Пока мимо бежали вечерние лондонские улицы, Габбинз вспоминал свой вчерашний визит на учебную базу коммандос. Симпатичный лейтенант по фамилии Кэббот показывал Габбинзу свою группу в действии. Март, апрель, май и июнь пролетели почти незаметно, и парни использовали предоставленное им время весьма разумно. Каждый из них в совершенстве овладел германским и русским стрелковым оружием, научился носить форму противника, мог с закрытыми глазами провести экскурсию по далекой неизвестной стране под названием Белоруссия. А лучшие лингвисты королевства приложили все усилия к тому, чтобы спецназовцы бегло заговорили по-немецки и по-русски.
– Отлично, парни, – удовлетворенно произнес Габбинз, оглядывая строй подтянутых коммандос. – Вы полностью оправдали оказанное вам доверие. Скоро в бой! Благодарю за службу, лейтенант Кэббот!..
Лица молодых офицеров расцвели улыбками. И у Габбинза на миг защемило сердце: «Знали бы вы, куда и зачем вас отправляют…»
Но он тут же постарался отогнать плохие предчувствия. Война есть война, и интересы Британии превыше всего.
Черный «Ровер» между тем подъехал к парковке возле Букингемского дворца и оказался в компании множества других черных машин – «Бентли», «Роллс-Ройсов», «Райли», «Остинов» и «Ягуаров». Многочисленные приглашенные на бал гости терпеливо толпились перед высокими ажурными воротами, где проходили контроль. Выстояв положенную очередь, Габбинз оказался на территории дворцового парка, затем на бескрайней лестнице, устеленной красным ковром, и вскоре уже бродил по ярко освещенным залам с бокалом шампанского в руках.
В одном из залов он увидел короля Георга VI. Рядом с ним стоял Черчилль. По-видимому, король шутил, потому что на массивном лице премьера играла веселая улыбка.
Наконец Черчилль почтительно поклонился королю и направился в сторону Габбинза. Тот щелкнул каблуками, приветствуя премьера.
– Как прошел смотр? – не сгоняя с лица улыбки, будто речь шла о каком-то пустяке, осведомился Черчилль.
– Парни подготовились блестяще, сэр. Я надеюсь, что аналитики не ошиблись в прогнозах…
Глаза премьер-министра весело сверкнули.
– Не волнуйтесь, дорогой Колин. События развиваются именно так, как они и предсказывали. Минск будет взят красными не позднее 3 июля.
– Значит, высадку целесообразно будет осуществить за неделю. Скажем, в ночь на 26 июня.
– Именно так. Это будет наш день «Б», – усмехнулся Черчилль.
Габбинз улыбнулся. Идея назвать операцию по аналогии с высадкой союзников в Нормандии 6 июня 1944 года – днем «Д» – ему понравилась.
– Но я все же предложил бы назвать днем «Б» не день высадки, а день самой операции, – почтительно возразил он. – Так было бы логичнее…
Черчилль кивнул, соглашаясь.
– Какой самолет вы намерены использовать?
– Авро «Ланкастер», сэр. Они во всем превосходят «Стирлинги», да и «Галифаксам» с «Веллингтонами» за ними пока не угнаться… На машину, которую мы подготовили для операции, по моему приказу установлены двигатели «Мерлин-24».
Черчилль довольно кивнул.
– Пойдемте выпьем за успех, Колин, – предложил он. – Да и продвижение наших войск во Франции тоже не мешало бы отметить. В конце концов, прием посвящен именно этому событию…
– Не откажусь, сэр.
Через час уже основательно накачавшийся спиртным Габбинз забрел в бильярдную, оформленную в стиле эдвардианской эпохи. Он надеялся немного подремать в одиночестве. Бильярдная была пуста. С размаху плюхнувшись в уютное кресло, Габбинз закрыл глаза и пробормотал чуть слышно:
– Это будет, черт меня побери, величайшая спецоперация в истории. Или я не Вилли-Вихрь… Этот Кэббот – славный парень, он не подведет…
Раздалось вкрадчивое покашливание. Генерал испуганно вздрогнул, открыл глаза. На свет из темного угла бильярдной шагнул один из ведущих работников британской контрразведки МИ-5 – сэр Энтони Блант, 37-летний красавчик, полиглот и ценитель изящных искусств. В руках у него был стакан с бренди, а кремовый смокинг сидел на Бланте, как всегда, безукоризненно.
