– Подожди, – удивилась Зоя, – разве у хомяков бывает артрит?
– А чем они хуже людей? Ханурик очень старый. По всем правилам он уже несколько раз умереть должен, а вот живет. Благодаря нам, – добавил Клюев. – Кроме бабушки.
– Почему?
– Она его недолюбливает. А после того, как спросила «Когда ж он сдохнет», Ханурик стал ее бояться.
– Бедненький, – Маринка просунула палец глубже, и Ханурик не замедлил воспользоваться ситуацией.
Подбежал, обнюхал, а потом начал лизать палец.
– А, по-моему, – признался я, – твой Ханурик здоров как бык. Посмотри, какой он живчик, и шерсть блестит, щеки до пола достают. Был бы больной, спал бы дни напролет.
– Согласна с Максом, – кивнула Зойка.
– Врачам виднее, – Вовка водрузил клетку на широкий подоконник и рядом положил пакетик с лекарствами для Ханурика.
– Смотри, – предупредил Сашка, – не залечите своего хомяка.
– Не каркай, – отмахнулся Вовка.
За столом мы непринужденно болтали ни о чем. Как часто случается, когда в одном месте собираются друзья, атмосфера разряжается, на душе становится весело, и ты сидишь, говоришь или слушаешь, наслаждаясь моментом. Мы смеялись, шутили, спорили (как ни без этого), подкалывали Вовку, который постоянно подходил к клетке и интересовался самочувствием Ханурика. А Ханурик с огромным аппетитом поедал салатные листы, морковку и огурцы.
Потом разговор зашел о потусторонних силах, привидениях, ведьмах. Даже не помню, кто первый затронут эту тему, я болтал с Маринкой, когда услышал громкий голос Зойки:
– Не верю и никогда не поверю.
– Во что, Зой? – спросила Марина.
– Сашка с Ромкой пытаются меня убедить в существовании призраков.
– Где-то они наверняка есть, – сказал я.
– В книгах, фильмах, – Зойка хмыкнула. – В богатых фантазиях.
– Ну почему, Зой, – Рита не любила спорить, и практически всегда была солидарна с Зоей, но сегодня, очевидно, на правах именинницы, решила не согласиться с подругой. – У бабушки в деревне живет одна старуха, которую все называют ведьмой. Говорят, колдовать по-настоящему умеет.
– Девчонки, вы путаете, – перебил Риту Ромка. – Ведьмы не имеют ничего общего с привидениями. Как я понимаю, ведьмой может стать любая женщина при определенных обстоятельствах.
– Загнул, Ромик, – засмеялся Сашка.
– Согласен, коряво выразился. Но вы меня поняли. Пусть будет так: каждая женщина потенциальная ведьма, каждый мужчина потенциальный колдун. Окей?
– Окей, – смеялась Рита.
– А привидение, призраки – это совсем из другой оперы. Чтобы стать привидением, одного желания мало.
– И как ими становятся? – спросил Вовка, держа в руках пипетку.
Я так и не понял, то ли он собирался поить Ханурика противной микстурой, то ли закапывать ему в уши капли.
– Призраки – это души умерших людей, – сказал Ромка и отправил в рот кусок колбасы.
– Ребят, нашли тему для разговора, – поморщилась Марина. – Давайте о чем-нибудь позитивном поговорим.
– Хорошо, – завелась Зойка, подсев к Ромке. – Тогда объясни мне на пальцах, как душа становится призраком.
– На пальцах не могу – не умею. И вообще, Королькова, кто из нас умный: я или ты? Сама должна знать, что с душами происходит.
– Ладно, Маринка права, не в ту степь нас занесло.
– А я видела однажды привидение, – сказала Оля. – Не шучу. На даче. Недалеко от леса пролетала белая туманная субстанция. Страшно так стало – жуть. Нас с девчонками трясло до самого вечера.
– Жарко в тот день было? – спросил я.
– Жарко. А что?
– Вы перегрелись, у вас начались глюки.
– Макс, помолчи.
– Блин, – услышали мы голос Вовки. – Из-за ваших призраков я со счета сбился. Сколько капель микстуры выпил Ханурик: двенадцать или тринадцать?
– Клюев! – прикрикнула Зойка. – Прекрати мучить Хомяка-долгожителя. Убери от него эту аптечку, и сам отойди. Дай животному поесть спокойно.
– Он чихает.
