продавать фирму. Коршуны слетятся мгновенно. Если удастся выручить
полцены, хорошо. Кто его заказал? Вроде исправно отстегивал "крыше",
правда так и не смог понять, под кем она числилась: под "медведями" или
Бошем. Собственно говоря, это его не особо волновало: платит дань, да и
ладно. А кому, дело десятое. Лишь бы не трогали. Сам Швецов этим не
отягощался, свалив сей изысканный груз на плечи Соловьева. А теперь
выяснилось, что зря. Дима, видимо, что-то не учел, где-то дал промашку. Но
отвечать за косяк придется хозяину фирмы. Обидно, конечно, спускать ее с
молотка, но другого выхода нет. Только вот кому? Лучший выход - тому, кто
подложил бомбу под его иномарку. Но как на него выйти? А то ведь еще
пуще можно облажаться. Ой, с какой стати так напрягаться? Есть же
осведомленный человечек. Вспомнив Лося, командующего в универмаге
охранниками фирмы "Барс", Роман улыбнулся. Глядя на здоровенную
ряшку начальника "барсов", Швецов иногда сомневался, способен ли тот
вообще на какие-либо чувства. Леша имел прозвище Лось, был ростом
невелик, но в плечах широк и кулаком, вероятно, мог бы проломить дубовую
дверь. Аня считала, что Лось постоянно озабочен только двумя проблемами:
что бы вкусненькое пожрать и с кем бы переспать на халяву. На самом деле
начальник охраны был себе на уме. Роман подозревал, что он работает
одновременно на два фронта: и на ментов, и на бандитов.
- Для начала устрою шухер, - решил Швецов и нажал на кнопку селектора. -
Аня, немедленно свяжись с Алексеем и сообщи, что кто-то пытается залезть
под мою машину.
Минут через десять Роман выглянул в окно. Возле "Форда" растеряно
топтались охранники. Эти стриженые мордовороты, конечно, могли любого
мужика в бараний рог согнуть, но под пули не пойдут.
- Шеф, вроде все чисто, - раздался в портативной радиостанции бодрый
голос Лося.
- Хорошо посмотрели?
- Не о чем беспокоится.
- Козел, - мысленно выругался Швецов, - если бы речь шла о твоей жизни,
ты бы "Форд" по винтикам разобрал.
- Пора избавиться от этой американской железяки. Спрашивается, зачем
столько бабок в нее вбухал? Сто пятьдесят миль в час. У нас на такой
скорости только по аэродрому скакать можно.
Роман тяжело вздохнул, сел в кресло и, обхватив голову руками, стал
медленно раскачиваться. Он всегда так делал, чтобы успокоиться. Ему
захотелось стать маленьким и незаметным. Выползти мышонком на улицу,
залезть в какой-нибудь колодец связи и тихонько грызть пластмассовую
изоляцию телефонного кабеля. Его школьный знакомый, работающий
связистом на железнодорожной станции, рассказал, что крысы
жрут все подряд, перегрызают даже оболочку бронированного силового
кабеля.
- Сволочь, - обругал Швецов неизвестного минера. - Будь моя воля, усадил
бы тебя на бомбу, да так, чтобы взрыватель сработал, как только
пошевельнешься. Ты бы ее неделю высиживал, не жравши, не евши и не
спавши, а потом я бы тебя отпустил на все четыре стороны, чтобы ты всю
поганую жизнь вспоминал об этом.
- Аня, вызови Лося.
Швецов извлек из кармана ручку-сигнализатор, открутил колпачок и
вытащил миниатюрную батарейку. Собрав ручку, положил на стол. В
дверь постучали.
- Входи, дорогой, - искренне обрадовался Швецов, увидев Лося,
протискивающего бочком в дверной проем.
Камуфляжная армейская форма на главе "Барсов" сидела мешковато. Он
был упитан и напоминал бочонок, к которому прилепили нескладную рыжую
коротко стриженую голову.
- Ты, случайно, не пил сегодня? - подозрительно осведомился Швецов.
- Я на службе, Рома, - сухо ответил Лось и обиженно поджал губы.
Вопрос ему явно не понравился. По универмагу ходили слухи, будто Лось
свой рабочий день без бутылки не начинает, но Швецов его пьяным ни разу
не видел.
- Вот и замечательно, - развеселился Роман. - После восемнадцати часов
отгонишь "Форд" в гараж. А то я разволновался и пару рюмок
коньяку жахнул. Лады?
На широком, как сковородка, лице охранника проступили красные
пятна.
- Ты мне не доверяешь, Рома?
- С чего ты взял?
- Я же сказал, с тачкой все в порядке. Ложная тревога.
- Я тебе верю, Леша. Так мы договорились? А ключи у Аннушки заберешь.
И еще одно. Выясни, кто меня заказал. Только не надо рожу пучить. Я хочу
перетереть проблему, а не шмалять из автомата.
Когда побледневший Лось покинул кабинет, Швецов от души расхохотался.
Напряжение отступило. Его смущало, что за последний месяц объемы
продаж сократились на десять процентов. Надо хорошенько разобраться,
почему народ потерял охоту к походам в универмаг. Инфляция вроде ни
причем, не лоханулись ли с номенклатурой товаров? Однако разобраться с
пикирующей торговлей ему так и не удалось.
- Из Клоппенбурга звонят, - раздался в селекторе возмущенный голос
Анюты. - Такой наглый, сил нет. Говорит, что вы его хорошо знаете, и
просит соединить.
- Он хотя бы представился? - раздраженно поинтересовался Роман.
- Сказал, Крабом зовут.
Куропяткин
Сергей Куропяткин любил субботу. В этот день можно было хорошенько
выспаться и встать часиков в десять, когда пятилетняя дочка Катюша,
уставшая от тишины и ничегонеделанья, с криком "Банзай!" запрыгнет в
кровать к родителям и, проскользнув ужом между ними, начнет щекотать
маму. Марина смертельно боится щекотки: взвизгнув, пулей вылетает из
кровати. Сергей страшно рычит и тигром набрасывается на дочку, которая со
счастливым ужасом закрывает глаза, готовясь принять мученическую смерть
в лапах разъяренного зверя. Сергей зарывается лицом в ее пушистые волосы,
и слегка прикасается пальцами к розовой пятке дочки. Катюша тоже боится
щекотки, и, судорожно дрыгнув ногами, спрыгивает с кровати и бежит в
ванную, где мама, почистив зубы, придирчиво изучает лицо, чтобы
убедиться, что за ночь в ней ничего не изменилось, она по-прежнему хороша
и привлекательна.
Сергей встает с кровати, запахивается в любимый черный халат и,
подойдя к окну, раздвигает шторы. Квартира Куропяткиных расположена на
верхнем этаже двенадцатиэтажного дома, который местные жители называют
"небоскребом". Когда небо безоблачно, ослепительная синева
мгновенно заполняет самые дальние уголки спальни, многократно отражаясь
от лакированных стенок платяного шкафа. Сергей открывает двери и
выходит на балкон, прихватив с собой пачку "Примы". Сигареты с фильтром
он не курит - слишком слабые. Первая затяжка обволакивает мозг сладким
туманом. Что ни говори, отечественный табак без всякой химии до костей
продирает. После пяти затяжек Сергей тушит окурок в консервной банке и,
наклонившись, с удовлетворением рассматривает свой "Запорожец".
Раритет, на котором Куропяткин колесит по городу - объект бесконечных
шуток, а Марина без обиняков называет машину уродцем. Она давно просит
Сергея избавиться от консервной банки и наотрез отказывается даже близко
к ней подходить. Сергей к "горбатому" относится с философским
спокойствием, поскольку денег на покупку приличного автомобиля все равно
нет. И хоть на трассе из авто больше семидесяти километров выжать
невозможно, для поездок на дачу или в лес за грибами оно вполне годится.
Затем Сергей отправляется на кухню, где вкусно пахнет поджаренными
гренками и кофе, который жена умудряется варить из той бурды, которой
зарубежные производители пичкают Украину. Марина намазывает на
золотистые ломтики сливочное масло и отгоняет от стола Катюшу, которая
успела стащить с тарелки не меньше пяти штук. Дочке нельзя есть много
мучного, она и так пухленькая, но традиционная утренняя манка давно
вызывает у малышки отвращение. Сергей укоризненно качает головой и
спрашивает дочку: "А где же наша почта?". Девочка, вспомнив о своей
субботней обязанности, комично хлопает себя ладошкой по лбу и
восклицает: "Прости, папочка, я совсем забыла". Она берет в прихожей ключ
от почтового ящика и спускается на лифте на первый этаж.
Сергей работает редактором отдела "Право" в газете "Наши ведомости" и
выписывает не только местную прессу, но и еще несколько центральных
изданий. И хотя Куропяткин знает, о чем пишет его родная газета, во время
завтрака первыми читает "Ведомости". Ему нравятся запах свежей
типографской краски, уютные колонки новостей, броские заголовки.
"Ведомости" отличаются от прочих изданий не только сногсшибательным
содержанием, но и современной версткой - интересный материал сразу
бросается в глаза, а фотографии не столько иллюстрируют, сколько
обогащают и дополняют материал.
Однако суббота не задалась. Марина уже поставила перед ним чашечку
кофе и поближе пододвинула тарелку с гренками. Сергей взял в одну руку
любимые "Ведомости", а в другую соблазнительно пахнущий ломтик хлеба,
когда громко и противно зазвонил телефон. Сергей и сам не смог бы
объяснить, почему этот вполне обычный звонок вызвал тревогу.
- Алло, слушаю вас, - Куропяткин все еще надеялся, что его беспокойство
совершенно беспочвенно.
- Это Сергей Филимонович? - раздался в трубке враждебный мужской
голос, показавшийся Куропяткину знакомым.
- Я вас слушаю, - сухо повторил Сергей.
- Это вас усопший Лепихов беспокоит, - раздраженно рявкнула трубка.
Куропяткин узнал голос начальника уголовного розыска областного
управления милиции Андрея Лепихова.
- Это вы, Андрей Виленович?
- А кто же еще, сукин сын? - заорал Лепихов. - Ты что, решил меня
похоронить? Не дождешься!
- Я вас не понимаю, Андрей Виленович, - упавшим голосом произнес
Куропяткин.
- Он не понимает! - начальник угро, судя по всему, готов был разорвать
журналиста на части. - Да ты свою паршивую газетенку хоть иногда
читаешь?
- А в чем дело, Андрей Виленович?
В трубке раздались короткие гудки. Куропяткин осторожно развернул
газету и стал медленно, по буквам, читать свою статью. Когда дошел до
строчки "на могиле покойного начальника угро области Андрея Лепихова",
не поверил глазам. Неужели он действительно так лопухнулся? И куда
смотрели литературный редактор и дежурный по номеру?
- Что случилось? - встревожилась Марина.
Куропяткин положил перед супругой газету и ткнул пальцем в
нужное место. Марина пробежала текст и непонимающе уставилась на
Куропяткина.
- Я не мог такую чушь написать! - взорвался Сергей. - Сейчас же поеду в
редакцию и найду авторский вариант.
К немалому удивлению Куропяткина, "Запорожец" завелся с пол-оборота.
Такое случалось крайне редко. Прогрев двигатель, Сергей включил
первую передачу и выжал полный газ.
Дежуривший на первом этаже здания охранник долго и недоуменно
рассматривал удостоверение Куропяткина, хотя в появлении журналиста
ничего удивительного не было - сотрудники редакции довольно часто
приходили сюда в выходные дни. Сергей одним махом преодолел
лестничный проем, вихрем промчался по коридору. Открыв дверь в свой
отдел, врубил компьютер. В изнеможении плюхнулся в кресло. Пока
машина загружалась, размышлял, кто напортачил. Уволюсь, если моя вина,
размышлял он. Нельзя так подставить человека, который тебе доверился.
