- Фургон и кобыла - чьи? - спросил он мирно.
- Наши, - живо ответил за друзей Пенапью. - Если что-то мы нарушили, это не со зла, господин полицейский… мы путешественники и просто не знали ваших законов…
Так он чистосердечно это сказал, что страж порядка улыбнулся:
- И только вчера вас отняли от материнской груди, верно? У-у, какая, - заинтересовался он монетой, лежащей на краю стола. - Где ж чеканят такие?
- У нас, в Пенагонии.
- Нет, сударь, тут другой герб - Мухляндии.
- Да? Что ж, вполне вероятно. Я ведь сейчас не прямо из дома… мы были в этой Мухляндии четыре дня, она - по дороге, - Пенапью обращался не к полицейскому, а к друзьям. - Я не рассказывал разве? Там король - коллекционер бабочек! Он так содержательно, так увлеченно про них говорит - я восхищен был…А этой денежкой мне там сдачу могли дать, я уж и не помню…
- Документы, - полицейский тронул его за плечо.
- Что вы? Ах, мои документы… Ну нет, за этим обращайтесь к разбойничкам, все у них… Хозяин! - воскликнул он вдруг. - Ну дайте же хотя бы ветчины с горошком! И пива! Мы ведь так и не завтракали, а вы стоите, как монумент!
Тут рука его, сделавшая жест в сторону трактирщика, чтобы усовестить его, оказалась схваченной в запястье металлическим браслетом: страж порядка проделал это профессионально, привычно.
- Это почему? Позвольте… но вы же не знаете еще, как тут с нами обошлись… Выслушайте нас!
Но щелкнули еще два браслета, в результате чего тонкая цепь сделала всю троицу неразлучной с полицейским.
Когда выводили их, в дверях Марта крикнула:
- Эй, хозяин, теперь ваш счет подавайте прямо в участок! И кота заодно - туда!… И сына-живодера! Достойный сын папы-доносчика…
12.
- Да не может быть! Самозванец… наверняка. Или это… - король повертел пальцем у виска. - Или и то, и другое сразу! На лысеющей монаршей голове пузырилась причудливая корона из мыльной пены, он погружен был в пену весь по горло, - он купался, и в эти сладостные минуты застал его экстренный доклад гвардейского капитана по имени Удилак.
Капитан таращил глаза, как рыба на песке: он в мундире, а здесь стояла банная жара нестерпимая, и король, сидя в своей громадной дубовой бочке, еще склонен был побеседовать:
- Смородиновый дух чуешь? То-то… Половина веников - из листьев смородины… в обязательном порядке. Ну а вид-то, вид-то у него - солидный хотя бы?
- Никак нет, Ваше Величество. Вид - так себе, не особенно. Но божится, что вы его приглашали. И еще двое с ним… тех уж он пригласил!
- Подлей кипяточку. Один половничек. Не обвари только.
Капитан, задыхаясь, исполнил. Крадус взвизгивал, стонал, выпрастывая из бочки руки, украшал капитана Удилака клочьями пены, и тот не решался их смахнуть.
- Выходит, я вместо своей полиции разбираться должен? Ей - слабо? А почему я, а не Канцлер? Ах да, насморк у него… какой-то… артиллерийский!
…А потом Крадус, уже в халате, пил, разумеется, холодное пиво в белизне и уюте предбанника. Над его головой - крупная декоративная подкова из мельхиора, охотничий рожок и мандолина; рогульками, на которых все это висело, служили шпоры.
- Ты вроде тренькал на ней когда-то, - король снял мандолину и протянул капитану Удилаку. - А ну…
- Это был не я, Ваше Величество, а майор Ловкидаль, ныне разжалованный…
- Неважно, - с широтой великого человека пренебрег Крадус. - Давай. Все равно, пока я не остыл, нельзя мне допрашивать этих самозванцев… в их же интересах. Играй! Стоп, не играй! - перебил он сам себя, заметив служанку Марселлу: она прикрыла ногой дверь одного из банных помещений, вынося оттуда два кувшина с кипятком.
- Куда спешишь, Клотильдочка?
- Цирюльник велел, Ваше Величество. Он работает сейчас с головой принцессы, и ему надо… Только я - Марселла, если позволите.