– Это аллергическая реакция на хозяина. Запомни, чрезмерная забота ни к чему хорошему не приведет.
– Зойка права, – сказала Рита. – У моей бабушки кот живет – Барсик. Подобрала его маленьким котенком, выходила, откормила и вбила себе в голову, что Барсик недоедает. Стоит ему мяукнуть, она к холодильнику несется. Барсик ел и спал, и превратился в пузырь. Еле передвигался, болячки появились. Хорошо, бабушка вовремя одумалась, посадила его на жесткую диету. Во всем надо знать меру.
– Чего привязались, – обиделся Вовка. – Я Ханурику добра желаю.
Прошло еще немного времени и мы, наговорившись вволю, заскучали. Одни сидели, уткнувшись в телефоны, другие в планшеты, я, Сашка и Маринка устроились перед ноутом. Ну а что, повеселились и хватит, пора почту проверить, в социальных сетях повисеть, поиграть.
Дед зашел в комнату, предварительно постучавшись. Странный он иногда бывает. Чего, спрашивается, стучишься в собственной квартире.
– Я вам не помешал, молодежь? – спросил он.
– Не-а, – ответил Ромка, не отрываясь от телефона.
Дед в растерянности смотрел на нас.
– А вы чем занимаетесь?
– Ничем, – пожала плечами Рита, рассматривая в планшете фотографии.
– Потерянное поколение, – полушутя-полусерьезно сказал дед. – День рождения празднуете, а сами в свои компьютеры уставились. Разве так можно? Максим, зачем ты нубук включил?
– Не нубук, а ноутбук, – поправил я деда.
– Эх, молодежь, – он сел на стул и вздохнул. – Избаловали мы вас. Ни к чему интереса не проявляете. Только и знаете, что сообщения друг другу отправлять. А живое-то общение оно куда лучше. И полезнее. Книг совсем не читаете…
– Почему не читаем, Дмитрий Андреевич, я сейчас как раз читаю, – Зойка показала деду телефон.
– Ты ж телефон держишь?
– У меня приложение скачено, я электронную книгу читаю.
– Вытолкать бы вас сейчас всех на улицу, – засмеялся дед. – Да заставить во дворе по-человечески играть. Бегать, прыгать, активность какую-то проявлять. Обленились вы, ребятки.
– Зачем лишние телодвижения делать, – деловито ответил Сашка. – Мы и так бегаем. Я уже на третий уровень перешел.
– Я в ваши годы был другим.
Только не это, подумалось мне. Если дед окунется в воспоминания, нам действительно лучше выбежать во двор и убежать, куда глаза глядят.
– А каким вы были? – Зойка убрала телефон и села рядом с дедом.
Увидев в ее глазах неподдельный интерес, он оживился. Все, решил я, сейчас начнется.
– Я, Зоя, с десяти лет родителям помогал. Мы в деревне жили, мать на поле с раннего утра работала. И я с ней. Трудно жилось, а что поделаешь. Безделье нам было незнакомо.
– А в школу вы не ходили?
– Ходил. До уроков помогал, мать-то в пять часов уже на ногах. И после школы сразу в поле. На игры времени не оставалось. А вечером, как сейчас помню, садились все за стол. Мать картошки наварит, хлеба черного отрежет, соли на стол поставит… Вон у вас и пирожные, и торты, и конфеты шоколадные. А у нас кусок хлеба маслом намажешь, сверху немного сахарку – вот тебе и пирожное. Не каждый день себе такое позволить можно было. Так и жили, – повторил дед. – Потом война началась…
– Дед, – перебил я его. – У Ритки днюха, а ты про войну.
– Не буду, не буду, – спешно проговорил дед.
После чая мы пошли гулять, вскоре вернулись, опять поели, поболтали и ребята стали расходиться. Я проводил Маринку до дома, потопал к себе, обнаружив в почтовом ящике письмо. В нашей семье почему-то так повелось, что почтовый ящик всегда проверяю я. Хотя, истинная причина мне все же известна. Газет мы не выписываем, письма получаем крайне редко, а вот рекламу в ящик запихивают каждый день. Не очень приятное это занятие, вытаскивать десятки листовок и бесплатные газеты, отправляя их в примостившуюся рядом большую коробку. Потому и вручили мне ключ от почтового ящика, сделав ответственным за его благополучие. Приходится каждые день вытаскивать листовки, и не глядя, сразу отправлять их в коробку.
