– Тамаз, – бабуля постучала своими длинными ногтями ему по лбу, – ты тогда, в молодости, чудом отвертелся от той поездки к змее. Она ж всех покусала. Домой-то никто не вернулся, а сейчас тебе это зачем? Жизнь не мила?
Тамаз вздохнул.
– Должен. Без гадюки не получится крепость найти. Несмотря на то, что бабуля противилась встрече
со змеей, Тамаз уговорил её пойти посмотреть на неё хоть издалека, поэтому на следующее утро мы отправились в соседнюю деревню на юго-западе от потухшего вулкана. Весь путь мы прошли, весело болтая. Бабуля сетовала
на непогоду, Тамаз рассказал, что вчера видел целое стадо горных козлов. Я решил все же узнать про змею, к которой мы идем. Тамаз улыбнулся:
– Это одно из испытаний для шаманов. Гадюка с ядовитым жалом, которая может убить и съесть лошадь, для нас священна. Считается, что если ты решился подойти вплотную к змее и она тебя не укусила, то ты достоин быть сыном Тайги, а если не отважился, то не достоин.
– А, получается, были те, кто подходили и змея их кусала?
Бабуля горестно вздохнула.
– Конечно. Она переубивала сотню людей, ежели не больше.
Я посмотрел на бабушку серьезно.
– А ты подходила к змее?
– Нет, Боря, у меня кишка тонка. Какой из меня шаман? – она хмыкнула.
Тем временем мы подошли к опустевшей деревне, где на окнах сидели пауки, а из-под забытых тазов выглядывали большие черные мыши. Тамаз с бабушкой притихли. К вулкану дошли уже в полной тишине. За два метра до скалы бабушка остановилась:
– Все, дальше ты пойдешь один, – кротко сказала она Тамазу.
Он молча кивнул. Его глаза стали холодными и отчужденными. Он шел медленно. Его ноги подкашивались. Бабушка крепко держала меня за руку, но я еле удерживался на месте, чтобы не сорваться к Тамазу. Страх и нервы щекотали мне нёбо и язык. Я без конца сглатывал. Наконец, любопытство пересилило. Я вырвал свою руку из бабушкиной и помчался к Тамазу, который уже стоял у скалы.
– Борька, ах ты засранец! – крикнула бабуля срывающимся голосом.
На её крик из небольшой пещеры выскользнула огромная змея. Я посмотрел на Тамаза. Тот побелел, расставил пошире ноги. Приготовился к удару. Я уже был готов наблюдать за схваткой, но змея неожиданно устремилась ко мне. Бабушка снова закричала. Тон её голоса стал отчаянным:
– Боря, Боренька-а-а! Хоспади, ну за что мне это?
Я не ожидал этого. Тамаз, видимо, тоже. У него не было оружия, чтобы убить её. Он попытался прыгать, кричать, чтобы гадюка переметнулась на него, но все было напрасно. Её добычей должен был стать я. Змея свернулась в кольцо у моих ног, отвела назад голову, чтобы ударить. Я неподвижно наблюдал за её жуткими приготовлениями, но неожиданно мне почудилось, что её голова – это футбольный мяч. Только сейчас важно его не отбить, а наоборот, пропустить в сетку. Я присел и развернул колени так, чтобы удар змеи пришелся в аккурат мимо щиколоток. Змея резко метнулась именно туда, куда я планировал. Затем я резко перевернулся и прогнулся спиной. Она снова скользнула мимо. Так продолжалось вновь и вновь. Я был сосредоточен только на голове змеи, которую представлял мячом. Думаю, со стороны казалось, что мы с ней танцуем. То я подгибал колени, то снова выпрямлялся. Моя одежда покрылась следами темно-желтого, почти черного яда, но на мне не оказалось ни одной царапины. Когда же змея опустила голову, краем глаза я увидел, что Тамаз осторожно идет к ней. Змея не дрогнула. Он церемонно поклонился. Я же не двигался с места. Змея прижала голову к земле и медленно скользнула обратно в свою пещеру. Тогда я обернулся и увидел свою бледную как смерть бабулю. Она замерла. Тамаз подошел ко мне, оглядел меня с головы до ног:
– Прошёл.
Голос его был сникшим. Я опустил глаза, но совесть меня не мучила. Я чувствовал себя победителем.
– Не хотел, – коротко ответил я. Тамаз усмехнулся.
