- Вижу, понравилась работа моя? – улыбается колдун – Твоя правда. Лучшего я пока не создавал. Все на месте, все при деле. Ничего лишнего.
-Да- Дада... – кивает наместник, а самому уже и не в радость. Теперь платить придется. – Вот только площадочки-то нет, для думания. Да и окна спальни на восток. Это ж солнце спать не даст. Ай-Ай-айНе буду тебе платить столько. Сто золотых, больше работа не стоит.
И смотрит, что колдун сделает. Хоть и обещал тот, что не тронет, да боязно.
- Ты это что же?!- возмутился колдун, – Ты зачем меня обманываешь? Все видят, что терем тебе нравится. Давай, как уговаривались.
- Нет,- и откуда только храбрость взялась у наместника, – Или сотню бери. Или ничего не дам. А сделать мне ничего ты не можешь.
- Верно, говоришь, не могу, – согласился колдун, – И терем разрушать не буду, работу свою портить...
- Так согласен на сотню? – обрадовался наместник.
- Но и сотня твоя не нужна, - обиделся колдун. – Вот пусть люди решают, они все видели, если скажут заплатить, плати.
- Ну, пусть говорят, - согласился наместник. А сам так, взором орла хищного смотрит. Потупили люди взгляды, молчат. Колдун уйдет, а с наместником им еще жить. А уже и урожай скоро. Обдерет как липку. Никто в защиту колдуна не выступил.
- Ну... - говорит колдун, - и мне другого не остается. Раз золото так важно для вас, так и будет. Будете жить богато, год от года горести будут обходить вас. А богатство множиться. И будет так, пока терем мой стоит. Разрушите терем, навсегда богатства лишитесь. Только счастливы вы не будете, так как голод ваш, то золото не утолит.
Загремел гром, потемнело вокруг, - в подтверждение слов его. Сверкнула молния, и исчез колдун. Только издалека донеслось:
- А терем разрушит, рожденный в вашем городе...
Очнулись люди, смотрят на наместника. Накликал беду.
- Ну что смотрите!? - закричал он на них, - Ничего плохого он не обещал. А золото, его всегда мало. Так что расходитесь, «богачи». Мож и вас дома кули золота ждут.
Подумали люди и согласились. Что плохого в богатстве?
Конечно, дома золото их не ждало, но земля и впрямь сама плодоносить начала. Не забот, ни хлопот. Знай урожай собирай. Засухи, саранча и разбойники стороной обходят. Красота. И стали люди тот терем сторожить, что б никто не разрушил. А самим страшно: в город никого не пускают, детей не рожают, свадьбы не играют. Чтобы не родился тот, кому суждено проклятие снять.
И вот однажды. В метель, да в холод, показалось сторожу, будто плачет кто. Пошел посмотреть, а на камне мальчонка маленький лежит. А вокруг него кошки. Много кошек. Мурлычут, боками греют. Удивился он сначала, захотел к себе мальчишку взять, да вспомнил слова колдуна. И кошки эти... Так и есть. Это именно ОН! Разогнал он кошек. Отвернулся и пошел, а ребенка оставил. Замерзать оставил. Знал что делает, знал, - и потому оставил.
Замерз мальчик, умер. А с ним и надежда умерла. Сторож никому не признался, не успел. Сердце не выдержало, разорвалось. Наутро нашли его мертвым. Так весь город в страхе и прожил. Богатства много нажили, а передать некому.
Вот и стоит тот город мертвый. Никто там не селиться больше. Да и не помнят уже люди, где и город-то такой стоял. Только говорят, что каждый житель горда перед смертью каялся и плакал. Но сделанного не вернешь...
- И все? – после паузы, спросила Ира.
- А что тебе не понравилось? – удивился дед.
- Почему их никто не спас?
- Они не хотели, что бы их спасали, - улыбнулся дед, - они выбрали сытую и спокойную жизнь. Разве это плохо?
- Не зна-аю? – потянула Ира – мальчика жалко.
- Жалко, - согласился дед, - но такова была цена.
- Как бы хорошо им не было жить, они не должны были кидать ребенка, – сказал Ярик, и посмотрел на Иру.
