С утра и до вечера - Акимушкин Игорь Иванович 2 стр.


Роговыми гребнями, расческами, туалетными щетками й

скребницами причесываются многие звери: симпатичный-

похожий на маленькую белочку зверек — лесная соня

сумчатый медведь коала, австралийская ехидна, ящер

панголин, даман, долгопят, гребнистые крысы, некоторые

полуобезьяны и даже летучие мыши. У летучих мышей

наружные пальцы на каждой лапке окаймлены жесткими

щетинками,— получается двусторонняя щеточка, которой они

расчесывают свою шерстку.

Самым, пожалуй, необычным по конструкции гребнем

причесывается «крылатый» зверек кагуан, который живет в

девственных лесах Индонезии. У него шесть нижних зубов-

резцов вывернуты наружу и торчат вершинами не вверх, как

другие зубы нижней челюсти, а прямо вперед. Каждый зуб

разделен продольными бороздками и имеет вид

миниатюрного гребешка.

Ни у кого в животном мире нет таких универсальных

зубов, как у кагуана. Он может ими не только соскабливать

нежную мякоть плодов, но и причесываться.

Днем кагуан висит где-нибудь на дереве, плотно

прижавшись к нему. Его шкура, припудренная зеленовато-желтым

порошком, совершенно незаметна на фоне древесной коры.

Этот порошок в изобилии выделяют особые

железы-«пудреницы» на его теле. Если притронуться к кагуану, то пальцы

станут желтыми. К вечеру кагуан оживает и начинает

приводить в порядок свою шкурку, причесываться, чиститься.

Затем, распустив «крылья» — кожаную перепонку между

задними и передними лапами,— точно большой бумажный

змей планирующим полетом перелетает с дерева на дерево

в поисках плодов и сочных листьев.

Кагуан много раз за ночь причесывается. Поэтому его

гребень быстро засаривается обрывками волос. Но кагуана

это не смущает. На кончике языка у него расположены

многочисленные роговые бугорки. Проводя языком

быстро-быстро по зубам, кагуан очищает свой гребень от волос.

Замечали ли вы, что у всех здоровых зверей зубы всегда

очень чистые? (У грызунов они кажутся темными лишь из-

за желтой эмали.) Как удается им без зубных врачей

содержать свои зубы в порядке?

На внутренней стороне щек и губ, а у некоторых и по

бокам языка есть небольшие бугорки. Это природная

«зубная щетка». Всякий раз, когда, например, собака открывает

или закрывает пасть, «зубные щеточки» скользят по зубам

вверх и вниз и очищают их. Зубы не портятся и всегда

чистые.

У детей человеческих, новорожденных, есть во рту такие

же зубные щеточки. Ребенок растет, и они исчезают.

Поэтому даже маленьким детям приходится покупать зубные

щетки в аптеке, а заодно и зубной порошок, чтобы лучше

очистить зубы. Ведь человек чистит зубы всего один-два

раза в день, а всякий зверь, пожалуй, сотни раз в час.

Гребешков, щеточек для зубов, скребниц, пудрениц и

мазей для волос и рогов — всего этого у зверей предостаточно.

Почему не тонут утки?

Как-то плыл я по украинской реке Ворскле и видел, как

купались две иволги: одна за другой, по очереди, срывались

с верхушки тополя и, круто планируя вниз, быстро

проносились над рекой, слегка окунаясь в воду. Всякий раз, когда

иволга скользила на раскинутых крыльях вниз к реке, к ней

со всех сторон со щебетом бросались ласточки, гнали прочь,

не давали купаться. Может быть, изгоняли чужаков с

территории своих купален, а может быть, просто так играли? Утро

было веселое и располагало к миру, а не к войне. Для нас

важно другое: и ласточки и иволги нуждаются в подобных

омовениях.

Всем птицам, чтобы перья хорошо служили и не

пропускали воду, необходима... вода.

И все птицы купаются каждый день.

