Эмоциональный язык животных находится на
уровне рефлекторных реакций человека или таких наших
бессознательных выражений чувств, как плач, смех и крик от
боли.
И еще одно важное отличие: у животных знание языка
всегда врожденное. Нам приходится долго и упорно
учиться, прежде чем мы начнем правильно изъясняться на своем
родном языке, а каждый новорожденный звериный
детеныш, рыбий малек или птичий птенец уже в совершенстве
владеет «знанием» своего языка, которое он получает по
наследству от предков вместе с длинной цепью других
инстинктов, телосложением и повадками.
Опыты показали, что если с самого юного возраста
изолировать какую-нибудь рыбку, птицу или зверька от
родителей и сородичей, они все равно, когда придет время, будут
владеть всей свойственной их виду системой сигнализации
так же, как и умением строить гнезда, поднимать при
опасности тревогу, ухаживать за самкой — ведь у каждого
вида особая манера ухаживания — и угрожать сопернику
теми же телодвижениями и позами, как это делали тысячи
поколений предков.
Зато мы, позанимавшись немного, можем выучить,
кроме своего языка, и любой иностранный. Животные на это не
способны. Они не могут научиться сигнальным движениям
и позам другого, даже близкого родственного вида, иначе
говоря, «иностранному языку». Заучивание услышанных
звуков, к которому способны попугаи и многие певчие
птицы, совсем не означает, что они тем самым выучиваются
чужому «языку». Подражатели просто без всякого смысла
включают новые звуки в свой вокальный репертуар, в
котором они утрачивают присущее им в «языке» другого вида
специфическое значение.
Хорошей иллюстрацией может служить пример из
совместной жизни черного и белого аистов. В зоопарках
нередко самец черного аиста начинает ухаживать за самкой
белого аиста. И она отвечает взаимностью. Они вступают, так
сказать, в брак. После непродолжительной любви
начинают строить гнездо. Но вырастить в нем детей им не
суждено, потому что на этом взаимопонимание супругов
кончается.
Дальше по принятому у аистов ритуалу самец должен
пригласить самку занять гнездо и отложить в нем яйца.
Вот тут-то и обнаруживаются все дурные стороны
межвидового мезальянса: черный аист кивает и кивает головой,
зовет в гнездо свою иноплеменную подругу. А она его не
понимает, потому что в роду белых аистов приглашение
совершается иным образом: хлопаньем клювом,
своеобразным «аплодированием».
Даже если эти птицы долго живут вместе, несколько лет,
они все равно так и не могут выучиться друг у друга
чужому «языку».
Итак, животные «разговаривают» знаками. И знаки
бывают разные: крики, свист, прикосновения, особые запахи,
сигнализация световыми или цветными пятнами,
необычные позы и движения.
Как сватаются
Своеобразные выразительные средства — особые
движения и позы животных: угрожающие, боевые, привлекающие
или передающие определенного сорта информацию, которые
называют обычно танцами,— по-видимому, довольно часто
используются в природе, но не у всех еще изучены.
Народные легенды и охотники рассказывают, например, о каких-
то таинственных танцах диких слонов, на которые
толстокожие собираются в глубине джунглей и о которых зоологи,
по сути дела, ничего не знают.
Наблюдали иногда и танцы крыс.
Но наиболее популярны «танцевальные зори» в
пернатом царстве. Танцы, или токовые, любовные игрища птиц,
всем хорошо известны. Обычно танцуют самцы. Токуют они
в одиночестве или собираясь ежегодно в пору размножения
в определенных местах: на лесных прогалинах и полянах,
на болотах и в степях у избранных кустов, на деревьях.
Токуют и в воздухе, например, бекасы, вальдшнепы, лесные
коньки и белые куропатки.
Вспомните о тетеревах, турухтанах, стрепетах, о
голубях, наконец.
Токующие птицы своеобразными, часто весьма
необычными движениями стараются показать наиболее яркие
части своего оперения и обычно сопровождают пляску
особыми криками, бормотанием или щелканьем. Иногда самцы
дерутся и гоняются друг за другом, но это, как я уже
говорил, скорее ритуальные дуэли, чем серьезная борьба.
Самки, для привлечения которых эти игрища
предназначены, присутствуют обычно в виде незаметных, часто
безучастных, но весьма желанных здесь зрителей. Иногда они
выражают свое отношение к кавалерам особыми, внешне
незначительными движениями, например склевыванием с
земли действительных или воображаемых зерен и ягод.
И эти поощрительные поклевывания, словно овации
публики, подогревают азарт танцоров.
Иногда самки принимают более активное участие в
токовании. Подруга североамериканского красноплечего тру-
пиала, сидя, например, на ветке рядом с ним, повторяет все
движения токующего самца.
Танцы альбатросов венчают целую серию
предварительных церемоний: птицы с криками носят к гнезду разный
строительный материал. Это игра, не настоящее
строительство. «Аплодируют» сами себе, постукивая клювами, а
потом вытягиваются на лапах и, расправив гигантские
крылья, задрав в небо головы, переминаются с ноги на ногу в
медленном плясе около гнезда.
