муравейниках.
Видели, как два скворца с налета вскочили в муравьиную
кучу. Взъерошив перья, птицы поворачивались во все
стороны, подставляя то один, то другой бок легионам
взбешенных муравьев, и «чирикали» от удовольствия.
1 Уже более шестидесяти видов числятся в официальных списках
занимающихся энтингом птиц.
Одна ворона, раскопав муравейник, принимала в нем
муравьиные ванны целых двадцать минут! Она ловила клювом
всполошившихся насекомых и давила их о свои перья.
Выбрасывала «выжимки» и вновь хватала свежих
муравьев.
За таким же занятием заставали орнитологи дроздов и
скворцов.
Два попугая из ассамских джунглей так увлеклись
«муравьиным туалетом», что не заметили охотников, которые
подобрались к ним на расстояние пяти метров. Птицы
хватали клювами крупных красных муравьев и натирали ими
свои перья.
Манипуляции, которые производят птицы,
принимающие муравьиные ванны, у всех приблизительно одинаковые.
«Муравья хватают кончиком клюва,—пишет канадский
орнитолог Г. Айвор.— Глаза у птицы полузакрыты. Крылья
разведены в стороны и сильно вытянуты вперед, так что
концы маховых перьев упираются в землю на уровне клюва.
Хвост тоже сильно подогнут вниз и вытянут вперед под
живот птицы. Иногда она наступает ногами на свой
собственный хвост и тогда забавно перекувыркивается на спину или
падает на бок. Все ее действия так необычны, так не похожи
на знакомое поведение птиц и так уморительны, что
невозможно удержаться от смеха, глядя на ее потешные
эволюции».
Муравьиные ванны птицы принимают совершенно
инстинктивно. О том говорит отношение к муравьям молодых
птиц, которые никогда прежде не видели этих насекомых.
Едва научившийся летать птенец скворца, впервые в жизни
увидев муравьев, хватал их одного за другим и запихивал
под крылья.
Так же поступал и юный оляпка.
Заметили, что, когда муравьев нет, птицы находят
заменителей среди других содержащих кислоты насекомых
или растений. Ручные скворцы смазывали свое оперение
кусочками лимона и пытались выкупаться в салатнице с
уксусом и даже в кружке с пивом. Ручная сойка охотно
купалась в апельсиновом соке. Когда хозяева чистили
апельсины, она подлетала поближе и ловила раскрытыми крыльями
брызги сока.
Ручная сорока приготавливала свои ежедневные
«притирания» из смеси муравьев с табаком.
Набрав в саду полный клюв муравьев, она летела к
хозяину, любителю выкурить трубочку, садилась к нему на
плечо и окунала клюв с муравьями в табачный пепел в
трубке. Затем смазывала этим оригинальным «кремом» свои
крылья.
Доктор Хейнрот, известный немецкий орнитолог, тоже
видел, как сорока начищала свои перья окурками сигар.
Фрэнк Лейн, один из первых натуралистов, обративших
пристальное внимание на странное увлечение птиц
муравьями, перечисляет следующие «парфюмерные эрзацы»,
которые за неимением муравьев использовали в своем туалете
птицы: жуки, рачки амфиподы, мучные черви, клопы,
липовая кора, различные ягоды, яблочная кожура, кожура
грецкого ореха, дым от костра и даже нафталин.
Все употребляемые птицами притирания содержат
кислоты или едкие вещества. Это обстоятельство и разъясняет
нам смысл всей процедуры.
Муравьи и их эрзацы — антисептические средства в
борьбе с паразитами, которые находят безопасный приют на
коже птиц под перьями. Муравьиная кислота и другие,
подобные ей, кислые и едкие вещества — своего рода ДДТ,
которым птицы изгоняют насекомых из своего оперения.
Возможно также, что муравьиная кислота оказывает
на тело птицы такое же оздоровительное действие, как и
муравьиный спирт на воспаленные суставы. Больные
ревматизмом знают это лучше других.
