крутил рулем и переключал передачи. Настя вчуже ему позавидовала - такой
кураж она впервые испытала только в пещере Нижний Баир на Чатыр-Даге.
Грузовик, надрывно завывая мотором, преодолел затяжной подъем и лицо
водителя расплылось в довольной улыбке. Он весело воскликнул, обращаясь
к пассажирке:
- Ну вот, а каркали - не осилишь! По этой дороге, мол, лет сто никто не
ездил!
Съехав вниз, они пересекли широкую, но мелкую речку и на взгорке
уперлись в деревянный шлагбаум, уже порядком подгнивший. Водитель,
выбравшись из кабины, попытался его поднять, но тот развалился на
несколько частей. Усаживаясь за руль, произнес:
- Вот мы и на месте.
***
Настя и понятия не имела, что такое лесной кордон. Ей представлялась
пограничная застава с вышкой, собаками и множеством служивых людей,
готовых по приказу изловить шпиона, осмелившегося нарушить границу. То,
что увидела, больше походило на обычный хутор: крепко сколоченный из
обструганных бревен дом, пара покрытых толем невзрачных сараев и
стоявшая на отшибе ближе к речке избушка. Она еще не знала, сколько
радости ей принесет это неказистое строение, оказавшееся обыкновенной
русской банькой, о которой раньше читала только в книжках.
Как только грузовик остановился, из дома вышел молодой человек в
цветастой рубашке с красными петухами и узких брюках, мода на которые
давным-давно прошла. Длинные волосы были собраны на затылке в пучок, а
узкий подбородок заканчивался клинообразной русой бородкой. Незнакомец
помог ей выбраться из высоченной кабины, достал ее рюкзак из кузова и
предупредил водителя:
- Не вздумай вякнуть там по пьяни, а то я тебя, балабола, знаю.
- Могила, Петрович! - поклялся водитель.
- До осени по этой дороге не суйся. Надо будет, позову. Усек?
- Без базара!
- Держи.
Петрович вручил шоферу большую корзину с грибами и узелок с едой.
Настя даже пожалела откинувшегося на спинку сиденья водителя, который
больше смахивал на солдата, отдававшего рапорт грозному начальству. По
пути в дом хозяин, заметив оценивающий взгляд Насти, произнес:
- Не пугайтесь. Мы вас тоже приоденем. Я лесник в четвертом поколении, у
нас не принято, как у вас, городских, выбрасывать вещи на свалку.
На пороге дома появилась молодая женщина, примерно того же возраста,
что и Настя. Канареечного цвета сарафан трещал по всем пуговицам, не в
силах удержать рвущееся наружу пышное тело.
- Это Яна, думаю, подружитесь. А я Алексей. У меня тут кое-какие дела, я
отлучусь до вечера, но к шести буду как штык.
- Ты бы хоть к восьми приехал, тоже мне штык, -- добродушно отозвалась
Яна. - Проголодалась поди? - ласково спросила Настю и, не дожидаясь
ответа, взяла за руку и повлекла за собой.
На кухне, представляющей собой обычную комнату с двумя окнами, над
которыми висели тюлевые занавески, для Насти все было в диковину: и
упирающаяся в потолок побеленная бело-голубой известью русская печь, и
сколоченный из обструганных досок стол, и деревянные табуретки с
дырками посредине. Вероятно, удивление отразилось на ее лице, потому что
хозяйка расхохоталась и пояснила:
- Наши минские друзья называют нас староверами. А мне здесь нравится. У
них пластик в доме, а у нас - дерево. Когда ножом стол скребу, да еще и с
горячей водой, от него такой духмяный запах исходит, будто в лесу
очутилась. Алеша вообще-то городской. Он сюда уже после смерти деда
перебрался, а раньше жил в Гомеле, окончил лесохозяйственный техникум. Я
тоже там училась. Поженились уже на последнем курсе. Вообще-то я в селе
родилась, так что к здешней жизни и привыкать не пришлось. Я вам кушанье
на газовой печке разогрею. Мы не знали, когда приедете. Алеша, чтоб вы
знали, газ на дух не переносит, говорит, что это прибежище ленивых
домохозяек. Я с ним спорю. Это нам позволительно, у нас дров как грязи, а в
том же городе где их сыскать? Одежей он вас, поди, успел напугать? Это у
него пунктик. Когда сюда переехал, нашел кучу вещей, которые оставляли
здесь гости. Дед был запасливый, ничего не выбрасывал. Всю одежу сыновей
и внуков сохранил. Начал Алеша в них копаться, столько добра на свет
божий вытащил, аж сам удивился. Он и думать забыл, в чем ходил, когда в
парубках числился. У него еще есть сестра Марина, старше его на два года.