«Услышал или не услышал? – От этой мысли Габбинз даже вспотел. – Конечно, Блант свой, из контрразведки, но даже нашим контрразведчикам не нужно знать, что замышляет толстяк на Даунинг-стрит, 10. А ведь он замышляет ни больше ни меньше, как Третью мировую войну».
– Простите, Энтони, – хмуро пробормотал генерал вслух, – я, кажется, задремал и что-то болтал во сне…
– В самом деле? – безразлично отозвался молодой лорд, отпивая бренди. – А я так увлекся здешним баром, что и не заметил, как вы вошли. Не составите ли компанию в бильярд?
– В другой раз. – Габбинз встал, чтобы уйти. Еще не хватало, чтобы его застали в обществе этого гомосексуалиста!
– Знаете, генерал, – остановил его в дверях липкий голос Бланта, – в последнее время я много думаю о наших союзниках, русских. Их успехи на фронтах поразительны, не правда ли?.. Не сегодня завтра они уже выйдут к западным границам своей страны. Как жаль, что наши генералы не могут похвастаться такой же прытью в Италии и Франции.
Габбинз обернулся. Блант, с сожалением покачав головой, взял кий, примерился к шару и элегантным, вроде несильным, но точным ударом загнал его в лузу.
– Но вот что стоит за этой небывалой скоростью? – задумчиво продолжил Блант, словно обращаясь к самому себе. – Не хотят ли русские пройти через всю Европу, как нож сквозь масло, везде устанавливая коммунистические режимы?.. Согласитесь, для Британии это было бы серьезным ударом.
– Вы к чему-то клоните, Энтони? – усмехнулся Габбинз.
На красивом холеном лице молодого лорда вспыхнул румянец.
– Я? Помилуй Боже, генерал. Я всего-навсего размышляю вслух по своей привычке. И очень жаль, что вы не поддерживаете мой монолог…
– Ну, когда МИ-6 и МИ-5 начинают вести светский разговор, он неизбежно заканчивается тем, что кто-нибудь выдает секретную информацию, – вновь хмыкнул Габбинз. – Поэтому позвольте откланяться. Еще раз извините за вторжение.
Покинув бильярдную, «Вилли-Вихрь» от души выругался сквозь зубы. А лорд Блант, усмехнувшись углом рта, продолжил играть в бильярд с самим собой.
Через два часа он покинул дворец и отправился к себе домой. Переодевшись с помощью лакея и приняв душ, Блант прошел в кабинет, снял телефонную трубку и попросил:
– Пожалуйста, сделайте мне к завтрашнему утру материалы на всех офицеров британской армии по фамилии Кэббот. Послужные списки, аттестации и, самое главное, задания командования, которые они выполняют в данный момент…
Глава 7
Часы в кабинете 2-го спецотдела Наркомата внутренних дел СССР мягко отстучали двенадцать раз. Начался новый день – 24 июня 1944 года. Но внимания на столь поздний час здесь не обращали. Во время войны все ведомства работали практически круглосуточно. Тем более такие важные службы, как шифровальная и дешифровальная.
Молодой, но уже с большими залысинами офицер с погонами майора госбезопасности закончил работу по расшифровке очередного сообщения и отправился на доклад к начальству. Сообщения такой степени важности нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия требовал докладывать ему лично в любое время.
Несмотря на ночь, нарком был на рабочем месте. Одетый в форменный китель с погонами генерального комиссара госбезопасности Берия внимательно изучал ворох каких-то бумаг, иногда делая на них пометки синим карандашом.
– Особо важное из Лондона, товарищ нарком, – негромко произнес майор, замерев на пороге кабинета. – От Джонсона.
– Ого… – Берия отложил бумаги, усталым жестом снимая пенсне и потирая воспаленные веки. – Ну, давай посмотрим…
Агент «Джонсон» выходил на связь только по особо серьезным поводам. В прошлый раз, например, он сообщил советской разведке точную дату высадки союзников в Нормандии.
По мере того как Берия читал расшифрованное сообщение Джонсона, его лицо менялось. Из устало-равнодушного оно сделалось озабоченным, хмурым, и, наконец, откровенно встревоженным. Закончив чтение, он молча снял трубку «вертушки» – телефона правительственной связи – и через минуту ожидания произнес:
– Товарищ Сталин?.. Есть информация от Джонсона. Прошу разрешения доложить лично и немедленно… Что?.. Слушаюсь.
Еще через семь минут огромный бронированный «кадиллак» выехал из ворот здания на Лубянке и помчался по направлению к Кремлю.