- Марселла? Да-да, припоминаю. Ты вот что, ты им передай мое мнение: спереди они могут накручивать что хотят, но на затылке ей лучше всего конский хвост! Ну - или наподобие хвоста.
- Скажу, Ваше Величество, - Марселла поклонилась и ушла.
- Хлопотливое, брат, занятие - нравиться заграничным принцам, - пожаловался Крадус капитану и щелкнул пальцами, указывая на мандолину, и запел:
Созрело дитятко, созрело
Вкушать любовь!
Тут заодно душа и тело -
Не прекословь!
Он пьян и сладок, этот искус,
Когда весна…
А запрети - получишь уксус
Взамен вина!
( Стихи Георгия Полонского )
- Ну невпопад же тренькаешь… дура! - обиделся король на аккомпанемент (и в самом деле, нестерпимый!) - Петь расхотелось даже… Если б я не знал, что ты кавалерист, я сказал бы, что слишком ты примитивный…
- Точно так! - охотно признался Удилак.
- Ну где твои беспаспортные теперь?
- А вот наблюдаются прямо отсюда, Ваше Величество, - капитан простер руку к окну.
Взору короля предстала печальная Клементина, а рядом - троица наших горемык, унизительно прицепленных к своему же фургону; опекали их два гвардейца.
- А кобыла-то, кобыла! - затрясся в беззвучном смехе Крадус. - Родилась еще до изобретения хомута! На ней только наследным принцам ездить! Слушай… а насекомых на них нет, на этих бродяжках? Я только после бани… Рискую, а?
- Прикажете проверить на вшивость? - упростил капитан. - И принца тоже?
Король пожевал ус, поглядел на своего кавалерийского соратника и со вздохом сделал жест, означающий: не надо, давай их как есть…
- Но не сюда, конечно. В кабинет? Много чести… В Дубовом зале - артельщики… Давай-ка в бильярдную.
13.
Крадус сидел на бильярдном столе, болтал ногами в легких сапожках со шпорами; заправлены были в эти сапожки малиновые галифе.
Подозрительным пришельцам сесть не предложил никто. Их и не освободили еще от наручников, и, пожелай они приблизиться к королю на шаг, - штык бдительного капрала тут же охладил бы их…
Бильярдный стол, надо заметить, покоился на деревянных конях - сродни шахматным. А на зеленом сукне лежала Пенагонская энциклопедия, - та самая книга-громадина, раскрытая, ясное дело, на мужественном портрете наследника пенагонского престола.
- Телохранители даже не пикнули, говорите? - переспросил Крадус. - Повязали их, как баранов? Так, так… Интересно. Он сбросил с себя халат, остался в белой рубахе без ворота. Он даже подпрыгивал, как в седле, - до того ему не терпелось разоблачить вруна. - А еще интересней, что вашему телу положены хранители! Где ж они теперь-то?
- Я и сам хотел бы это знать… - с горькой улыбкой отвечал ему принц Пенапью. - Разбежались, как зайцы… Вот Марта и Желтоплюш стали моими ангелами-хранителями, и гораздо надежнее тех… Ваше Величество, я понимаю: в таком виде, как я сейчас, в гости не ездят! Но я же поободрался весь, когда удирал из плена!
- А, знаете, никто и не глядел бы на ваш наряд… кабы мордашка была подходящая! Капрал, спусти-ка его с цепи. - Король, в свою очередь, соскочил с бильярда. - Подойдите… ближе… Полюбуйтесь на того, которого мы ждем. Что-то не больно вы с ним схожи.
Принцу Пенапью довольно было одного взгляда на эту книгу, - чтобы приободриться, думаете? Нет, - чтобы окончательно скиснуть. - Так и знал! С этим же нельзя сравнивать! Я говорил папе! Он ужасный подхалим, этот наш академик живописи… Зачем-то приделал мне древнеримский нос! А брови? Разве у меня такие брови? Они у меня почти незаметные…
- То-то и оно, - согласился Крадус. - От портрета у моей дочери слюнки потекли! А увидит она такой "оригинал" - и что? Энциклопедия, значит, врет… Документики все похищены… А вы-то, господа арлекины, вы-то с чего взяли, что он - принц Пенагонский?
