– Он себя, видишь ли, конём возомнил! – ядовито сообщила Корнюшону Рылейка. – На волю захотел, в пампасы. Буцефа́л!
– А что такое пампасы и Буцефал? – спросил он у тёти.
Рылейка открыла было рот, чтобы ответить, но кран опередил её.
– О, пампасы! – завыл он, вытягивая шею. – О, свобода и счастье! Всё равно я туда убегу! К моим братьям коням. Они, наверное, уже ждут меня, а я тут, с тобой, злая тётка Рылейка…
– Но-но! Полегче! – оборвала его тётя. – В общем, пампасы – это степи в Америке. Очень большие. А Буцефал – конь Александра Македо́нского, был такой древний завоеватель.
Кран обиженно умолк.
– Всё равно убегу, – буркнул он, упрямо качая шеей.
Все замолчали, разглядывая следы наводнения.
– А можно мне ещё сока? – спросил мальчик, немного смущаясь.
– Конечно, – кивнула Рылейка и подала ему новый стакан.
Корнюшон думал, что уборка дома займёт несколько часов.
Ведь сначала нужно было собрать с пола весь кленовый сок, которого на кухне было чуть не по щиколотку, затем вытереть насухо стены, пол, потолок, выжать и высушить всё, что намокло. «Похоже, на это весь день уйдёт», – решил он про себя.
Рылейка меж тем пошарила в ящике стола и вытащила оттуда большой штопор. Корнюшон ещё не успел удивиться, зачем он ей, как она наклонилась и стала вкручивать его прямо в пол. Потом разогнулась и вытащила из пола что-то вроде пробки. Сделала несколько шагов, вытащила ещё одну. Вскоре по всему дому в полу образовались аккуратные круглые дырочки, в которые с журчанием стал убегать кленовый сок.
– Не в первый раз уже эта история повторяется, – пояснила она изумлённому племяннику. – Вот я и придумала такой фокус. Здо́рово?
Корнюшон согласился. Рылейка открыла настежь все окна, и вскоре по дому гуляли тёплые летние ветры. Сквозняки трепали шторы, шелестели страницами книг, раскачивали блестящие зелёные листья фикуса, стоявшего на подоконнике.
– О! Совсем забыла: фикус помыть надо, – сказала Рылейка и стала приводить в порядок растение.
Корнюшон присел на краешек стула и смог наконец-то спокойно осмотреться. Мебели у тёти было немного: стол, несколько стульев, пара шкафов да широкие лавки вдоль стен. Но зато чего только на этих столах, шкафах и лавках не было! И диковинные морские раковины, и веера из перьев, и страшные маски первобытных племён, и рога каких-то животных, огромные, как деревья. Повсюду были раскиданы подзорные трубы, глобусы, странные музыкальные инструменты, каких Корнюшон никогда прежде не видел, – ярко раскрашенные барабаны, причудливо изогнутые трубы, тарелки, расписанные драконами и цветами, гитары со множеством струн, а также россыпь маленьких флейт, свисточков и дудочек. На стенах висели шпаги, сабли, боевые топоры, щиты, копья, луки и арбале́ты.
Но больше всего тут было книг. Они громоздились повсюду, словно горы. Некоторые были открыты, у многих между страниц виднелись закладки. Одни были большие, в тёмных кожаных переплётах, другие же, наоборот, крошечные, будто написанные для лилипутов.
Был тут и большой, искусно сделанный парусник, запрятанный в стеклянную бутылку. Корнюшон подошёл, чтобы получше рассмотреть, но тётя тут же остановила его:
– Вот этого-то как раз делать не надо! А то сам не заметишь, как внутри очутишься.
Мальчик вспомнил, что говорила мама о странностях Рылейки, и отправился осматривать другие достопримечательности этого удивительного дома. Судя по всему, большой любовью к порядку тётя не отличалась. Все вещи были навалены и накиданы кое-как, безо всякой системы.
Например, из одной вазы торчали такие вещи: ветка чертополоха, несколько страусиных перьев, свёрнутая в трубку карта, длинная свеча, небольшое копьецо́, рожок для обуви, напильник, бумера́нг и курительная трубка. Вместо закладок в книгах часто попадались носовые платки, конверты, мужские галстуки, широкие кожаные ремни с тиснёным узором, кривые пиратские ножи и ещё бог знает что.
