— Продать не продам, а на время отдам, — ответил гордо Афин.
— Хорошо! Чего ты за него хочешь, если и возьму оленя только на три дня?
— Дай мне тысячу золотых монет.
Ударили они по рукам, царь взял оленя и поставил в покоях царевны Киралины, а сам ушел по своим делам.
Когда олень остался с глазу на глаз с царевной Киралиной, он запел, да так жалобно, что растрогал бы дерево и камень. Царевна Киралина заснула. Тогда царский сын вышел из оленя, поцеловал царевну в лоб и снова спрятался.
На второй день царевна рассказала своим служанкам, что ей дважды приснилось, будто ее целовал красивый юноша. Тогда одна из девушек посообразительнее дала Киралине совет: когда запоет олень, прикинуться спящей, а как почувствует, что ее целует кто-то, хватать его.
Вот настала ночь, и олень запел жалобную песню. Царевна Киралина прикинулась, что спит, и когда Фэт-Фрумос приблизился к ней, чтоб поцеловать, она сжала его в объятиях и сказала:
— Теперь ты от меня никогда не уйдешь, потому что много я выстрадала, чтобы добиться тебя.
Ласкались они, словно голубки, пока не занялся день. А к полудню пришел царь и с ним Афин — забирать оленя. Царевна Киралина стала плакать и ни за что не хотела расставаться с оленем. Тут поварихин сын и говорит ей потихоньку:
— Попроси у отца дозволения проводить оленя за городские стены, а там нас ждет карета с двенадцатью огненными конями. Мы все улетим на ней и отправимся в царство Фэт-Фрумоса, твоего любимого.
Царевна Киралина получила у отца дозволение и пошла с пышной свитой провожать оленя за городские стены.
Тут Афин трижды стукнул оленя по брюху, и он вмиг обратился в карету с двенадцатью огненными конями. Афин подхватил одной рукой Киралину, другой — Дафина и вскочил в карету. Взвились они в воздух и исчезли из глаз.
Долго ли, коротко ли, но пронеслись они путь далекий, и вот — словно в сказке слово: что ни скажешь, то и готово, — выбрались из чужих стран и вступили в свое царство.
Как дошла до царя весть, что вернулся его сын, вышел он ему навстречу с большим войском, а потом женил его на царевне Киралине. Свадьбу по-царски сыграли — три дня и три ночи пировали.
Не так много времени прошло, сидит раз царица Киралина во дворце у окна и смотрит на дорогу. Вдруг видит: идет торговец с рубашками. Царица Киралина позвала его наверх, купила две рубашки тоньше паутины и одну из них надела. Но вскоре заболела она, да так тяжело, что вот-вот умрет.
Афин узнал о царицыной болезни, пробрался в полночь в покои, где она спала, окропил ее слезами горлицы и вышел. А стража у входа пошла к Дафину-царю и донесла ему, будто Афин целовал царицу.
Как услышал это царь, разгневался и велел отрубить Афину голову. Но когда привели Афина к месту казни, он сказал царю:
— Да пошлет тебе господь долгой жизни, пресветлый царь! За всю любовь и дружбу мою к тебе прошу я тебя: созови всех самых именитых бояр в царстве-государстве, хочу я перед ними сказать важное слово, а потом уж повели мне голову срубить.
Царь созвал царский совет, на который повелел явиться и царице Киралине. Привели туда Афина, и царь сказал ему:
— Говори, злодей, что тебе нужно сказать.
И начал Афин свое слово:
— Жил-был однажды царский сын и полюбил он дочку царя из дальней страны. И не мог он без нее жить, а потому отправился со своим названым братом в дорогу — либо найти ее, либо голову сложить в пустыне. Исходили они весь свет вдоль и поперек и дошли до матери Вьюжного ветра и просили ее указать путь к той царской дочке. Мать Вьюжного ветра послала их к матери Вешнего ветра, та их приютила и обещала расспросить сына. Сдержала она свое слово; когда вернулся Вешний ветер домой, спросила его мать, а он ответил так: «До царства царевны Киралины — десять лет пути, но можно добраться туда в мгновение ока, если бы нашелся такой человек, который пошел бы в черный лес у смоляной реки, что мечет в небо огонь и камни. Там в лесу найдет он волшебный чурбан, сядет на него верхом и перелетит через реку. Добравшись до царства Киралины, надо превратить чурбан в золотого оленя, спрятаться в нем, проникнуть в покои царевны и похитить ее. А после того, как выйдет Киралина замуж, мать Буйного ветра из зависти пошлет к ней торговца с рубашками тоньше паутины, и если не окропить ее слезами горлицы, то умрет она, коли наденет такую рубашку».