Дрожащей рукой Куропяткин щелкнул "мышкой" по кнопке "Пуск"
вошел в "Проводник" и открыл нужный файл. Когда на экране появилось
злополучная статья, Сергей, затаив дыхание, впился глазами в текст.
От волнения на лбу выступили капельки пота. Так и есть! В тексте черным
по белому было написано: "На могиле покойного отца начальника угро
области Андрея Лепихова". Уже легче. Оставалось только выяснить, какой
гад убрал папашу Лепихова из статьи. Куропяткин набрал номер
Топорковой. Она в этот день была дежурным редактором и вполне могла
подправить Куропяткина.
- Викуля, как отдыхается? - Сергей старался говорить как можно
спокойнее, хотя ему ужасно хотелось брякнуть какую-нибудь гадость.
- Сереж, что-то стряслось?
- С чего ты взяла?
- Сколько тебя знаю, моим досугом ты никогда не интересовался.
Куропяткин процитировал ей злополучную фразу. Вика долго молчала, а
потом категорически заявила, что никакого отца из текста не выкидывала,
потому что его там и в помине не было.
- Я что, дура по-твоему? - обиделась она. - Наверное, литредактор
учудила. Ты лучше иди домой. Книжку какую-нибудь хорошую почитай.
А я свяжусь с главным редактором и все ему объясню. Думаю, что в
понедельник все утрясется. Лады?
Куропяткин в раздражении бросил телефонную трубку и полез в карман за
сигаретами. Курить в отделе строжайше запрещалось, но в субботу в
редакции ни души, так что поход в курилку отменяется. А может зря он так
нервничает?
С Лепиховым Сергей познакомился благодаря генералу Атаманову. Год
назад тот отчитывался на сессии облсовета о борьбе с оргпреступностью.
Соловьем заливался. Мол, количество заказных убийств, по сравнению с
прошлым годом, сократилось на пять процентов, а раскрываемость
преступлений улучшилась на семь. Славные воины правопорядка изъяли у
преступников гору оружия и боеприпасов. Послушать генерала, так в
области и авторитетов почти не осталось, мелочевка какая-то честным людям
жить мешает. А между тем на прошлой неделе из "калаша" расстреляли
депутата горсовета по кличке Буба. Куропяткин, конечно, не расстроился,
узнав об этом. Весь город знал, что покойный депутат был компаньоном
Константина Цыганкова по кличке Циклоп.
До того, как Союз отправился в тартарары, Цыганков занимался вольной
борьбой. Дважды становился чемпионом СССР. Однажды Константину не
повезло: соперник во время поединка выдавил ему глаз. После травмы
Цыганков стал носить черную повязку, которую никогда не снимал. Сколько
друзья ни уговаривали вставить искусственный глаз, не соглашался. "Я не
робот, - злился он, - и не собираюсь поганую стекляшку по ночам в стакане
возле тумбочки держать". После травмы перешел на тренерскую работу и
занимался с ребятами до шестнадцати лет. Скоро у него появилось много
хороших и нужных знакомых: чиновники, какие бы посты ни занимали, тоже
люди, и хотят, чтобы их сыновья росли настоящими мужиками, способными
при случае и по зубам обидчику заехать.
Мальчишки души не чаяли в Цыганкове. К работе он относился творчески,
его питомцы часто занимали призовые места на всевозможных
соревнованиях. Один из них, коренастый и ловкий Семен Диомидов по
кличке Клещ, поступил в университет на кафедру физвоспитания, но часто
захаживал в тренировочный зал, где обосновался учитель. Клещ и предложил
наставнику создать благотворительный спортивный фонд, выбить для него
льготы и развернуть торговлю импортным пойлом, чтобы дать возможность
талантливым ребятам бесплатно тренироваться и ездить на соревнования.
Клещ предложил назвать фонд "Ариадной".
Идея Цыганкову понравилась, однако название вызвало недоумение. "Если
у твоей бабы такое дурацкое имя, то это ее проблема", - заявил Циклоп.