Многим, чтобы намочить перья, достаточно утренней

росы ; воробьи, иволги, чайки, соколы сапсаны чуть окунаются

в воду на лету.

Настоящий праздник для птиц — мелкий, теплый дождь.

Ведь это прекрасный душ!

Птицы блаженно распушаются, полураскрывают крылья,

чтобы хорошенько промыть все перышки. Совы в такую

погоду, забыв обо всем, долго кружат в воздухе,

взъерошившись и распустив широким веером хвост.

Как ни странно, но и водяные птицы (которые из воды

почти не вылезают!), чтобы сохранить структуру пера, тоже

должны купаться. Плавая, они остаются сухими, у них лишь

слегка омываются снаружи перья на животе, а к

внутренним перьям и тем более к коже вода не проникает.

У нырковых уток, например, перьевой «водолазный ко-

стюм» устроен так хитро, что даже крылья укрыты в нем от

воды. Поэтому, когда утки ныряют — а ныряют они

постоянно! — крылья их не намокают, всегда сухие, и, вынырнув,

птица тут же может взлететь.

Впрочем, и у водоплавающих птиц, не умеющих нырять

(у гусей, лебедей и пеликанов), крылья все равно хорошо

защищены от воды в перьевых нишах на боках. Поэтому они,

особенно по утрам и в полуденные часы, устраивают так

называемые «игровые ныряния». Вы их много раз видели: вся

гусиная стая, громко шлепая крыльями, с гоготом «бежит»

по воде, поднимая фонтаны брызг. Такое коллективное

купание основательно промывает не только крылья, но и все

перья и кожу под ними, куда вода, хоть весь день гуси

будут «мокнуть» в ней, ни разу не попадет.

Утка, которая несколько дней не купалась, хотя и

смазывала все время перья, если ее сразу пустить в воду,

может... утонуть. Об этом хорошо знают охотники. А те из

них, которые этого не знают, рискуют испортить себе всю

охоту. И я осмелюсь дать им совет: не держите — в

квартире, в сарае или в ином другом месте — подсадную утку

долго без воды, дайте ей хотя бы таз с водой, чтобы она могла

смачивать перья. Иначе утонет на охоте и крякать будет

некому!

У известного немецкого дрессировщика Карла Гагенбека,

когда он только начинал свое дело и еще плохо знал птичьи

повадки, однажды утонули все купленные им дорогие утки.

Он пустил их в чан с водой, ненадолго отлучился, пришел —

видит: уток нет. Думал, украли, потом посмотрел: все утки

лежат на дне. Оказалось, что человек, у которого он их

купил, не давал уткам купаться. Перья их стали грязными,

слиплись, в воде быстро намокли, и птицы утонули.

Птицам важны не только омовения в воде, но и

обязательно в воде чистой, проточной.

До поры до времени природа успевала очищать реки от

грязи, которую люди сливали в них. Ведь вода, этот чудо-

минерал, сама себя умеет очищать. Но теперь природа не

справляется с мутными стоками, которыми города

наполняют реки планеты.

Даже в морях вода грязная. Каждые сутки все суда

мира выливают в море около четырнадцати тысяч тонн

мазута. А одна его тонна растекается тонкой пленкой по

двенадцати квадратным километрам поверхности моря! Давно

уже все моря и океаны сплошь покрылись бы радужной

«корочкой» — на это требуется всего семь лет! — если бы не

микроорганизмы, которые разлагают нефть.

Но и они теперь едва справляются с этой задачей: пять

миллионов тонн — столько нефти каждый год выливают

люди в океаны.

И каждый год погибает от нее около двухсот тысяч

морских птиц. Ничего не подозревая, садятся птицы на воду.

Нефть склеивает их перья, и птицы умирают.

Загрязнение воды несет гибель всему живому в воде и

на суше.

Напрасны будут усилия по охране природы, если все

люди всех стран энергично и сознательно не поведут борьбу

за чистоту воды.