– Хотел, как же не хотел? Смотри, какой отважный? Или, наоборот, глупый?
Я набрал в грудь воздуха, чтобы воспротивиться, но не успел. Тамаз продолжил:
– Не знаю, где ты этому научился, но это было мастерски. Никто ещё так не смог. А теперь пойдем домой.
Бабушка же не сказала ни одного слова за весь оставшийся день. Всю ночь молилась.
На следующее утро Тамаз снова отправился в Тайгу и больше не вернулся. В деревне сказали, что он шел по деревне и нес в мешке какую-то добычу, а потом положил ее в баркас и был таков. Рыбаки отбуксировали Тамаза в море и больше его не видели. Один из них твердил, что в мешке сидел явно дикий зверь, но он был удивительно спокойным.
Бабушка пекла блины, когда я все это рассказал ей.
– Интересно. А я сегодня искала фотографию твоей мамы в комоде и не нашла. Не он ли её прихватил? – Бабуля почесала затылок ручкой длинной вилки.
– Я думаю, он нашел детеныша в Тайге, чтобы приручить, – мои догадки казались мне очень правдоподобными.
– Точно, точно. Он этих зверей все три месяца приманивал. Ладно, садись ешь, а то блины остыли.
Но в тот день аппетита не было. Тамаз не попрощался, ничего не сказал. Мне казалось, он обиделся на меня за выходку со змеей.
Я отправился в его гараж, долго рассматривал все приборы и понял, что больше всего там было манков – продолговатых приспособлений, похожих на свисток, которые имитировали своим звучанием голоса зверей и птиц. С помощью такого манка обычно охотник издает такие же звуки, как кормовые сигналы или звуки ухаживания для зверя. Больше всего манков было со звуками медвежьего рыка, мягкого, не злобного.
Глава 8. Расставание с бабулей
В ту осень бабушка Маша часто говорила мне:
– Ох, недолго, недолго осталось. Нужно тебя всему учить, да побыстрее. Свой дом ты должен знать лучше всех.
На ночь она по-прежнему рассказывала путанные и страшные сказки о лесах и чудовищах. Показывала целые спектакли теней. Я часто спрашивал её:
– Как ты думаешь, лес ночью такой же темный, как космос? Или космос такой же темный, как лес? И как далеко можно уплыть от берега по северному морю?
Бабушка отмахивалась:
– Глупые вопросы задаешь, Борька. Лучше подумал бы, как правильно картошку сажать и помидоры выращивать. Это, я понимаю, вопросы по делу.
Я морщил нос, желая передразнить её, смеялся. Она смеялась в ответ. Дома у нас все шло к зиме. Если у меня что-то не получалось по хозяйству, бабушка заставляла учиться и переделывать всё по несколько раз. В ту осень я научился всему: мог закатывать банки, варить суп и колоть дрова. Книжки забросил, отца почти забыл. День вертелся у меня вокруг дома: помыть, почистить, набрать, прополоть. Но однажды у бабушки начала болеть голова, а она не обращала на это внимания. Врачей в деревне не было, а в городскую больницу бабуля ехать не хотела. Потом голова стала болеть все сильнее. Бабушка лежала уже целыми днями. У нее раскраснелось лицо, а затылок и лоб стали такими горячими, что на них можно было кипятить воду. Я пошел к соседям, чтобы вызвать врача по их телефону. Своего у нас не было. В больнице ответили, что приедут, как только смогут. Я ждал, постоянно смотрел в окно, но никто так и не приехал. Бабушка лежала в полузабытьи. Каждые несколько минут я мочил в холодной воде полотенце и прикладывал его к её морщинистому лбу. Она держала меня за руку. Я прислушивался к бабушкиному дыханию. С каждым вздохом оно становилось все слабее, пока не затихло совсем. В деревне сказали, что умерла от старости.
Все в моей жизни с тех пор переменилось. Сначала я думал, что меня заберет отец с тетей Леной, но они, видимо, обо мне забыли или нарочно не приезжали. В долину сложно попасть. Круглый год у вулкана густой туман, дорога бугристая, идет серпантином и кое-где обрывается.
Потом я перестал ждать. Со своим псом по кличке Узнай мы зажили в доме вдвоем. В сарае у нас обитала коза Катька. Она давала мало молока, но бабушка её любила, поэтому продать я её не мог.
Соседи иногда приходили ко мне, помогали, но все-таки я привыкал жить сам по себе, ни на кого не полагаясь.
Самым страшным временем для меня была ночь. На стенах, окнах и потолке мне все время мерещились чудовища из бабушкиных сказок. Часто до самого рассвета я сидел на подоконнике у окна. Иногда так и засыпал, а иногда не мог даже ненадолго закрыть глаза. Дед Степан из дома напротив в шесть утра выгонял свою корову на луг. Проходя мимо моего окна, он три раза стучал в окно. Этот стук успокаивал: ночь закончилась.
Однажды утром мы увидели, что родной вулкан проснулся. Из его жерла потекли тонкие ручейки раскаленной лавы. Соседи перепугались. Думали, вулкан вот-вот взорвется и всех погубит. Стали готовиться бежать.
– Борька, собирайся! – с порога кричал дед Степан. – Слышал, чего делается? Надо бежать, пока нас жаром не обдало.
– А куда мне идти, дед? – Я высунулся в окно.
– Куда, куда? В детдом, раз отец не едет. Давно уж надо было тебя туда определить. Да ты, милок, не боись. Хуже-то не будет. Там сытым, обутым ходить будешь. Может, выучишься, человеком станешь. Собирайся, вечером уходим. До города доведем, а там при людях оставим. Много вещей не набирай. Тащить тяжело.
Я кивнул, а потом, когда дед ушел, потер макушку и стал соображать. В приют мне страшно не хотелось. Надо было думать.
Я ходил по комнате взад и вперед, размахивал руками и строил в голове план. Потом стал собирать вещи. Положил в рюкзак батон хлеба, карандаши и блокнот. Следом достал из сарая велосипед, смазал ему цепь и накачал колеса. Присел на дорожку и хорошенько огляделся.
Мне показалось, что дом бабули ждет последние минуты и предвкушает, когда же здесь наступит покой. Печь как будто истаяла. Ряды дров рядом с ней, которые мы с бабушкой везли на санях той зимой, сильно поредели и стали похожи на кости древнего скелета. Свет из окон лёг полосами на пустой обеденный стол. Этот дом мне не был дорог по-настоящему, как был дорог маме и бабушке. Здесь было холодно и тоскливо. После расставания с бабулей в закутках шумел ветер. Из окон не было видно ничего, кроме полосы бесконечного леса, а в каждой вещи мне чудились бабушкины истории. Как же я хотел вернуться домой, в Москву, к людям, к её усатым троллейбусам и трамваям, к её гудящему метро и брусчатым улицам в центре! На один миг, когда дед Степан постучал в окно, я даже порадовался тому, что дом бабули может сгореть под потоком лавы. Но если я вернусь в Москву, значит, мне придется жить в детском доме? Этого нужно было избежать любой ценой.
Осталось самое сложное.
– Катька, – шепотом сказал я козе, подходя с ней к соседскому сараю. – Я тебя сейчас отведу к деду Степану, а ты молчи. Не кричи и не плачь по мне. Дед тебя не тронет. Он тебя любит и возьмет с собой.
Катька смотрела на меня тепло и спокойно. Я от души поцеловал её в розовый мокрый нос и обнял:
– Бегу, Катька, из деревни. Буду скучать.
Я не боялся вулкана. Мне надо было просто переждать немного, пока все уедут. Потом я вернусь в дом, потому что идти мне больше некуда.
Глава 9. Первая встреча с медведем
За вулканом и тремя скалами начиналось море. Там можно было увидеть северное сияние. Я вскочил на велосипед и решил ехать туда. Два часа крутил педали и объезжал кочки по разбитому серпантину. За это время весь изнемог. Узнай бежал след в след и чувствовал то же самое. Последние километры пути мы с грохотом мчались по ухабистой дороге. Через полчаса я коснулся ногами земли. Облако пыли одеялом село на двухколесный
«Аист». Узнай чихнул. На горизонте появилась оранжевая полоска заката и произошло чудо.
Мой пес замер, дрожа от волнения. Мы видели осенний вечер, голубую пену моря, огромное поле, покрытое ковром рыжих трав. Легкий бриз шевелил траву, разнося во все стороны запах осени и сена. Настоящий рай. Мы с псом легли прямо на песок, немного поспали в обнимку, а потом, когда только открыли глаза, Узнай вскочил и молнией помчался к прибою. От его усталости не осталось и следа. Он скакал в разные стороны, делал пируэты в погоне за своим хвостом, утопая лапами в песке и камнях. Его язык свешивался набок, уголки пасти растянулись в безмятежной собачьей улыбке.
