Успѣхъ этотъ Гуго раздѣлялъ впрочемъ съ принцессой Маміани, окутанной въ вышитое золотомъ покрывало и одѣтой въ усѣянное драгоцѣнными камнями платье султанши, обманутой своимъ повелителемъ. Въ одной сценѣ, гдѣ она изливала свои страданія вслѣдствіе открытой внезапно невѣрности, она выразила жгучую ревность такимъ хватающимъ за душу голосомъ, что смѣло могла сравниться съ первоклассными трагическими актрисами. Слезы показались на глазахъ у зрителей.
Между тѣмъ таинственная личность, съ которой шептался Лудеакъ, скрывалась въ углу залы, въ тѣни драпировокъ. Глаза его сверкали какъ у хищной птицы.
Когда принцесса Маміани появилась на сценѣ, онъ вздрогнулъ и наклонился впередъ, какъ будто готовясь броситься.
— Она! она! прошепталъ онъ.
Лицо его странно поблѣднѣло, судорожная дрожь пробѣжала по всему тѣлу.
Она опять вышла на сцену и опять онъ вперилъ въ нее настойчиво-пристальный взоръ. Грудь его поднималась; онъ похожъ былъ на человѣка, передъ которымъ вдругъ появился призракъ.
Къ концу представленія Лудеакъ, уже кончившій свою роль, проскользнулъ къ нему. Незнакомецъ, самъ не сознавая, что дѣлаетъ, схватилъ его за руку съ такой силой, что тотъ даже удивился.
— Кого я долженъ похитить, скажите, которую? спросилъ онъ глухимъ голосомъ. Эту брюнетку въ мавританскомъ костюмѣ, у которой столько жемчугу и брильянтовъ въ черныхъ волосахъ?…
— Принцессу Маміани?
— Да!… да, принцессу Леонору Маміани!…
— Какъ! развѣ вы ее знаете?
Человѣкъ съ рыжими усами провелъ рукой по влажному лбу.
— Я встрѣчалъ ее прежде, во Флоренціи… но съ тѣхъ поръ случилось столько событій, что она мнѣ представляется теперь вышедшею изъ царства тѣней!… Такъ не ее?
— Э! нѣтъ… другую…
— Ту, у которой голубой шарфъ?
— Да, блондинку, которая играетъ роль инфанты, — Орфизу де Монлюсонъ.
— А! произнесъ капитанъ со вздохомъ облегченія.
— Но что съ вами? Руки у васъ холодныя какъ мраморъ, а лицо — какъ будто покрыто снѣгомъ!
— Ничего… это часто бываетъ со мной въ закрытомъ мѣстѣ, гдѣ большая толпа… Это проходитъ обыкновенно на чистомъ воздухѣ…
Онъ ужь сдѣлалъ-было шагъ впередъ, чтобъ уйдти, но, одумавшись, спросилъ еще:
— А какъ зовутъ этого молодаго человѣка въ розовомъ атласномъ костюмѣ испанскаго кавалера?…
— Графъ де Шаржполь.
— Незнакомое имя… Голосъ, что-то такое въ наружности возбудило во мнѣ давнія воспоминанія… Должно быть, я ошибаюсь.
Слова эти были прерваны громомъ рукоплесканій: представленіе кончилось, занавѣсъ опустился.
Незнакомецъ поправилъ на плечахъ плащъ и, приподнявъ портьеру, пошелъ въ садъ.
— Сейчасъ увидимся! крикнулъ ему Лудеакъ, между тѣмъ какъ зрители, отодвинувъ кресла и стулья, бросились на встрѣчу Орфизѣ де Монлюсонъ, показавшейся въ концѣ галлереи вмѣстѣ съ графомъ де Шиври и съ Гуго.
Принцесса шла медленно въ сторонѣ, опустивъ руки подъ золотымъ вуалемъ.
Толпа окружила Орфазу и осыпала ее похвалами, сравнивая ее съ богинями Олимпа. Дамы толпились вокругъ Гуго и поздравляли его съ успѣхомъ.
— Посмотрите, сказала одна, взглянувъ на него влажными глазами, вы заставили меня плакать.