С потолка свешивалась высушенная рыба-шар размером с футбольный мяч. Вся покрытая колючками, словно репейник, она от сквозняков крутилась на нитке, и Корнюшону показалось, что на её морде застыло очень недовольное выражение. Неожиданно рыба пошевелила хвостом, пытаясь остановиться. Мальчик от неожиданности открыл рот. Рыба скосила на него глаза.
– В чём дело, молодой человек? – раздался сухой неприятный голос.
– Н-н-ни в чём… – заикаясь, ответил тот.
– Да будет вам известно, что в приличном обществе не принято так пристально смотреть на незнакомцев, – выговорило ему странное создание и насмешливо добавило: – Если вы, конечно, причисляете себя к приличному обществу.
– Простите, – извинился растерянный Корнюшон.
– Хорошо, извинения принимаются. А теперь вот что, молодой человек. Давайте-ка быстро закройте все окна и прекратите эти безобразные сквозняки.
Корнюшон поднялся было, чтобы выполнить приказание, но тут Рылейка отвлеклась от фикуса и произнесла:
– Сиди-сиди. Нечего его слушать.
– Я бы попросил быть повежливей! – повысил голос шар.
– Вот когда-нибудь ты мне надоешь, Арчиба́льд, и я отпущу тебя обратно в море, – продолжая мыть фикус, сказала тётя.
– Как так? – запнулся тот.
– А очень просто! Отпущу, и всё!
Арчибальд помолчал и с неохотой выдавил:
– Что ж, простите, я, вероятно, был несколько резок. Но тут кругом сквозняки…
– Нет, всё-таки придётся тебя отпустить, – хитро усмехнулась Рылейка и посмотрела на потолок.
– Прошу вас, не надо. Там так сыро, – его даже передёрнуло, будто он представил себе морскую сырость. – И, кроме того, повсюду эти ужасные рыбы. Совершенно невозможно найти приличное общество.
«Далось ему это приличное общество, – подумал Корнюшон. – И вообще, что это такое? Интересно, можно ли нас с мамой и папой считать этим самым обществом? А тётю Рылейку?» Но задать свои вопросы вслух он так и не решился.
Рылейка, заметив, с каким любопытством он осматривает её богатства, сказала:
– Так-так-так. Нравится? Не стесняйся, подходи, смотри. Почитай что-нибудь, если захочешь. – Потом она закончила возиться с цветком и заметила: – Что и говорить, не каждому повезёт иметь отцом капитана корабля.
– А ваш был капитаном?
– Он обошёл на своём фрега́те «Рапира» все моря и океаны вдоль и поперёк. Был во всех больших и малых портах. Знал тридцать языков и всегда говорил правду.
– А где он сейчас?
– Как и все настоящие моряки, отправился плавать по Млечному Пути.
– А разве по нему можно плавать?
– Конечно! Когда какой-нибудь капитан на своём бри́ге или фрегате исплавает все уголки на земле, он может найти тайную протоку, которая выведет его на Млечный Путь. И тогда он отправляется в новое путешествие. Об этом знает любая морская чайка. Правда, – она наклонилась к племяннику и тихо добавила, – они не всем про это рассказывают.
После ужина Рылейка привела Корнюшона в маленькую уютную комнату с большим окном. Возле окна стоял старый, но ещё крепкий диванчик. На углах его, там где ткань обивки вытирается быстрее всего, виднелись аккуратные заплатки. Когда мальчик присел на него, пружины заскрипели, словно замурлыкал большой ласковый кот.
– Здесь ты будешь спать, – сказала Рылейка. – Спокойной ночи.
Дверь за ней закрылась. Корнюшон разделся, выключил свет и нырнул под одеяло. Когда он уже почти засыпа́л, послышалось лёгкое покашливание и чей-то голос тихо спросил:
– Ты ещё не уснул, малыш?
Мальчик открыл глаза и испуганно посмотрел по сторонам.
– Не пугайся, пожалуйста. Это всего лишь я, старый диван, на котором ты лежишь. Но если тебе не хочется разговаривать, то спи, спи.
Корнюшон стал уже понемногу привыкать к тому, что любая вещь в тётином доме может заговорить, зашевелиться, а то и вовсе пуститься вскачь, возомнив себя конём.