Сказал все это Вешний ветер своей матери, а потом наложил заклятие: кто все это слышит да другому перескажет, тот обратится в камень.
На другой день царский сын спросил мать Вешнего ветра, не узнала ли она чего от сына, но та, боясь окаменеть, сказала, что ничего не слыхала. А названый брат царского сына в ту ночь не спал и все слышал. Не сказал он царевичу ни слова об этой тайне, пошел с ним в черный лес, сели они на волшебный чурбан и перелетели через реку.
Только вымолвил Афин эти слова, как окаменели у него ноги до колена. Бояре, увидев это чудо, испугались. А Афин снова начал:
— Добрались крестовые братья до дворца госпожи Киралины, трижды постучали по чурбану, и он обратился в золотого оленя. Царский сын спрятался внутри и через эту хитрость познакомился с девушкой и похитил ее.
Только сказал это Афин, как окаменел до пояса. Тут царь с царицей, видя невиновность Афина, заплакали и стали просить его не рассказывать дальше. Но он не захотел молчать и продолжал:
— После того как царь женился на царевне Киралине, не прошло много времени, как купила она у торговца две рубашки, надела одну, и напала на нее злая болезнь. Афин знал, отчего причинилась болезнь, пробрался в полуночный час в царицыны покои, увидел, что она спит, окропил ее слезами горлицы и тем спас ее от смерти.
Только успел Афин вымолвить эти слова, как весь обратился в камень.
Три дня и три ночи плакали царь Дафин с царицей Киралиной, а потом взяли окаменевшее тело их благодетеля и положили в своих покоях, чтобы всегда и вечно помнить о нем.
Однажды утром входит Дафин-царь в покои царицы и говорит, что явилась ему во сне женщина вся в белом и возвестила, что если хочет он оживить своего окаменевшего брата, то пусть убьет сына своего и оросит камень его кровью. Царица сказала, что и ей такой же точно сон привиделся. И вот в обоюдном согласии зарезали они дитя и окропили камень кровью. Сначала задвигался окаменелый, потом ожил совсем и говорит:
— Ох, господи боже! Каким тяжким сном я спал!
— Эх, братец, — отвечает ему царь, — спал бы ты еще долго и крепко, если б мы не зарезали ребенка нашего и не окропили тебя его кровью.
Тут Афин рассек себе палец ножом, пролил кровь свою на ребенка, и тот вмиг ожил.
Тогда царь на радостях повелел, чтобы по всей стране пировали и веселились.
ЗАКОЛДОВАННЫЙ КАБАН
Жил-был однажды… а может, и вовсе не жил…
Так вот, жил-был царь, и было у него три дочери. Пришлось ему отправиться на войну. Собрал царь дочерей и говорит им:
— Вот, дорогие мои дочки, привелось мне идти воевать. Поднялся на нас враг с несметным войском. Покидаю вас с большой печалью. Без меня будьте благоразумны, ведите себя пристойно и рассудительно, следите, чтобы в доме было все в порядке. Разрешаю вам гулять в саду и входить во все горницы в доме. Лишь в одну заднюю горницу, за углом направо, нельзя входить, не то плохо вам придется.
— Будь спокоен, батюшка, — отвечали дочки. — Никогда из твоей воли мы не выходим. Поезжай себе, не тревожься, и да пошлет тебе господь полную победу.
Изготовившись в поход, царь доверил дочерям ключи от всех горниц, снова напомнил свое наставление и с тем распрощался.
Царские дочери со слезами на глазах поцеловали отцову руку и пожелали ему удачи. Старшая дочь приняла от отца ключи.
Затосковали, запечалились девушки, оставшись одни. Когда же немного порассеялась грусть-тоска, решили они часть дня работать, другую часть — читать, а третью — гулять по саду. Так они и поступили, и все поначалу шло хорошо.