Я же решил еще немного отдохнуть. Растянулся и смотрел в небо. Узнай тем временем носился, сшибая все на своем пути. Тут самым краешком глаза я заметил, как на пса из лесной поросли медленно надвигается бурый медведь, весом килограммов двести, не меньше. Это средний, по меркам Тайги, медведь, но и он может легко разорвать Узная на мелкие кусочки.
Помня тот случай, когда к нам с бабушкой во двор пробрался тигр, я насторожился. Осенью голодны не только тигры, но и медведи. Они впадают в спячку поздно, с наступлением зимы. А сейчас лесные припасы съедены, море еще не замерзло, а значит, до единственной добычи – тюленей, которые живут на льду, никак не добраться. Я был уверен, что медведь торопится в сторону Узная, чтобы съесть его. Но пёс думал по-другому. Это была восьмилетняя буйная лохматая собака. Когда медведь приблизился, он не залаял и не убежал. Напротив, Узнай завилял хвостом и пригнулся к земле. Пёс приглашал медведя играть. Что бы вы думали? Медведь ответил согласием на его предложение. Звери затеяли возню в песке. Они дружелюбно бегали друг за другом, пока медведь не одернулся и не осмотрелся. Тут вдалеке он увидел меня и приветственно помахал лапой. Помахал! Лапой! Медведь сделал это, точно, как человек! Я растерянно помахал в ответ, попытался понять, что делать дальше и как дотянуться до бабушкиного охотничьего ножа, который лежал в велосипедной сумке. Медведь двинулся в мою сторону все также, на задних лапах. Узнай послушно потрусил за ним вслед. Как только между нами осталась пара шагов, медведь остановился и начал разглядывать меня. Я же поразился тому, что лохматый громадный зверь был одет! На нем были черные штаны и полосатый свитер. На носу сидели большие коричневые очки, похожие на мои собственные.
– Извини, дружок, – начал он говорить по-человечески, – возможно, мы знакомы, просто я подслеповат, не признал издали.
У меня отвисла челюсть, а медведь тем временем подошел почти вплотную. До него, видимо, начало доходить, что он встретил человека. Тут же, не издав ни звука, медведь бросился наутек. Узнай помчался следом, думая, наверное, что это какая-то веселая игра. Но я-то был уверен, что пёс в опасности, и не мог допустить, чтобы его съел в чаще леса говорящий медведь, поэтому схватил нож и рванул следом. Но, как ни старался, догнать зверей не смог. Выдохся быстро. Мне оставалось только бродить по лесу в надежде наткнуться на свою собаку. Я то и дело звал Узная, но в ответ слышал только свое собственное эхо. К тому времени я уже далеко отошел от берега, где лежал велосипед.
Начало темнеть. Лесная мошкара с восторгом слеталась на меня. Я бил себя по рукам и ногам, расчёсывал ноги в кровь и уже так устал, что решил дать себе небольшую передышку. Где-то вдали шумело море. Шум был похож на такой звук, когда прикладываешь ракушку к уху. Я облокотился на бревно, прислушался. Просидел так минут пятнадцать и стал замерзать.
– Надо выйти к морю, иначе погибну, – сказал я самому себе.
Из последних сил поднялся и пошел вперед. Но не прошло и получаса, как я устал настолько, что не смог больше сделать ни шага. Вокруг была непроходимая чаща. Тут мне стало ясно: я заблудился.
– Заблудился, заблудился, заблудился! – эхом отзывалось в голове.
С тех пор как бабушки не стало, я часто разговаривал сам с собой. Когда бормотал что-нибудь себе под нос, то чувствовал себя лучше. Голос внутри отвечал на любые вопросы спокойно и уверенно. Я уже привык, что всегда могу на него положиться. Но сегодня он только повторял: – заблудился, заблудился, заблудился. Я много раз спрашивал, не сошел ли я с ума и не привиделся ли мне этот медведь? Но в ответ только:
– Заблудился.
– Может быть, на самом деле кто-то ударил меня по голове, и я сейчас лежу у моря, а вокруг меня носится Узнай?