Волк и бабочка так привязались друг к другу, что ни минуты не могли прожить врозь. Они поклялись никогда не расставаться.
Бабочка медленно взлетала над поляной, потом, сложив крылышки, пикировала вниз. Волк с восхищением наблюдал за её полетами и радовался.
Она хотела ещё больше порадовать своего друга и взлетела высоко в небо. Вдруг чёрная тень накрыла бабочку. Волк встрепенулся, а когда увидел, что огромная ворона раскрыла свой клюв, чтобы проглотить его подругу, он на миг замер от тревоги. Но тотчас испустил свой страшный вой. И успокоился лишь тогда, когда бабочка села на его ус. Она трепетала от страха и не могла вымолвить ни слова.
– Не бойся, я рядом. Со мной тебе никто не будет страшен. Ты должна это запомнить и никого не бояться. Хорошо?
Ворона продолжала совершать круги над поляной.
– Это скверное создание не уберётся прочь, пока не изловит тебя. Знаю я это коварное племя, – сказал волк. – Слушай, что мы сейчас сделаем.
И прошептал:
– Забирайся ко мне в ухо.
Бабочка послушно влезла в его большое серое ухо. Волк опрокинулся навзничь, распластал свои лапы по траве. Можно было подумать, что он лишился жизни. Ворона так и подумала. Но из предосторожности она сделала несколько кругов над поляной, снижаясь над распростёртым волчьим телом. Наконец она осмелела и села на голову волка, чтобы выклевать глаза.
Волк сделал внезапное движение, и лапы вороны оказались зажатыми в его пасти. Ворона захлопала крыльями, но волк ловко прижал их лапами к земле и сказал:
– Сама стала добычей? Ну, как самочувствие, охотница?
– Я не хотела никого убивать. Отпусти меня, – взмолилась ворона.
– Так я тебе и поверил, что не хотела. Я сам был таким совсем недавно. Слушай меня внимательно. Если ты ещё хотя бы один раз позволишь себе охотиться на беззащитных бабочек, будешь иметь дело со мной и со всем моим семейством. Поняла?
– Поняла.
– Коли поняла, убирайся восвояси.
Волк разжал лапы. Ворона в один миг исчезла. А бабочка вылезла из убежища и горячо поблагодарила своего спасителя:
– Ты настоящий друг! Именно такого я мечтала встретить!
Потом они рассказывали друг другу очень много интересного. И не заметили, как день закончился. Бабочка устала и села волку на кончик носа. Она пощекотала его своими усиками. Волчий нос чихнул, и волк рассмеялся.
– А теперь давай спать, – предложил он, – я тоже утомился за день. Надо отдохнуть, потому что завтра у меня много грандиозных и интересных планов.
Он растянулся на тёплой траве. Бабочка забралась к нему в усы и заснула.
Увы, это была её первая и последняя ночь на белом свете. Потому что бабочка была однодневкой.
Утром волк проснулся и тщетно пытался разбудить свою подругу. Для него это была невосполнимая утрата. Волк долго горевал. Но он на всю жизнь сохранил воспоминание об этой трогательной дружбе, изменивший его образ жизни.
Птица
В полнолуние близ южной оконечности городка, где произошло это невероятное событие, на поляне возникала остроконечная скала с нанесёнными на неё письменами. Первый человек, кто обратил внимание на странное явление, был удивлён: из знаков складывались слова, имеющие смысл. Когда он прочёл текст, был поражён ещё больше.
Когда до меня дошла эта невероятная история, сначала я воспринял её как небыль, как легенду, как какое-то мифическое предание. Но чем больше я думал об этом, тем скорее мне хотелось своими глазами увидеть чудо. Во что бы то ни стало я решил побывать у той скалы, чтобы самому прочесть строки, высеченные на камне.
Уже сгущались сумерки. Я вышел из электрички. В моих руках был план местности. Вдалеке темнел лес. Через поляну, поросшую высокой сорной травой, к опушке пролегала еле приметная тропка.
Я шёл, проламывая руками сухую колючую стену, и не верил, что на этой равнине может неожиданно появиться фантастическая скала. До места, обозначенного на плане, оставалось около сотни шагов. А до полнолуния – ещё около получаса. Я приехал рано, и мне надо было скоротать время ожидания. Ожидание для меня – самое неприятное действие.