- Не суди. Он считал, что делал правильно. Защищал друзей и любимых.
- Все равно, – упрямился Ярик, – они не правы.
- А кто прав? – спросил дед
- Ну-у, - смутился Ярик, - кто сделал бы наоборот.
- Например ты? – Ярослав кивнул. - А почему ты так решил? Если бы тебе пришлось выбирать между счастьем для своей семьи, и несчастьем кого-то там... Ты бы что выбрал?
Ярик молчал.
- Все равно, - тихо сказала Ира, - их счастье не стоило его жизни.
Дед кивнул.
- И они обязательно должны были стать несчастными? – спросила Ира
- Не обязательно, но они этого боялись и потому так поступили.
Ира наморщила лобик, и быстро глянула на Ярослава.
- Яра, а ты на меня сердишься?
Ярик молчал.
- Я тоже боялась... Я теперь знаю, что не права, но мне было страшно.
- Я щенка у вас оставлю? – смущаясь, попросил Ярослав.
- Ир, ты что думаешь? – спросил дед.
- Конечно! – обрадовалась она, и обняла Ярика. – Я знала, что ты поймешь...
- А как ты его назовешь? – улыбнулся Ярослав.
- Волк, – засмеялась Ира.
Налитое красным, распухшее и отяжелевшее за день, солнце, падало за видно край. Ветер, насыщенный запахами летнего луга, мягко шелестел в листве. Вокруг проснулись сверчки. Звонко пускали трели. Над полями поднимался туман: плотный и густой.
- Ты чего не переобулась? – спросил Иру дед - Туман осядет, ноги промочишь.
- Да ладно, - отмахнулась Ира, - сам же говорил, что по росе босиком бегать полезно…
- Так-то бегать, - нахмурился дед, - а мы сидеть будем. А ну мигом переобуваться.
Ира посмотрела на солнце. Красное, ещё больше распухшее, оно почти наполовину скрылось: «Время ещё есть, если быстро. Да и Ярик ещё не пришел».
Сверкая босыми пятками, она помчалась в дом.
-Здрасте- Здрасте- поздоровался Ярик, - а Ира где?
- И тебе по здорову,- улыбнулся дед, - тапки меняет. Ну что, готов?
- А как же, – ухмыльнулся Ярик.
Вернулась запыхавшаяся Ира:
- Ну что идем?
Дед посмотрел на детей, в сумерках, глаза у обоих горели ярче звезд:
- Идем, если не передумали.
Крякнув, он направился в сторону леса. Ярик с Ирой не отставали. Лес был затихшим и грозным. Дед неспешно нырнул вглубь. Последние лучи скользнули по кронам, зажгли алым, засверкали в листве и погасли. Сразу стало темно и жутко. Ира поежилась. Оглянулась. Сзади еще светло, а впереди тени становятся все глубже, а шорохов больше... Ну, кто бы мог подумать, что ночью лес такой страшный?
- Только тихо, - прошептал дед и свернул с тропы. Дети кивнули, но в кусты вломились с треском и грохотом. Дед поморщился, но ничего не сказал.
Шли долго, или Ире так показалось… Она вздрагивала от любого шороха. Ей так хотелось схватить деда за руку, но рядом шёл Ярик. Ира покосилась на него: «А вдруг решит, что она трусиха? Или еще хуже, - расскажет всем. Нет, Ярик конечно не такой, но все-таки…»
Она вздохнула. Когда дед предложил ночью пройтись по лесу, это было так заманчиво, потрясающе интересно, - но, увы, все, оказалось, по-другому... Ветки цеплялись за волосы и царапали руки. Сзади пыхтел Ярик, и все время норовил наступить на ногу. Не видно же ничего. Да ещё дед, шел так тихо, что она боялась потеряться…
Стало светлее. Впереди открылась поляна. Она была идеально круглая, а прямо по её центру виднелись пеньки. Один огромный, видимо от спиленного дуба. Старого. Ира такие видела раньше, дед говорил, что теперь это редкость. И поменьше, рядышком. А в небе, яркой дугой, светился молодой месяц. Что-то было в нем странное. Да и не только в нем, во всем этом месте.