Письмо я увидел совершенно случайно. Взял стопку рекламы, и уже намеривался швырнуть листы в коробку, как вдруг увидел край конверта и марку. Хм, интересно, кто это нам написал? Письмо отравлено из Москвы неким Никифоровым Геннадием Владиславовичем, адрес имелся, он жил не так далеко от нас, в соседнем районе. В лифте я посмотрел на строку «кому» и вздох разочарования вырвался из горла. Письмецо-то не нам предназначается. Получатель Никифоров Владислав Евгеньевич, проживающий в восемьдесят восьмой квартире. А мы живет с шестьдесят восьмой. Почтальон перепутал ящики. Что ж, бывает. Наверное, мне следовало спуститься вниз и просунуть письмо в восемьдесят восьмой ящик, но я поленился. Завтра утром просуну.
Положив письмо в верхний ящик стола в своей комнате, я благополучно о нем позабыл на несколько дней. Вспомнил лишь во вторник, взял письмо, спустился на первый этаж и понял, что ничего из моей затеи не выйдет. Ящик под номером восемьдесят восемь битком забит рекламой. Там не осталось свободного места. Я пытался всунуть в щель письмо – бесполезно. Пришлось подниматься на этаж, звонить в квартиру Никифорова.
Дверь мне не открыли. Зато распахнулась дверь соседей. На площадку вышла девчонка лет восьми, в руках держала мусорное ведро. Я знал эту девочку, видел в школе, она учится во втором классе. Зовут ее вроде Таней. Или Наташей. А впрочем, не столь важно.
– Слушай, не знаешь, когда ваш сосед дома появится?
Девчонка округлила глаза.
– Какой сосед?
– Никифоров из восемьдесят восьмой.
– Здесь давно никто не живет. Старичок вроде умер.
– Как умер?
– Так, – она пожала плечами и быстро спустилась к мусоропроводу. Избавившись от мусора, поднялась и сказала: – Я его уже целый год не видела, а может, и больше.
– Понятно, – я развернулся, подошел к лифту.
Однако, как странно. Письмо написал Никифоров Геннадий Владиславович, а получатель Никифоров Владислав. Сын написал отцу. Но если Владислав Евгеньевич давно умер, неужели сын был не в курсе. Абракадабра получается. Или письмо шло до адресата больше года? Тоже не вариант. Они живут в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга, письмо должны были доставить за несколько дней. Я пригляделся. Все верно, на штемпеле печать, там стоит дата. Геннадий Владиславович отправил письмо чуть больше недели назад. Тогда я вообще ничего не понимаю.
Дома я задался другим вопросом, почему сын пишет отцу письма? Нет телефона, не может дойти до старика? Или причина в другом?
Мысли были прерваны звонком. Сашка прокричал в трубку, что меня ждут уже десять минут. Я и забыл совсем, что сегодня мы играем в школе в баскетбол. Заверив ребят, что через две минуту буду как штык, я схватил пакет с одеждой и сменной обувью и выскочил из квартиры.
Глава третья
Незапланированный педсовет
Вечером я спросил у родителей про Владислава Евгеньевича. Они были с ним не знакомы, даже не подозревали о его существовании, а вот деду довелось пообщаться с Никифоровым.
– Последний раз я его видел год назад. Думал, он к сыну перебрался или квартиру продал.
– Ты знаком с его сыном?
– Нет, знаю его со слов Владислава.
– А кто он вообще такой?
– Работал инженером-конструктором автомобилей, жили вдвоем с женой. Когда она умерла, ушел на пенсию, замкнулся в себе. С сыном у него были натянутые отношения.
В школе я рассказал про письмо Никифорова ребятам.
– Если жил один, запросто мог умереть, – сказал Вовка. – С сыном не общался, значит, тот ничего не знает.
– По-твоему, сын не пришел бы к отцу? – с сомнением спросила Рита. – Наверняка ключи от квартиры есть.
– Чего вы паритесь, – равнодушно произнес Ромка. – Подумаешь, письмо. Макс, тебе это надо? Выбрось письмо.
– Как выбрось? – возмутилась Зойка. – Его необходимо передать старику.
– Каким образом? Дверь-то никто не открывает, соседи его давно не видели.
– Могло случиться несчастье, – повторил Вовка.
– Давайте сегодня после уроков сходим к Никифорову, попытаемся до него достучаться.