Небосклон темнел, только на западе размытая оранжевая полоса напоминала, где солнце опустилось за горизонт. Начали рождаться звёзды. Скоро небо стало совсем чёрным. Ковш Большой Медведицы опрокинулся так, словно через край около его ручки вот-вот должна была хлынуть небесная жидкость. Но жидкость не хлынула. Зато огромная круглая Луна ослепила глаза. И в безумно ярком лунном свете из земли неожиданно выросла пирамидальной формы скала. Несколько мгновений она колебалась, пытаясь прочно утвердиться на этом месте. Затем на скалу легли лунные лучи, и она обрела формы.
Резкие тени, глубокие провалы, острые рёбра обозначились на её поверхности. Ещё через мгновение по каменной глыбе заструились тонкие зигзаги, словно её сверху донизу пронзили холодные молнии. Хаотичные ломкие линии несколько секунд бесновались на гранях камня, пока не обрели покой в виде параллельных линий, как в школьной тетради. На линейках лунный свет выхватил клинописной формы знаки. Угол падения лунных лучей давал тень от знаков, и те начали складываться в слова.
Мне казалось, что я вижу сон. Настолько невероятным было место и всё, что там происходило, что я попытался ущипнуть себя. Но это был отнюдь не сон. Захлестнувшая страсть быстрее постичь смысл проявившихся на камне букв заставила поверить в реальность происходящего.
Я панически боялся, что видение исчезнет. Но текст не исчезал. Наоборот, слова выстраивались в предложения, и они становились всё чётче и ярче. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы прочесть текст. И я начал читать:
«В то, о чём повествует этот камень, можно только верить. Ибо неверующий не только не увидит слов, он даже не увидит скалы, он никогда не найдет пути к поляне. Ибо одного зрения и ума недостаточно. Не все, имеющие глаза, способны узреть это, нужно ещё и зрячее сердце.
Это произошло совсем недавно.
На окраине небольшого городка стоял деревянный домик: два окна, крыльцо, крыша, накрытая выцветшим от дождей и ветров тёсом; дворик, обнесённый старым штакетником; и длинный, огороженный подгнившими жердями земельный участок, засаженный овощами.
В домике жила женщина с сыном. Мать с утра до вечера копалась на грядках, выращивала овощи и продавала их на рынке – иного источника доходов у неё не было.
Мальчик учился в школе. Сын был её единственной радостью. Она любила его без меры. Зимними вечерами, когда ночь приходила рано, мама с сыном садились ужинать. А после ужина они читали вслух книги. У них было совсем немного книг, и каждую они прочитали десятки, если не сотни раз. Однако ни мальчику, ни его маме это занятие не надоедало.
Однажды утром сынишка проснулся раньше своей мамы. Обычно она будила его, сопровождая пробуждение ласковыми и слегка насмешливыми словами: «Вставай, моя соня!»
На сей раз малыш проснулся самостоятельно, откинул одеяло и взглянул на соседнюю кровать. Постель была не прибрана. И мальчик, бойко подбежав к изголовью, откинул одеяло с лица спящей матери и сказал её словами: «Вставай, моя соня!» Ответом было молчание…
У них не было никаких родственников. И никто в минуты потрясения не мог утешить бедного мальчика. Он знал, что такое смерть, но только по книгам. Некоторое количество времени он провёл в липком оцепенении. Слёзы беззвучно катились из глаз.
Очнувшись, он взял школьный альбом по рисованию, потрёпанную картонную коробку с акварельными красками и, не осознавая, что делает, стал рисовать портрет единственного самого дорогого человека, которого он лишился так рано и так внезапно.
Слёзы капали на лист ватмана, и краски, закипая от горечи и отчаяния, ложились такими линиями и обретали такой цвет, что когда рисунок был готов, с него смотрело живое лицо, излучающее доброту и любовь.
В день похорон бедной женщины на её рисунок, выполненный сыном, обратил внимание сосед. Он был преподавателем в городской художественной школе и сказал отчаявшемуся мальчику:
– Я помогу тебе. Пройдёт несколько дней, время лечит, ты немного успокоишься, и я предложу тебе интересное дело.
Минуло несколько дней. Ранним утром в дверь домика постучали.