– Нет, – сказал он, – я ещё не сплю.
Диван поскрипел, словно прокашлялся.
– Могу я узнать, как тебя зовут?
– Да, конечно. Меня зовут Корнюшон.
– А Иррра – твоя мама? Так?
– Так.
– А отец – Птолеме́й?
– Ага, – согласился Корнюшон и, вспомнив, что говорить «ага» не очень то вежливо, исправился: – То есть да.
– Ты не стесняйся, – сказал диван, поскрипывая пружинами и колыхаясь под мальчиком, словно надувной матрас на волнах. – «Ага» тоже слово, не хуже других. Когда Рылейка была маленькая, – пустился он в воспоминания, – она постоянно говорила «ага». В школе её ругали за это, а вот капитан Гхор никогда не поправлял её, а только громко и раскатисто смеялся. Как сейчас помню, бывало, скачет она вокруг своего отца на одной ноге и кричит: «Ага-ага-ага!», а тот, подняв голову к потолку, хохочет, так что чашки на полках звенят. Он ведь огромный был, как гора. А Рылейка – маленькая совсем, и когда Гхор её себе на плечо сажал, там место ещё для пяти таких Рылеек оставалось. Он души в ней не чаял. По вечерам перед сном истории ей рассказывал. О кораблях, о путешествиях, о приключениях, что с ним в морях случались. Я ещё помню кое-что и, если хочешь, могу рассказать.
– Я хочу, – поспешно заверил его Корнюшон.
– Хорошо, – сказал диван.
И начал рассказывать о кораблях, которые блуждают по океанам, брошенные командой неизвестно когда и неизвестно почему; о землях, где живут существа, у которых есть только тень и нет тела; о морских звёздах, которые, будучи выброшенными на берег, стонут так, что у тех, кто их слышит, разрываются сердца; о сияющих рыбах, разгоняющих мрак и превращающих океан в светящиеся поля; о весенних дождях, смывающих с человека кожу, так что несколько минут он видит и чувствует всё вокруг как часть своего тела, а потом обрастает новой кожей; о лесах, пробыв в которых больше положенного срока, начинаешь превращаться в дерево; о камнях, заснув на которых, будешь спать три года и узнаешь все тайны мира; о деревьях, чьи опадающие листья вспыхивают в ночи и озаряют окрестности; о лепестках вишнёвых цветов, которые запутываются в волосах и отнимают память, оставляя только радость; о рыбе с человечьим лицом и седой бородой, от взгляда которой сходят с ума; о зыбучих песках, что превращают грубые камни в алмазы, но увидеть их могут только те, кто утонул в зыбучих песках; о заунывных и прекрасных песнях морских дев…
Корнюшон слушал эти невероятные истории и думал: «Это всё неправда. Конечно, неправда… Не бывает так. Но это так интересно, что пусть он рассказывает ещё и ещё».
А потом он уснул, и всю ночь ему снились волшебные сны.
Глава третья,
в которой происходит битва с жуками-дровосеками
Рылейка разбудила его на рассвете. Она потрясла его за плечо, но Корнюшон, как это часто бывает с детьми, не проснулся. Тогда тётя решительно посадила его на постели и встревоженным голосом сказала:
– Хватит спать. Нам предстоят серьёзные дела.
Корнюшон открыл глаза, зевнул. С трудом сполз с дивана и, путаясь в рукавах и штанинах, стал одеваться. «Какие серьёзные дела могут быть в такую рань?» – недоумевал он про себя. На кухне тётя поставила перед ним тарелку с геркулесовой кашей и, пока он ел, стала рассказывать о причине переполоха.
Оказалось, что каждое утро Рылейка забирается на самую макушку клёна, смотрит оттуда на небо, нюхает ветер и слушает пение птиц, чтобы понять, какая будет погода. Так поступила она и сегодня.
Выяснив, что погода будет хорошая, с приятным восточным ветром, она стала спускаться обратно. И когда до её домика оставалось уже совсем немного, она наткнулась на отряд жуков-дровосеков. Они деловито бегали и шевелили длиннющими усами, будто вынюхивали что-то.
