– А ты действительно веришь, что отец Стояна был колдун? – удивлённо спросила Мария.
– Я не знаю, дочка, но почему-то они его сожгли?
– А может, они всё-таки ошиблись?! – воскликнула Мария.
– Может быть, но тогда это была очень жестокая ошибка… Ладно, дочка, мы ничего не знаем об этих событиях и не можем сейчас ничего изменить. В любом случае этот юноша тебе не ровня. Ты дочь немецкого купца, а он человек без роду и племени, а сейчас и без своего угла. Внизу тебя ждёт наш бургомистр.
– Но отец! Он старый! – воскликнула Мария.
– Зато богатый и готов породниться с нами! Идём, дочка! От тебя сейчас зависит наше с тобой будущее. Не буду таить, я уже начал готовить тебе достойное приданое, а это требует больших денег. Мне пришлось заложить весь свой товар, и если мне не удастся удачно его продать, то мы с тобой будем разорены – и тогда нам придётся с позором покинуть город навсегда. А господин бургомистр пообещал, что выкупит у купеческой гильдии мой долг. Ты понимаешь, что это значит?
– И взамен за такую великодушную услугу ты готов отдать ему на утеху свою единственную дочь? – иронично спросила Мария.
– Дочь, не богохульствуй! Ты знаешь, что я один, как мог, воспитывал тебя, не отказывая тебе ни в чём, и только потому, что очень тебя люблю. Ты сумела получить хорошее образование, хотя большинство женщин города не то что читать, и считать-то толком не умеют. Ты смогла освоить азы купеческого ремесла. Вижу, что тебе наше семейное дело нравится, и я надеялся, что ты сможешь полностью меня заменить, когда я отправлюсь на покой. Но в жизни, дочка, не всё складывается так, как нам того хочется. Часто как раз всё происходит совсем по-другому. Ты у меня уже совсем взрослая, и теперь тебе судьба даёт возможность помочь нам обоим. Наш бургомистр не такой уж плохой человек, да и с лавкой на ратушной площади он нам помог. Да, может, он и староват для тебя, но пойми меня правильно. Многие девушки выходят замуж за людей не их возраста, и это нормально, потому что у молодых обычно ничего ещё нет для создания крепкой семьи. Мы с тобой сейчас очень зависим от него, а тот молодой рыбак, хоть и хороший парень, нам действительно не ровня. И мы не имеем права осуждать действия магистра. Раз он так поступил с его отцом, значит, это было единственно верное решение. Может, это и жестоко, но посмотри, кто сейчас сын колдуна. Лесной разбойник! Разве может честный купец вести дело с вором, а тем более отдавать за него свою дочь? Пойми меня, дочка, если ты сейчас сделаешь правильный выбор, то у нас с тобой всё разом наладится. Ну, хотя бы для начала поговори с бургомистром, может, вы и поймёте друг друга. Хорошо?
– Поговорить я с ним, конечно, могу, но на большее, отец, не надейся. Не люблю я его, понимаешь?! Я хочу выйти замуж за человека, которого действительно полюблю, а не за того, кто мне противен. И пусть мой избранник будет недостаточно богат, но мы вместе будем работать! Ты же выучил меня купеческому делу, и это мне пригодится в будущей жизни. Я понимаю, что церковь велит мне повиноваться твоему выбору, но пойми, отец, я не могу выйти замуж за это страшилище. А как он на меня поглядывает! Прямо как мясник на свиную тушку. Представляю, как ему не терпится снять с меня платье, причём вместе с кожей, и бросить на разделочный стол, чтобы освежевать меня, как кусок мяса!
– Да что ты такое говоришь, дочка?! Как только такие мысли могли прийти тебе в голову?! Понимаю, он не мил тебе, но и ты пойми меня: где любовь, а где наша жизнь! Когда ты ещё найдёшь себе столь достойного жениха? Я никогда тебя ни к чему не принуждал, считая, что ты сама сможешь понять, как должно человеку вести себя в любой жизненной ситуации, но мне кажется, что я ошибся. Мы попали в сложное положение! Бургомистр может обидеться, и тогда нам несдобровать. Мы окажемся на улице. А это холод, голод и скорая смерть!
