Стукнуло Мишуку двадцать лет, пора жениться. Высватала ему мать дочь богатых родителей. Свадьбу справили честь по чести.
Люди дивились: откуда у бедной вдовы и ее сына взялось такое богатство. Но мать с сыном не то что чужим, своей невестке и то ничего про чудесные рожки не говорили!
Пришла зима, а зимой главное дело для девок и баб — пряденье. Села за пряжу и молодуха. Чтобы невестка напряла побольше, свекровь взяла да незаметно и сунула ей в кудель чудесные рожки. Невестка день прядет, второй, третий, а мочка кудели не только не кончается, а даже не убывает. «Вот беда-то, — думает молодуха. — Люди смеяться начнут: одну мочку за три дня осилить не могу». И когда на четвертый день свекровь затопила печь, а сама вышла по какой-то надобности к соседке, молодайка, недолго думая, сняла кудель с гребня и кинула ее в огонь. А чтобы свекровь не догадалась, достала новую мочку.
Приходит свекровь от соседки и дивится, что дрова в печке, как горели так и горят, не убывают. Пора бы уж и хлебы в печь сажать, а только как их в пламя посадишь.
— Ты, сношенька, кончила свою кудель прясть? — почуяв неладное, спросила свекровь.
— Нет, еще не допряла, — ответила молодайка.
А время подходит к обеду. Сын домой пришел. Печь же, как топилась, так и топится, дрова все еще не прогорают. Тут уж и невестка что-то понимать начала и призналась:
— Я в печку кудель бросила, уж не оттого ли огонь не убывает?
— Эх, сношенька, сношенька, что ты наделала! — заголосила старуха. — Ты же погубила-разорила нас. Хватайте ведра, таскайте воду. Тушите огонь в печи!
Сын сразу понял мать, схватил ведра и к колодцу. Невестка тоже ему помогать принялась. Они воду таскают, а мать ее в печь на огонь выливает. Лили, лили, насилу потушили. Однако огонь погас — новая напасть: полилась из печки вода. Час течет, два, полдня течет. Уже и избу всю залило, и подворье затопило, течет и не убывает. Из избы да со двора потекла вода по овражку дальше да дальше, и с каждым часом ее становилось больше и больше.
Эта-то вода, сказывают старые люди, и дала начало большой реке, которая и по сей день течет по чувашской земле.
СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ
ЦАРЬ ЗВЕРЕЙ
ак-то собрались со всего леса дикие звери и решили выбрать себе царя. Думают, гадают: кого выбрать?— Давайте выберем человека, — кто-то подал голос.
Льву такие слова не понравились.
— И без него обойдемся, — сказал он гордо. — Все вы меня боитесь — я и буду царем.
— Раз ты такой сильный — поборись с человеком, — предложили звери своему грозному товарищу.
Льву делать нечего, пришлось согласиться. Пошел он искать человека.
Вот увидел он мальчика и спрашивает у него:
— Ты человек?
— Нет, — ответил мальчик, — я еще только полчеловека.
Лев пошел дальше и встретил старика.
— Ты человек? — спрашивает.
— Нет, — ответил старик, — я уже только полчеловека.
Идет лев дальше и встречает добра молодца косая сажень в плечах.
— Не ты ли человек? — спрашивает лев.
— Да, я человек, — подтвердил молодец-удалец.
— Если ты человек, давай поборемся, — предложил лев.
— Что ж, давай, — согласился человек.
Началась борьба. Лев оскалил зубы и приготовился к прыжку. Человек обнажил меч и выстрелил из ружья. Словно гром грянул из ружья, а меч на солнце молнией сверкнул в руках человека. Видит лев: дело плохо, повернулся да и побежал. А когда явился к ожидавшим его зверям, то сказал:
— О, братцы! В одной руке у человека гром, в другой молния — где тут с ним справиться! Давайте будем считать его царем.
Так и по сей день человек считается царем и над зверями и над всякой другой тварью.