Позавидовал нечистый девичьему покою и сунул-таки свой хвост в их дела.
— Сестрицы, — сказала однажды старшая дочь. — Каков уж день мы прядем, шьем да читаем. Давненько остались мы одни-одинешеньки, и нет такого уголка в саду, где бы мы не побывали. Входили мы во все горницы батюшкиного дворца, видели, сколь богато и красиво они убраны. Почему б не войти нам и в ту горницу, которую батюшка запретил отпирать?
— Что ты, что ты, сестрица, — отвечает младшая, — дивлюсь я, как пришло тебе на ум такое. Ведь ты нас подбиваешь нарушить батюшкину волю. Если уж отец запретил нам входить туда, значит, он знал, что говорит и почему нам надобно так поступать.
— Невелика беда, если мы туда и войдем, — говорит средняя дочь. — Ведь не выскочит оттуда ни змий, ни другое какое чудовище и нас не проглотит. Да и откуда батюшка узнает, входили мы туда или нет?
Так говорили они между собой, советовались и дошли как раз до той горницы. Старшая сестра, ей-то и были доверены ключи, вложила в замок заветный ключ, повернула его легонько — щелк! — дверь и распахнулась.
Девушки вошли.
Что ж они там увидели?
Да ничего особенного, горница как горница. Только посередине стоит покрытый дорогим ковром большой стол, а на нем лежит большая раскрытая книга.
Разобрало девушек любопытство, и захотелось им почитать ту книгу. Старшая подошла к столу первой и вот что прочитала:
— Старшая царская дочь выйдет замуж за царевича из восточной страны.
Подошла средняя, перевернула страницу и прочитала:
— Средняя царская дочь выйдет замуж за царевича из закатной страны.
Девушки обрадовались и стали шутить и пересмеиваться. А младшая дочка ни за что не хотела попытать свою судьбу.
Но старшие сестры не давали ей покою; в конце концов нехотя подошла и она к столу, перевернула нерешительно страничку и прочитала:
— Младшая царская дочь выйдет замуж за кабана.
Даже молния с неба не сразила бы так бедную девушку, как эти слова. Чуть не умерла она с горя и, не подхвати ее сестры, разбила бы себе голову, упав без памяти.
А когда бедняжка очнулась, сестры стали ее утешать и уговаривать.
— Да полно, — говорила одна, — неужто ты веришь всему этому? Да слыханное ли дело, чтоб царская дочь вышла замуж за свинью?
— Глупышка ты, — говорила другая, — разве нет у батюшки войска, чтоб уберечь тебя, если даже к тебе и посватается эдакая грязная скотина!
Младшая дочь и сама бы рада была поверить сестриным уговорам, да никак не могла успокоиться. Все ее мысли то и дело возвращались к книге; ведь предсказала же она сестрам такую счастливую судьбу, и лишь ей напророчила такое несчастье, какого доселе никто на свете и не слыхивал. Да к тому же мучилась она еще и тем, что преступила отцовский запрет.
Стала младшая сестра чахнуть. За несколько дней изменилась так, что ее и не узнать. Была румяной и веселой, а тут поблекла и увяла, и ничего-то ей больше не хотелось. Перестала она играть с сестрами в саду, собирать цветы, вить венки, перестала петь за прялкой и за шитьем. А тем временем царь-отец одержал такую победу, какой и сам не ждал, — побил и прогнал всех супостатов. Всей душой стремился он к своим дочерям и потому поспешил вернуться домой. Народ вышел к нему навстречу с барабанами и трубами, радуясь, что царь возвращается с победой и славой.
Вернулся царь и, не переступив еще порога, воздал хвалу господу за то, что он помог ему одолеть противников. Вошел он в дом, дочери кинулись ему навстречу. Еще больше обрадовался царь, как увидел, что дочки его в добром здоровье. Младшая старалась, как могла, скрывать свою печаль.
Но прошло немного времени, и царь стал примечать, что младшая дочь все грустит и худеет. Его как ножом по сердцу резануло: заподозрил он, что дочери нарушили запрет. Как в воду глядел.
И чтобы убедиться наверняка, призвал он дочерей и приказал им говорить только правду.