Воробьи тоже пляшут вокруг самок, распустив веерами
хвосты и крылья. И трясогузки, и синицы, и пуночки. Эти
гостящие у нас поздней осенью жители тундры токуют уж
очень странно: спиной к даме! На спине у пуночек самое
красивое оперение. Вот самцы и норовят выставить его
напоказ, поворачиваясь к самке тылом. При этом распускают
крылья и тянутся кверху.
Самка приближается к своему избраннику, а он скачет
от нее и вокруг нее, но спиной к ней. Экая нелюбезность!
Танцуют даже филины! Весной в сумерках и всю ночь
до рассвета самец-филин ходит мелкими шажками вокруг
самки. Все птицы, токуя, взъерошивают обычно перья, а
филин наоборот, прижимает их плотно к телу. Оттого
фигура его выглядит необычно тонкой и высоконогой.
Прохаживаясь, он кричит, раздувая горло, ухает страхолюдно, на
манер лешего.
Токующий золотой фазан, тоже важно вышагивая
вокруг самки, посматривает на нее поверх пышного
воротника, словно кокетка из-за веера, да еще подмигивает для
большего эффекта своим янтарным глазом.
Гималайский монал токует сначала боком к самке,
потом быстро вертится на месте, рассыпая вокруг
многокрасочные вспышки своего «металлического» оперения.
Фазан аргус ухаживает за подругой очень живописно:
сначала церемониальным маршем приближается к ней по
спирали. Затем вдруг внезапно раскидывает, словно
расписной зонт, огромные крылья, на которых блестят,
переливаются, как звезды на небе, яркие глазчатые пятна. За них
птицу и прозвали аргусом в честь стоокого героя
древнегреческих мифов.
Эти красочные сцены разыгрываются по утрам в
девственных лесах Суматры и Индокитая, на заросших
папоротниками прогалинах, которые, когда старый аргус умрет,
переходят в единоличное владение к какому-нибудь из его
сыновей.
Самые необычные, пожалуй, токовые позы и движения
у великолепных родичей наших ворон — райских птиц,
которые живут в лесах Новой Гвинеи и близлежащих
островов.
Большая райская птица, усевшись на ветке высокого
дерева, открывает представление громким и хриплым криком.
Потом, опустив голову, приседает все ниже и ниже,
раскачивается вправо-влево. Трясется все энергичнее, распускает
крылья, мелко дрожит. Переливаясь, струятся огненные
каскады тонких волосовидных перьев, украшающих ее
бока. Вдруг птица изгибается вниз, совсем опускает крылья
и вздымает на боках, словно знамя, свои оранжевые перья-
волосы. Замирает в этой позе на одну-две минуты, потом не
спеша складывает взъерошенное «знамя».
Другие райские птицы объясняются в любви еще более
экстравагантно: после тряски на суку вдруг повисают вниз
головой, рассыпав над собой переливчатые волны сказочно
красивого оперения, и стоически висят в сей
противоестественной позе, заставляя возлюбленную млеть от восторга.
Ее чувства легко понять, потому что токование райских
птиц, особенно когда в одном месте собирается около
десятка этих эквилибристов, действительно очень красивое
зрелище.
Из всех птичьих танцев, которые разыгрываются в
наших лесах по весне, а иногда и осенью, наиболее сценичная
программа у журавлей. Танцуют, по-видимому, все
журавли, но лучшие из них плясуны — красавки. Обитают они на
Украине, в прикаспийских степях и в Южной Сибири.
Сразу, как только прилетят в наши края, журавли
выбирают ровное и сухое место. На утренних зорях и по ве-
черам собираются на нем все гнездящиеся в округе
журавли: и самцы и самки. Встают в круг иногда в два, иногда
в три ряда. В центре круга — свободная площадка для
танцев. На нее выбегают то одни, то другие птицы и пляшут,
уморительно приседая и подпрыгивая. Кланяются,
распускают и складывают крылья, вытягивают длинные шеи,
надувают зобы и сами себе аккомпанируют трубными
криками.
Вдоволь наплясавшись, возвращаются в круг, и новые
танцоры выбегают на арену.
Неизвестно, однако, танцуют ли у журавлей самки. Или
это привилегия самцов, а самки лишь стоят в кругу, в толпе
зрителей?
Танцы маньчжурского журавля изучены лучше.
Журавль этот — белоснежно-белый с черной шеей,
черными концами крыльев и красной шапочкой — сам по себе
очень красив, а когда танцует, то у зрителей, говорят,
просто дух захватывает. Недавно его танцы подробно описал,
снабдив описание прекрасными фотографиями,
американский натуралист Стюарт Кейт.
Маньчжурский журавль гнездится на болотистых
равнинах Маньчжурии и Хоккайдо, а у нас в Уссурийском крае и,
возможно, местами по Амуру. Он всюду редок (в Японии,
например, сохранилось сейчас лишь около двухсот тан-
чо — так японцы называют этих птиц).
Как и другие журавли, танчо всегда готов сплясать, но
в январе, феврале и марте он танцует особенно много и
хорошо.