Итак, с грязными перьями птицы ни летать, ни плавать

не могут.

В чем же тут дело?

Тончайшие щетинки пера, так называемые бородки,

которые, цепляясь друг за друга микроскопическими

крючочками, делают его прочным, без воды слипнутся и

сломаются. Но и после купания или если вы взяли, скажем, птицу в

руки — поэтому они так этого не любят,— бородки теряют

взаимную связь: перо делается рыхлым, растрепанным. Если

махать им, воздух оно рассекает не упруго, а мягко, как

масло — нож, и поэтому не получается нужного для полета

упора, необходимых аэродинамических сил. Но если перо сильно

встряхнуть, микрокрючки его «запоров» автоматически

войдут в соединение друг с другом, и око снова станет упругим.

Вот почему, искупавшись и выбравшись на берег, птицы

клювом отжимают воду. Отряхиваются — трясут сначала

всем телом, потом головой (только совы делают наоборот).

Это совсем не пустое дело — отряхивание.

Сильной встряской птицы не только сбрасывают воду с

перьев, но и восстанавливают их структуру, без чего летать

не могут.

Мелкие бородки чистых, промытых перьев, цепляясь

друг за друга крючочками, снова делают опахало пера

упругим и компактным.

Отряхнувшись после купания и приведя перья в

надлежащий порядок, утки, гуси и все птицы, у которых есть

копчиковая железа, смазывают ее жиром свои перья. Бакланы

и тропические их родственники — ангинги после купания

еще и сушат хвост и крылья, раскинув их в стороны.

Кожа птиц не то, что кожа зверей: она совершенно

сухая. У пеликанов, чтоб лучше летать и плавать, кожа еще

наполнена... воздухом и шуршит, как бумага! Игла шприца,

говорит Зденек Веселовский, крупный чешский зоолог, с

трудом входит в нее. Поэтому уколы заболевшим пеликанам

делают в ногу. У млекопитающих каждый волосок снабжен в

основании собственной сальной железой, которая смазывает

его, чтобы не ломался. У птиц, и то не у всех, есть только од-

на-единственная такая железа: над хвостом, на копчике.

Она окружена обычно щитком из твердых перьев. У зверей

каждая шерстинка как бы автоматически смазывается.

Птицы же вынуждены это делать сами.

Этот каждодневный ритуал выполняется всегда в

строгом порядке (знание его получено с рождения вместе с

другими инстинктами). Давят клювом на железу, выжимают из

нее, как из тюбика, жировую смазку, берут ее в клюв и

натирают сначала перья груди, потом бока, спину, крылья,

живот, хвост, ноги (перья на бедрах) и в последнюю очередь

голову. Так как до головы достать клювом, естественно,

нельзя, ее смазывают, потирая круговыми движениями о

спину, либо, сняв когтями жир с клюва, расчесывают ими

перья на голове.

Клюв птицы чистят тоже когтями либо о ветки. А тетерев

очищает его, втыкая в землю!

Однако не все птицы умащивают свои перья помадой.

Некоторые, представьте себе, пудрятся. (Я не шучу!)

Взгляните на голубя, когда он купается. Голубь улетит, а лужа

покроется матовым легким налетом, словно кто припудрил

ее. Голубь же таг припудрил! Плескаясь, насыпал с перьев в

воду сизый порошок, И когда цапля купается, вода словно

сереет от мелкой пыли. Африканские кукушки, принимая

ванны, рассыпают даже... красную пудру. После их омовений

вода словно алеет кровью. И попугай, если посидит у вас на

плече, всю одежду припудрит, как мукой посыплет.

Птиц, у которых копчиковая железа недоразвита (или

совсем ее нет: у голубей, страусов и дроф), природа не

оставила совсем без косметики, наделив пудреницами. На груди —

но бывает, и на животе или спине — спрятаны у них под

перьями два пучка очень ломкого пуха. С него

сыплются мелкие-мелкие роговые чешуйки (в тысячу раз мельче

миллиметра!). Птицы клювом берут этот порошок и

посыпают перья.