Она тоже сюда на все лето приезжала. Так от нее нарядов еще больше
осталось. Да вот незадача - не налезают на меня, хоть тресни. На тебя будут
в самый раз.
Настя напряглась: напяливать на себя чужую одежду? Дикость какая-то. С
другой стороны, почему бы и не поменять шкуру, как это делает змея? Мало
ли кто заявится на кордон. Да и вообще, как же она раньше не подумала, что,
явившись сюда, подставляет под удар чужих людей. Похоже, они души друг
в друге не чают. Чтобы это понять, не нужно быть психологом. Алексей
смотрел на жену с веселым прищуром и такой теплотой во взоре, что вчуже
было ясно - другие женщины для него не существуют.
Одежду Алеша ей подберет, а вот что делать с физиономией, непонятно. Ей
вспомнилась поговорка: мужик задним умом крепок. Чепуха. Бабы этим тоже
грешат. Разве трудно было заскочить в ближайшую аптеку и купить хотя бы
простейшее средство - перекись водорода, чтобы обесцветить волосы? А
если еще и коротко подстричься, то и родная мама не признает. Можно,
конечно, попросить Алексея, чтобы отвез в Гомель, там и парикмахерская
найдется, и перекись можно прикупить. Мысль, конечно, дельная, но
запоздалая. Куковать ей здесь до осени, а может и дольше. И потом, она же
не знает, что наговорил Чорик, когда звонил брату. Не хватает еще и его
подвести.
Настя углубилась в свои горестные размышления, не заметила, что стол
уже накрыт. Яна оказалась спорой на руку. Отварная картошка с мелко
порезанным укропчиком поверху, а к ней искусно обжаренная куриная ножка
с янтарной кожицей, да простенький салат: помидорчики, огурчики и мелко
нарезанный лук.
Яна мягко подтолкнула ее к столу и произнесла:
- Не горюй, все образуется. У тебя столько путей-дорожек нехоженых, что
со всеми и не управишься. Сердце подскажет, какую выбрать.
Она поставила на стол глиняный кувшин и чашку.
- В такую жарынь квас в самый раз будет. Я его готовлю по бабушкиному
рецепту, такой острый, аж в нос шибает, в городе такой днем с огнем не
сыщешь. Кушай, не стесняйся. А я пока по хозяйству похлопочу.
Оставшись в одиночестве, Настя жадно набросилась на еду, в завершение
корочкой хлеба аккуратно подчистила тарелку. Квас тоже пошел за милую
душу, девушка решила, что надо бы разжиться рецептом. Мама, конечно,
будет воротить нос, а вот отец уж точно от такого забористого напитка не
откажется. Да и ребята ошалеют от ее мастерства. Господи, за последние
сутки она ни разу о них не вспомнила! Как же так? Ну и свинья, даже не
позвонила, чтобы предупредить, что уезжает. Впрочем, Чорик наверняка им
все объяснил, хотя это ее не оправдывает. Насчет Кригера девушка ни капли
не сомневалась - смоется в Германию. Дорожка накатанная. Кригер себе на
уме, любит темнить на пустом месте. Однажды спросила его, кто по пятой
графе, фамилия уж больно необычная, учитывая, что с немецкого "кrieg"
переводится как "война". Вместо того, чтобы признаться, что он смешанных
кровей (папа - немец, а мама - русская) и проживали они в Самарской
области, Кригер начал разглагольствовать, что в Поволжье до войны
существовала автономная республика немцев, из которой их в сорок первом
вышвырнули в Казахстан, как дерьмо в нужник.