— А я, сказала другая, должна признаться, что еслибы со мной заговорили такимъ языкомъ, съ такой страстной пылкостью, съ такимъ плѣнительнымъ жароть, мнѣ было бы очень трудно устоять.
Принцесса Леонора прошла гордо, не останавливаясь, сквозь толпу, осаждавшую ее изъявленіями восторга и удивленія, и не отвѣчая никому ни слова, направилась прямо къ дверямъ въ концѣ галлереи. Черезъ минуту она скрылась въ пустомъ саду, гдѣ цвѣтные огни дрожали между листьями.
Дойдя до темнаго угла, гдѣ уже не слышно было праздничнаго шума, она замедлила шагъ и поникла головой на груди. Теперь ее ужь не поддерживало больше волненіе игры и гордость знатной дамы; она вспомнила все, что перенесла во время спектакли, и двѣ слезы, медленно набиравшіяся подъ вѣками, скатились по ея щекамъ.
Въ эту минуту передъ ней встала тѣнь на поворотѣ аллеи, и тотъ самый незнакомецъ, который только что ушелъ такъ поспѣшно отъ Лудеака, прикоснулся къ ней рукой и вывелъ ее изъ печальной задумчивости.
— Орфано! вскрикнула она, здѣсь вы!
— Да, тотъ самый Орфано, который любилъ васъ такъ сильно и думалъ уже, что у него въ сердцѣ ничего ни осталось, кромѣ пепла! Я увидѣлъ васъ на театрѣ, слышалъ, что ваши уста произносили какіе-то стихи, и все существо мое вздрогнуло! Я ужь не надѣялся никогда васъ встрѣтить послѣ того памятнаго, давняго дня, когда вы оттолкнули ногой любовь мою. Я нахожу васъ… вы плачете и я чувствую снова, что вся кровь въ моихъ жилахъ все-таки попрежнему принадлежитъ вамъ!
— Да, давно это было!… Сколько лѣтъ прошло? не знаю уже; но если я заставила васъ страдать, то за васъ хорошо и отмстили, повѣрьте мнѣ!
И, склонивъ голову, хриплымъ голосомъ, съ побѣлѣвшими губами, какъ будто говоря сама съ собой, она продолжала:
— И я тоже узнала, что такое ревность; и я тоже узнаю теперь, что такое слезы!… Какъ онъ смотрѣлъ на нее! Какимъ голосомъ онъ говорилъ ей эти стихи, въ которыхъ каждое слово — признаніе! и какъ она счастлива была, слушая его! Любовь облекала ее будто новой красотой. И все это возлѣ меня, которой, онъ даже и не замѣчаетъ!
Она прислонилась къ дереву и помолчала съ минуту.
— Не нужно-ли отмстить за васъ, поразить, наказать? Скажите одно слово, я готовъ! прошепталъ Орфано.
Принцесса взглянула на него, какъ бы пробуждаясь отъ сна; потомъ, сдѣлавъ усиліе овладѣть собой, сказала:
— Что вы здѣсь дѣлаете?… Что привело васъ сюда?… зачѣмъ? Съ какой цѣлью?… Какими судьбами вы очутились въ Парижѣ?… Что васъ выгнало изъ Италіи?… Откуда вы пришли? куда идете?
Горькій смѣхъ искривилъ губы Орфано.
— Спросите лучше у этого увядшаго листа, что я попираю ногой, какой вѣтеръ сорвалъ его съ дерева? Спросите у него, куда полетитъ онъ? Причина моего несчастья носитъ имя… которое вы знаете. Ее зовутъ Леонорой… Я бѣжалъ отъ ея гнѣва, я бѣжалъ отъ ея презрѣнія… и съ того дня я блуждаю туда и сюда, по волѣ какой-то фантазіи или какого-то бѣдствія; сегодня ведетъ меня ненависть, завтра — меня толкаетъ впередъ бѣшеное желаніе убить кого-нибудь или самому быть убитымъ… То, чѣмъ я былъ прежде, я оставилъ тамъ, гдѣ васъ зналъ… я спустился подъ гору, оборвался… что за дѣло, чѣмъ бы я могъ быть?… вы не хотѣли любить меня!
— И теперь Орфано де Монте-Россо, владѣвшій дворцами и замками, сталъ искателемъ приключеній, неправда-ли?