Цапля без пудры просто погибла бы! Она ловит рыбу, и

от рыбьей слизи ее перо слипается. Тогда цапля обильно

посыпает его пудрой. Пудра впитывает слизь, и цапля

гребнем — зазубренным когтем среднего пальца1 — счищает с

себя мокрую пудру и вместе с ней всю грязь, прилипшую к

перьям на голове и шее .

Производя эту хитрую операцию, цапля вытягивает ногу

вперед под крылом. Так поступают и голуби и чайки.

Певчие птицы или кулики расчесывают перья на голове, вынося

ногу вперед над крылом. Есть ли в этой разнице

какой-нибудь биологический смысл? Выяснилось, что нет. Просто

1 Такие же когти-гребни есть и у других птиц: у выпей, козодоев,

олуш, у кулика большого веретенника (а у малого веретенника нет)* у

некоторых сов и тиркушек.

привычка. Но зоологи нашли в этой привычке важное

рациональное зерно, которое помогает им лучше разобраться в

происхождении и научной классификации птиц: раз какие-

то птицы расчесывают перья одинаково, значит, манеру эту

они унаследовали от общих предков; значит, кулик, хоть и

похож на цаплю, родственник не ей, а соловью и галке; а

голубь, во всем схожий больше с галкой, чем с цаплей или

чайкой, по крови, видно, ближе к этим пернатым любителям

половить рыбку.

Энтинг

Незадолго до второй мировой войны Петер Брэдли —

мальчик из предместья Мельбурна — послал письмо

известному австралийскому орнитологу доктору Чизхолму. Он

писал, что видел скворца, который хватал клювом муравьев и

прятал их себе под крылья. Зачем он это делал?

Ученый не знал, что ответить мальчику. Сам он никогда

ничего подобного не замечал. Нигде не читал и не слышал

об этом. Он решил, что мальчик просто ошибся, что-то

перепутал.

Прошло несколько лет. Доктор Чизхолм, просматривая

свои старые записи, нашел в них совершенно забытое им

письмо от другого человека, из Сиднея, который писал о

таком же странном обращении птиц с муравьями. Чизхолм

решил внимательно просмотреть журнальные статьи и книги о

птицах: быть может, там попадутся какие-нибудь

сообщения о пристрастии птиц к муравьям. Но ничего не нашел.

Однако в книге «Диковинные птицы Австралии» он

рассказал о необычных наблюдениях своих корреспондентов. Эта

небольшая информация привлекла внимание крупного

немецкого орнитолога Эрвина Штреземана. Он поместил о

ней сообщение в большом немецком журнале и просил

всякого, кто окажется свидетелем такого же поведения птиц,

сообщить ему о своих наблюдениях.

Штрезёман и не ожидал, что его небольшая заметка

вызовет бурный поток писем со всех концов Германии. Многие

крестьяне, охотники, садоводы писали ему, что видели, как

самые разнообразные птицы разрывали муравейники,

хватали муравьев и прятали их в свое оперение.

Штрезёман опубликовал результаты опроса и предложил

особый термин для обозначения этого странного поведения

птиц. «Ameisen» назвал он его, от немецкого

«Ameise»—«муравей».

Английские орнитологи употребляют слово «Anting»

(«Ant» — по-английски «муравей»).

За последние двадцать лет собраны многочисленные

факты, которые показывают, что на всех четырех континентах,

где водятся муравьи, очень многие птицы—дрозды, скворцы,

малиновки, оляпки, дубоносы, сойки, сороки, вороны,

попугаи— «вероятно, половина наших певчих птиц», пишет

орнитолог Райтинг, а другие ученые полагают, что вообще почти

все наземные птицы,— используют муравьев для чистки

своего оперения *. Иногда муравьев просто закладывают под

крылья, а в некоторых случаях птица буквально натирает

ими свои перья. Некоторые птицы купаются в

Назад Дальше