Из кабинета Сталина только что вышла большая группа дипломатов, среди которых Берия увидел наркома иностранных дел Молотова, переводчика Павлова, американского посла Гарримана и президента Американской торговой палаты Джонстона. «Тут Джонстон, а там – Джонсон, – усмехнулся Берия про себя, – и еще неизвестно, чьи услуги для нас важнее». Секретарь Сталина Поскребышев пригласил Берию войти.
Сталин, одетый в мундир Маршала Советского Союза, выглядел предельно утомленным. Но взгляд его глаз, устремленный на Берию, был строг и внимателен.
– Как я понимаю, Джонсон попусту не болтает, – без предисловий заговорил Сталин, мелкими шагами прохаживаясь по кабинету. – И это правильно. Серьезные люди не должны размениваться на пустяки… Что у него на этот раз?
– Очень значительное сообщение, товарищ Сталин. Англичане готовят заброску десанта на территорию Белоруссии.
Берия замолчал, следя за выражением лица Сталина. Он нетерпеливо шевельнул рукой:
– Ну, чего умолк? Продолжай, я слушаю… Какие источники и так далее…
– Источников Джонсона я не знаю, – заговорил Берия. – Однако, видимо, они заслуживают доверия. Он вхож во все высшие круги Великобритании, вплоть до королевской семьи… Так или иначе, группа из семи английских офицеров будет сброшена с самолета в тыл германских войск на территории Белоруссии в ночь на 26 июня. Цель – дестабилизация обстановки в тылу отступающих немцев и захват Минска.
– Что? – Сталин слегка нахмурился, ему показалось, что он ослышался.
– Да, захват Минска, – повторил Берия. – С какой целью – неясно. В сообщении Джонсона об этом ничего нет. Группу возглавляет лейтенант Джеймс Кэббот.
– Что за Кэббот такой? – Сталин явно слышал эту фамилию впервые.
Берия заглянул в кожаную папку, которую держал под мышкой.
– Джеймс Патрик Кэббот родился 4 июня 1920 года в Ливерпуле, в семье офицера. В августе 1940-го добровольно вступил в ряды коммандос. С 1941-го – сэконд-лейтенант, с 1942-го – лейтенант. Выдающийся боец, отзывы начальства и сослуживцев блестящие. Награды: медаль Британской империи и орден Британской империи 5-го класса. Участие в операциях: высадка на Лофотенский архипелаг, атака на норвежский порт Ваагэё 27 декабря 1941 года, захват Дьеппа 19 августа 1942-го, высадка в Салерно в прошлом году…
Сталин кивнул в знак того, что сведений о Кэбботе ему достаточно, неспешно набил трубку табаком папиросы «Герцеговина Флор», сделал несколько затяжек. Часы в его кабинете пробили половину первого ночи.
– У нас есть несколько вариантов, – после большой паузы проговорил Сталин. – Первый: Джонсон раскрыт своими, перевербован и согласился поставлять нам ложную информацию…
– Нет, – покачал головой Берия. – Он еще ни разу не забрасывал нам дезу.
Кроме того, сотрудники нашего посольства в Лондоне постоянно держат его под контролем. В его положении ничего не изменилось, он ведет прежний образ жизни. Ни малейших намеков на то, что его раскрыли или перевербовали.
– Второй вариант, – продолжал Сталин, – это личная инициатива Джонсона, который по каким-то причинам решил подкинуть нам «утку».
– Нет мотивации, – снова не согласился Берия. – Джонсон известен нам как большой друг нашей страны. В 1935 году он побывал в СССР, неоднократно выступал в печати со статьями о нас… Опять-таки, ровно ничего не свидетельствует о том, что в его взглядах что-либо изменилось. Он по-прежнему наш искренний друг.
– Вариант третий: Черчилль готовит мелкую провокацию, желая оттянуть неизбежное вступление Красной Армии в Европу.
– Возможно, – кивнул Берия. – Но что ему даст захват английскими десантниками Минска? Это же международный скандал. Нарушение союзнических обязательств. Наконец, просто идиотизм! Не высаживаем же мы свои десанты во Франции и Италии?!.
– И, наконец, четвертый вариант. – Сталин сделал еще одну затяжку, выпустил небольшое облачко ароматного дыма. – Черчилль готовит развал Советского Союза и войну с ним.
Это прозвучало так неожиданно, что Берия не нашелся, что сказать.
– Но ведь… он действует заодно с нами, товарищ Сталин, – наконец неуверенно промямлил он.
– Что, начитался газеты «Британский союзник»? – усмехнулся Сталин. – Или забыл о том, кто был злейшим врагом Советской России в 1918 году? Тогда еще никакого Гитлера и в помине не было. А Черчилль был! И ненавидел нас лютой ненавистью!