Кто моргает раз в году
Конечно, чистят и моют себя не только звери и птицы, а
почти все животные, и почти у каждого есть какое-нибудь
хитрое или нехитрое для этого приспособление: расческа,
щеточка, железка с кремом либо еще что-нибудь. У морских
звезд, например, наглухо закованных в известковый
панцирь, на спине — из дырочек в панцире — густо растут
маленькие щипчики на тонких и подвижных ножках —
педицеллярии. Хватая ими, звезды сбрасывают с себя
всякий мусор и грязь, а заодно и ловят рыб, словно в кап-
канчики.
Что муха редкая чистюля, всем известно. Каждую
свободную минуту она умывается. Долго, тщательно и с явным
удовольствием.
А тут же рядом, в темном углу, паук, с аппетитом
закусив мухой, до блеска надраивает себя с таким рвением,
словно поклялся взять первый приз на мировом конкурсе
«Мистер Чистота».
У пауков крохотными гребешками снабжены обычно пе-
дипальпы — небольшие вроде бы «руки», которые растут на
головогруди впереди первой пары ног. А у ос, пчел и мух
такие гребешки на средних члениках ног. Притом главный
гребень окаймлен полулунным углублением ноги, а
щеточка поменьше на тонкой ножке, как на веточке,
прижимается к гребню, закрывая собой выемку в нем. Получается,
что сидят они словно бы на лезвиях ножниц. Пропуская
через эти щетинистые «ножницы» усики и крылья, насекомые
чистят их.
У муравьев это хитрое «ножное» устройство еще более
усовершенствовано: к гребню и щетке добавлены здесь
спринцовки с моющей жидкостью. Все происходит примерно
так, как на ветровом стекле «Волги»: жидкие брызги
помогают щеткам лучше смывать засохшую грязь.
У змей туалет несложный: они просто, линяя,
выползают из старой поношенной шкуры и щеголяют в новой. На
старой шкуре оставляют и свои запыленные «очки» —
прозрачные роговые чешуйки, которые, как сросшиеся веки,
защищают глаза. Можно сказать, что змея моргает один раз
в году.
Другие животные, чтобы роговицу глаза очистить от
пыли, моргают часто: сотни раз в день. Геккон, маленькая
ящерица, моргать, увы, не может. Его веки, как у змеи, срослись
в прозрачные очки на глазах. Сор, попавший на них, геккон
слизывает... языком.
У рыб нет ни ног, ни рук. И язык короткий. Сами себя
они чистить никак не могут. И потому должны ходить, то
есть плавать, на «пункты санобработки». Открыл эти пункты
молодой биолог-аквалангист Конрад Лимбо!.
Весной 1949 года он наблюдал под водой у берегов
Южной Калифорнии забавную сцену, положившую начало
серии очень интересных исследований.
1 В I960 году Конрад Лимбо погиб в Средиземном море во время
подводных исследований,
Он видел, как встретились два морских окуня:
большеглазый серебристый гиперпросопон и маленький золотистый
брахиихтиус.
Большой, когда увидел маленького, поплыл ему
навстречу. Остановился перед ним, растопырил плавники и замер
в странной, противоестественной позе: головой вверх. А
малыш стал суетиться около «большеглазого»: «несколько
минут тыкал длинным рыльцем в его серебристые бока».
Затем окуни разошлись: малыш юркнул в заросли
водорослей, а «большеглазый» степенно поплыл к стае своих
сородичей и затерялся среди них.
Сначала Лимбо не придал особого значения тому, что
увидел. Но позднее другие наблюдения убедили его, что встреча
окуней не была случайным эпизодом. Он стал внимательно
присматриваться к обитателям рифов, поставил несколько
опытов и пришел к выводу, что забавная сценка, на
которую он вначале едва обратил внимание, очень часто
разыгрывается в «мире безмолвия». А видел он ни больше ни
меньше, как санобработку: маленький окунь очищал от
паразитов кожу большого собрата.