Желтоплюш и Марта переглянулись и ответили дуэтом:
- С его собственных слов, Ваше Величество…
Но Марте необходимым казалось добавить:
- Ему нельзя не верить! Он такой искренний! Ну совсем хитрить не умеет… ни на грош!
Крадус упер руки в бока:
- Да ну? А отроки, при дворе воспитанные, учатся этому с пеленок. Как же его-то эта наука обошла?
Марта укусила себя за палец: слова ее обернулись подножкой принцу!
Тем временем Пенапью пытался закатить шар в лузу. Кий ему нельзя было взять, так он - рукой. Рассеянное это занятие он совместил с честной и грустной жалобой:
- Ваше Величество, мы еще не завтракали даже… И у меня как- то нет сил доказывать, что я - это я… Нельзя ли нам хотя бы морсу кисленького? Освежиться, а?
Крадус помелил кий и скомандовал:
- Руки со стола! И книгу убери эту, такую для тебя неудобную… Я ей верю, понял? Ей, а не твоему лепету! Кисленького ему! Вот сейчас - с одного удара, следи! - шар в лузу идет, а ты в лужу садишься! В калошу! И будет кисленькое! - он ходил вокруг стола, высматривая шар-"верняк":
- Вопросик будет такой… нет, не про министров пенагонских, не про генералов, кардиналов - это всякий шпион зазубрит и спросонья скажет. А вот ответь-ка мне, дружок, кто главный королевский конюх в Пенагонии? Ну? - и король сделал удар. Лихой, но результата не давший.
Пенапью отвечал утомленно, печально:
- Его зовут Антуан. Лицо у него в оспинках, нос - уточкой, а фамилии не помню. Но я представляю себе, как он на меня посмотрит… когда узнает, что я нашу гордость не уберег… лучшего рысака нашего - Милорда…
Два или три шара сразу вылетели через борт от следующего удара короля. Возбудился он необыкновенно; тот нелепый удар размозжил его кий, и теперь в руках у Крадуса были две его половинки…
- Милорд? Это который на четыре круга обскакал моего Сапфира?! Вороной? Так он был с вами?! И… увели?!
Пенапью не кивнул, а лишь вздохнул в ответ на все эти вопросы:
- Папа сильно расстроится…
- Я думаю! Так это не на вас охотились, Ваше Высочество - это он им понадобился… выследили они его… Ай жаль, что это не мои люди! Милорд…"Папа расстроится"… Да я, потеряв такого коня, в монастырь ушел бы! Весь как из кости выточенный… Какая нарысь, какой аллюр, какой курц-галоп! Я тогда покоя лишился! А папочка ваш уперся: не продам, ни за какие тыщи… А они бесплатно увели! Ой-ей-ей… Милорд!
Блуждающим взглядом обводил король всех:
- Нет, дорогие мои, я не смирюсь… Я прикажу погоню за конокрадами! В каком лесу это было?
- Что на самой границе, - объяснил Желтоплюш. - Его еще называют "Кабаний Лог", Ваше Величество…
Странная кривая улыбка застыла на лице Крадуса. Название это он знал превосходно!
- О-о… местечко историческое… Я - сейчас.
В коридоре он буквально схватил капитана Удилака за уши, за оба уха, и гипнотизирующим взором впился в него, чтоб тот сразу понял, о каком великом доверии, о какой крупной ставке идет речь.
- Людей - сколько надо, столько бери… хоть весь гарнизон! И собак - всю псарню… Только чтоб Канцлер не узнал! Это наше дело, не его. Обложить по всем правилам… да, Удилаша, понял? Приведешь мне Милорда - полковником будешь, в герои произведу… - свистящим шепотом говорил Крадус.
- Живота не пожалею, Ваше Величество! - напрягся Удилак, окрыленный.
По возвращении в бильярдную король распахнул объятья своему недавнему подследственному:
- Ну вот… Дайте же мне обнять вас, Ваше Высочество! Приезд ваш - такая радость… Я только сейчас признал! Весь как из черной кости… шея - лебяжья… Ну конечно же, какие, к черту, сомнения! Приятным ли было путешествие? - Он потер лоб. - Ах, да, чего же тут приятного, извините, ополоумел… Я кликну королеву и принцессу - они так мечтают о знакомстве…
Гость, однако, испугался и воспротивился:
- Потом, Ваше Величество! У меня ногти обломаны, видите? У меня бинт с ехал с коленки, вот-вот размотается… Мне бы помыться, переодеться…
- Нет вопросов, все понял! Понял все! - и Крадус стал дергать за все шнуры всех звонков, которыми вызывали здесь слуг.