– Но понимаешь, отец, я просто уверена, что с отцом Стояна произошла ужасная ошибка. Чудовищные жизненные обстоятельства заставили его сына принять такое непростое решение, и я верю, что это ненадолго. Он вернётся к нормальной жизни и сможет выполнить данное мне обещание: он увезёт меня на своём корабле! – порывисто ответила Мария, но, увидев, как моментально осунулся её отец, прижавшись к нему, мягко продолжила: – Мы будем на своём корабле привозить для тебя из дальних заморских стран самый редкий товар, которого нет ни у кого здесь, и ты тогда станешь самым богатым купцом Риги.
– Ты повзрослела, дочка, но до сих пор веришь в красивые сказки, – грустно ответил отец, погладив дочь по шелковистым волосам. – А волосы у тебя прямо как у матери – такие же пушистые и мягкие. Когда мои родители сосватали мне твою мать, мы толком и не знали друг друга, не то что любить, но ничего. Пожили, полюбили и худо-бедно прожили вместе всю свою жизнь. Вон какая ты у нас красавица и умница выросла. Но вот только если мы с тобой не сможем поладить с бургомистром, тогда ты, дочка, поймёшь, в чём разница между романтикой любви и реалиями жизни.
Фридрих опустил голову и задумчиво уставился куда-то в угол комнаты, совсем забыв про своего влиятельного гостя, который нетерпеливо ждал его дочь.
– Ничего, потерпи ещё немного, отец. Вот увидишь, у Стояна получится – и всё будет хорошо. Мы с тобой справимся, нам бы только ещё немного потерпеть, а я тебя никогда-никогда не оставлю и буду во всём тебе помогать, и тогда мы все вместе заживём счастливой жизнью, не боясь разорения, а тем более какого-то там бургомистра! – уверенно произнесла Мария и с надеждой заглянула в глаза отца.
– Ладно, дочка, трудно мне тебя неволить. Может, нам удастся ещё как-то потянуть время. Может, получим хорошие деньги, когда я продам весь свой товар. Пойдём, а то наш гость уже, наверное, заждался, и будем надеяться, что твоя покровительница, Пресвятая Мария Магдалина, поможет тебе обустроить свою судьбу, – уже более уверенным голосом произнёс отец.
Он нежно поцеловал дочь в открытый лоб и перекрестил её.
– А вот и моя красавица! – входя с Марией в гостевую комнату и стараясь изобразить на лице радость, воскликнул Фридрих.
Он взял дочь за плечи и осторожно усадил её за стол, как раз напротив главы города, вальяжно развалившегося в деревянном кресле. Тот ещё не притрагивался к еде и теперь внимательно рассматривал девушку.
– Вот так вам будет удобнее друг с другом разговаривать, – громко произнёс отец и тихо шепнул на ухо дочери. – Ты уж всё-таки будь поучтивее с нашим уважаемым гостем.
– Я и так уступила твоей просьбе и согласилась сесть за один стол с этим противным стариком, – так же тихо ответила дочь.
– Что-то вы долго собирались! Заставили своего гостя томиться в одиночестве, – недовольно произнёс Хейнер фон Зиберман.
– Здравствуйте, господин бургомистр, – смиренно опустив глаза, произнесла Мария. – Извините меня, но моя серёжка куда-то закатилась, и я никак не могла её найти, а выйти к вам без украшения мне не хотелось, чтобы не унизить этим своего отца.
– Ну, здравствуй! – усмехнувшись, надменно произнёс хозяин города. – Вот у моей покойной жены никогда не было проблем с украшениями. Их у неё всегда хватало и было великое множество, а если вдруг что-то куда-то закатится, другая подходящая вещица всегда находилась под рукой. А всё почему? Да потому, что она была умной женщиной и выбрала себе правильного мужа!
– А вот и наша утка с яблоками, господин бургомистр! – воскликнул Фридрих, увидев работника, входящего в гостиную с подносом, на котором красовалось аппетитное жаркое. – Отведайте, пожалуйста, специально для вас приготовили.
– Ну что ж, попробуем! – Довольно улыбаясь, бургомистр запустил свои пухлые ручки в жирную утку. – А ничего птичка, свеженькая!
Он с хрустом оторвал ногу от источающей изысканные ароматы птицы и разом откусил от неё большой кусок. Тёплый жир потёк по его щекам, но глава города не обращал на это внимания и только щурился от удовольствия. Он раз за разом продолжал откусывать сочные, румяные куски мяса и за всё время трапезы ни разу не взглянул в сторону хозяев дома. Насытившись, он отпил из хрустального бокала глоток вина и вытер жирные пальцы о край белой скатерти, оставив на ней грязные разводы. Мария с отвращением отвернулась от гостя, пытаясь скрыть от него выражение своего лица.
