Внезапно Берию осенило.
– Товарищ Сталин! То есть англичане выбросят десант, чтобы захватить Минск и… провозгласить независимость Белоруссии?!
– Именно, – кивнул Сталин. – Выход из состава СССР, буржуазно-демократические свободы, возможно, нейтралитет… А наши друзья из Лондона и Вашингтона быстренько признают эту «независимость» и дадут гарантии безопасности. Мы же в 1939-м поклялись защищать границы Монголии, как свои собственные… А? – Сталин хитро прищурился.
– И тогда… – Берия похолодел.
– И тогда наше освобождение Белоруссии автоматически становится оккупацией независимой демократической страны, за которую тут же вступится весь прочий демократический мир, – усмехаясь, договорил Сталин. – Продолжать или сам сообразишь?
– Война, – погасшим голосом договорил Берия.
– Война, – сурово подтвердил Сталин. – Но уже не с Германией, а со всем миром. С Германией, Англией, Америкой…
В кабинете стало очень тихо. Берия чувствовал, как по спине под кителем ползет струйка холодного пота.
– Но, товарищ Сталин, – наконец нерешительно выдавил он из себя, – это же несерьезно… Нет, ну правда ведь! Даже если Англия решит обеспечить неприкосновенность границ Белоруссии, как она это сделает?.. Высадит десант?.. Будет бомбить наши войска с самолетов?.. Это ведь…
Сталин негромко хмыкнул, и этот звук заставил Берию мгновенно умолкнуть.
– Недооценивать опасность, товарищ Берия, – тихо произнес вождь, – значит, заранее расписаться в своем поражении. Или вас следует отнести к числу людей увлекающихся, легкомысленных, неспособных мыслить глубоко и масштабно?.. Может быть, ваш истинный уровень – руководство делами НКВД Грузии? Или еще ниже?..
Берия судорожно сглотнул.
– Товарищ Сталин, – наконец выговорил он, – я целиком и полностью согласен с вами в том, что ситуация может стать угрожающей, выйти из-под контроля и коренным образом отразиться на ходе войны… Но можно попробовать уладить ее по дипломатическим каналам. Молотов пригласит посла – дескать, из проверенных источников мы узнали, что Англия готовит заброску в немецкий тыл, который скоро станет зоной ответственности наших войск, семерых офицеров, просим ваших разъяснений… Естественно, операцию тут же свернут. А Черчилль заречется играть в свои закулисные игры.
Сталин помолчал немного.
– Нет, это сделать проще всего. Нужно не расшаркаться перед англичанами, а поставить их на место. Причем жестко.
Когда Берия ушел, Сталин снял трубку «вертушки», соединявшей его с начальником Главного управления контрразведки «Смерш», комиссаром госбезопасности 2-го ранга Виктором Семеновичем Абакумовым.
– Слушаю вас, товарищ Сталин! – раздался в трубке бодрый, несмотря на ночь, голос Абакумова.
– Сегодня в четыре утра я жду вас в Кремле, товарищ Абакумов.
Глава 8
Британский эскортный авианосец «Фьюриес» шел в охранении трех эсминцев по проливу Каттегат. Палуба старого, прошедшего еще Первую мировую войну корабля напряженно дрожала. Холодные воды моря покорно расступались перед могучим форштевнем авианосца. Где-то справа по борту была оккупированная немцами Дания, слева – нейтральная Швеция. На всем пространстве северной Европы царила непроглядная ночь.
Старший офицер «Фьюриеса», немолодой моряк в чине коммодора, мельком взглянул на часы и негромко сказал командиру:
– До выхода на нужную точку три минуты, сэр.
– Добро, – недовольно буркнул командир. – Самому не верится, но, кажется, боши нас не заметили. И это в Каттегате, где кинь с датского берега камушек, и он падает уже на шведском…
В кромешной тьме почти не угадывался закрепленный на палубе авианосца тяжелый бомбардировщик «Ланкастер». Его пассажиры – семеро рослых молодых людей с парашютными ранцами на плечах – по одному поднялись по металлической лесенке на борт самолета и заняли места на лавке вдоль фюзеляжа. Командир корабля, молодой флайт-лейтенант с щеголеватыми усиками на лице, подмигнул пассажирам:
– Ну что, поехали?