— И цѣлый сонмъ дьявольскихъ страстей воетъ вслѣдъ за нимъ! Маркизъ сталъ разбойникомъ.
Лицо его отуманилось.
— Ахъ! еслибъ вы захотѣли, однакожь! продолжалъ онъ… еслибы жалость тронула ваше сердце, какого человѣка вы сдѣлали бы изъ меня!…. Для васъ все мнѣ показалось бы легкимъ!…
— Но могла-ли я, скажите сами, принять руку, окровавленную злодѣяніемъ?… Ахъ! мое сердце возмутилось при мысли о томъ. какое имя вы мнѣ предлагаете… съумѣли-ли вы сохранить его, скажите?
— Оставимъ это отвѣчалъ итальянецъ, стукнувъ сильно ногой… Прошедшее умерло!… Я отдался душой и тѣломъ приключеніямъ…. Каждый день бываетъ новое, кончается одно, другое тотчасъ начинается! Когда у меня нѣтъ своихъ, я охотно берусь за чужія.
— Ужъ не въ томъ-ли родѣ что нибудь привело васъ и сюда?
— Тьфу! просто — бездѣлица!… какая-то женщина, какъ я догадываюсь, противится своему обожателю; ну, вотъ я и взялся ее похитить, чтобъ избавить ее отъ скучныхъ размышленій…
— Орфиза де Монлюсонъ, можетъ быть?
— Да, такъ именно ее мнѣ назвали… Блондинка, которая была бы и хороша, еслибъ васъ не было рядомъ съ нею… Легкое насиліе поможетъ ея счастью… и все кончится свадьбой… Можетъ статься, сказали мнѣ, что кавалеръ, взирающій на нее нѣжными очами, бросится на перекоръ нашимъ планамъ… Мнѣ поручено не щадить его… и на меня не разсердятся, если ударъ шпаги свалитъ его слишкомъ сурово наземь.
— А вы знаете этого кавалера?
— Я сейчасъ его видѣлъ… Судя по его взгляду, онъ далеко пойдетъ, если только ему дадутъ время…. его зовутъ, кажется, графъ де-Шаржполь.
Принцесса едва удержала крикъ, готовый вырваться у нея, и, сдѣлавъ шагъ въ сторону, чтобы скрыть лицо свое въ тѣни деревьевъ, сказала:
— Еслибъ я положила свою руку на вашу, Орфано, и еслибъ я попросила маркиза де-монте-Россо оказать мнѣ услугу; еслибъ я попросила его въ память любви его къ Леонорѣ въ то время, когда онъ видѣлся съ нею въ садахъ отца ея, во Флоренціи, — скажите, оказалъ-ли бы онъ ей эту услугу?
Что-то влажное показалось на глазахъ павшаго дворянина; онъ смиренно протянулъ свою голую руку.
— Правда? какъ тогда, вы положите вашу обожаемую ручку вотъ на эту?
— Можете взять ее, если поклянетесь сдѣлать сегодня то, что я скажу.
— Клянусь!
Тонкая, бѣлая ручка принцессы опустилась въ грубую руку авантюриста. Онъ медленно поднесъ ее къ губамъ.
— О! моя молодость! прошепталъ онъ.
— Вы стоили лучшей участи, Орфано; но ничто не можетъ уничтожить сдѣланнаго!… По крайней мѣрѣ, я унесу объ этой встрѣчѣ, которая будетъ между нами, вѣроятно, послѣднею, хорошее воспоминаніе…
— Говорите, продолжалъ монте-Россо, къ которому вернулся голосъ и поза дворянина, что я долженъ сдѣлать?
— Я не знаю, какими средствами и съ какими сообщниками вы хотите вести ваше преступное предпріятіе…. но я не хочу, чтобы оно исполнилось!… я хочу, чтобы Орфиза де-Монлюсонъ, у которой я живу, осталась свободной…. Вы не наложите руки на нее и вы и всѣ ваши, уйдете отсюда немедленно….
— Такая преданность у женщины къ другой женщины! вскричалъ Орфано, а сейчасъ вы плакали, сейчасъ вы говорили о ревности? нѣтъ, не за нее вы боитесь!