- Ты чего нахмурилась? – спросил дед.
- Странно... - прошептала Ира.
- Что? - тоже шепотом спросил дед.
- Не знаю, не поняла ещё, – вздохнула она.
- Месяц опрокинут, – сказал Ярик.
- Опрокинут? – дед посмотрел вверх – ишь ты? И впрямь перевернут. Чудно…
Ира еще раз посмотрела на месяц, тот действительно был «опрокинут». Вернее выгибался дугой вверх, а не как положено, вправо. А с самой середки, вниз шел луч, почему-то более яркий, и напоминал язык у колокола.
- А чего это он? – спросила она – Вот так, колоколом?
Дед улыбнулся:
- Место тут такое, волшебное.
- Да ну? - неверяще усмехнулся Ярик.
- Точно тебе говорю, древнее. И магия древняя тут еще жива. Вот давайте присядем, и я все расскажу.
Дубовый пень был теплый. Явно ещё хранил в себе лучи солнца. Да и такой разве отпустит сразу, вон какой огромный.
- Ну, так вот, - начал дед, - издавна молодежь приходила сюда. Любовь проверять, на прочность. Садились вот сюда, как мы и загадывали…
Коли чувства были искренними, да намерения чистыми, являлся им месяц, такой, как над нами, опрокинутый колоколом. И сейчас, бывает, приходят. Правда, редко. То ли чувства другие стали, то ли волшебство уходит, только месяц редко переворачивается. Вот и боятся. Жизнь то длинная, да переменчивая, то ли сладиться, то ли нет.… А так вот раз, и ответ точный. Страшно.
Ира вздохнула. Ярик поежился:
- А чего ж он сегодня такой? Мы ж не любовь проверять пришли.
- А… - очнулся от своих мыслей дед, - Правда? А мне показалось…
Да, показалось. День сегодня такой, особенный. Много лет назад, именно в этот день луна первый раз перевернулась.
- Расскажи? - тихо попросила Ира.
- Рассказать? А чего ж. Можно и рассказать. Слушайте. Давно это было, мне-то дед рассказывал, а тому его дед... Так что и не видно, куда корнями уходит. Только стояла тут деревня, поблизости. Обычная деревня и люди обычные. Ну и как водиться, краса жила, ненаглядная. Все к ней сватались, да и не только свои, чужаки приходили издалече. А ей все не то. Жду, говорит, единственного. Уж и мать её ругает, и сестры младшие. Хотя они то понятно, и сами почти на выданье, а вперед старшей нельзя. А та ни в какую.
И как-то зашел к ним человек, огромный, дикий да страшный, нос в трех местах поломан. Через всю грудь полосы кровавые. Зверь видно подрал. Дошел до дома той красавицы, и свалился у порога. Девки-то молодые в доме, страшатся, по углам жмутся. А Ольхе, так красавицу ту звали, хоть и страшно, да вот так человека бросать нельзя, предки не простят. Затащила домой. Раны промыла, мазью лечебной переложила. Всю ночь просидела возле, жар снимала. Вроде бы и полегчало ему, и глаза открыл, зеленые, яркие как листва в мае, а перевязывать стала, раны не засыхают. Смотрит Ольха на него и сказать, что, не знает. А парень улыбнулся и молвит:
- Спасибо тебе красавица, только старания твои напрасны, не заживут эти раны, пока жив зверь, что нанес их.
- Это что ж за зверь? – удивилась Ольха – Никогда о подобном не слышала.
Помрачнел гость, ответил:
- И хвала предкам, что не слышала. Я чуть сил наберусь и в лес. Ты уж прости, если я вот так … с сапогами грязными, но коль уж пригрела, то и накормить надо. А потом уйду, не буду беду накликать.
- Накормлю, от меня не убудет, – улыбнулась она, – А как звать тебя, отважный?
- Да так и зови, - ухмыльнулся он.
Накормила его Ольха, снова раны промыла. Подивилась, что стали больше. Спросила гостя, тот смолчал. Взял секиру свою, да из дому. Ольха вскочила, за ним бросилась.
- Погоди маленько, я помощь тебе покличу, не качай головой, не пойдут, сама помогу. Я из лука стреляю не плохо…
- Не в сомнении дело, только сам я справиться должен, а коли хочешь помочь, то… - посмотрел Отважный на неё и улыбнулся грустно.
- Договаривай.
- Сама просишь… Нужно, что бы ждал меня кто-то, и верил. А у меня ни сестры, не жены, да и мать уж померла. Будешь ждать? Пойдешь за меня, коли вернусь?
Отступила на шаг Ольха, страшен гость. Но согласилась. Потом спрашивали почему, а она и ответить не может. Просто правильно так.
Вот тогда и повел её Отважный на эту поляну. Поклялись друг другу в верности. А ночью месяц взошел, перевернутый колоколом. Словно звоном своим подтверждал двоих клятвы.
Яхонт, так имя настоящее гостя, было, убил зверя. Вернулся через месяц, худой, измотанный, но раны затянулись. И сразу в дом к милой. А на пороге мать Ольхи. Не пущу, говорит, мы её за другого сосватали.
Объяснял Яхонт, что нельзя за другого, что просто так лунный колокол не звонит. Что не быть им не с кем другим теперь. Кивала мать, соглашалась, но в дом не пустила. Не стал Яхонт, дом ломать, отвернулся, ушел.
А ночью встретились они в том кругу, и ушли к видно краю. Говорят, много детей у них было, умных, да сильных. И до сих пор, их потомки по земле ходят. А деревня та зачахла. Нет жизни там, где выгода выше чести становиться.
Вздохнул Ярик:
- Красиво.
- Да красиво… - согласился дед.
Вокруг тишина. Мягкий серебристый свет ложиться на траву, тени резные вокруг…
- Идти пора.
- Дед, - тихо позвала Ира, - а ты сюда приходил? В молодости…
Улыбнулся дед, погладил Иру по волосам:
- Приходил. А как же иначе.
За окном шелестел дождь. Дождь был мелкий, противный, - потому что на целый день. То ли дело гроза, полчаса и снова солнце.
Медленно ползли по стеклу капли. Провожая их пальцем, Ира отчаянно скучала. Волк, сначала с интересом ловивший капли, ушел спать. Дед сидел возле печи, - вырезал ложки, наверное. Тихо. Она встала, прошлась по комнате, вернулась к окну.
- Ты чего мечешься? – спросил дед.
Ира пожала плечами. Вздохнула:
- Скучно.
- Вижу. А ты бы занялась чем: почитала или, вот как я, что-нибудь руками.
Ира поморщилась. Нет, читать она любила, даже очень. Но ведь лето, хочется в лес...
- А что ты делаешь? Ложки?
Дед покачал головой:
- Узор правлю.
- Какой узор? – уже более заинтересованно спросила Ира.
Дед внимательно вгляделся в работу:
- Горынычей, да зверье разное.
- Горынычей? – она подошла ближе.
- Драконов, если, по-вашему.
Ира посмотрела на доску, что держал в руках дед. Там действительно были драконы. Два. Один уже был почти готов, большой с зелеными крыльями… Доска, конечно, была одного цвета – коричневая, но Ира точно знала, что крылья у дракона зеленые, а пузо желтое. А второй, только слегка очерчен.
- А что они делают?
Дед хитро прищурился:
- Дерутся, конечно.
Ира нахмурилась: «Зачем, таким красивым, драться? Надо что бы просто летели рядышком…»
- Красиво, - сказала она деду, - но не правда.
- Это почему не правда? Думаешь, они драться не умели? – удивленно вскинул брови дед. – Ты вон на Волка посмотри, клыки только прорезались, а слаще драки нет. А у змиев, какие были…
- Нет, то, что дрались понятно. Вернее они не дрались. Потому что их не было.
- Это кто тебе сказал такое? – возмутился дед. – Это что ж, если сам не щупал, то и не было!? Были! Мне можешь верить.
- Да ладно,- снисходительно улыбнулась Ира, - нам в школе рассказывали. Динозавры были, а драконов нет. Это миф.
- Так уж миф? А вот мне дед рассказывал, что его прадед сам последнего видел, когда в горах был.