– Входите, – ответил мальчик. – Дверь не закрыта.
– Доброе утро, – сказал преподаватель. – Ты уже позавтракал?
– Да, – ответил мальчик. – Я встаю очень рано.
– Молодец, – похвалил преподаватель. – Мы с тобой пойдём сейчас в нашу школу.
Мальчик надел свою самую лучшую рубашку, тщательно причесался, и они отправились в художественную школу, взяв с собой рисунок. Седовласый директор школы оглядел мальчика с ног до головы и переключил внимание на лист бумаги. Он долго и внимательно рассматривал изображение женского лица и спросил:
– Это нарисовал ты?
– Да, – робко ответил парнишка.
Он очень волновался и гадал, возьмут его в школу или нет. Он почему-то думал, что надо сдавать страшные экзамены и сделать много рисунков.
– Ты? И сколько времени ты потратил? – снова спросил директор.
– Я не знаю. Когда мама не ответила ни слова и когда я понял, что её… что она… – мальчик замолчал. Но набрался мужества и продолжил: – Мне показалось, что я сделал это в одно мгновение.
– В одно мгновение? – удивлённо спросил директор. Он задумался на несколько минут, видимо, что-то решая.
Учитель стоял, широко раскрыв глаза. А мальчик в ожидании нерешительно переминался с ноги на ногу. Директор недолго помолчал и сказал:
– Именно это я и хотел услышать. Это же великолепно! Тебе не надо учиться в нашей художественной школе. Даже наоборот. Многим взрослым не мешало бы поучиться у тебя. – Потом он добавил: – Но в свою школу ты должен ходить. Тебе надо набираться знаний, потом – жизненного опыта. И ежедневно ты должен рисовать. Изо дня в день. Понял?
– Понял, – ответил мальчик.
– Даёшь слово? – спросил директор и с надеждой посмотрел на мальчика.
– Даю, – с облегчением и твёрдо сказал тот.
Соседи помогали осиротевшему мальчугану. Они приносили ему хлеб, молоко, сладости. Летом он выращивал на своём огороде овощи, как научила его в своё время мама.
Чаще всего к нему прибегала белокурая кудрявая девочка-соседка. Любопытный вздёрнутый носик и большие серые глаза украшали её и без того милое личико. Она была на несколько лет младше мальчика и вела себя с ним непосредственно. Перед тем как войти во двор, девочка два-три раза скрипела калиткой и ждала, когда дверь домика откроется. Увидев мальчика на пороге, радостно восклицала:
– А сегодня мама передала тебе три горячих картошки и кусочек хлеба с маслом!
Или:
– А сегодня мама прислала тебе два жареных куриных крылышка. Ты съешь их, но не улетай никуда. Ладно?
Или:
– А сегодня я тебе принесла кусочек халвы. Я так не люблю её.
На самом деле девочка очень любила халву, но отдавала лакомство своему другу…
Мальчик сидел за столом и ел жидкую картофельную похлёбку с пшеном. А девочка в это время сидела на полу и листала его книжки. Она тоже перечитала каждую из них много раз, но всё равно любила бесконечно разглядывать картинки.
– Садись со мной кушать, сегодня я приготовил очень вкусно, – предложил мальчик.
– Не-ет! Я сыта. Меня мама накормила. Ты ешь сам, – возразила девочка, откладывая книжку в сторону.
И вдруг её взгляд поймал рисунок, висящий на стене. Она подошла к рисунку, внимательно рассмотрела его и спросила:
– А кто это?
Мальчик опустил взгляд и шёпотом ответил:
– Мама.
– А где же она? – спросила девочка. – И почему ты шёпотом?
– Её больше нет, – тихо проговорил мальчик. – И больше никогда не будет.
– Я поняла, – тоже тихо промолвила девочка, словно что-то вспомнив. – Хочешь, я всегда буду с тобой?
Девочка молча отошла от рисунка на стене. Мальчик оставил суп на столе недоеденным. Дети долго стояли и смотрели друг другу в глаза. Потом девочка тихо спросила:
– А ты нарисуешь меня?
– Да, – сразу же ответил мальчик. – Я буду рисовать тебя каждый день.
Они стали встречаться ежедневно.
В домике.
Во дворике.
На берегу речки, протекающей невдалеке.
На опушке берёзовой рощи, раскинувшейся сразу за городом.
Небо было бездонным. Девочка запрокидывала голову, щурила глаза и с восторгом восклицала:
– Смотри, смотри! Жаворонок! – И испуганно: – Я боюсь! Он же утонет в такой глубине!
– Нет-нет, что ты. Не утонет, – успокаивал её мальчик. – У него же крылья.
– Я тоже хочу летать в небе, тоже хочу крылья!
– Сейчас и ты полетишь.
Мальчик брал её за руки; девочка разбегалась по кругу, её ноги отрывались от земли, и она летела, словно пушинка, вокруг мальчика, но цепко держалась за его руки. Её сердечко замирало, она громко повторяла:
– Ещё, ещё, кружи ещё!
И уже на земле, после полёта, она, смущенно улыбаясь, попросила:
– А ты поможешь мне сделать крылья?
Мальчик обнадёживающе сказал:
– У тебя будут крылья. Обязательно!
Юный художник всегда носил с собой картонную коробку с красками, кисточку и рулончик бумаги. Он рисовал девочку каждый день.
– Как мне нравятся твои рисунки, – восхищённо говорила она.
– Нет, это не то, совсем не так, как я хочу, – сокрушённо возражал мальчик и в клочья рвал только что нарисованный портрет.
– Ну почему ты так делаешь? – со слезами на глазах спрашивала девочка. – Ты плохой, совсем плохой! Почему ты не отдаёшь их мне?.. – И убегала.
– Это не те краски, – упрямо твердил мальчик, оставаясь наедине с собой. – Мне надо найти такие краски, чтобы… – и умолкал, закрыв глаза. – Мне надо найти краски, нужные мне, – твёрдо решил мальчик.
Эта мысль стала для него навязчивой. С нею он засыпал, с нею он просыпался.
Прошли годы. Мальчик стал юношей. Он с отличием окончил школу. Молва о нём как о талантливом художнике разнеслась по всему городку и за его пределами. К нему приезжали многие люди и просили, чтобы он нарисовал их портреты. За работу они давали юноше одежду, еду, а иногда и деньги.
Деньги он откладывал в небольшой мешочек, и когда тот наполнился, художник решил отправиться на поиски красок, нужных ему.
– Где-то же они должны быть на белом свете, – говорил он.
Тем ранним летним утром он сказал своей подруге:
– Я читал жизнеописания великих художников. И меня поразила одна история. В древности жил один гениальный мастер кисти. У него были волшебные краски. Однажды он нарисовал виноград. Оставил картину на веранде, а сам отошёл, чтобы полюбоваться своим творением издали. Картину освещало солнце. Виноградины блестели как живые, только что сорванные с лозы. И вдруг художник остановился как вкопанный. К его картине слетались птицы, чтобы полакомиться виноградом. Они клевали ягоды на картине. Каково же было их разочарование – они не могут проглотить их. Вот такие краски мне нужны, чтобы с моего портрета смотрело твоё живое лицо, а не фотографическое изображение, пусть даже самое совершенное, – он посмотрел на девочку почти умоляющим взглядом. – Мы должны на какое-то время разлучиться. Я должен найти краски. Во что бы то ни стало. Ты совсем не представляешь, каким я сделаю потом твой портрет. Разлука не будет долгой.
– Что найти? – спросила девочка растерянно.
Её маленькое сердечко потрясли слова друга. Глаза её увлажнились, ресницы задрожали:
– Зачем? Неужели нам плохо было вместе? Зачем ты уходишь? Где ты будешь? Когда мы снова встретимся? А вдруг никогда? И что я тогда буду делать без тебя целый век?
Девочка опустилась на траву у калитки. Как хорошо было все эти годы слышать её волшебный скрип! Она закрыла лицо руками.
– Я больше не буду просить у тебя рисунки… Я не хочу, чтобы ты рисовал меня, – шептала она. – Не уходи за красками…
Юноша как можно ласковее произнёс:
– Ты только не заплачь. Твои слёзы остановят меня. И тогда моя мечта не исполнится.
После долгого молчания девочка сказала:
– Вот смотри, у меня уже нет слёз. Я не буду плакать. Я буду ждать тебя каждый день, всю жизнь, – и она опустила взгляд.