– Это разведчики, – уверенно заявила Рылейка племяннику. – Я не первый год тут живу, знаю. Если мы их сегодня-завтра не прогоним, через неделю они сюда целое войско приведут. Сейчас их немного – всего два десятка, а потом набегут целые тысячи. Начнут клён грызть, могут и совсем его погубить. Но если мы сейчас этим разведчикам поддадим как следует, они потом к нам идти побоятся. Понимаешь?
Корнюшон кивнул.
– Но как же мы с ними справимся? – спросил он.
– Очень просто. Шпагами. Ты умеешь драться на шпагах?
– Нет, – признался мальчик.
Если быть совсем честным, то Корнюшон вообще не умел драться. И это часто осложняло ему жизнь, ведь давно известно, что все хулиганы и задиры – люди трусливые, а потому нападают только на тех, кто не может дать им сдачи.
– Ха! – воскликнула Рылейка. – Плохо! Чему вас только в школах учат? Ладно, ты не бойся, я тебя научу. Тем более что тебе достаточно просто уметь размахивать шпагой и ничего не отрубить себе при этом. Но сегодняшний день, похоже, потерян.
Рылейка сняла со стены две шпаги. Одну побольше – для себя, другую поменьше и полегче – для Корнюшона. У той шпаги, что она взяла себе, рукоятка была светлой, будто отполированной. Видно, тётя часто брала её в руки.
Свою шпагу Рылейка отложила в сторону и принялась внимательно осматривать оружие, приготовленное для племянника. Она взвесила её в руке, потом несколько раз со свистом рассекла воздух перед собой. На стальном клинке зажглись искорки от восходящего солнца. Вид у тёти был боевой.
– Прекрасно, – удовлетворённо пробормотала она, оглядывая оружие. – Это шпага бо́цмана, что был верным спутником моего отца во всех его странствиях. Отец рассказывал, что этой шпагой боцман прорубал путь в джунглях Амазо́нки, отбивался от нападения гие́новой саранчи́ в предгорьях Атла́сских гор в Африке, укротил мятеж на «Сколопе́ндре» и совершил немало других подвигов. Это славное оружие. Подружись с ним.
Корнюшон осторожно взял шпагу в руки и почувствовал, как она немного изогнулась, словно кланяясь ему и приветствуя. От неожиданности он едва не выронил оружие. Шпага недовольно выпрямилась и едва слышно зазвенела.
– Клинок надо держать твёрдой рукой, – сказала тётя. – Больше всего оружие не любит слабости и неуверенности. В этом случае оно может даже поранить хозяина.
Корнюшон крепко ухватился за рукоятку двумя руками и посмотрел на лезвие клинка. В нём отразилось его немного бледное лицо и большие глаза.
– Итак, начнём, – сказала Рылейка и стала показывать мальчику, как надо колоть, рубить и защищаться.
Обучение заняло целый день. Корнюшон осваивал приёмы нападения, защиты, передвижения и к вечеру так намахался шпагой, что у него заболело запястье. Правда, чувствовать себя он стал намного уверенней.
На следующее утро они вышли из дома и направились к тому месту, где тётя обнаружила непрошеных гостей. Корнюшон и Рылейка шли по веткам, осторожно осматриваясь. Мальчик двигался немного позади и всё время с тревогой поглядывал на тётю, не видит ли она, как ему страшно. Но та шла, не оборачиваясь, и лишь иногда делела знак рукой, приглашая за собой. Жуки обнаружились неподалёку от их домика. Всё было так, как и описывала тётя. Дровосеки нагло и деловито бегали по веткам, шевелили усами, словно пытаясь понять, достаточно ли хорош этот клён, чтобы прокормить их армию.
– Банза́й! – весело крикнула Рылейка по-японски и устремилась на врагов.
Корнюшон тоже хотел крикнуть что-нибудь грозное, но от волнения только пискнул и побежал вслед за тётей. Жуки, завидев нападающих, развернулись к ним, устрашающе защёлкали жвалами и зашевелили огромными усами, будто бы говоря: «Ну-ка, ну-ка, подходите поближе! Мы вам покажем! Перегрызём пополам, как трухлявые ветки! В порошок сотрём!» Но Рылейку не так-то просто было напугать. Она подскочила к самому крупному дровосеку и лихо отрубила ему ус. Жук бросился наутёк, а Рылейка накинулась на оставшихся.