Признались девушки во всем, побоялись лишь сказать царю, кто из них подстрекнул сестер его ослушаться.
Как услыхал это царь, загрустил и загоревал, и совсем было одолела его тоска. Но не поддался он горю, а попытался утешить дочь, понимая, что и она погибает от тоски. Что сделано, то сделано; увидел он, что теперь никакими словами не поможешь.
Шло время, и стала эта беда забываться. Как вдруг явился сын одного царя из восточной страны и попросил себе в жены старшую из сестер. Царь с радостью согласился. Справили пышную свадьбу, и через три дня проводили молодых с большой честью до самой границы. Спустя немного вышла замуж и средняя дочь — высватал ее царевич из закатной страны.
Увидела младшая сестра, что сбывается написанное в книге, еще больше закручинилась. Не хотела есть, не стала наряжаться и в сад не ходила гулять. Уж лучше ей умереть, чем жить всем на посмешище. Но царь берег ее от злой погибели и успокаивал, как мог, своими уговорами.
Шел день за днем, и вот однажды является во дворец к царю большой кабан и говорит человечьим голосом:
— Здравствуй, царь. Да будешь ты бодр и весел, как восход солнца в ясный день!
— Добро пожаловать, друг! Каким ветром тебя к нам принесло?
— Я пришел посвататься, — отвечает кабан.
Изумился царь, услышав от кабана такую складную речь, и сразу решил, что тут дело нечисто. Не хотелось ему отдавать кабану дочь в жены, но как узнал он, что все дворы и улицы полны свиней и что пришли все они вслед за женихом, не стал спорить и согласился. Но кабану мало было одного обещания, и он настоял на том, чтоб свадьбу сыграли через неделю. Только после твердого царского обещания кабан ушел. Так ли, сяк ли, но царь уговорил дочку покориться судьбе: видно, такова воля божья. А потом сказал:
— Дочь моя, умом и речью своей этот кабан — не обычное животное. Даю голову на отсечение, что не от свиней он на свет родился. Тут какое-то колдовство или другая, что ли, чертовщина замешалась. Так ты его слушай, из его воли не выходи, и думаю — недолго придется тебе мучиться.
— Коли ты так думаешь, батюшка, — отвечает дочь, — послушаюсь я тебя и понадеюсь на господа бога. Тяжко мне это, да делать нечего.
Вот настал и день свадьбы. Поженили их втихомолку, сел потом кабан с молодой женой в царскую карету и отправился к себе домой.
По дороге пришлось им переехать через большую лужу. Кабан велел остановить карету, вылез, да и вывалялся по уши в грязи, а потом вошел обратно в карету и попросил царевну поцеловать его. Что было делать бедной девушке! Вынула она платочек, обтерла кое-как кабану рыло, да и поцеловала, помня отцовские наставления. Добрались они до кабаньего дома, а стоял он в большом лесу. Отдохнули немного с дороги, поужинали вместе и легли спать. Среди ночи почувствовала царская дочь, что рядом с ней не кабан, а человек. Подивилась она, а потом вспомнила отцовы слова, и отлегло у нее немного от сердца.
Вечером кабан сбрасывал свиную шкуру так, чтоб жена не заметила, а утром, пока еще она не просыпалась, снова надевал шкуру.
Прошла ночь, другая, третья, много ночей прошло, а молодая никак не могла взять в толк, как это муж ее по ночам — человек, а днем — кабан кабаном. Видно, околдован он, коли так оборачиваться умеет.
А когда почувствовала она, что носит дитя во чреве, то крепко полюбила своего мужа; теперь только и было у нее заботы — гадать, кого родит она через несколько месяцев.
Тут-то и явилась к ней старая карга-колдунья.
Царская дочь давно уж никого не видела, обрадовалась старухе и позвала ее к себе поболтать о том о сем. И колдунья рассказала ей, что умеет гадать, врачевать и что всякие чудеса ей ведомы.
— Вот и хорошо, бабушка, — говорит ей царская дочь, — растолкуй ты мне такое чудо: кто ж такой мой муж, если днем он — кабан, а ночью, чувствую я, спит со мной рядом человек.
— Знала я раньше, дитятко, про то, что ты мне поведала. Недаром я гадалка. Хочешь, дам тебе средство снять с него колдовство?