И гостеприимство закипело, закружило принца Пенапью! Он еще не опомнился, а его уже вели по коридору на лечебно-банные процедуры - Марселла вела. К слову заметим, за две минуты она понравилась принцу чрезвычайно! Он даже расстроился слегка, когда вскоре их догнали и тоже стали сопровождать главный королевский лекарь и его помощник (с ними саквояжики были с красными крестами, и от них сильно пахло мятой).
Грех не сказать вот чего: перед тем, как позволить увести себя, принц успел послать благодарную и смущенную улыбку своим друзьям:
- Но я не прощаюсь - вы же остаетесь, правда?
- Хотелось бы, Ваше Высочество, - развел руками Желтоплюш.
- До скорой встречи, принц! - отсалютовала Марта.
В этой круговерти принц не заметил, что на друзьях - все еще браслеты железные…
Крадус вторгся в дамскую половину, в те апартаменты, где несколько портных колдовали над новыми туалетами Флоры и Альбины.
- Девочки! Живее! Аллюром! Он - здесь, представляете?
- Кто?! - ужаснулась полураздетая принцесса.
- Владелец Милорда! Тьфу… я хотел сказать - принц Пенагонии! Он был в переделке, сейчас его повели мыть, отпаривать, смазывать… Так что у вас - час-другой, самое большое! Даю вам шенкелей, ясно?
Немая оторопь была на лицах дам - и труды модисток получили неправдоподобное ускорение!
С таким же эффектом побывал Крадус у паркетчиков в одном зале и у полотеров - в другом: первые мгновенно настелили паркет там, где зияла большая ромбовидная яма, а вторые заплясали так, будто им аккомпанировала яростная рок-группа.
Что дальше? Дальше - предупредить Канцлера…
14.
На половине Канцлера, у входа в его кабинет, где окаменели два гвардейца, перед Крадусом возникла, как цербер, Оттилия.
- Свояк? У вас что, дело к мужу? Срочное?
- Срочнее некуда. Чем он там занят? Закон сочиняет новый? Так это не к спеху сейчас…
- Не то, - замялась Оттилия. - Другое. Сейчас у него прослушивание начнется.
И она пропустила в кабинет бесшумного лакея, который нес туда две гитары. А королю продолжала преграждать вход!
- Вы что, родственнички… в своем уме? К нам сын короля Гидеона пожаловал! Уже здесь! А второй человек в государстве песенками забавляется!…
- Второй? - Оттилия закатила глаза и посмеялась желчно. - Ну-ну. Пусть так. Но "забавы" эти такие, что они измотали, иссушили "второго". Зато "первый" у нас - большой баловник и чудесно выглядит!
- В чем дело, Оттилия? - резко вмешался недовольный голос.
И Канцлер сам отворил дверь. Это худой и желтоватый господин, у него впалые щеки, воспаленные глаза, нос, истерзанный непрерывным применением носового платка; он был во фраке.
- А-а… Его Величество. Ну что ж, ему даже полезно. Прошу.
И вот Крадус в этом сумрачном кабинете, всегда наводившем на него лично - тоску. Здесь, кроме хозяина, обнаружились двое юношей. Странное дело: они видели, что - король, но ни глубокого поклона, ни поклона помельче Крадус от них не дождался! Этим парням недавно крепко досталось, видно: рубахи на них порваны были, у одного даже забрызгана кровью, оба имели свежие кровоподтеки.
Стоя у окна, спиной ко всем, Канцлер объявил:
- Господа студенты сейчас начнут. Они долго отказывались, но мы их уговорили… Вот только имя сочинителя упорно не хотят назвать. Глупо: оно не тайна уже! - тут он чихнул. - Вот видите: правда! А королю должно быть любопытно вдвойне, поскольку стишки, которые будут спеты, слагались здесь, в этом самом дворце, прямо над его венценосной головой… Ну, мальчики? Мы слушаем.
Крадус мало что понял из этого предисловия. Кто-то слагал стишки над его головой… Где именно? На крыше?