– Ну как, Фридрих, надеюсь, ты уже успел поговорить со своей дочерью? А что это она и смотреть-то в мою сторону не хочет? – недовольно спросил бургомистр, борясь с отрыжкой.
– Марии сегодня не удалось выспаться – у нас с самого утра было очень много работы. Я уже вам рассказывал, что приобрёл достаточно много товара у русского купца, и надо было успеть до вашего приезда всё отсортировать и разложить. Устала, бедняжка.
– А я уже, грешным делом, подумал, что это она от меня нос воротит!
– Что вы, господин бургомистр, мы с дочерью к вам со всем уважением!
– Ну а что скажет моя будущая невеста о моём предложении? Ты ведь предупредил её, зачем я к тебе сегодня приехал?
– Конечно, я всё своей дочери обстоятельно объяснил! – ответил купец и поклонился гостю.
– Так что же мне на это ответит наша красавица? – неторопливо произнёс бургомистр и, откинувшись на высокую спинку стула, с улыбкой умиления на лице уставился на Марию.
– Ничего! – почти выкрикнула в ответ девушка и, вскочив со стула, выбежала из гостиной.
Бургомистр недоумённо посмотрел ей вслед. Раздался резкий стук быстро захлопывающейся двери девичей комнаты. Гость даже слегка вздрогнул и медленно перевёл взгляд на хозяина дома. Его взгляд не предвещал Фридриху ничего хорошего.
Глава 8. Неожиданное знакомство
Звёздный зал в замке Венден был любимым местом Вальтера фон Плеттенберга. Он сидел за столом и писал очередное письмо магистру Тевтонского ордена. В нём он выражал свою просьбу ускорить отправку в помощь своему ордену ещё сотни-другой рыцарей, мотивируя это усиленной подготовкой московского царя к нападению на Ливонию. Закончив послание, магистр сложил бумагу, капнул сверху разогретым воском и приложил к нему свой перстень. Полюбовавшись немного на отпечаток фамильного герба и подождав, пока воск застынет, он кликнул постоянно дежурившего за дверью секретаря.
– Отправь письмо с нашим гонцом, и как можно быстрее! Мне необходимо знать о планах своего брата, магистра Тевтонского ордена, чтобы решить, какие войска я смогу выставить против царя Московии. Нельзя снимать все подразделения с западных границ и тем самым ослаблять рубежи с литовцами. Их князь, несмотря на мирный договор, только и ждёт, когда мы станем слабее, чтобы поживиться за счёт наших земель. Угораздило же его породниться с этим русским варваром и взять себе в жёны его дочь, – пустился в рассуждения фон Плеттенберг. – Взял бы католичку – и не пришлось бы силой заставлять жену менять веру. Тогда бы и у московского Ивана не было повода сердиться. А то пытается сделать из русской дикарки истинную католичку – смешно. Где благонравные католики, а где варварское православие! Вот разъярившийся папаша и всыпал за свою дочь литовскому князю по первое число, но видно, что мало он получил под Дорогобужем от тестя – всё никак не успокоится. Хотя что тут можно сказать… Родственнички зачастую становятся друг другу злейшими врагами. А мы их семейную вражду можем использовать себе на пользу и вновь организовать вместе с литовским князем поход против русских варваров. Пусть идёт вместе с нами мстить тестю за пощёчину. А можно ещё привлечь к этому делу и датского короля… А что, это неплохая мысль! Может, и не откажется наш соседушка поучаствовать в общем походе. Пообещаем ему побольше, а там видно будет. Над этим мне надо ещё хорошенько поразмыслить. Но это всё потом… Ну а ты чего ещё тут стоишь?! – недовольно проворчал магистр, увидев, что секретарь внимательно его слушает. – Я же тебе приказал отправить моё письмо Тевтонскому магистру. И поторопись, у меня нет времени долго ждать! Кстати, позови ко мне Везунчика.
Через некоторое время раздался осторожный стук в дверь, и на пороге появился бывший гонец, а ныне рыцарь охраны магистра, по прозвищу Везунчик. Вошедший учтиво склонил голову перед своим владыкой и спросил:
– Вызывали меня, господин магистр?