Науке известно уже более двадцати шести видов
рыб-санитаров, шесть видов креветок и один краб — все они
специалисты по очистке морских животных от паразитов и
бактерий, вызывающих заболевания кожи. Открылись
поразительные вещи!
Рыбаки Калифорнии хорошо знают маленькую золоти-
стую рыбешку сеньориту, как ее здесь называют. Это губан-
оксиюлис. Он ловко ворует наживку.
Некоторые рыбы, и среди них атеринки, гиреллы и
разные рифовые, как увидят сеньориту, бросаются к ней,
толпятся вокруг густыми стаями. «Когда я впервые обратил
внимание на эти скопища рыб, сотнями осаждавших одного-
единственного санитара,— пишет Лимбо,— я подумал, что
они собрались на нерест».
Лимбо подплыл ближе. Сеньорита заметила его и
юркнула под скалу. Рыбы, ждавшие очереди, бросились за ней,
обогнали, преградили ей путь и пытались задержать.
Когда рыб вокруг сеньориты кружилось поменьше,
можно было увидеть, что делала в самой гуще чешуйчатых тел
эта губастая рыбешка. Она тыкалась то в одну, то в другую
рыбу и что-то склевывала с их боков. А они блаженно
замирали в самых невероятных позах: вверх и вниз головой,
лежа плашмя на боку и даже вверх брюхом.
Конрад Лимбо поймал несколько сеньорит, разрезал их
желудки: в них было полным-полно мелких рачков копепод
и изопод — морских вшей — и кусков рыбьей кожи,
изъеденной бактериями.
Все рыбы-санитары похожи друг на друга: у них
вытянутые, как пинцеты, рыльца и очень яркая окраска. Живут
они обычно в одиночку или парами.
Одни из них просто подплывают к рыбе, которой хотят
оказать услугу, и деловито чистят ее. Другие же все это
делают с церемониями, напоминающими токовые игры птиц.
Рывком бросаются вперед, замирают и бочком-бочком
кокетливо пятятся назад. Опять наскок — и игривое бегство, и так
до тех пор, пока какая-нибудь рыба не соблазнится
заманчивым предложением почистить бока. Санитары еще издали
замечают своих клиентов и так предупредительны, что тут
же спешат навстречу.
И вот что еще интересно: хотя санитары и поедают
паразитов, это не главная их пища. Они без нее могли бы
отлично обойтись.
Санитары — «личности» неприкосновенные. Хищники их
щадят, не истребляют. Ни в одном из сотен обследованных
желудков хищных рыб Лимбо не находил сеньорит. Однако
много раз видел, как эти рыбки заплывали в разверстые
пасти огромных окуней и склевывали уютно
пристроившихся там рачков-паразитов.
Иные беззащитные рыбки с большой для себя выгодой
научились пользоваться репутацией неприкосновенности,
твердо установившейся за санитарами в океане: стали
подражать им в окраске; и этот спасительный обман сохраняет
им жизнь. И наоборот: некоторые хищники, подражая
санитарам в окраске и телодвижениях, под ложным флагом
«красного креста» успешно охотятся за своими жертвами,
введенными в заблуждение коварством пиратов. Это
явление — подражание окраской и формой тела одних
животных другим — носит название мимикрии. Оно очень широко
распространено в природе.
Рыбы-санитары занимаются своей полезной
деятельностью не где попало, а только в определенных местах — где-
нибудь у выступов скал, у затонувших кораблей, на
«опушках» подводных лесов.
Клиенты приплывают на «пункты санобработки»
издалека и собираются здесь толпами. Один такой санитарный
пункт у Багамских островов, по наблюдениям биологов, за
шесть часов пропустил до трехсот рыб!
Рыбы, которых морские вши особенно замучили,
переходят от одного пункта к другому, надоедая санитарам своей
навязчивостью. Вот что говорит Лимбо: «Запоминая рыб по
разным приметам, я установил, что они изо дня в день через
равные промежутки времени возвращались на санпункты.
В общей сложности рыбы проводили на них, кажется, не
меньше времени, чем в поисках пищи».
Многие добычливые места, богатые рыбой, обязаны
своей доброй славой у рыбаков маленьким
рыбкам-санитарам. Там, где их много, всегда держатся большие косяки
рыбы.
Лимбо проделал несколько опытов.
Некоторые подводные рифы он очистил от санитаров:
переловил их всех. И что же? Рыб здесь сразу стало меньше.
А через две недели они и совсем исчезли. Остались лишь
немногие местные старожилы.
И еще он заметил, что у тех рыб, которые не покинули
опустошенные рифы, начались разные кожные заболевания.
Чешуя их покрылась язвами, опухолями. Плавники стали
рваные, пушистые белые наросты болтались на них.
Исследовали эти болячки — они полны были бактерий!
Симбиоз на службе у гигиены
В зверином царстве взаимные услуги — дело обычное.
Если вы думаете, что животные только охотятся друг за
другом и сильные пожирают слабых в бесконечной и жестокой
борьбе за существование, то вы глубоко заблуждаетесь.
Борьба борьбой — она, конечно, есть,— но многие животные
часто и помогают друг другу.
Эту бессознательную, но преданную дружбу, или
межвидовую взаимопомощь, ученые называют греческим словом
«симбиоз»: «sym» — по-гречески «вместе», a «bios» —
«жизнь». Совместная, значит, жизнь.
Первым открыл и описал симбиоз знаменитый
древнегреческий историк Геродот. Почти две с половиной тысячи лет
назад он путешествовал по Египту. В городе Омбосе жрецы
показали ему храм крокодилов (египтяне им поклонялись:
верили, что крокодил — это бог Сухое в своем
перевоплощенном виде).
В тенистом парке в мраморных бассейнах сонно дремали
огромные рептилии. Золотые кольца перетягивали толстые
их лапы. В ушах сверкали драгоценные камни.
Пришло время кормить священных животных. На
дорогих блюдах слуги подносили крокодилам жареных
куропаток, свиные окорока, пироги и кексы всех сортов.
Но Геродота поразило не это. Не изысканные кушанья,
не золото, щедро расточаемое перед тупыми тварями. Его
поразили маленькие серенькие птички.
Поев, крокодилы раскрыли рты. Птички, которые
дожидались в сторонке своей очереди, тотчас полетели к ним в
пасти. Крокодилу стоило лишь прикрыть рот, и он проглотил
бы сразу десяток вкусных куличков. Но крокодилы никогда
этого не делают, даже если очень хотят есть: без
птиц-дантистов их зубы быстро испортились бы. Часами лежат
крокодилы с открытыми ртами, а птички безбоязненно бегают
меж их зубами.
«Все птицы и звери,— писал Геродот,— избегают
крокодила. С одной тиркушкой живет он в ладу, потому что
пользуется ее услугами. Когда крокодил выходит из воды на
сушу, он открывает свою пасть — почти всегда по направлению
к западному ветру,— тиркушка входит в пасть и пожирает
пиявок. Это доставляет крокодилу удовольствие, и он не
причиняет тиркуйше никакого вреда».
Птички, крокодильи дантисты, принадлежат к отряду
куликов, к семейству тиркушек (тиркушки водятся и у нас
на Украине, в Поволжье и Средней Азии). И хотя странные
повадки этих птиц описаны еще на заре истории, до сих
пор, откровенно говоря, зоологи не знают, что ищут кулички
в крокодильих пастях: остатки пищи, мух, комаров или
пиявок. Античные писатели полагали, что пиявок, которые
очень мучают крокодила, присасываясь к его деснам, нёбу
и языку. Но, скорее всего, птички добывают во рту страшных
рептилий все съедобное: и пиявок, и мух, и остатки пищи.
В Африке и Индии, в Северной и Южной Америке и
Австралии — всюду, где водятся птицы, многие животные
(слоны, носороги, бегемоты, буйволы, бизоны, антилопы,