КАК СОБАКА ПОДРУЖИЛАСЬ С ЧЕЛОВЕКОМ
огда-то, давным-давно в глубокой древности, жила в дремучем лесу собака. Одинокая жизнь ей наскучила. Утро наступает — она одна, вечер приходит — она опять одна-одинешенька. Тоска начала одолевать собаку. И решила она поискать себе друга. Идет по лесу час, два, навстречу заяц попадается.— Куда путь держишь, зайчик? — спрашивает собака.
— Друга себе ищу, надоело одному жить, — отвечает заяц.
— Если так, давай подружимся, — обрадовалась собака.
Заяц согласился, и стали они жить вместе.
День живут, два живут. Нравится собаке. С радости она лаять начала. А заяц услышал ее лай и говорит:
— Ты, дружок, слишком громко не лай. Волк услышит, придет и нас обоих съест.
Узнала собака, что есть зверь посильнее короткохвостого зайчишки, и решила поискать волка.
Идет-бредет по лесу собака, а волка нет, как нет. Впору назад поворачивать. Но тут она услышала дикий вой.
«Не волк ли это и есть? — подумала собака. — Пойду погляжу».
Пошла она на вой и скоро увидела волка.
— Далеко ли путь держишь, волчище? — спросила собака.
— В деревню за овцами, — ответил волк.
— Можно, и я пойду с тобой? — напросилась собака.
— Айда, — сказал волк, и они пошли.
Притащили они овцу в волчью берлогу и стали вместе жить. Когда еда кончалась, они шли за новой. Собака была рада, что нашла такого сильного друга. И опять от радости нет-нет да и залает. Волк услышал, напугался.
— Ты, друг, слишком громко-то не лай, — говорит он собаке. — А то охотник услышит, придет и нас обоих из ружья убьет.
Так собака узнала, что есть кто-то сильнее волка.
Однажды ночью, когда волк спал, собака вылезла из берлоги и пошла искать охотника. Искала-искала, не нашла. Пришлось вернуться в волчью берлогу. На другой день опять пошла. Вдруг слышит: словно бы гром где-то рядом грянул. «Не охотник ли это подает голос?» — подумала собака и побежала в ту сторону. Видит, на поляне охотник стоит, а в руках у него ружье дымится.
— Куда путь держишь, друг-охотник? — набралась храбрости и спросила собака.
— Пришел охотиться, — был ей ответ.
— А можно, и я с тобой пойду? — попросила собака.
— Айда, — сказал охотник, и они пошли вместе.
Долго они ходили, весь лес обошли. В одном месте охотник зайца поймал, в другом — волка подстрелил. Собака, чем могла, помогала своему новому другу. Охотник полюбил собаку и взял ее с собой в дом. Теперь собака и днем и ночью лаяла и никто ее не останавливал.
С тех пор собака стала жить с человеком, стала другом человека.
ПАЖАЛУ
одного старика было семеро сыновей. Сыновья поженились и привели в дом семь невесток. Живут-поживают, добра наживают. А однажды невестки испекли из нового урожая семь толстых духовитых лепешек — пажалу и вынесли их в сени остудить. У младшей невестки Пажалу выпала из рук и покатилась-покатилась из сеней на дорогу, по дороге — в поле. Побежали было за ней все семеро невесток, да где там — не догнали.Катится Пажалу полем. Навстречу заяц.
— Куда путь держишь, Пажалу-тус[5]? — спрашивает заяц лепешку.
— Семь невесток испекли для своих мужей семь лепешек, — ответила путешественница, — а перед тем, как нас съесть, вынесли в сени остудить. Тут я и убежала.
— Тогда и мне можно тебя съесть! — расхрабрился заяц.
— Я от семерых невесток убежала — где уж тебе, Белая шапка, меня съесть, — сказала Пажалу и покатилась дальше.
Докатилась до леса, повстречала медведя.
— Куда торопишься, малышка? — спрашивает медведь.
— От семерых невесток убегаю, — отвечает Пажалу.
— А я тебя возьму да и съем! — рыкнул медведь.
— Ишь чего захотел, увалень косматый! — усмехнулась в ответ Пажалу. — Да за мной семь невесток гнались — не догнали, от зайца я убежала — где тебе, косолапому, меня догнать?! — и еще быстрей покатилась дальше.
С волком повстречалась Пажалу. И от волка целая-невредимая ушла.
Катится дальше. Навстречу лиса тихонько крадется и носом поводит-принюхивается.
— Куда путь держишь, Пажалу-тус? — спрашивает.
— Признаться, и сама не знаю, — отвечает Пажалу. — Убегаю от семи невесток, куда глаза глядят.
— Тогда постой, подруженька, поговори немножко со мной, — говорит лиса, а сама тем временем — прыг! и уселась верхом на Пажалу.
— Не знала, куда катиться, так я тебе скажу: прямым ходом — на базар.
Приехали они на базар. Остановились в том ряду, где лошадей продают-покупают.
Понравился лисице один резвый конь и променяла она на него Пажалу. Так что возвращалась с базара уже на телеге, в которую был конь запряжен.
Едет, навстречу — заяц прыгает:
— Откуда и куда едешь, лисица-тус? — спрашивает заяц.
— С базара, — отвечает лиса. — Пажалу на лошадь променяла, теперь домой возвращаюсь.
— Это не о той ли Пажалу говоришь, что меня Белой шапкой обозвала? Правильно сделала, что променяла. Можно, и я рядом с тобой сяду?
— Садись, — разрешила лисица.
Едут они дальше. Встретили медведя. И его посадили. Коню тяжелей стало, телега скрипеть начала, но — ничего, едут. Волк встретился. И волка посадили за компанию. Дальше едут. Наехали на колдобину, ось у телеги — хрясь! — и сломалась. Что делать, как выбраться из беды?
Послала лиса зайца искать дерево на новую ось.
Прибегает заяц, тоненький прутик приносит.
— Какой же ты несмышленый, — напустились на зайца его спутники. — Разве твой прутик заменит тележную ось?
Пошел волк и принес вязовую палку.
— Ну ты тоже, дружище, от зайца недалеко ушел, — проворчал медведь. — Видно, придется мне самому поискать.
Вернулся медведь с деревом на плече, да только дерево оказалось гнилым.
— Какие вы все бестолковые! — вышла из терпения лисица и пошла за осью сама.
А как только она ушла, медведь, волк и заяц без нее съели лошадь и разбрелись кто куда.
Вернулась лиса, нет ни лошади, ни спутников. Погоревала-погоревала, а только чем горю поможешь. Пошла в свою лесную избушку.
А время подвигалось к зиме. Шел солдат со службы с ружьем за спиной, с саблей у пояса. Попросился к лисе в избушку зиму перезимовать. Лиса пустила солдата на квартиру: вдвоем веселей.
Захотелось им пива наварить. А около избушки небольшое такое озеро было. И вот, пока оно еще не замерзло, они в него солод, хмель да дрожжи пустили. Ждут, когда поспеет пиво. Вроде бы пиво бродит хорошо, да только с каждым днем его почему-то все меньше и меньше становится.
— Надо думать, неспроста наше пиво убывает, не иначе кто-то его пьет по ночам, — сказал солдат.
И решили они свое пиво караулить. Лиса взяла палку, солдат — свою саблю, сидят, ждут. Действительно, ровно в полночь пришло какое-то одноглазое чудище и, громко чмокая, принялось пить из озера. Напилось и ушло.
«Что же делать, — думают солдат с лисой, — как нам это чудище поймать?»
На другую ночь они опять вышли караулить озеро. И опять одноглазое чудище ровно в полночь заявилось. Солдат обнажил свою саблю, подкрался поближе, и как только чудище наклонилось к озеру — вав-вашт! — саблей напрочь и отрубил одноглазую голову.
Живут лиса с солдатом, поживают, пиво попивают.
Допили пиво, морозы ударили. К ним на квартиру заяц напросился. Для троих избушка тесновата, однако же пустили: не пропадать же косому на морозе.
За зайцем волк пришел, за волком — медведь. Хоть и не очень хорошо вся эта компания недавно поступила с лисой, а все равно, как откажешь — старые знакомые!