Танцуют журавли и парами, и всей стаей.
Парный танец такой. Обе птицы (у танчо самца и самку
по внешности невозможно различить) вдруг прерывают на
время охоту за лягушками и поворачиваются друг к другу
клювами. Одна из них начинает кланяться: вытягивает
шею к партнеру, слегка выгнув ее дугой вниз. В этой позе
голова и шея журавля легонько покачиваются вверх-вниз,
вверх-вниз. Затем птица хлопает крыльями и танцующим
шагом прохаживается вокруг. С каждым новым поворотом
темп нарастает. Вот обе птицы, встав друг против друга,
прыгают вверх, хлопая крыльями. В прыжке левая нога —
она держится слегка выше, чем правая,— энергично лягает
воздух. В апогее прыжка — высотой он бывает метра
два — птицы разбрасывают крылья, и кажется, что они
какое-то мгновение плывут в воздухе. Иногда, подскочив
особенно высоко, журавли совершают «танцевальный
полет» : бок о бок медленно и изящно планируют вниз и
приземляются метрах в сорока от того места, где поднялись в
воздух. Обычно после этого кончают танцевать,
отряхиваются и снова деловито ищут лягушек.
В танцах маньчжурских журавлей есть еще три
интересных «па». Танцуя, они часто хватают клювами с
земли разные мелкие предметы — прутики, сухие былинки,
зерна или даже обрывки бумаги — и подкидывают их в
воздух. Второе «па»: танцор прыгает спиной к партнеру,
раскинув как можно шире крылья. Тогда хорошо видна их
черная оторочка — контраст к белому оперению журавля.
Иногда птицы замирают одна перед другой, вытянув
вверх шеи и прижав клювы к груди, словно показывают
красные шапочки на темени. Крылья слегка приподняты. Затем
поднимают и головы, так что клювы смотрят теперь в небо,
и пронзительно кричат.
Обычно же хореографические дуэты совершаются в
полной тишине. Но когда танцует вся стая, журавли
подбадривают себя криками.
Если какая-нибудь птица кивками приглашает партнера
на бал, другие танчо, мирно пасущиеся на болоте, часто
окружают их и тоже начинают прыгать. Иногда танцует
сразу целая дюжина журавлей. Одни исполняют весь танец,
другие делают лишь несколько ленивых прыжков, третьи
стоят и смотрят, четвертые, те, что находятся далеко от
танцоров, собирают в поле зерна или чистятся без всякого
внимания к ним. Но те, что поближе, не могут удержаться,
чтобы не сплясать. «По-видимому,— пишет один зоолог,—
на журавлей танец действует так же заразительно, как на
нас смех».
Танцевальному искусству молодым журавлям не
приходится учиться у стариков, они рождаются «обученными», с
полным знанием всех фигур и пируэтов. Живший в неволе
крошка журавленок, пишет Кейт, пяти дней от роду уже
умел выделывать журавлиные батманы — высоко прыгал,
лягая ногой. А также кланялся и подбрасывал к небу
разные предметы. Он никогда не видел, как танцуют другие
журавли.
Токующие птицы в своих странных телодвижениях и в
паузах между прыжками, замирая на миг, принимают раз-
ные позы, часто уморительные, но всегда необычные и
хорошо заметные.
Эту цель они и преследуют — обратить внимание самки.
Иногда самка тоже особым движением показывает, что
предложение самца принято и он может рассчитывать на
взаимность.
Самка кулика шилоклювки скрепляет «брачный
договор» с самцом особым символическим жестом: нервно
чистит клювом свое отлично уже вычищенное оперение. Это
ее своего рода «подпись» под брачным предложением,
которое самец преподносит ей в виде токового
ухаживания.
У некоторых птиц самцы и самки окрашены совершенно
одинаково. И по голосу их трудно различить. Тогда бывает,
что самцы удостоверяют свой пол различными
преподношениями, а самки — принятием дара.
Поймав рыбку, крачка-самец держит ее в клюве и идет
по отмели. Крачка, которая возьмет у него рыбку, тем самым
как бы подпишет брачный контракт. Иногда самец не сразу
отдает свое преподношение: не отпускает рыбку, а самка
тянет ее к себе. Так они играют.
Пингвины адели дарят предполагаемым дамам
всевозможные камешки, которые складывают кучками у их ног.
Если дар принят, значит, даритель не ошибся: перед ним та,
которую он искал. И кучки гальки служат теперь заявкой
на гнездо.
Другая пара не займет отмеченного ими места.
Чайки и галапагосские бакланы, когда идут сменить
партнера на гнезде, приносят ему в клюве пучок травы или
водорослей. Странный инстинкт, разгадать происхождение
которого не очень просто.
Но еще труднее понять смысл таинственных
манипуляций с разного рода принесенными издалека предметами у
других птиц — шалашников, или беседочниц, о которых я
уже рассказал.
Нескучные будни серебристых чаек
Всю осень и зиму серебристые чайки живут стаями —
вместе ищут разную живность на морских отмелях, вместе
кочуют, вместе спят, когда застает их ночь.