Остатки кваса Настя выпила автоматически, не замечая вкуса. Мысленно
была на Караби и пыталась понять, почему не помешала мордобою.
Когда парни вернулись в лагерь, Настя отвела Швецова в сторону и
поинтересовалась, из-за чего разгорелась драка, неужели москвичи
отказались возвращать чужую веревку.
- Краб постарался, - скривившись, признался Кондор. - Вместо того чтобы
спокойно поговорить, полез в бутылку, обозвал их козлами, вот они и
взбеленились. А когда махалово началось, стало не до разговоров. Надо было
к ним тебя послать, думаю, веревку бы отдали. Как говорят в таких случаях,
хорошая мысля приходит опосля.
Больше эту тему они не обсуждали, а утром, спрятав снаряжение в
расщелине, вернулись в Симферополь. Ее промашка в том, что даже не
подумала сходить к москвичам и извиниться. Не пришло в голову. Кто знает,
возможно, тогда бы и не потребовалось в экстренном порядке уезжать в
Белоруссию. Настя поймала себя на мысли, что опять нашла себе зряшное
занятие: сколько ни гадай, толку с гулькин нос. А если взглянуть в
безжалостные глаза реальности, то кто она такая? Ударившаяся в бега
подозреваемая, которую любой погононоситель может взять под белы ручки
и препроводить в ближайшее отделение милиции. От мысли, что может
оказаться в одной камере с жуликами и грабителями, Настю передернуло.
- Девонька, тебе плохо?
- Нет-нет, - испугалась Настя.
- Это, наверное, от воздуха, - успокоила Яна. - Он у нас особенный, у
городских поначалу голова кружится. К сосне привыкнуть надо. Я иной раз
обниму ствол, прижмусь грудью и чувствую, как ее силы в меня перетекают.
Долго думала и догадалась, что деревья тоже могут разговаривать, но их
голос не схож с нашим. Как считаешь, что они о нас думают? Мне даже
кажется, что я их понимаю.
Настя мобилизовала оставшиеся запасы воли и изобразила
заинтересованность. Мало того, что беженка, так еще и Чорик удружил -
отправил к сумасшедшим.
- Когда сюда переехала, - откровенничала Яна, - то первое время бесилась:
глухомань, ни одной живой души. С кем толковать? Только самой с собой. И
такое состояние не покидало меня больше года. Женщины по натуре
болтушки. Сама вспомни, лучшая подруга - та, которая может слушать до
бесконечности. Разве не так? А тут еще муж молчальник. Сидит и качает
головой. Попробуй, разберись, то ли соглашается, то ли осуждает. Потом он
неожиданно предложил завести козу. У деда Алеши были конь и кобыла, две
коровки, несколько свинок и куры. Он даже цесарок завел, а кроме того
устроил домашний зоопарк из подстреленных браконьерами зверушек.
Подлечивал их и отправлял на волю. Алеша рассказывал, что даже рысь у
деда видел, которую вообще в наших краях давно истребили.
Яна замолчала, будто собиралась с мыслями, а потом продолжила.
- Получилось так, что отец Алеши попал в подводники и в лес не вернулся,
хотя очень жалел об этом. Их семья сначала жила в Северодвинске, а потом
попала на Камчатку. Оттуда они и вернулись в Гомель, где папе Алеши как
военному пенсионеру дали квартиру. Вообще-то я думаю, что зря Алеша
попросился на кордон деда. После его смерти здесь хозяйничали
временщики. Вот и куролесили. То, что ты увидела - лишь малая толика
того, что здесь было. Удивляюсь, как они центральную усадьбу не спалили.