Лицо Сталина стало резким, тяжелым.
– Было бы глубочайшей ошибкой забывать, – наставительно продолжал он, что англичане всегда, даже будучи формально союзниками русских, вели за их спинами двойную игру. Не могли они простить России ее влияния в мире! А сколько войн с Россией они выиграли чужими руками! Россия воюет с Турцией – а выгода Англии. Россия воюет с Японией – то же самое… До прямого конфликта дело никогда не доходило: воевать с нами лицом к лицу англичане боялись. После того как их припугнул Александр III на Кушке в 1885 году, они поджали хвост и внаглую на Россию никогда не лезли. Но вредили ей где и как могли. Сколько раз англичане пользовались услугами русской разведки во время Первой мировой! А своими секретами не делились ни разу… И это в те времена, когда их и Россию еще, так сказать, не разделяла идеология! А уж после революции Англия одной из первых объявила крестовый поход против большевизма. Сколько в белых армиях было английских инструкторов! А танки, аэропланы, винтовки, обмундирование… А сейчас? Разве настоящий, искренний союзник и друг стал бы тянуть с открытием второго фронта три года?.. Разве настоящий, искренний союзник и друг стал бы делать секреты из работы своей военной разведки?.. А между тем это именно так. Британская разведка ни разу не действовала во взаимодействии с советской. Ни разу!..
Сталин раздраженно пыхнул трубкой.
– Так что считать англичан нашими друзьями только на том основании, что они месяц назад передали нам эту старую лоханку, линкор «Ройал Соверен», и поставляют «Матильды», «Валентайны» и «Харрикейны» – верх глупости и наивности. К тому же общеизвестно, что эти танки и самолеты с нашими Т-34 и «Яками» даже рядом не стояли… – Сталин сделал небольшую паузу и закончил мысль: – И вообще думать о том, что Советский Союз крайне нуждается в поставках англичан и американцев и не сможет без них выиграть войну – не только наивно и глупо, но и преступно!
Берия виновато молчал. Сталин махнул рукой, нахмурился, тронул усы, сдерживая себя.
– Наши противники – это все капиталистические страны, даже те, которые выдают себя за наших друзей, – медленно договорил он. – А главной задачей империализма всегда являлась ликвидация Советского Союза. В достижении этой цели империалисты будут использовать все средства, вплоть до самых грязных провокаций. И особенно возможны такие провокации именно сейчас, когда мы напрягаем все усилия, чтобы победить Гитлера.
– Но товарищ Сталин, – растерянно проговорил Берия, – Белоруссия же менее всего подходит для подобных провокаций…
– Ручаешься? – усмехнулся Сталин, и взгляд его заставил Берию поежиться.
– Разумеется, в Белоруссии есть антисоветские элементы, которые пошли за Гитлером, – поспешил он ответить, – но в сравнении с Прибалтикой и Украиной…
– Именно на это и рассчитывает Черчилль, – повысил голос Сталин. – На нашу успокоенность, на образ Белоруссии как «партизанской республики». Да, партизан там больше, чем в Латвии, Литве и Эстонии, вместе взятых. И такой антисоветской армии, как бандеровская, в Белоруссии нет. Но означает ли это, что в Белоруссии вовсе отстутствуют люди, не любящие советскую власть?.. Нет, не означает. И таких людей очень много.
Берия попытался вставить еще слово, но Сталин перебил его.
– Англичане наверняка будут делать ставку именно на таких людей – озлобленных на советскую власть и обманутых Гитлером. Они потерпели банкротство со всех сторон. Разочаровались в нас, встретили немцев как освободителей, а немцы им – дулю с маком, а не свободу!.. Естественно, эти обиженные сейчас ищут третью силу, которая могла бы их поддержать. Было бы опасно забывать о том, что у белорусов в 1918 году был призрак своей государственной независимости. Пусть независимость эта держалась только под сенью оккупационных германских штыков, но… правительство было свое, флаг с гербом были, паспорта даже дипломатические напечатали… – Сталин усмехнулся. – Пусть все это было чепухово и формально, но даже такое нацией, никогда не имевшей своей государственности, не забывается. И уж тем более не забывается теми, кто чуть было не возглавил Белоруссию двадцать шесть лет назад, и их духовными наследниками. Власть – сильнейший наркотик… Однажды ощутив себя вождем, захочешь попробовать снова. – И Сталин тихо усмехнулся своим мыслям.