– Наивные, – усмехнулся Ромка.
И тем не менее, после шестого урока я, Сашка, Зойка и Вовка пошли к Владиславу Евгеньевичу. Дверь нам никто не открыл, мы и звонили, и стучали. Вовка приложил ухо к обивке, знаком показал нам, чтобы мы замолчали.
– Что-нибудь слышишь, Вов?
– Слышу, как сердце у меня бьется.
– Отойди, – Зойка оттолкнула Вовку от двери, заняв его место. – В квартире ни звука.
– Дождемся вечера, – Сашка вызвал лифт. – Окна Никифорова выходят во двор или на улицу?
Я задумался.
– Во двор.
– Вот и проверим, дома он или нет.
До вечера я промаялся в тревожном ожидании, а едва стемнело, вышел на улицу. Света в квартире Никифорова не было. Утром в школе Сашка предложил отнести письмо сыну.
– Адрес у нас есть, придем, скажем, что к чему. Пусть сам решает, как поступить.
Идея мне понравилась.
Третьего урока у нас сегодня не было, и, как я понял, не только у нас. В школе собрался экстренный педсовет. Все сидели по классам, мечтая, чтобы педсовет затянулся до самого вечера и нас отпустили домой.
– Чего это они решили в середине дня совещаться? – удивлялась Зойка. – ЧП произошло?
– Ага, ломают голову, что с тобой делать, – засмеялся Сашка.
Зойка убрала в карман телефон и вышла из класса. Я выбежал вслед за ней.
– Зой, постой. Ты сейчас куда?
– В столовку смотаюсь.
– Я с тобой.
– Пошли.
– Зой, ты русский сделала?
– Макс, опять?
– Я просто спросил.
– Списать не дам.
– Не собирался я списывать.
– Так я тебе и поверила. У тебя взгляд просящей собаки, и на лбу написано «дай скатать».
– Умеешь читать по лбам? – съязвил я.
– Представь себе.
На площадке второго этажа мы столкнулись с нашей первой учительницей Тамарой Андреевной. Учились у нее до третьего класса, она, так сказать, научила нас азам.
– Зоя, Максим, у вас ведь нет урока?
– Учителя на педсовете.
– С этим педсоветом все вверх дном перевернулось, – ответила Тамара Андреевна. – Ребят, не в службу, а в дружбу, посидите минут пятнадцать с моими первоклашками. Они без меня на головах ходят. Займите их чем-нибудь.
У Зойки загорелись глаза. Такой у нее характер, обожает учить других. Вечно строит из себя всезнайку.
Мы прошли в класс, где гомонила ребятня. При виде нас они стихли, расселись за парты, с интересом наблюдая за старшеклассниками. На лицах застыло недоумение, мол, зачем сюда пожаловали, кто вас звал.
Зойка сразу начала изображать из себя учителя со стажем. Подошла к столу Тамары Андреевны, села, спросила, что они сейчас проходят по математике. Бойкая девочка, она сидела на первой парте и очень напоминала саму Зойку, ввела Королькову в курс дела.
– Сейчас будем решать примеры, – сказала Зоя.
– А где Тамара Андреевна?
– Скоро придет.
– Зой, – прошептал я. – Какие примеры, сбавь обороты, нас попросили посидеть с ними, а не грузить детей примерами.
– Вот мы и совместим приятное с полезным.
Когда Зойка написала на доске несколько примеров, ей позвонила Рита, просила срочно подняться в класс.
– Макс, я вернусь через пять минут. Решай с ними примеры.
– Слушаюсь и повинуюсь, – я отвесил Зойке шутовской поклон.
Оставшись за старшего, несколько растерялся. На меня смотрели двадцать две пары глаз, ждали, что последует дальше.
– Кто из вас самый умный? – наконец спросил я, пройдясь по классу.
Руку подняла та самая девчонка, Зойкина копия.
– Сможешь решить примеры?
– Легкотня. Я такие примеры еще до школы решала.
– Наташка у нас супер-умная, – выкрикнул с задней парты белобрысый паренек.
– Конечно, у нее ведь мама учительницей работает, в другой школе.
Пока Наташа решала примеры, я, обкусывая губы, соображал, чем бы занять ребятню. Учить их я не собираюсь, не хочу выглядеть в глазах первоклашек эдаким мудрецом из шестого класса. Лучше их чем-нибудь развлечь. Но чем?