Совсем тесно стало в лисьем домике, не повернуться. Что делать? И выгонять новых квартирантов неудобно, и жить с ними вместе невмоготу.
— А давайте в харатмаллу поиграем, — придумал солдат. — Давайте попугаем друг друга.
Все дружно согласились, и игра началась.
Медведь уселся посреди избушки, остальные — по углам.
Первому пугать досталось зайцу.
— Их-хик! — пищит заяц и что есть силы скребет по стенам лапками. — Испугались?
— Какое испугались, — отвечают остальные зайцу, — чуть не умерли со смеху!
Пришел черед пугать волку.
— У-у-ух! — завыл волк. — Напугались?
— Да нет, ждем, чем еще пугать будешь, — отвечают волку.
Стал пугать медведь.
— Мак-мак! Качар-качар! — взревел медведь. — Ну что, напугались-забоялись?
— Мне и то не было боязно, — сказал заяц.
Ну, а уж если заяц не испугался — что про других зверей остается говорить.
Наступила очередь солдату.
Солдат не выл, не рычал, а вышел на волю, взял голову одноглазого чудища и бросил ее через окно в избушку. Попала голова прямо в медведя. У того от страха шерсть дыбом поднялась. Ну, а уж если медведь напугался — волк с зайцем и вовсе в ужас пришли.
— Пропали! — в один голос взвыли лисицины квартиранты и со всех ног наутек кинулись из избушки.
Разбежались постояльцы. Лиса с солдатом опять остались одни. Говорят, до сих пор живут в той избушке.
ТЫМАНА
дна сова высидела пять птенцов. И все бы хорошо, да повадилась к ней лисица.— Тым-тым, тымана, сколько птенцов у тебя, сова? — спрашивает лиса.
— Пять, и все мои, — отвечает сова.
— Одного из пяти мне отдай, — потребовала лиса и пригрозила: — Если не дашь — оставшимся после отца щербатым топором тебя зарублю, а оставшейся после матери булатной саблей всех птенцов перережу.
Ничего не поделаешь, пришлось бросить лисе одного птенчика. Лиса унесла его, съела и пришла выпрашивать другого.
— Сова, сова, сколько птенцов у тебя?
— Теперь только четыре.
— Из четырех одного мне дай. Если не дашь, отцовским щербатым топором тебя зарублю, материнской булатной саблей птенцов перережу.
Отдала сова и второго птенчика. Лиса унесла его, съела и в недолгом времени за третьим пришла.
— Сова, сова, сколько птенцов у тебя?
— Только три осталось.
— Из трех одного мне отдай. Не дашь — щербатым топором зарублю тебя, булатной саблей птенцов зарежу.
Отдала сова третьего птенца. Лисица и его съела. Прибежала за четвертым.
— Сова, сова, сколько птенцов у тебя?
— Всего-навсего два осталось.
— Одного мне отдай. Не дашь — у меня есть щербатый топор и булатная сабля: всех вас порешу.
Пришлось отдать и четвертого. Лиса унесла его, съела. Прибегает к сове за последним.
— Сова, сова, сколько птенцов у тебя?
— Один-единственный остался.
— Отдай мне и его. Не то щербатый топор и булатную саблю в ход пущу.
— Э-э, нет, теперь я тебя не боюсь. Оставшийся от отца щербатый топор — это всего-навсего твои зубы, а оставшаяся от матери булатная сабля — твой хвост.
— Сова-тус, кто это тебе сказал? — удивилась лиса.
— Ворон-тус это мне сказал.
— Ну, я ему покажу! — пригрозила лиса.
И что — ведь и в самом деле отомстила ворону рыжая плутовка. Легла на дороге и притворилась мертвой. Ворон подлетел — карр, карр! сейчас, мол, глаз выклюю. А лиса — ам! — и схватила ворона.
САРМАНДЕЙ
бедного мужика Сармандея курочка снесла желтое яичко. И надо же так случиться — на ту пору мышка мимо бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.