- он хлопнул в ладоши, звук утонул в красном свете. - Видишь, я не ошибся.
Мне это показалось самой лучшей похвалой, а Дзет уже повернулся к Тете.
-- Фотографии?
-- Почти, -- махнула щипцами она. - Ещё совсем чуть-чуть.
-- Отлично, -- он вернулся ко мне, я даже не успел перевернуть страницу. - Со всеми познакомился?
-- Почти. Правда, я хотел сказать, -- я замялся, не зная, стоит ли продолжать, но Дзет понимающе кивнул. - А Пси, он...
-- То, что он брат Гаммы? - я тоже кивнул, он снова понял меня с полуслова. Это восхищало. - Не обращай на это внимания. Я точно знаю, он не расскажет ей ничего.
-- Хорошо, я просто...
-- Можете посмотреть! - я резко повернулся. Тета держала в руках стопку снимков.
Это было очень вовремя, потому что я не знал, что говорить дальше. Я слишком привык воспринимать близнецов как нечто враждебное и чужеродное, вроде Гаммы. Отвыкнуть так сразу было непросто, но раз ему верил Дзет, то и мне стоило тоже.
Я мог ещё долго думать об этом, но тогда всё моё внимание захватили фотографии, те самые фотографии. Не медля, я захлопнул книгу.
В отличие от остальных, на которых было пепелище, эти оказались цветными. И я сразу понял, почему именно они. На них был огонь.
Пламя на фоне серого неба. Пламя, пожирающее дом. Пламя - красное, оранжевое, жёлтое, почти золотое. Пламя - везде.
Кажется, я не дышал, рассматривая их. И рядом со мной не дышала Тета. Мы перебирали ещё влажные снимки, передавали их друг другу, молча, даже... благоговейно. Я мог бы заниматься этим долго, очень долго, если не вечно, но всего после пары десятков кадров они закончились. Я поднял голову и обиженно спросил: