отрывистыми криками. Потом танцор срывает с дерева ветку
и зажимает ее между губами, встает на ноги и в
исступлении рвет листья и бросает их вокруг. И вот кульминация
танца (или ритуала, или чего-то еще, пока нам еще не ясно,
что это значит на самом деле): горилла, сгибая руки в
локтях, попеременно то одной рукой, то другой бьет себя ладо-
нями в грудь. Та гудит, как хороший барабан! Одна нога
обычно приподнята, а ярость, может быть и театральная,
этого страшного на вид, черного, лохматого, огромного зверя,
кажется, не знает предела. Затем горилла быстро
отскакивает в сторону, на бегу рвет листья, ломает сучья. И в
финале колотит ладонями по земле.
Думали, что это «танец» угрозы, но впечатляющие
сцены «биения в грудь» разыгрываются в диких лесах и в
мирное время, когда никаких врагов и близко нет. Может
быть, это репетиция? Или просто развлечение? Когда горилл
узнают получше, тогда и вопрос этот решится. Пока можем
только гадать.
Раньше думали, что молодые птицы и птенцы не то что
щенки и котята: играми себя не веселят. (Некоторые ученые
даже «теории» придумали, почему это так.)
Но нет, играют и они, хотя, как ни странно, люди долго
этого не замечали.
Теперь у науки большой список всевозможных птиц,
молодежь которых так же играет, как и юные звери. Тут и
воробьи, и зяблики, и вороны, и голуби, и фазаны, и утки,
и сарычи, и орлы, и соколы, и олуши, и турако, и уорблеры,
и птицы-носороги, и колибри, и многие другие.
Попугаи, играя, валяются по земле, катают мячи и
камни. Пеликаны тоже играют с камнями и ветками, которые
часто воруют у соседей. А молодые бакланы, размножаться
которым время еще не пришло, с увлечением строят гнезда.
Это тоже игра.
Известный этолог, доктор Нико Тинберген, видел, как
молодые пустельги, сытно пообедав после удачной охоты в
полях, летели туда, где были гнезда, в которых они
родились, и часами играли здесь на песчаных дюнах с
сосновыми шишками и сухими былинками. Незаметно проходило
время, а когда аппетит снова напоминал о себе, птицы
улетали в поля, на охоту.
Видели, как молодой сокол, который лишь через две
недели научился летать, играл со своим отцом в воображаемый
воздушный бой. Он подпрыгивал вверх, отчаянно работая
крыльями, пикировал вниз и сам отражал такие же
импровизированные атаки взрослого самца. Но ни тот, ни другой
сильных ударов не наносили. Это была игра и первые уроки
высшего пилотажа.
Ну, а взрослые птицы играют еще охотнее, чем молодые:
и в кошки-мышки со своей добычей, и друг с другом «в
салочки», и с разными веточками, палочками, листьями и
камнями. Сороки, как известно, идут ради игры даже на
«преступление»: тащат, не стыдясь, всякую блестящую
игрушку, которая им понравится.
Даже хладнокровные рыбы играют! Носят во рту
веточки, бросают их и снова подхватывают. Колюшки особенно
игривы, когда строят гнезда. А брызгуны любят шутки в
духе старых кинокомедий: облить «из-за угла» человека
водой — это они обожают.
Некоторые и беспозвоночные, например осьминоги, знают
в игре толк и наделены достаточной дозой юмора, чтобы
понимать, когда с ними шутят.
Итак, действительно весь мир лицедействует. Шекспир
был прав.
Сами себе эскулапы
Винценц Присснитц был пастухом. Он видел много раз,
как животные лечат себя водой. Раненые и больные, ищут
они разные источники — и серные, и радоновые, и прочие,—
пьют из них воду и купаются в ней. И ванны их исцеляют.
Присснитц решил лечить людей теми же способами.
Сначала его ругали, а потом он прославился: построил
водолечебную больницу. С той поры, говорят,— а случилось это
больше ста лет назад — гидротерапия окончательно
признана медициной. И до Присснитца, конечно, особенно в
античное время, многие врачи занимались водолечением.
Наверное, и им животные подсказали этот метод.
Люди рассказывают много разного о том, как животные
себя лечат. Ученые решили проверить, что в этих рассказах
правда, что нет. Дали больным оленям всякие травы,
коренья и ветки, которые растут обычно в лесах. Олени сразу
съели те из них, которые действительно могли им помочь.
Здоровые олени лекарственные растения не выбирали из
общей кучи. Ели, как обычно, весь корм.
По-видимому, действительно у животных есть
«врачебные» инстинкты, которые выручают их в беде, заставляя
есть то, что нужно, когда они больны.
Бессознательно, но с большой пользой для себя, глотают
многие птицы, рептилии и даже звери, например морские
львы, разной величины камни и камешки: те помогают их
желудкам перетирать и переваривать твердую пищу. У
проглоченных камней, по-видимому, есть и другое назначение,
профилактическое: когда аллигатор, например, спит зимой
на дне Миссисипи и ничего, конечно, не ест, камни, корни и
щепки, раздражая слизистые стенки пустого желудка и
кишечника, не дают им атрофироваться во время
вынужденного бездействия.
Если животные, не сознавая, зачем это делают, глотают
такие совсем не годные в пищу вещи, как камни, то,
конечно, тому же инстинктивному механизму их мозга еще
проще заставить их съесть вполне съедобные и полезные для
здоровья вещества и травы.
Звери знают толк и в витаминах. Говорят, что
беременные самки оленей так тщательно выбирают, какую траву
съесть, а какую не надо, как не многие женщины в таком же
положении. Так же и самцы оленей, когда растут у них рога,
не жалеют ног и далеко уходят, если поближе нет, пить воду,
богатую известью. И саму известь лижут и грызут: ведь
чтобы рога быстрее и лучше росли, нужно много кальция.
Дикие индюки, да и домашние, в дождливую погоду
часто болеют. Дождь для них из всех природных зол — худший
бич. И вот тогда, мокрые и замерзающие, ищут они
растения, в которых много дубильных веществ. Сами их едят и
индюшата, подражая им, клюют тонизирующие листья.
Про льва в Африке говорят, что перед охотой он
возбуждает себя диким луком. Место, где лук растет, на некоторых
местных наречиях так и называется: «львиная аптека»,
если перевести это название на современный язык.
Медведи, давно известно, выбравшись весной из своих
берлог, тощие и голодные, буквально, как коровы, пасутся
на лугах, едят много зеленой травы, ягод и всяких кореньев,
в которых и витамины и разные другие полезные для
здоровья вещества.
И лоси, и олени, даже волки, лисы, кошки и собаки так
делают: за долгую зиму все запасы витаминов
израсходованы. Вот они их и пополняют.
Хищные звери в эту пору, да и не только в эту, часто
добычу свою начинают есть с печени, а печень буквально
«нашинкована» всякими веществами и витаминами.
Поэтому и в зоопарках звери сразу дольше стали жить и
меньше болеть, как только догадались их кормить, хотя бы
время от времени, целыми голубями, кроликами, мышами с
перьями и шерстью, с мозгом, печенью, селезенкой и
другими потрохами, а не отдельными кусками мяса, как было
заведено прежде.
Раз заговорили мы о витаминах, то необходимо
рассказать еще об одном интересном способе, которым животные
их получают. Когда кошка или собака (и всякое другое
животное) лижет свою шерсть, выигрывает от этого не только
их внешность: лижущий язык собирает с кожи богатый
урожай витаминов. Так что знайте: если вымыли свою собаку
мылом, вы лишили ее на время витамина «Д». Значит, надо
купить этот витамин в аптеке и вернуть его животному,
положив в миску с едой.
Когда крысам и кроликам, устроив особые
приспособления в лабораториях, не давали облизывать себя, все они
вырастали рахитиками, хотя их регулярно облучали кварцем.
Дело в том, что в коже — главным образом в подкожном
жире и, по-видимому, в сальных железах — многих
животных работают свои микроаптеки, производящие противора-
хитный витамин «Д». Но работают только на солнце! Точнее,
при любом освещении, лишь бы были ультрафиолетовые
лучи в излучаемом спектре. Простое стекло, и оконное и
ламповое, ультрафиолет не пропускает, поэтому, сидя перед
закрытым окном, загорать бесполезно. Но кварцевые
лампы, сделанные из особого стекла, так же полезны для
здоровья, как и натуральное наше солнышко.
Тут подошли мы к другой терапии, всюду в природе
практикуемой: к солнечной. Очень многие животные
обязательно принимают солнечные ванны. Даже барсук,
который днем спит в норе, а ночью гуляет по лесу, промышляя
пропитание, в солнечную погоду просыпается ненадолго и
вылезает из мрака своего подземелья на божий свет. Сам
греется на солнышке и барсучат одного за другим выносит
из норы «позагорать», чтобы не росли рахитиками. Облучит
их ультрафиолетовыми лучами и опять тащит под землю.
Солнце одаряет здоровьем не всех, кто живет под ним:
многих — и заметьте: самых вредных!—оно и губит.
Бактерии и другие микроорганизмы силы его лучей не
выдерживают и умирают. Убивает их, по-видимому, все тот же
ультрафиолет. Поэтому солнечные ванны — отличная
дезинфекция: всю заразу уничтожают.
Грифы и все, кто ест падаль, это знают (бессознательно, конечно: не знают, а
инстинктом чувствуют). Ни одна птица не любит так, распу-
шась, греться на солнце, как грифы. В их «языке» есть да-
лее особая командная поза, которая, по-видимому, передает
приказ о всеобщей дезинфекции: «Всем санобрабатывать-
ся на солнце!» Стоит одной птице, иногда даже
иноплеменной, полураскинуть взъерошенные крылья и вытянуть из
белого «воротника» шею, как другие грифы делают то же и,
млея, облучают бесплатным «кварцем» то один бок, то
другой, то спину, то брюхо.
Ванны другого сорта — и пресноводные, и морские, и
минеральные, и грязевые, и пылевые,— которые так любят
животные, и всякого рода гребешки, помады и пудра, щедро
выделенные им природой, служат тоже культурным целям
медицинской профилактики. А старые ревматики гризли
и другие медведи, купаясь в серных и прочих источниках,
лечат свои хронические недуги с таким усердием, на
которое способен не всякий берегущий свое здоровье пенсионер.
В спорах из-за территории лечебные источники — главное
яблоко раздора у пожилых медведей. За них они нередко
дерутся с большей яростью и отвагой, чем за медведиц.
Я уже говорил, что много разных историй можно
услышать о том, как животные лечат себя от разных недугов и
увечий. К сожалению, не всему этому можно верить.
А некоторые из них очень забавны.
В книге «Секреты диких дебрей» английский
натуралист Кэлверт рассказал, например, такую «медицинскую»
историю. В одной барсучьей семье родился слабый и
болезненный барсучонок. И вот будто бы ночь за ночью
родители-барсуки выносили его из норы и купали в ручье.
Полоскали в родниковой воде до тех пор, пока все болячки с него
не сошли.
Ну, в это еще можно поверить, хотя и нелегко.
Рассказывают басни совсем уже эзоповские (в буквальном смысле,
потому что Эзоп был первым их автором).
В английском журнале «Поле и река» напечатали
однажды такую корреспонденцию из Америки.
Там будто бы видели скунса с пучком сухой травы в
пасти. Куда же это он направился, набив сеном полный рот?
Оказывается, к озеру. Подошел к самой воде и развернулся
к ней тылом. Но не обстрелял ее, по своему обыкновению,
а стал медленно пятиться, погружаясь в воду (задом
вперед!) все больше и больше. Постоял немного, подождал и
опять задним ходом зашагал в озеро, а сено все во рту
держал. Вода покрыла его ноги, дошла до брюха — а он все
пятится, но медленно, заметьте, очень медленно, с
остановками. Вот и спина уже под водой, и голова отправилась туда
же: только пучок сухой травы торчит над ней. Еще постоял
немного погруженный в волны скунс, а потом вдруг бросил
траву, нырнул, поплавал немного, сторонясь поплавком
плывущего сена — прошу вас, заметьте и это!—и вылез на
берег.
Что за странное поведение? Если внимательно
проанализируете всю его тактику, поймете. Он от блох лечился!
Когда медленно задним ходом в воду погружался,
блохи, которые купаться не любят, ища местечка посуше,
переползали будто бы с ног, по мере их погружения, на брюхо,
оттуда на спину, со спины на голову. А когда всескунсовый
потоп догнал их и здесь, все кинулись на единственный
сухой островок — на пучок сена. Тогда великий стратег
блошиной войны бросил перегруженный блохами ковчег.
И больше к нему не приближался!
Мисс Эдит Оливье такую же историю поведала в своей
книге и о лисе. Лиса, правда, несколько усовершенствовала
методы скунса, заменив сено клоком овечьей шерсти,
которая для блох, надо полагать, более привлекательна, чем
сухая трава.
Все это, конечно, анекдоты. Они не стали более
достоверными и после дискуссии, посзященной им некоторыми
английскими и американскими журналами.
Но вот старые «басни» о том, что обезьяны лечат раны,
затыкая их тампонами из листьев, по-видимому, истинная
правда. Известный знаток зверей доктор Инго Крумбигель
так считает. В своей двухтомной превосходной монографии
«Биология млекопитающих» среди других средств звериной
«медицины» он упоминает и это.
Все звери раны свои зализывают. Они их так не только
промывают, но и дезинфицируют: в слюне есть убивающие
бактерии вещества.
Давно уже были сделаны опыты: в культуры бактерий
в особые чашки с микробами добавили немного собачьей
слюны. Бактерии, которые до этой добавки процветали на
питательных бульонах, приготовленных для них
микробиологами, уже не смогли размножаться так быстро, как
раньше. Конечно, слюна не пенициллин, но и в ней есть свои
антибиотики.
Еще в госпиталях первой мировой войны доктор Вильям
Бэр заметил такие странные вещи. В ранах многих солдат,
которым медицинская помощь вовремя не была оказана,
заводились личинки мясных мух. Но странно, конечно, не
это, а то, что раны, зараженные личинками, были, с точки
зрения хирургической, в отличном состоянии, даже в
лучшем, чем раны, обработанные медиками. Раненых не
лихорадило. Никаких признаков гангрены!
Когда провели специальные исследования, убедились,
что личинки мух не только объедают некрозные, то есть
отмирающие ткани, но и убивают бактерий каким-то им
одним известным способом. После войны в некоторых
клиниках и госпиталях специально стали разводить целебных
мух: пробовали, и не без успеха, лечить ими раны. Но
позднее изобретение более эффективного пенициллина
помешало развитию мушиной терапии.
Не все мясные мухи полезны (многие очень вредны и для
ран), а только вида Lucilia sericata, все целебные качества
которого и история их открытия были описаны тридцать
шесть лет назад в большой статье в журнале «Научный
ежемесячник».
Я рассказал об этом потому, что раны диких зверей мухи
луцилии тоже спасают от заражения и помогают их
заживлению. Личинки этих мух — какое счастье! — живую ткань не
едят, а только уже мертвую и гниющую. Животные