А с козой получилась интересная история. Алеша привез двухмесячного
пушистика и заверил, что когда коза достигнет совершеннолетия, молока
будет хоть завались. Вместо козы вырос козел. Рога обалденные, пользуется
он ими по любому поводу, бодучий до невозможности. Ты с ним будь
поосторожнее, на вид красавец, эдакий Ришелье. Мы его, кстати, так и
прозвали. Пришлось ему для гарема покупать козочек. Теперь у нас целое
стадо, десять голов. Соорудили для них сарай, ты его не видела, он на
соседней поляне находится. Там же пристроили курятник. С одной стороны
хлопотно, а с другой магазинов здесь отродясь не бывало, так что приходится
выкручиваться. Да и не очень-то живность нас напрягает. Как только сходит
снег, она в лес уходит и кормится сама по себе. Я думала, что эта орава рано
или поздно разбежится, но нет, вечером - как штык. На зиму, конечно,
приходится делать запасы, сено заготавливать, кукурузу и зерно в колхозе
покупать. Ой, совсем забыла. Мы еще и конем обзавелись, Алеша на нем
обходом занимается, пешком при наших расстояниях и железных сапог не
напасешься. Назвали красавца Ходем, он вместо галопа иноходь
предпочитает. Ты на нем еще покатаешься, но не переживай - Ходь
настолько умный, что с первого взгляда распознает новичков. Когда я на него
впервые взгромоздилась, он только шагом передвигался. Отворачивал
голову, сверкая карим глазом, будто спрашивал: "А не хочешь ли
поскакать?". Недели две я на нем просто ездила. А потом он сам решил, что я
созрела. Я отпустила поводья и отдалась на милость коня. А он не просто
скакал, куда ему хотелось, а выбирал тропки, над которыми не нависали
ветви деревьев. Чтоб ты знала, Алеша не любит телячьих нежностей, а я
Ходю втихаря хлеб таскаю, морковку, яблоки, иной раз и сахаром балую. Ой,
совсем забыла. У нас еще яблоневый сад есть. Он, конечно, одичал, но
яблоки вкусные. Алеша собирается его возродить. Думаю, что получится. Он
вообще-то упертый, расшибется в лепешку, но своего добьется.
Яна перевела дух и вопросительно взглянула на собеседницу.
Ошеломленная потоком несвойственной горожанам откровенности, Настя
молчала. Яна открывала ей душу так запросто, будто знала собеседницу сто
лет. Настя долго собиралась с мыслями, которые крутились с тяжким
скрипом и не хотели упорядочиваться. В голове образовалась каша, ей стало
стыдно перед Яной. Действительно ничего не знает о гостье или
притворяется? Уж больно много впечатлений. Сил на то, чтобы переварить
услышанное, не осталось, глаза слипаются.
- Да ты сомлела! - всплеснув руками, воскликнула Яна. - Какая же я дура.
Замучила тебя разговорами. Пойдем, уложу.
Настя запомнила, как зашла в небольшую комнату и с упоительным
вожделением повалилась на кровать.
***
- В любом доме найдется целая гвардия чашек, стаканов, фужеров, бокалов
и прочих емкостей для питья, - рассуждал Алексей. - Это кажется настолько
естественным, что никто даже не задается вопросом, зачем столько добра,
если для любой жидкости достаточно кружки. Никто даже не задается
вопросом, зачем столько емкостей. Для их изготовления тратятся не только
ресурсы земли, но и труд мастеров. Спрашивается, к чему такая
расточительность? Обыкновенной глины в любой стране столько, что ее
хватит на тысячи лет, но нам почему-то непременно нужен фарфор, а
каолина для его изготовления на всех не напасешься, карьеры, где его
добывают, натуральные лунные кратеры.
Алексей был серьезен и хмурился, забавно поджимая губы, как обиженный
школяр. Как и предсказала Яна, он заявился домой в девятом часу вечера и
сразу распорядился свистать всех наверх. Яна уговорами вытащила Настю из
постели. Они сидели на кухне (на улице лютовали комары) и пили крымское
"Каберне".
- Жена надо мной иногда подшучивает, мол всех хочу одеть в домотканые
рубахи, - объяснял Алексей. - В принципе, что в этом плохого? Рано или
поздно мы вернемся ко всему натуральному. Когда сюда приехал и откопал
свою старую одежду, устроил примерку. Жена посоветовала ее выбросить, но
я уперся. И был прав. Да, такую одежу нынче не носят. Но это не повод,