Заревели двигатели бомбардировщика. Разбежавшись по палубе, он тяжело сорвался с нее и, казалось, сейчас заденет серые гребни ледяных волн, рухнет в море. Но самолет выровнялся и, утробно гудя и постепенно набирая высоту, скрылся в неприветливых облаках.
Командир авианосца облегченно вздохнул и передал в радиорубку:
– Задание выполнено, ложимся на обратный курс.
Коммодор закурил сигарету.
– Интересно, сэр, куда эти парни отправились на ночь глядя, да еще в гордом одиночестве? И, если не ошибаюсь, через несколько часов мы должны будем снова принять этот самолет?..
– Знаете, почему я дожил до своих шестидесяти пяти, Майкл? – с усмешкой ответил вопросом на вопрос командир авианосца. – Потому что я мало знаю и крепко сплю…
– …Судя по силуэту, «Фьюриес», – процедил молодой корветтен-капитан – командир германской подводной лодки, возвращавшейся на базу. Он не отрывал глаз от перископа. – Я знаю, что англичане барахольщики, каких поискать, но уж это-то древнее дерьмо даже им пора бы отправить в переплавку…
– Кто в охранении? – поинтересовался старпом.
– Три «флашдеккера», те самые, которые янки подарили Черчиллю в сороковом, – медленно ответил корветтен-капитан. – Тоже редкое барахло…
Он имел в виду старые четырехтрубные эсминцы американского производства. Пятьдесят таких кораблей США предоставили Англии в 1940 году взамен на право пользования английскими военными базами в течение 99 лет. Несколько эсминцев этого типа англичане в 1944-м в свою очередь передали советскому Северному флоту.
– Фюреру бы кто такое барахло подарил, то-то было бы радости, – проворчал обер-лейтенант-цур-зее, почесав бороду. Но командир не обратил внимания на эту крамольную фразу.
– С каких это пор англичане стали гонять по ночам авианосцы ради одного-единственного самолета? – задумчиво произнес он, опуская перископ.
– Как жаль, что последнюю торпеду мы влепили в ту либерийскую калошу, которая везла русским «доджи» и «виллисы»! – вздохнул бородатый обер-лейтенант-цур-зее. – А соваться на авианосец и охранение с пушкой – все равно, что лезть в драку с боксером Максом Шмелингом…
– Ладно… Возможно, наши доблестные разведчики и сделают из увиденного нами правильные выводы. Чудеса же случаются, верно?
Хохотнув, командир тронул за плечо радиста:
– Передавай… «00.10. В квадрате Е 54–77 обнаружен британский авианосец “Фьюриес” в охранении трех эсминцев типа “флашдеккер”. Атаку не производили в силу отсутствия на борту торпед. В 00.13. с борта авианосца стартовал четырехмоторный бомбардировщик типа “Ланкастер» и скрылся в направлении норд-норд-ост».
Глава 9
Капитан госбезопасности Владимир Соколов проснулся от телефонного звонка. Звонок этот раздался вовсе не над самым ухом, а довольно далеко, в коридоре коммунальной квартиры, но так уж был устроен Соколов – организм, приученный годами военной службы, мгновенно реагировал на любые, самые незначительные шумы. Он покосился на будильник – было семь утра. Трубку снял сосед, старик Михалыч.
– Алё, – проскрипел он. – Говорите громче, вас плохо слышно!..
И тут же Владимир услышал, как голос старика неузнаваемо преобразился – стал сладким и услужливым.
– Да-да, конечно, минуточку!.. Володя, тебя!..
«Не иначе майор рявкнул на старика от души», – усмехнулся Соколов, выходя в коридор и беря трубку.
– Соколов? – раздался знакомый голос начальника 10-го отдела Главного управления «Смерш» майора Збраилова. – Жду. Машина за тобой уже вышла.
– Есть, товарищ майор, – только и успел сказать Соколов. Трубка уже сердито гудела.
Через пять минут старший офицер 10-го отдела был готов к труду и обороне. Не скрывая удовольствия, капитан оглядел себя в стареньком мутном зеркале. Ордена Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги», знак «Заслуженный работник НКВД», желтая и красная нашивки за ранения смотрелись на кителе скромно, но с большим достоинством.
Управленческий «Ауди» – трофей, взятый после бегства фашистов из Калинина, – рычал мотором у подъезда. Водитель Юра Карпов, разбитной парень, побывавший с Соколовым во многих переделках, развязно подмигнул:
– Что, не дали поспать, товарищ капитан?.. У меня самого как песку в глаза насыпали.
– Поехали, поехали, – поторопил Владимир. – Начальство ждать не будет.
«Ауди» стремительно понесся по июньским московским улицам. Раннее утро было в полном разгаре, и можно было видеть, как преобразилась столица в сравнении с 1942-м и даже 1943-м годами. Теперь это был веселый, красивый, гордый собой город – город, готовящийся стать победителем. И пусть на окнах по-прежнему красовались наклеенные крест-накрест бумажные полосы, предохранявшие от бомбежки, все знали – гитлеровцам больше не до бомбежек Москвы. Союзники наконец-то высадились во Франции!.. Теперь-то уж ненавистному Адольфу точно каюк.
«Ауди», приседая на мягких рессорах, мчался вдоль массивного серого «Дома на набережной». Машинально рассматривая монументальное здание, Соколов мысленно прикидывал, каким же новым заданием озадачит на этот раз руководство.
10-й отдел в «Смерше» был создан в апреле 1943 года. Еще он назывался отделом «С», или отделом специальных заданий. Владимир работал в нем со времени создания.
Начало его войны пришлось на 16 июля 1941 года. Именно тогда начинающий лингвист, студент-первокурсник Владимир Соколов добровольцем поступил во 2-ю мотострелковую бригаду особого назначения, командовал которой подполковник Рохлин. В ее составе Владимиру пришлось воевать вплоть до апреля 1943 года, когда его забрал в свое ведомство Абакумов – начальник новосозданного «Смерша».
10-й отдел размещался в бывшей дворянской усадьбе, вплотную примыкавшей к комплексу зданий Наркомата обороны. Предъявив на входе пропуск, Соколов быстро поднялся по лестнице и постучал в кабинет начальника отдела.
Судя по всему, настроение у майора Збраилова было не из лучших. Он хмуро взглянул на козырнувшего Владимира и махнул рукой на стул.
– Садись. Тут командование такую задачку подбросило, что на ногах сложно устоять… Как у тебя с английским языком?
Владимир несколько удивился неожиданному вопросу, но ответил:
– В спецшколе и институте никто не жаловался, товарищ майор. А там среди преподавателей были такие, которые еще до революции в Лондоне с лордами разговаривали…
– Добро, – кивнул майор. – Ну, насчет немецкого все понятно, он у всех наших сотрудников на уровне… А в Белоруссии ты когда-нибудь был?
Соколов отрицательно покачал головой и улыбнулся.
– Не приходилось, товарищ майор. А с каких это пор там по-английски говорят?..
– Ну, вот и слетаешь, – не поддержал шутку Збраилов. – Ты назначен старшим особой диверсионной группы, которая завтра ночью отбывает в Минск.
– Кем назначен? – невольно вырвалось у капитана.
– Лично Абакумовым.
«Ого, – подумал Соколов, – значит, сам Абакумов держит меня в памяти».
– А в чем суть задания? – спросил он вслух.
Вместо ответа Збраилов подал ему объемистую папку и махнул рукой на стул:
– Сейчас принесут кофе, бутерброды. А ты читай, вникай, что непонятно – спрашивай. Надеюсь, поймешь, что уровнем твоего английского я интересовался неспроста…
Владимир углубился в папку. Она была наполнена материалами по вопросу, с которым Соколову вообще не приходилось сталкиваться, – белорусский коллаборационизм и его разновидности.
Сначала Соколову были неинтересны все эти фашисты местного разлива, но мало-помалу он увлекся чтением. Перед ним стала вставать достаточно сложная картина того, что творилось на территории оккупированной страны. Выяснилось, что у тамошнего национализма достаточно глубокие корни, которые уходят еще во времена польского восстания 1863—64 годов, в память о том, каким могучим и сильным было Великое княжество Литовское в Средние века. Конечно, на фоне украинских и прибалтийских националистов белорусские выглядели достаточно скромно, но все же Владимир убедился в том, что и они мечтали о собственном государстве, независимом от Москвы и коммунистической идеологии. В основном «пятая колонна» в республике была выкорчевана в результате репрессий 1937—38 годов. Но в 1939-м в состав Белоруссии вошла ее западная часть, до того бывшая в границах буржуазной Польши. И, естественно, этим шагом оказались довольны далеко не все ее жители. Поэтому с приходом нацистов многие белорусы связывали надежды на настоящую, подлинную независимость.
В чем-то немцы действительно оправдали эти надежды. Они разрешили бело-красно-белый флаг, бывший государственным в республике 1918 года, открыли церкви и школы, переименовали некоторые улицы Минска в честь национальных героев страны, разрешили сформировать некое подобие правительства, а в самое последнее время – и подобие армии. Но все эти «блага» немцы перечеркнули кровавым и жестоким террором, который обрушился на Белоруссию.
Тем не менее, как убеждался Соколов, многие белорусы до сих пор упорно держались за Гитлера, предпочитая его власти коммунистов. Да, не только подпольщики и партизаны живут в Белоруссии. Хватает там и тех, кто горит ненавистью к русским и евреям, кто будет сражаться с наступающей Красной Армией, кто дрожит за свое кресло в оккупационной администрации и предпочтет считаться «министром в изгнании», чем жить на родной земле…
Но в то же время некоторые коллаборационисты, наиболее дальновидные, сделали правильные выводы о том, что война будет неизбежно проиграна Гитлером, а все сотрудничавшие с ним люди станут изгоями. И они решили сменить хозяев – начали поиски контактов с западными союзниками…
И вот теперь, как понял Соколов из документов, белорусских сепаратистов решили поддержать англичане. Сказать, что Владимир сильно этому удивился, было бы неправдой. За годы службы в контрразведке он на всякое нагляделся. Знал, что очаровываться в людях нельзя, но и сильно разочаровываться в них тоже было бы ошибкой. Под влиянием военных и политических обстоятельств произойти может все что угодно. Дело контрразведчика – спокойно отнестись к любой ситуации и найти из нее правильный выход. Так что двойная игра союзников для него не стала шоком.
Дверь кабинета хлопнула. Владимир поднял глаза от папки. На пороге стоял незнакомый ему стройный, высокий офицер с погонами капитана госбезопасности на плечах. На кителе – орденские планки и две красных нашивки за ранения. Владимир различил ордена Красного Знамени и Отечественной войны 1-й степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», знак «Заслуженный работник НКВД». У офицера было открытое, мужественное лицо.
– Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал он Збраилова. – Капитан госбезопасности Чёткин по вашему приказанию прибыл.
– Здравствуйте, капитан. – Збраилов пожал офицеру руку, кивнул Соколову: – Знакомьтесь, товарищи. Это в твою группу, Володя.
Офицеры пожали друг другу руки, представились. Чёткин смотрел на Соколова прямо и открыто, без задней мысли. Это понравилось Владимиру. Капитаны быстро перешли на «ты», тем более что были ровесниками. Чёткина звали Николаем.
– Где воевал, Николай? – спросил Соколов.
– Спроси лучше, где не воевал, – усмехнулся Чёткин. – Ознакомился с документами? Давай папку мне…
Обсуждая детали предстоящей операции, Соколов задержался в кабинете у Збраилова на пять часов. Время от времени подходили офицеры его группы. С двумя из них, старшими лейтенантами Алексеем Крутиковым и Василием Загладиным, ему приходилось работать раньше, других он видел впервые.
– Плескачевский Константин, – щелкнув каблуками, представился совсем юный розовощекий лейтенант. Он говорил с легким белорусским акцентом – твердо произнес «ч» и вместо «Константин» у него получилось «Канстанцин».
– Денисеня Антон!
– Белорусские хлопцы в отряде лишними не будут, совсем наоборот, – сказал Збраилов, представляя молодых офицеров. – Парни боевые, прошли огонь и воду. К тому же хорошо знают Минск и его окрестности.