– Да, вызывал, проходи! – прокаркал в ответ Вальтер, не вставая со своего кресла. – Помнится, ты на днях жаловался мне на засилье разбойников в лесах под Ригой?
– Так оно и есть, господин магистр, я лично от них пострадал!
– Запомни: главное не то, что ты пострадал, а то, что я остался без послания, которое было адресовано лично мне и, скорее всего, было весьма важным! – наставительно произнёс фон Плеттенберг.
– Я так и хотел сказать, господин магистр, – угодливо склонив голову, пролепетал Везунчик.
– Ты провинился передо мной и нашим орденом, но я проявил истинно христианское милосердие и пощадил тебя. Однако это совсем не значит, что я забыл твой проступок! Поэтому ты должен делом искупить свою вину перед своими братьями.
– Всё что угодно, господин магистр! Я готов выполнить любой ваш приказ!
– Тогда возьми двоих кнехтов из вновь прибывших, и вместе пройдитесь по тем местам, где ты был перехвачен лесными разбойниками. Мне кажется, они вряд ли уйдут далеко от того места, где привыкли грабить путников. Излови мне этих преступников и привези их сюда, а главное – адресованное мне послание, которое эти разбойники у тебя отобрали, и тогда я, возможно, поверю, что всё, что ты мне рассказывал, правда.
– Господин магистр сомневается в справедливости исхода битвы между мной и Пересмешником, да упокой, Господи, его грешную душу? – с недоумением в голосе спросил Везунчик.
– Я отдал твою судьбу на суд нашего Господа и никогда бы не позволил себе усомниться в справедливости его решения, но в то же время я твёрдо уверен, что каждый человек должен уметь на деле доказывать свою правоту! – нравоучительно ответил глава ордена.
– Извините меня, господин магистр, но я никоим образом не имел желания ставить под сомнение волю нашего Господа и вашу правоту! Но у меня есть один вопрос, – покорно склонив голову, произнёс Везунчик.
– Можешь задать мне свой вопрос! – надменно ответил фон Плеттенберг.
– Почему я могу взять с собой только двоих людей?
– Ты должен хорошо знать устав нашего ордена, а он гласит, что рыцари имеют право отступить с поля боя только в том случае, если противник имеет более чем троекратное превосходство в численности, – наставительно произнёс магистр.
– Но лесных разбойников было тридцать человек! – не уступал бывший гонец.
– А разве тебя не учили счёту? Три наших рыцаря могут легко выстоять против девяти хорошо вооружённых воинов, а лесные разбойники, как мне представляется, не являются хорошо вооружённым противником. Поэтому можно смело умножить это количество ещё на три или даже на десять – и мы получим число уже значительно больше тридцати, и значит, всё соответствует уставу нашего ордена. Но что-то мне подсказывает, что лесных разбойников было несколько меньше. Хотя, помнится, ты говорил и о пятидесяти. У страха глаза велики, не так ли, Везунчик? – буравя рыцаря пронзающим взглядом своих чёрных глаз, спросил магистр.
– Напрасно господин магистр подозревает меня в трусости. Трудно было во время боя в лесу достоверно сосчитать количество нападавших, – не смея взглянуть в глаза фон Плеттенберга, негромко ответил бывший гонец. – Но точно могу сказать, что их было достаточно много.
– Так поди и сосчитай их! – рассердился магистр. – Исполняй!
Солнце уже поднялось чуть выше крон высоких сосен, когда трое воинов Ливонского ордена въехали в рижский лес: Везунчик чуть впереди, а за ним двое новеньких, совсем недавно прибывших в Венденский замок кнехтов. На них в лучах солнца ослепительно блестели начищенные песком латы. Кони неторопливо вышагивали, а Везунчик внимательно оглядывался по сторонам, пытаясь уловить малейшие признаки чьего-либо присутствия в лесу, но вокруг стояла совершенная тишина. Только с одного из деревьев за действиями людей внимательно наблюдал любопытный рыжий бельчонок. Он застыл столбиком, держа в зубах добытый где-то лесной орех, а когда трое путников скрылись в лесной зелени, стрелой взлетел по стволу сосны вверх, подальше от чужаков.
Между тем ливонцы уже приближались к тому месту, где разбойники напали на гонца. Везунчик остановил коня и обернулся к своим спутникам.