Онъ привлекъ принцессу къ свѣту и, взглянувъ ей пристально въ глаза, продолжалъ:
— Постойте! не замѣшанъ-ли тутъ мужчина?… Мужчина этотъ не былъ-ли между вами на сценѣ?… Не графъ-ли де-Шаржполь и не сказалъ-ли я вамъ, что, быть можетъ, въ пылу сватки ударъ шпаги поразитъ его на-смерть?… такъ это за него вы такъ боитесь?
— Ну, да! я не хочу, чтобъ онъ умеръ!
— Вы не хотите!… А почему?
— Я люблю его!
— Громъ и молнія!
Орфано оттолкнулъ руку принцессы; сильнѣйшій гнѣвъ отразился на лицѣ его, но въ одно мгновенье онъ овладѣлъ собой и сказалъ Леонорѣ:
— Я далъ вамъ слово и сдержу его… Сегодня ни одинъ волосъ не спадетъ съ его головы; сегодня Орфиза де-Монлюсонъ останется свободной, а онъ останется живъ… но завтра принадлежитъ мнѣ, и какъ ни великъ Парижъ, а я съумѣю отъискать графа де-Шаржполя.
— Одинъ на одного, полагаю, человѣкъ противъ человѣка, значитъ?
— Капитану де-Арпальеру не нужно никого, чтобъ отмстить за обиду маркиза де-монте-Россо!… оставайтесь съ Богомъ, Леонора!… А я иду назадъ къ чорту.
Онъ поспѣшно ушелъ, окутывая свою длинную фигуру широкими складками плаща, выходя изъ аллеи, гдѣ осталась принцесса, онъ встрѣтилъ Лудеака, который шелъ съ озабоченнымъ видомъ.
— Я повсюду ищу васъ, сказалъ Лудеакъ, увидѣвъ его; видите, вонъ тамъ графъ де-Шиври гуляетъ съ Орфизой де-Монлюсонъ. Садъ почти пустъ; ваши люди, которыхъ я узналъ по лицу, бродятъ подъ деревьями. Самая благопріятная минута! подайте скорѣй сигналъ, и въ одно мгновенье все будетъ кончено. Смотрите, вотъ и графъ де-Шаржполь тамъ, какъ бы нарочно для того, чтобъ его можно было дернуть мимоходомъ. Долго-ли хватить кинжаломъ?… Ну же, на охоту!
Но капитанъ покачалъ головой:
— Не разсчитывайте больше на меня. Сегодня утромъ я былъ вашъ, сегодня вечеромъ — я ничей; завтра — посмотримъ.
Раздраженный Лудеакъ только что открылъ было ротъ, чтобъ воз: ажать; но Орфано прервалъ его:
— Знаю, что вы собираетесь мнѣ сказать: получилъ деньги, тамъ я дѣло кончено. Теперь а не расположенъ объясняться. А деньги — вотъ онѣ!… не хочу ничего отвѣчать, потому что не хочу ничего дѣлать.
Капитанъ вынулъ изъ кармана толстый кошелекъ, бросилъ его въ ноги Лудеаку и, взявъ привѣшенный на шеѣ серебрянный свистокъ, свиснулъ три раза, одинъ за другимъ, особеннымъ манеромъ.
Вдоль деревьевъ скользнули тѣни и проворно исчезли среди веселыхъ огней иллюминаціи, вслѣдъ за капитаномъ, который пошелъ, не оглядываясь, прямо къ калиткѣ сада.
XVI
Буря близка
Когда капитанъ ушелъ, Лудеакъ не сталъ терять времени на жалобы и на сокрушеніе. Онъ отыскалъ Цезаря, который терялъ уже терпѣнье, любезничая съ Орфизой, чтобъ только задержать ее, и, ударивъ его по плечу, шепнулъ ему на ухо:
— Дѣло сорвалось!
И между тѣмъ какъ графъ де Шиври подалъ руку герцогинѣ, чтобъ проводить ее въ галлерею, гдѣ танцовали, Лудеакъ прибавилъ тѣмъ же шопотомъ:
— Но, какъ мнѣ кажется, съ этимъ дѣломъ случилось тоже, что бываетъ съ разорванной нечаянно матеріей… можно зашить.
Этимъ впрочемъ не ограничились неудачи Цезаря въ ночь послѣ театра. Орфиза казалась разсѣянною и поглощенною другими мыслями, пока онъ съ намѣреніемъ замедлялъ прогулку по освѣщеннымъ аллеямъ. Прійдя на террассу сада, она поспѣшила оставить его руку и остановилась среди группы гостей, которая окружала принцессу Маміани, поздравляя ее съ успѣхомъ на сценѣ. Лицо Леоноры сіяло такимъ торжествомъ, что Монтестрюкъ замѣтилъ ей это.
— Мы видѣли удалявшуюся нимфу, а теперь видимъ возвращающуюся богиню, сказалъ онъ ей цвѣтистымъ языкомъ только что разъигранной пьесы.
— Это оттого, что я спасла отъ большой опасности одного героя, который и не подозрѣваетъ этого, отвѣчала она съ улыбкой.
— Значитъ, герой вамъ дорогъ?
— Я и не скрываю этого.
— А! такъ это она! подумалъ Лудеакъ, не пропустившій ни одного слова изъ ихъ разговора.
Принцесса сняла у себя съ плеча бантъ изъ серебристыхъ лентъ и, подавая его графу Гуго, сказала:
— На моей родинѣ есть обычай оставлять что нибудь изъ своихъ вещей на память тому, съ кѣмъ встрѣчались три раза при различныхъ обстоятельствахъ. Въ первый разъ я васъ видѣла со шпагой въ рукѣ, въ одномъ замкѣ; во второй — на охотѣ, въ густомъ лѣсу; сегодня мы разъиграли вмѣстѣ комедію, въ Парижѣ, Хотите взять этотъ бантъ на память обо мнѣ?
И пока Монтестрюкъ прикалывалъ бантъ къ своему плечу, она тутъ прибавила:
— Не знаю, чтобы отвѣтила султанша тому рыцарю, который бросился бы къ ней на помощь; но удивляюсь, что инфанта можетъ такъ долго противиться поэзіи и пламеннымъ рѣчамъ, которыя вы обращали къ ней сегодня вечеромъ.
У герцогини д'Авраншъ была лихорадочная дрожь, къ ней примѣшивалась и досада. Она была удивлена, что Гуго не пошелъ вслѣдъ за ней въ садъ, и раздражена, что застала его въ любезностяхъ съ принцессой. Она подошла поближе и смѣло произнесла съ оттѣнкомъ неудовольствія и не обращая вниманія на окружающихъ:
— Инфанта можетъ оправдаться тѣмъ, что видѣла въ этой поэзіи и въ этихъ пламенныхъ рѣчахъ одну комедію.
Такая же лихорадка волновала и кровь Монтестрюка, но лучше сдерживая себя, онъ улыбнулся и, гордо взглянувъ на Орфизу, возразилъ съ той же смѣлостью, какъ и прежде, въ замкѣ Мельеръ:
— Нѣтъ, герцогиня, нѣтъ! вы ошибаетесь: это была не комедія, не вымыселъ. Видя васъ въ яркомъ блескѣ драгоцѣнныхъ камней, сверкавшихъ при каждомъ вашемъ движеніи, я вспомнилъ о походѣ Аргонавтовъ, искавшихъ за морями обѣщанное имъ Золотое Руно… Въ сердцѣ у меня столько же постоянства, столько же мужества, какъ было и у нихъ… Въ глазахъ моихъ вы такъ прекрасны и такъ же блистательны, и я сказалъ себѣ въ безмолвномъ изумленіи, упоенный моими чудными мечтаніями: мое Золотое Руно — вотъ оно!..
Значитъ, сказала просіявшая Орфиза, вы шли завоевать меня?
— На глазахъ у всѣхъ, какъ слѣдуетъ честному дворянину, съ полной рѣшимостью побѣдить или умереть!
Взглянувъ на него, она была поражена выраженіемъ энтузіазма на его лицѣ, озаренномъ сіяніемъ молодости и восторга. Поддавшись магнетизму глазъ любящаго человѣка, она отвѣчала тихо и быстро:
— Если такъ, то идите впередъ!
Она повернулась, чтобъ вмѣшаться въ толпу, но въ эту минуту встрѣтилась глазами съ грознымъ взглядомъ графа де Шиври. Она остановилась и продолжала громкимъ голосомъ: